Гридень и Ратная школа 2

Глава 5

Следующее утро началось не с кофе, как это было принято на Земле, а с самого настоящего допроса.

Я сидел в штабной палатке и не находил себе места. Помимо меня, под брезентовой крышей располагался лишь один человек — голубоглазый сварожич с обожжённым лицом. Судя по хмурому взгляду славийца вчерашняя погоня не увенчалась успехом, предатель сумел уйти.

За несколько минут до этого весьма неприятного действа я уже знал, чего ожидать. Как-никак прямо на моих глазах подобную процедуру проходили и другие члены сводного отряда. Они по одному заходили внутрь штабной палатки и через какое-то время как ни в чём не бывало выбирались наружу.

Первыми на допросе побывали родовичи. Надолго они в палатке не задержались, разве что Громобой чуть припозднился. Но это было ожидаемо, бывший командир отряда не мог не сообщить начальству о своеволии приданного ему новика и о подозрениях на его счёт.

Мотыга с Колышком также недолго пробыли внутри, а вот Рябой заставил понервничать. Из-за того, что Вацлав находился в сознании во время разговора с рододателем, за него взялись всерьёз. Допрос в его случае длился куда дольше. Это не на шутку настораживало. В голове в тот момент металась лишь одна мысль: как бы Рябой ни ляпнул чего лишнего.

И только после того, как сын Мертвоголова откинул клапан палатки и выбрался на свежий воздух, я с облегчением выдохнул. На уродливом, покрытом рытвинами лице не было и намёка на тревогу — а значит, всё прошло гладко.

И вот теперь настал мой черёд держать ответ. Я сидел напротив престарелого ловеласа в коричневом мундире и не знал, куда деть глаза. Мой Взгляд то и дело норовил соскочить куда-то в сторону, выдавая неуверенность и лукавство. Пересилив себя, упрямо вгляделся в переносицу славийца — стало полегче.

— Стоум Железнорук, — певуче протянул сварожич. — Самородок, творец, любимец женщин.

Ну с самородком всё понятно. Упоминание о творце, скорее всего, отсылает к идее с протезами. А что касается женщин, то тут и гадать не надо, до него дошли слухи про нас с Рогнедой. Похоже, кто-то серьёзно подготовился к нашему разговору, так сказать, сделал домашнюю работу. Вот только сроки не сходятся. Как бы сварожич ни был осведомлен и какими бы каналами связи ни обладал, он никак ни мог выведать всё это за неполные сутки. А значит, сведения он собирал ещё задолго до этой встречи.

Взгляд невольно прикипел к нашивке на коричневом рукаве — бушующее пламя на фоне горы. Эта картинка сразу вызвала у меня ассоциации с недавними событиями.

Гора и взрыв!

Я невольно подобрался и это не осталось незамеченным. Хмурое лицо сварожича-дознавателя чуть просветлело, и на тонких губах заиграла лукавая улыбка.

— Что-то знакомое почудилось?

В любое другое время я бы промолчал, но не в этот раз. Если уж появилась возможность сменить русло беседы, то этим стоило воспользоваться.

— Баламут Зарево, взрывных дел мастер? — с вопросительными нотками произнёс я.

— Надо же, узнал, — голубые глаза весело блеснули, но остались все такими же холодными и колкими глубоко внутри. Впрочем, притворному веселью не удалось меня обмануть.

А тем временем один из Дланей продолжил допрос, но коснулся он не вчерашних событий, а недавнего прошлого:

— Как ОН погиб?

Не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, о ком идёт речь. Баламут Зарево желал знать, как сгинул его боевой товарищ.

— Мертвоголов стал жертвой крестителей.

Я хорошо помнил предостережение загадочного полутысячника. И особенно его приказ: никому и ни при каких обстоятельства не сообщать о причине гибели Мертвоголова. Взбесившийся богатырь должен был остаться тайной за семью замками.

— Хорошо подумал? — сварожич хищно сощурился, отчего его голубые глаза сверкнули как наконечники копий. — Знаешь, почему меня прозвали «взрывных дел мастер»?

Только в этот момент я обратил внимание на кое-какую странность. Столешница под моими руками чуть светилась. Кинув взгляд вниз и вбок, я приметил такое же свечение — оно исходило от табурета, на котором я сидел.

— Пальцами щёлк и будешь ты уже не Стоум Железнорук, а Стоум Безног-Безрук. Ну а коли спросят с меня — скажу, что ты с допроса сбежать попытался. Тем более скрывать тебе есть чего. Я ж Вацлава с пелёнок знаю, вижу, когда этот сопляк по ушам чешет. Так что давай, всю правду про Мертвоголова рассказывай, а я, так уж и быть, задницы ваши румяные от кола уберегу.

На кол мне не хотелось, впрочем, как и колоться перед дознавателем. Но деваться было некуда, пришлось сочинять на ходу.

— Только ты это, давай дальше про крестителей мне не заливай, — предостерёг Зарево. — Уж кто-кто, а Войтех их сотнями в Навь отправлял. Да он мог ту гору треклятую всю ядом своим окутать.

Охотно верю, сам был свидетелем чего-то подобного.

— Богатырь его нечаянно зашиб. Камнем.

О том, что я уже имел дело с богатырём, знал чуть ли не каждый встречный-поперечный. Даже Громобой и тот был в курсе. Понятно, что в детали его не посвящали и про безумие богатырское уж тем более не рассказывали, но это был показатель. Если уж старший дружинник знал о моей связи с богатырями, то информация эта была не то чтобы секретной. Ну а то, что богатырь тот безумным был — об этом можно и умолчать.

— Камнем?

— Ага, вот такой каменюкой, — улучив момент, я развёл руки в стороны, будто демонстрируя размер снаряда. А затем убрал их подальше от светящегося стола. — Мы как раз из окружения выходили, тогда-то на командира валун и упал. Видать, богатырь метил по крестителям, а зацепил нас. Ну мне и приказали, чтобы никому ни слова, а то какая-то не очень героическая гибель получается. Ладно бы кто другой, а тут сам Войтех Мертвоголов.

Тук… тук… тук… Баламут с задумчивым видом постучал пальцем по столешнице.

— Знаешь, о чём я думаю Стоум? Прикидываю, какую ногу тебе первой оторвать. Чтоб ты знал, богатыри-метатели — товар штучный и натаскиваю их волхвы так, как тебе и не снилось. Таким богатырям и в голову не придёт бросать снаряды, когда есть хоть какая-то угроза для своих.

На это мне нечего было ответить, но тут мне на помощь пришёл сам дознаватель.

— Это как-то связано с кровью рода, что была в пещере? — Баламут не мог не знать, что за «озеро» располагалось в недрах той злосчастной горы — как-никак он самолично её минировал.

— Нежить, — односложно ответил я, пытаясь скрыть радость. Баламут Зарево сам подтолкнул меня к «правильной версии». Похоже, сварожич и раньше предполагал, что в деле была замешана нежить и сейчас он лишь подтверждал собственную догадку.

— В своём докладе Громобой сообщил, мол ты чересчур быстро определил слабость нежити. Это оттого, что она была похожа на ту, что ты встретил в горах?

— Один в один.

Услышав об этом, Баламут ещё сильнее насупился. Ну оно и понятно, похоже, он и раньше подозревал сбежавшего рододателя в смерти товарища, а теперь, после моих слов окончательно в этом убедился. Оттого и было ему горько вдвойне, ведь не сумел он перехватить убийцу побратима.

— Осталось выяснить, кто тебе велел втайне всё держать… Хотя тут и так всё ясно — покровитель твой постарался, третий княжич.

Как обухом по голове приложил! Я и раньше подозревал, что полутысячник — птица высокого полёта, но никогда не думал, что под личиной «благодетеля» скрывается целый княжий сын. Это мне и в голову прийти не могло, уж слишком непохож он был на избалованного повесу — а именно такими я княжьих детей и представлял.

— А ты чего так вылупился? Мало что ли этих кяжьих сыновей по Славии разбросано? Только я с десятком лично знаком. Они же мрут как мухи. Оттого князья из-под девок и не вылазят, чтобы без наследников не остаться.

— Мрут как мухи?

— А то ж, они же княжьи дети. Должны пример личный показывать, в первых рядах в бой идти, за спинами чужими не отсиживаться — а иначе позор. Вот и гибнут, дабы честь отца не посрамить.

В памяти сразу всплыла фраза: «Не пожимай руки тому, кто своих сыновей не имея, чужих на смерть посылает». Поначалу я думал, что речь идёт о князьях, но теперь полностью переменил своё мнение. Так кто же эти бездетные изверги, что пьют кровь остальных славийцев?

— Ладно, что-то мы с тобой не о том заболтались. Теперь выкладывай про разговор ваш с рододателем. Только не вздумай мне тут юлить и басни рассказывать, как Вацлав.

Это было ожидаемо и в рамках нашего плана. Рябой он ведь тоже не слепой — сразу признал старого знакомца. Поэтому ещё там на поляне Вацлав обмолвился, что не сумеет обмануть Баламута, если тот будет проводить допрос. Попытаться попытается, но толку от этого не будет. Потому-то ему Стоуму и придётся выкручиваться за двоих.

— К бегству он нас склонял, силу предлагал.

— Что за силу? — сразу насторожился Баламут, даже за края стола от волнения ухватился.

— А я почём знаю, никаких подробностей он не сообщал — так по вершкам прошёлся. Сказал, что силой той владел какой-то Искусник. Будто мы знаем, кто это такой. Ладно бы кто из Дланей предложил к тайной науке приобщаться, а тут какой-то Искусник, про которого я слыхом не слыхивал.

— Дальше.

— А что дальше? Сманить силой никого не получилось, тогда-то предатель и пригрозил нам троим, сказал, что всех погубит, если за ним никто не последует. Мол помощник ему требуется для дела одного. Ну Неждан и согласился. Он ведь недавно брата единокровного схоронил, а теперь вот и товарищей младших мог потерять. Видать, потому и принёс себя в жертву. Знал, что предателем заклеймят, а всё равно вызвался. Ну мы с Рябым и условились, что говорить будем, будто Неждана силой уволокли. Почётный плен — всяко лучше предательства.

— Стало быть, решили этого Неждана выгородить? Чего-то такого я и ожидал.

Как же привольно общаться с умными людьми. Всего-то и надо, что подтвердить их догадки. А правда — кому она нужна эта правда?

Далее от дознавателя последовала ещё вереница наводящих вопросов. В основном они касались нежити и особенностей самого предателя. Мне пришлось в мельчайших деталях вспоминать сражение с тварями и странности в поведение беглеца. Благодаря прекрасной памяти, с последним я справился на отлично. За что и был вскоре награждён, а точнее, отпущен на все четыре стороны.

На выходе из палатки меня уже ждал Рябой. Сын Мертвоголова нервно переминался с ноги на ногу, будто в ожидании казни, ну или как минимум публичной порки. Мне ещё никогда не доводилось видеть Рябого таким жалким. Ну оно и понятно, если бы я провалился, даже кумовство не сумело бы обезопасить Вацлава от наказания. Такие здесь порядки: будь твой отец хоть трижды герой Славии, а поперёк суровых законов военного времени не попрёшь.

— Ну? — с надеждой шепнул Рябой.

Мне осталось лишь утвердительно кивнуть, на большее сил не хватало. С нежитью сражаться было куда как проще.

Остаток дня пролетел как-то скомкано и незаметно. Мы вновь вернулись к учениям и как ни в чём не бывало продолжили тянуть лямку.

— Да это разве укрепление⁈ — ярился Твердислав. — Это дерьмо лежалое, а не укрепление! Эти дыры тебе для чего, нужду справлять, не отходя от орудия⁈ Или ты хочешь, чтобы твоё хозяйство крестители отстрелили⁈ А ну, живо молот в руки и снёс к Чернобогу этот дырявый свинарник. И не дай Небесный кузнец я увижу, как ты его науку используешь, заставлю всю ночь самоходки драить!

Спустя неделю мы наконец-то приступили к созданию защитных фортификаций — этап с окопами был пройден. Правда, надолго ли? Сварожичи с более старших призывов непрозрачно намекали, что после освоения укреплений нас опять ждёт копание в земле и на этот раз зарыться придётся по саму макушку. А всё оттого, что славийцы жуть как любят соединять все мало-мальски важные участки фронта подземными ходами. Даже от самого завалящего укрепления может отходить несколько тоннелей, а уж на передней линии фронта под землёй таятся и вовсе целые лабиринты. Как я понял, это и есть важнейшая часть славийского военного гения.

Надо безопасно доставить продовольствие или припасы — всегда пожалуйста. Перебросить войска на нужный участок фронта — легко, можно прямо в защищённые окопы. Провести диверсию на территории врага — тоже не проблема.

Со слов Твердислава, выходило, что подземные укрепления Славийцев — это одна из причин, почему артиллерия крестителей бессильна. Как избранники Перуна оберегают славийских воев от угроз с неба, так и мы сварожичи не даём им сгинуть, но уже на земле.

А вообще, забавная картина вырисовывается. Дары любимцев богов легко противостоят, казалось бы, самому эффективному вооружению нынешнего времени. Маломощные наряды артиллерии ещё неспособны пробиться на достаточную глубину, а нереактивные самолёты становятся лёгкой мишенью для молний. Да и как известно, в грозу особо не полетаешь.

А ведь есть ещё летуны Стрибожьи дети. В деле я их ещё не видел, но поговаривают, что они у славийцев вместо авиации. Могут и гранатами с неба осыпать и диверсию в тылу провести.

Пока я предавался размышления о военном гении славийцев, Твердислав подошёл к следующему укреплению. На этот раз хозяином долговременной огневой точки был Рябой.

— Это что? — командир потыкал пальцем в многочисленные раструбы у самого основания.

— Орудия для газовой атаки, господин сотник, — гордо приосанился юный отравитель.

— Эти твои орудия грязюкой забьются после первого же обстрела. И будешь ты туда только свои газы пускать, дабы соратников не тревожить. А ещё каким дурнем надо быть, чтобы и так малый обзор ещё сильнее завесой газовой перекрыть. Ну хоть само укрепление на глазах не рассыпается — и то хлеб.

То ли пожурив, то ли похвалив, Твердислав зашагал дальше. Мимо укрепления Колышка он прошёл без слов, да и не о чем там было говорить. Скорее всего, такие крепости в бытность свою новиком возводил и Велиград Кремль, известный за меру безмерную.

Вот как прикажете оценивать приземистый цельнобронированный прямоугольник с покатой крышей и длинной как бы не в тридцать шагов. Да в такие хоромы можно полный взвод посадить — амбразур хватает. И даже козырёк от осколков по всей длине имеется, ну прямо всё по славийской науке.

Был бы я на месте сотника, то обязательно бы заявил: «Иди-ка ты девица, иди-ка ты красная, не позорь мужиков почём зря».

А всё оттого, что стоял я сразу за Колышком и мою лачугу должны были оценивать следом. Почему лачугу? Так, размером это «укрепление» как раз и было с ту самую лачугу. И хоть основательностью ДОТ не уступал крепости девочки-витязя, а кое в чём и превосходил, но иногда размер всё же имеет значение. Этот случай как раз был из таких.

— Гридень, а гридень! Я, конечно, всё понимаю, сам то ты мелкий и таких горошин, как ты в ту будку много набьётся. Ну а о воях славийских ты подумал? Им же там будет не пёрднуть не продохнуть, либо задохнуться, либо передерутся. Ладно не твоя в том вина…

Не успел я обрадоваться, как последовало продолжение.

— Видать, слишком мягок я был. Надо бы тебе ещё землю порыть, дабы меру укрепить. И на этот раз Колышка у тебя под боком не будет. Ты уж не обессудь — всё для твоего блага.

У Твердислава после этих слов аж усы под носом встопорщились. Пытался он скрыть улыбку, да не вышло.

— Лучше уж здесь на полигоне носом землю как следует порыть, чем потом на передовой в этой самой земле и сгинуть, — дополнил сотник уже более серьёзным тоном.

Это утверждение я не стал оспаривать даже в мыслях. Фраза «тяжело в учении — легко в бою» не с потолка взята, а оплачена кровью многих.

Следующим на очереди оказался Мотыга. И хоть укрепление сварожич соорудил справное, но сам при этом выглядел не ахти. Весь бледный, да ещё с мешками под глазами.

— Новик, ты чего такой смурной, умаялся что ли? — полюбопытствовал Твердислав.

— Что-то нездоровится мне, господин сотник.

— Так сходи к волхву после занятий, пущай он на тебя поглядит. Не дело это себя запускать.

Ещё около получаса Твердслав вдалбливал в нас сварогову науку, ну а после отпустил на заслуженный отдых. Всех, кроме одного неудачливого гридня. Пришлось мне снова плестись на полигон рыть траншеи. И так до самого заката.

Лишь после того как солнце ушло за горизонт, я позволил себе выбраться из осточертевшего окопа. Вид у меня при этом был тот ещё. Прямо как у форменного упыря, что из могилы вылез без спроса.

После каждого неверного шага с грязно-коричневой формы то и дело отваливались комки налипшего чернозёма. Так, в сумерках и брёл к отрядной палатке, пока не услышал подозрительный вскрик. Уши сразу уловили направление, и я обернулся к палатке волхва.

Обиталище знахаря располагалось как и было положено на отшибе, вдали от основного лагеря. Поэтому, кроме меня, никто не мог расслышать этот слабый призыв о помощи. Да и сам я не был уверен в том, что мне не почудилось. Вдруг это все происки утомлённого сознания?

Как бы то ни было, для собственного успокоения стоило проверить. Волхвы, как правило, люди в годах. Знаний у них хоть отбавляй, а вот сил телесных не то что бы много. Может, полез знахарь куда-нибудь на верхотуру да с табурета и брякнулся? Теперь вот зовёт на помощь бедолага.

С тяжким сердцем я зашагал в сторону, подсвеченной изнутри палатки. Сухо щёлкнул протез. Дуболом был готов к бою.

Уже у самой палатки я сбавил шаг, стараясь не шуметь, и именно в этот момент входной клапан отлетел в сторону и наружу вывалился Мотыга. Новик резво скакнул за угол и начал с хрипом опорожнять желудок. Спина парня ходила ходуном, бедолагу будто выворачивало наизнанку.

Более не раздумывая я ворвался внутрь. Теперь-то точно было ясно, что случилось страшное…

— Гридень, ты чего совсем ополоумел так врываться? — спокойно спросил волхв.

Престарелый, седой как лунь знахарь, без всякого страха глядел прямо в раструб направленного на него Дуболома.

— Кричали, — односложно ответил я и опустил оружие, но перестраивать протез обратно не стал — мало ли, вдруг ещё пригодится.

— Да это всё дурень, что сейчас убёг. Никак он не хотел снадобье целебное принимать — мол горькое слишком. Вот и пришлось силком опаивать.

Обстановка внутри палатки не вызывала подозрений. Даже хорошенько оглядевшись я не сумел заметить следов борьбы или иных странностей. А волхв тем временем всё так же спокойно сидел за столом и что-то черкал перьевой ручкой в толстенной тетради. Вторая рука волхва покоилась под столом. Всей своей позой он излучал умиротворённость и спокойствие.

Не заметив никаких странностей, я попрощался с волхвом и вышел из палатки. К тому моменту за углом уже никого не было. О произошедшем напоминал только неприятный запашок.

Я уже было намылился уходить, когда среди блевоты заметил небольшую косточку. Будь на моём месте кто другой, он бы может и не придал увиденному особого значения — кость и кость. Всё-таки не каждый знает, как выглядит обглоданная фаланга пальца.

Дабы окончательно убедиться в том, что мне не мерещится, я решил развеять сгустившуюся тьму и поподробнее разглядеть ужасающую находку. Для этого мне пришлось разжечь единственный горн и снова осмотреть дурнопахнущую лужу…

— Стоум, ты чего здесь забыл? — раздался из-за спины знакомый голос, вынуждая меня обернуться.

Позади стоял Мотыга, в руках новик сжимал лопату.

— А ты? — настороженно спросил я в ответ. В любой момент Дуболом готов был дать залп.

— Так насвинячил я, вот и пришёл за собой убрать. Щас слой дёрна сниму да отнесу эту гадость куда подальше. Негоже в таком деле Сварогову науку использовать.

Даже при тусклом лунном свете выглядел Мотыга не в пример лучше, чем пару часов назад. Здоровый румянец вновь поселился на его щеках. Да и мешки под глазами куда-то делись, будто и не было их отродясь.

— Лады убирай, мешать не стану.

— Ты только не говори никому, а то стыда потом не оберусь.

— Я могила.

Отступив в сторону, как бы невзначай ещё раз провёл светящейся ладонью над лужей. И уже спустя секунду с облегчением выдохнул — искомой косточки не было и в помине. Похоже, привиделось.

Приветствую всех, кто не утратил веру в автора. Спасибо за ваше терпение. Глава набрана на телефоне, поэтому, если вы заметили опечатку, просьба выслать её в ЛС. Заранее спасибо.