Гридень и Ратная школа 2

Глава 6

Грязь ни в какую не хотела отлипать от шеврона. Как бы я ни старался, сколько бы ни тёр, я никак ни мог очистить нашивку от налипшего на неё чернозёма. Я уже хотел было плюнуть на всё и заняться этим завтра с утра, когда в памяти вновь промелькнула встреча с волхвом.

Мундир выскользнул из рук и упал около кровати, а губы тем временем сами собой прошептали:

— Гридень… гридень… гридень.

Вот ведь какое дело: когда я ворвался в палатку, мой китель уже был измазан и на правом рукаве, там, где была нашивка, виднелась одна только грязь. Так, откуда волхву было знать, что его посетил именно гридень, а не допустим новик.

Узнал в лицо? Маловероятно. До сегодняшнего дня мы с волхвом не пересекались. Да и по протезу он не мог меня опознать. Мало того что дуболом был прикрыт рукавом, так и само слово гридень было произнесено ещё задолго до того, как я вскинул оружие и взял старика на мушку.

Обмозговав так и эдак этот момент, я оглядел спящих товарищей. Мотыги среди них не было.

Покачав головой, я зашагал к выходу из палатки. Мне предстоял обратный путь. Надо было разобраться, что тут к чему, иначе спокойного сна мне не видать. Измаюсь весь от тревог.

На полдороге меня окликнули.

— Стоять, чего не спишь? — проходящий мимо часовой повыше поднял масляную лампу.

— Да вот нездоровится, решил к волхву заглянуть.

— Так вроде ночь на дворе или тебе совсем невмоготу?

— Отравился похоже. Не надо было те ягоды есть…

— Ну тогда иди, только шустрее.

Повезло, что я заранее не сковал для себя бронекостюм с орудиями, а то дружинник мог и из Спиночеса пальнуть. Он же пади никогда такой жути и не видел.

Оставшуюся часть пути я преодолел без происшествий. А в саму палатку входил с опаской, удерживая перед собой взведённый для выстрела дуболом.

— Гридень, что-то ты ко мне зачастил, — волхв лишь на секунду приподнял голову, а затем вновь склонил её над видавшей виды тетрадью. Масляная лампа давала недостаточно света, поэтому знахарю приходилось подслеповато щуриться. — С чем пожаловал на этот раз?

С нашей прошлой встречи в палатке мало что поменялось, даже поза волхва и та осталась такой же. Левая рука старика всё так же покоилась под столом.

— Не сочтите за грубость, но не могли бы вы показать мне ладонь?

Волхв с недоумением глянул на собственную кисть, в которой покоилась перьевая ручка.

— Не эту, а ту, что под столом.

Ожидая увидеть искалеченную руку, на которой не хватало как минимум одного пальца, я приготовился стрелять.

— Эту? — старик спокойно выпростал из-под стола левую руку. Все пальцы были на месте.

— Прошу простить за беспокойства, — поклонился я прежде, чем уйти.

— Не ведаю я, что с тобой твориться, но если вдруг помощь какая нужна или просто выговориться захочешь, буду рад подсобить. Приходи, не раздумывая.

— Благодарю.

Из палатки выходил с чувством стыда и осознанием того, что зря потратил время. Вместо того чтобы бродить по ночному лагерю, мог уже давно сопеть в подушку и горя не знать.

За время моего отсутствия в отрядной палатке произошло пополнение. На пустующей до этого кровати храпел Мотыга. Обласкав парой матерных свою дурную голову, я лёг на соседнюю постель. Сон пришёл мгновенно.

— А ты чего не со своими? — раздался откуда-то сверху голос.

На краю траншеи, подбоченившись, стояла девушка — та самая избранница Перуна, с которой я не так давно делил седло. Не думал, что нам снова придётся свидеться, да ещё и так скоро. Как-никак палатка старших дружинников располагалась на противоположном конце лагеря, а сами они редко заглядывали на полигон. Им, видите ли, не по чину обстреливать зелёный молодняк молниями, для этого есть обычные новики.

— Да вот клад ищу, — с явной издёвкой выдал я. Настроение после вчерашнего было не ахти да и лясы попусту точить не хотелось.

— Так получается, нашёл уже. Чем я тебе не клад? — заливисто рассмеялась девушка.

Мне чудится или она со мной флиртует? Да нет быть такого не может — кто я, а кто она. Я ведь даже имени её не знаю.

— Меня Златой зовут, — она игриво подёргала за кончик, перекинутой на грудь, косы и стрельнула в мою сторону глазками.

Мне что, снится? Или я головой где-то приложился и сейчас лежу в кому, снами сказочными себя балую.

— Стоум, — машинально произнёс я, всё ещё не понимая как себя вести.

Это ведь на словах всё легко и просто. А в жизни, если девушка к тебе первой ластится, то сразу в ступор впадаешь. Тем более, когда ни по статусу, ни по внешности вы друг другу не соответствуете. При таких раскладах в голову так и лезут мысли чёрные: а вдруг задумала она чего? И ладно, просто шутку обидную замыслила, а если это подстава такая хитрая?

— Хахаха, да знаю я. Память у меня огого! — Злата горделиво выпятила грудь, как бы демонстрируя, что «огого» у неё не только память.

И вот как от этих манящих холмов взгляд оторвать, тем паче снизу они еще более манящими кажутся.

— Я тут по грибы собралась. Давай со мной, а то одной несподручно.

Помнится, кое-кто не так давно тоже приглашал меня по грибы, по ягоды. Тогда я не согласился, слишком уж Кузнечик была юной для таких взрослых дел. Теперь же призадумался — ну а что я теряю? На злодейку Злата непохожа да и дорожку я ей вроде не переходил. Ну а если это шутка такая глупая, то тоже не беда — утрусь да дальше пойду траншею рыть. Ну или на обед сразу потопаю, вроде пора уже.

— Ну что идём?

— Ну идём, коли не шутишь.

Стряхнув с рук подсохшую землю, я выкарабкался из окопа. Повезло, что замараться как следует не успел. Надо только по пути руки и лицо в пруду ополоснуть. В конце концов, не полезу же я к родовитой девке в столь неопрятном виде. Вдруг ещё оскорбится да молнией в мой «молниеуловитель» шандарахнет?

Пока шли в сторону леса, Злата щебетала без умолку. В какой-то момент мне даже показалась, что она пытается меня загипнотизировать. Правда, толку с этого было хрень да маленько, я всё ещё был настороже.

— Ты мне сразу приглянулся, — выдала как на духу Злата, когда мы углубились в лесную чащу. — Ещё тогда, когда на коне скакали, я почуяла искру между нами.

Не знаю насчёт искры, но моя спина до сих пор хранит отпечаток её груди. Даже жаль, что те скачки так быстро подошли к концу.

Да пошло оно всё, один раз живём! Больше не сдерживая себя, я приблизился к девушке и запечатал её рот поцелуем — хватит разговоров, мне ещё на обед надо успеть.

К моему удивлению, Злата не отстранилась, а наоборот быстро подключилась к процессу. Её руки начали споро расстёгивать мой китель, а я тем временем вовсю ощупывал тело девушки. Моя единственная ладонь с жадностью мяла податливую плоть.

В тот момент я уже позабыл обо всех дедовых наставлениях и старался как можно скорее оставить девушку без одежды. Вскоре мне это удалось. На траву полетел голубой китель, а следом за ним отправился и кожаный ремень. Осталось дело за брюками.

Наплевав на последствия, мы завалились на мягкий мох. Наши губы вновь слились в горячем поцелуе. Следующей под раздачу должна была попасть обувь, а иначе как мне с этой девицы брюки стягивать? Не рвать же прямо на ней?

Сказано-сделано.

В сторону отлетели начищенные до блеска девичьи сапожки. В этот судьбоносный момент я и почуял неладное. Левая стопа девушки оказалась покрыта кровавой коростой. Толстый слой запёкшейся крови не мог скрыть отсутствия двух пальцев.

— Упс, — смущённо произнесла Злата.

Красавица звонко рассмеялась, а через секунду её челюсть сухо щёлкнула и отвисла чуть ли не до груди. В глубине раззявленного во всю ширь рта мелькнули знакомые щупальца.

От увиденного мне сразу перехотелось любви, и я попытался ринуться прочь. Но не тут-то было… Тонкие девичьи руки держали на удивление крепко. Злата или та тварь, что сейчас скрывалась под её личиной, была не прочь продолжить наши утехи.

Уж не знаю, чего именно ей в тот момент хотелось: большой и чистой любви или куска сочной человеченки? Но я был категорически против любого из этих вариантов — в конце концов, не так уж сильно я хотел пошерудить в её берлоге.

Раздался грохот и меня обдало кровавыми ошмётками. Дуболом сделал своё грязное дело и теперь левый бок твари был раскурочен до самого позвоночника. Из кровавой каши виднелись обломки рёбер. Но даже получив столь серьёзное ранение, тварь и не думала сдаваться. Теперь тонкие щупальца полезли не только изо рта, но и из продырявленного брюха. Приехали! А главное, хватка лже-Златы и не думала слабеть, она вцепилась в меня как оголодавшая веганка в кусок мяса.

Сообразив, что одной картечью здесь не обойтись я разогрел горн и принялся перековывать протез. Мне позарез нужен был огнемёт!

Вспышка от ковки совпала с атакой твари. И пока скользкие щупальца норовили проникнуть ко мне в рот и в уши, я вбивал раструб огнемёта в раззявленную пасть твари. Жемчужные зубки хрустели под напором холодной стали, как молодой лёд под тяжёлым солдатским сапогом. Когда же ствол оказался достаточно глубоко, я без промедлений открыл огонь.

В ту же секунду меня обдало жаром и сладковатым запашком. А после, к небу устремился чад, чёрный как сама смерть. Нежить плавилась прямо на моих глазах, а те щупальца, что до этого пытались поиметь меня в рот и уши «танцевали» в разгорячённом воздухе свой последний танец.

Вскоре, покрытый кровью и копотью, я отвалился в сторону. Хватка твари наконец ослабла.

От Златы остался только чёрный сплавившийся огарок. Мне тоже досталось. Я чувствовал жжение в области живота и груди. Скорее всего, не обошлось без ожогов.

Сквозь вату в ушах раздался крик:

— Вижу их…

Чего там было дальше — я уже не слышал. Вокруг сомкнулась тьма.

Никогда не думал, что однажды проснусь в холодном каменном мешке. Видать, правильно предки говорили: не стоит от тюрьмы да от суммы зарекаться. Ну хоть подлатали и за это спасибо. Грудь, живот и правое плечо оказались перебинтованы.

Опустив рубаху, я оттянул пояс и заглянул в штаны — свят, свят, свят, всё на месте! Ничего не обгорело и не поплавилось. Ну а то, что сидел я в самом настоящем каменном мешке на глубине чуть ли не в десяток метров так это не беда. Главное — жив, почти здоров, протез опять же на месте. Видать, пожалели калеку, не стали снимать. Ну или просто не посчитали нужным. Что с протезом, что без него я сейчас много не навоюю. И не потому, что ранен или обессилен, нет, все куда как проще. Вокруг меня голые бетонные стены, от которых исходит знакомое свечение. Здесь и к гадалке ходить не надо, сразу ясно чьих рук дело. Знатно Баламут Зарево постарался, весь острог в бомбу превратил. Тут уже не до побега, придётся сидеть и ждать вестей с воли.

Ну а если совсем невмоготу станет попробую протез в крюк-кошку переделать да за решётку на потолке уцепиться. От неё вроде никакого свечения не исходит.

О том, чтобы при помощи свароговой науки сделать лаз в стенах или полу даже не помышлял. Наверняка стоит мне только попытаться, как всё тут взлетит на воздух.

— Эгегей! Есть кто живой⁈ — мой голос отразился от бетонных стен и превратился в громкое эхо.

Там наверху должны были услышать мой крик, но никто почему-то не откликнулся. Эхо быстро стихло, и вновь наступила тишина.

Смирившись с собственной участью, я принялся ждать.

Время шло. Меня одолевала скука. Вскоре от нечего делать я просто прикрыл глаза и погрузился в полудрёму. Может, хоть так время скоротаю.

Пробуждение выдалось резким и неприятным. Меня обдало холодом.

Вскочив на ноги, я отпрыгнул подальше от насиженного места и только тут понял, что с головы до пят покрыт ледяной водой. Зубы тут же принялись выбивать чечётку.

И какая тварь за это в ответе⁈

— Выродок Чернобога, как ты мог так с ней поступить⁈ — донеслось сверху.

Мне даже голову не пришлось запрокидывать, чтобы опознать нежданного гостя. Уж кого-кого, а недавнего соратника я не ожидал тут встретить. И чего это Громобой здесь забыл?

Ой дурак! Я же вроде как его боевую подругу на тот свет отправил. Он же поди и не знает, что под личиной Златы скрывалась нежить.

— Эй, старшой! Дозволь объяснить! Не Злата-то была, а нежить замаскированная! Помнишь, как тогда в лесу⁈

— Нежить говоришь⁈ — голос старшего дружинника дрожал от гнева и обиды. Он едва сдерживал себя. — А чего же тогда волхв наш никаких следов этой самой нежити не обнаружил⁈

Может, оттого что он тоже нежитью одержим?

— Это Мотыга всё! Тогда на поляне рододатель ему нежить в утробу подсадил! А вчера ночью я видел, как Мотыга из палатки знахаря выбегал! А перед этим ещё и крик тревожный оттуда слышал! Так что волхв наш с недавних пор тоже с нежитью заодно. Оттого и следов он никаких не обнаружил!

— Да ты и впрямь выродок. Всё, как Мотыга и говорил. Мало тебе было Злату со свету сжить за то, что она тебе отворот поворот дала, так теперь ещё и соратников решил оболгать!

— Да правду я тебе говорю, дурья твоя башка! Сварогом клянусь!

— Ты гляди каков стервец, ещё и Небесным кузнецом божится. Да будь моя воля, я бы вместо суда прямо тут тебя живьём и схоронил! Ну ничего, скоро ты у меня пожалеешь, что в том лесу не издох.

— Да погоди ты…!

В каменном мешке мелькнула тень, и я услышал удаляющиеся шаги. Ну, будем надеяться, что вскоре меня посетить кто-нибудь более вменяемый. А то этому дурню собственная обида совсем глаза застила. Я и раньше ему поперёк горла был, а теперь и подавно. Н-да, не повезло.

И ведь не покемарить опять — после ледяной воды всё тело ходуном ходит. Придётся теперь не сиднем сидеть, а двигаться, чтобы прямо тут до суда назначенного не окочуриться.

Спустя время я вновь услышал шаги — да это не острог, а какой-то проходной двор. На этот раз шаги звучали чаще, а стало быть, посетитель у меня был не один.

— Ну и учудил ты братец, — услышал я через решётку Рябого. — Ничего не хочешь сказать?

— Ещё как хочу…

Пришлось снова рассказывать свою историю. Благо на этот раз обошлось без криков и обвинений. Меня внимательно выслушали.

— Что думаешь? — спросил Рябой. Вот только вопрос предназначался не мне, а второму гостю.

— На вранье не похоже. Он хоть и отростку своему не хозяин, но злого умысла в его речах нет, — ответила Колышек.

— Эй, я, вообще-то, всё слышу. Обидно так-то!

— Ну и наворотил ты делов, — громко вздохнул Рябой. — Ладно держись там, а мы с Колышком попробуем Твердислава с Баламутом образумить. Авось прокатит.

— Прям обнадёжил.

— Ты мне давай не зубоскаль. Скажи спасибо, что тебя на ближайшем суку не вздёрнули. Твердислав кое-как тебя у Перунова сотника отбил. Чуть до драки дело не дошло. Так что кабы не наш сотник, то болтался бы ты давно в петле.

Вот значит как. Ну спасибо сотник удружил, век тебя не забуду.

— Так что ты это… не падай духом, — продолжил Рябой. — Мы что-нибудь придумаем. Да Колышек?

— Угу.

Придумают они — ага как же. Один на допросе провалился — врать совсем не умеет. А у второй с фантазией беда. Как не погляди, ум — это не их сильная сторона. Вот силой они бы меня может и сумели вызволить, а хитростью — точно нет.

Наскоро попрощавшись и пожелав мне удачи, соратники удалились. К тому времени через решётку уже проглядывал тусклый лунный свет. Ночь подкралась незаметно.

А у меня тем временем сна ни в одном глазу, да ещё и влажное исподнее до сих пор телу липнет.

Пришлось бродить из угла в угол — ждать пока окончательно не обсохну. Повезло ещё, что ночи нынче тёплые. Даст Сварог, не околею. В крайнем случае одёжку мокрую с себя сниму да при помощи огнемёта её и высушу.

Я ведь поначалу так и хотел поступить да вовремя передумал. Ну не верил я, что меня без присмотра оставили. А ну как примут мои действия за попытку побега да как шандарахнут молнией в темечко — а мне потом доказывай, что не было у меня злого умысла. Вдруг там наверху Перуновы избранники только и ждут шанса, как бы мне калеке безродному за товарища отплатить.

Часа через два блужданий понял, всё хватит. Одёжка на мне высохла.

И только я было на пол присел, чтобы передохнуть, как снаружи крики послышались. Тревожные такие. А за ними и первые выстрелы прогремели. Похоже, откладывается моё судилище. Только неясно пока к добру это или к худу?

По стене пробежала тень. Запрокинув голову, я с трудом приметил человеческий силуэт за решёткой.

Свет бил в спину незнакомцу, поэтому я не разглядел лица незваного «гостя».

— Живодар привет шлёт, — раздалось сверху.

Вслед за этой непонятной фразой снаружи донеслись уже более различимые возгласы:

— Не дадим грязному простолюду уйти от ответа!

— Вперёд братья!

— За сестру нашу Злату! За Перуна!

Последний выкрик явно принадлежал Громобою. Похоже, не видать мне честного суда как своих ушей.