Космический инженер 2

Глава 24. Кристаллическое сердце

Агент Призма-6 (Юна Прилл)

Локация: Корусант

Время: 6 ДБЯ

Юна нервно поправила очки, глядя на голографическую форму заявления о трудоустройстве. Логотип Блас-Тех мерцал в верхнем углу — стилизованная молния, пронзающая звезду. В тусклом свете кадрового офиса на Корусанте эмблема казалась почти зловещей, отбрасывая синеватые блики на полированную поверхность стола.

Большинство обывателей знали компанию как крупнейшего производителя бластеров и турболазеров в галактике. Но Юна, как специалист по энергетическим технологиям, понимала: оружие было лишь витриной. За стенами этого безликого офиса, за вежливыми улыбками кадровиков скрывалась настоящая империя.

Настоящая империя Блас-Тех строилась на энергоячейках. Каждый спидер, каждый дроид, каждое устройство в галактике питалось от их продукции. Оружейный бизнес приносил славу и военные контракты, но энергетические технологии давали подлинную власть над цивилизацией.

— Доктор Прилл? — Кадровик поднял взгляд от планшета. Его лицо было настолько обычным, что через минуту его можно было забыть — идеальное лицо для корпоративного представителя. — Ваши рекомендации впечатляют. Особенно работа по квантовой кристаллографии.

— Благодарю, — Юна постаралась скрыть волнение. Её ладони вспотели, и она незаметно вытерла их о брюки. — Я давно интересуюсь практическим применением теоретических разработок.

Кондиционер в офисе работал слишком интенсивно, создавая неприятный гул. Где-то за стенами слышался отдалённый шум транспорта — жизнь Корусанте текла своим чередом, не подозревая о тайнах, которые скрывались в недрах галактических корпораций.

Через два дня она получила назначение. Курьерский дроид доставил запечатанный пакет прямо к двери её скромной квартиры в промышленном районе. Не в обычную лабораторию, а в специальный проект — изучение "перспективных энергетических решений". Место работы указывалось как "внешняя исследовательская станция". В контракте была особая пометка красными буквами: "Уровень секретности — Абсолютный. Разглашение информации карается согласно корпоративному кодексу безопасности".

Юна перечитала эту строчку трижды. Корпоративный кодекс безопасности Блас-Тех был известен своей… решительностью.

Локация: Неизвестная звездная система, борт транспорта Блас-Тех

Время: Через неделю после назначения

Гиперпространственный прыжок длился необычно долго — почти тридцать часов. Юна провела это время в маленькой каюте транспортного судна, слушая монотонный гул двигателей и пытаясь не думать о том, как далеко они улетели от цивилизованных миров. Другие пассажиры — а их было всего пятеро — держались особняком, избегая разговоров.

Когда корабль наконец вышел из гиперпространства, Юна почувствовала лёгкую тошноту — обычную реакцию на резкий переход. Но то, что она увидела в иллюминаторе, заставило забыть о дискомфорте.

Юна прижалась к иллюминатору, не веря своим глазам. Впереди, на фоне оранжевого диска звезды класса K, висела конструкция, которая бросала вызов всем законам инженерии.

Станция напоминала гигантское копьё, нацеленное в сердце светила. Её длина составляла не менее пятидесяти километров, а основание венчалось кольцом из неизвестного чёрного материала. Поверхность кольца поглощала свет, создавая странный эффект — казалось, будто в пространстве зияет дыра. От кольца к звезде тянулся почти невидимый луч на пятнадцать миллионов километров — искажение пространства, заметное лишь по преломлению звёздного света.

Воздух в каюте показался вдруг разрежённым. Юна сглотнула, чувствуя сухость во рту.

— Впечатляет, не правда ли? — Рядом появился пожилой инженер в форме Блас-Тех. Его голос звучал устало, с оттенком печали. — Доктор Малкольм Грейс, руководитель производственного отдела.

— Это… как это вообще возможно? — Юна не могла оторвать взгляда от станции. Её научный разум лихорадочно пытался найти объяснение увиденному.

Грейс долго молчал, глядя на приближающуюся конструкцию. В его глазах читалась странная смесь благоговения и страха.

— Доктор Прилл, — наконец сказал он, понизив голос, — вы, как и все здесь подписали пожизненный контракт. Поэтому скажу сразу — это не наша технология. Это наследие какой-то древней цивилизации. Мы лишь… смотрители, операторы машин.

Юна почувствовала, как мурашки пробежали по коже.

— Как долго эти станции работают?

— Тысячелетия, — ответил Грейс, не отводя взгляда от чёрного кольца. — Инструкции по управлению были составлены ещё до основания Блас-Тех. Корпорация просто… унаследовала их. Чья это была станция изначально? — он пожал плечами. — Руководство корпорации знает, наверное. Но нам, простым операторам, об этом не рассказывают.

Транспорт приближался к станции, и детали становились всё отчётливее. Поверхность конструкции покрывали узоры, которые медленно перетекали, словно живые. Металл дышал, пульсировал, реагировал на что-то неведомое. В некоторых местах он пульсировал мягким светом, синхронно с солнечными вспышками — как будто станция была не просто машиной, а живым организмом, питающимся энергией звезды.

— Но кто-то же должен был научиться ими управлять?

— Первые операторы, — Грейс покачал головой. — Говорят, многие сошли с ума, пытаясь понять принципы работы. Но постепенно, поколение за поколением, разумные научились… сосуществовать с этими машинами. Не понимать — сосуществовать.

Температура в каюте казалась нормальной, но Юну бросило в дрожь.

— А инструкции… они написаны людьми?

— Инструкции — да. Но основаны на чём-то гораздо более древнем.

Транспорт уже входил в стыковочный отсек, и металлические стены закрыли вид на космос. Но образ невозможной станции навсегда врезался в память Юны.

Локация: Солнечная производственная станция, производственный отсек

Время: Первый день работы

Коридоры станции оказались на удивление тёплыми и хорошо освещёнными, но что-то в их архитектуре вызывало беспокойство. Стены были слишком гладкими, углы — слишком плавными. Освещение исходило не от ламп, а словно от самого материала стен, создавая мягкое, почти органическое свечение.

— Станция реагирует на присутствие людей, — пояснил Грейс, заметив удивление Юны. — Температура, освещение, даже состав воздуха — всё подстраивается под наши потребности автоматически. Мы никогда не понимали, как это работает.

Юна была единственным новым сотрудником на этой смене. Грейс лично проводил её по длинным переходам, их шаги гулко отдавались эхом. Иногда навстречу попадались другие сотрудники — все в одинаковых серых комбинезонах, все с одинаково отрешёнными лицами. Они кивали Грейсу с почтительностью, граничащей со страхом.

— Как долго люди работают здесь? — спросила Юна.

— По-разному, — уклончиво ответил Грейс. — Некоторые десятилетиями. Станция… привязывается к операторам. Чем дольше человек здесь работает, тем лучше машины на него реагируют. Но и тем труднее ему становится покидать это место.

Наконец они дошли до огромного зала, где доминировала центральная конструкция. Потолок терялся в полумраке где-то высоко наверху, а воздух был наполнен едва слышимым гулом — не механическим, а скорее музыкальным, как отдаленное пение.

Семь изогнутых лепестков из чёрного металла окружали сферу размером с небольшое здание. Кабели, мониторы, пульты управления — всё это выглядело как жалкая попытка современной технологии понять нечто древнее и непостижимое. Воздух вокруг конструкции мерцал, словно от жара, хотя температура была комфортной.

— Добро пожаловать в самое секретное место галактики, — сказал Грейс, и его голос прозвучал торжественно, почти благоговейно. — Создатель. Так мы называем эту машину. Именно здесь рождаются Кристаллические Сердца — источник могущества Блас-Тех.

Юна незаметно активировала миниатюрную камеру, встроенную в оправу очков. Устройство было настолько крошечным, что даже она иногда забывала о его существовании. Каждая деталь должна была быть зафиксирована.

— Что именно он создаёт? — спросила она, стараясь звучать как заинтересованный учёный, а не как шпион.

— Энергетические накопители невообразимой мощности. Эта станция производит Сердца класса "А" — они предназначены для питания крупнейших космических объектов. Есть и другие производственные комплексы, которые создают различные типы накопителей — планетарные, корабельные, портативные. Возможно в будущем вам представится возможность поработать на одной из них.

Грейс говорил, но его взгляд постоянно возвращался к центральной конструкции — с тем же выражением, с каким верующий смотрит на алтарь непостижимого божества.

— Насколько мощные эти накопители?

— Один кристалл может обеспечить энергией весь Корусант в течение трёх дней, — Грейс понизил голос до шёпота, словно боялся, что машина его подслушает. — Представьте — триллионы жителей, миллионы заводов, транспортные системы, планетарные щиты — всё это может работать от одного кристалла.

Юна с трудом сдержала изумление. Такая концентрация энергии казалась невозможной. По всем законам физики, подобный накопитель должен был взорваться.

— Сколько таких станций использует Блас-Тех?

— Семь. Три производят Сердца нашего класса, остальные — более мелкие накопители. Таких сердец около трёхсот пятидесяти в год. Этого достаточно, чтобы контролировать энергетический рынок всей галактики.

Грейс подошёл к боковой панели и открыл массивный контейнер. Замки щёлкнули с металлическим звуком, эхо которого странно долго отдавалось в зале. Внутри, в специальных креплениях, находился кристалл размером с человеческую голову. Он был прозрачным, с лёгким голубоватым оттенком, и слабо светился изнутри — не электрическим светом, а чем-то более глубоким, первобытным.

— Кайбер-кристалл высшего качества, — пояснил Грейс, осторожно извлекая его при помощи антигравитационных захватов. Его движения были медленными, почти ритуальными. — Единственное, что мы добавляем от себя. Каждый кристалл тщательно отбирается из месторождений в Неизвестных Регионах и проходит специальную подготовку. До преобразования весит около пяти килограмм.

Воздух вокруг кристалла слегка мерцал, и Юна почувствовала странное покалывание в пальцах — словно кристалл излучал какую-то энергию, которую могли ощутить только живые существа.

Он направил кристалл в центр машины, где тот завис в воздухе, медленно вращаясь. Затем открыл второй, гораздо меньший контейнер.

— А это… — Грейс показал крошечную чёрную сферу размером с горошину. Его голос дрогнул. — Это катализатор, которые нам присылают из Блас-Тех. Одного грамма хватает на трансформацию целого кристалла. Мы понятия не имеем, что это такое и как работает.

Чёрная сфера была помещена в отдельную ячейку рядом с кайбер-кристаллом. Юна заметила, как пространство вокруг неё слегка искажалось, словно она обладала собственным гравитационным полем.

— Теперь начинается самое… странное, — Грейс подошёл к пульту управления. Его ладони слегка дрожали. — Машина не запускается кнопками или командами. Она требует… взаимодействия.

Панель выглядела как смесь эпох — современные голографические интерфейсы соседствовали с древними символами неизвестного происхождения. Символы были вырезаны прямо в металле и заполнены каким-то светящимся веществом.

— Что означают эти символы? — поинтересовалась Юна, стараясь сфокусировать на них скрытую камеру.

— Мы не знаем, — честно признался Грейс. — Инструкции, составленные ещё до основания корпорации, называют их "Словами Первых". Вроде бы для их понимания использовали нейроинтерфейсы.

Его пальцы нашли нужную последовательность символов. Юна внимательно следила за каждым движением, записывая всё на скрытую камеру. Символы загорались под его прикосновениями, и каждый раз в воздухе раздавался тихий мелодичный звук — не электронный сигнал, а что-то похожее на отдалённые колокольчики.

— Первые операторы потратили десятилетия, пытаясь понять логику управления, — рассказывал Грейс, продолжая активацию. — Многие сошли с ума, пытаясь расшифровать символы. А потом кто-то просто… почувствовал правильную последовательность. Это знание передавалось от учителя к ученику на протяжении веков.

Он активировал первую группу символов, и машина откликнулась низким гулом. Звук шёл не от механизмов — он исходил из самого пространства, заставляя вибрировать воздух и металл. Юна почувствовала, как вибрация проходит через её тело, резонируя с сердцебиением.

Затем Грейс сделал нечто неожиданное — подошёл к одному из лепестков и приложил к нему ладонь. Металл под его рукой потеплел и слегка засветился.

— Машина должна узнать оператора, — объяснил он, переходя к следующему лепестку. — Она читает биометрические данные, эмоциональное состояние, даже мысли. Если ты напряжён или боишься — процесс может пойти неправильно. Такие кристаллы идут в брак, но продолжают использоваться. Такие кристаллы перерабатываются в пыль и применяются в производстве энергоячеек для гражданского использования.

Юна наблюдала с растущим изумлением, как опытный оператор обходил машину, касаясь каждого элемента в строго определённой последовательности. Это был древний ритуал, переданный через века, смысл которого частично утрачен, но форма сохранена из необходимости.

— А теперь самая… необычная часть, — Грейс вернулся к пульту управления и сел в операторское кресло. — Не смейтесь.

Он начал медленно кататься по кругу вокруг консоли. Кресло двигалось по идеально круговой траектории, встроенной в пол.

— Зачем это? — спросила Юна.

— В инструкции это описано под пунктом 27, — честно признался Грейс. — Три оборота по часовой стрелке и два против. Если не сделать — машина просто не запустится. Мы пробовали пропускать этот этап сотни раз. Результат всегда один — полное игнорирование. Много тысяч лет назад один из первых операторов, настраивая устройство, покатался на кресле от скуки. Теперь станция это требует.

Завершив странный танец, Грейс активировал финальную последовательность. Его рука дрожала, когда он касался последних символов.

То, что произошло дальше, заставило Юну забыть обо всём на свете.

Сначала потемнел участок звезды. Через огромные окна зала было видно, как гигантская область на поверхности светила — размером с небольшую планету — начала тускнеть, словно её яркость поглощалась невидимой силой. Энергия текла по лучу к станции, и воздух наполнился запахом озона и чего-то ещё — металлического, древнего.

— Станция питается звёздами, — прошептал Грейс. — Тысячелетиями она делает это. Мы так и не поняли, как он это делает. Просто… берёт энергию прямо из фотосферы звезды.

Затем пространство внутри лепестков начало искажаться. Реальность буквально складывалась сама в себя, создавая невозможные геометрические формы. Углы существовали там, где их не должно было быть. Прямые линии изгибались, не меняя направления. Воздух мерцал, как от жара, хотя температура оставалась нормальной.

Юна почувствовала головокружение — её мозг отказывался обрабатывать то, что видели глаза.

Кайбер-кристалл в центре конструкции начал меняться. Его структура перестраивалась, а чёрный катализатор растворялся, пропитывая каждый атом кристаллической решётки. Пространство вокруг кристалла складывалось в сложные узоры, направляя потоки энергии с невообразимой точностью.

Звук изменился — низкий гул превратился в сложную гармонию, почти музыку. Но это была музыка не для человеческих ушей — слишком глубокая, слишком чужая.

— Машина поёт, — тихо сказал Грейс. — Каждый раз по-разному. Словно каждый кристалл — это отдельная песня. Так было всегда, с самых первых записей.

Юна не могла оторвать взгляда от невозможного зрелища. Её научное образование кричало, что всё это противоречит законам физики, но глаза видели неопровержимую реальность. Процесс длился около десяти минут — самых долгих десяти минут в её жизни.

Когда всё завершилось, один из лепестков раскрылся с тихим шипением, и оттуда выплыл готовый кристалл. Он изменился кардинально — теперь светился изнутри холодным голубым светом и слегка вибрировал в воздухе, словно содержал в себе энергию небольшой звезды. Воздух вокруг него искрился крошечными разрядами.

— Ещё одно Кристаллическое Сердце готово, — объявил Грейс, осторожно направляя кристалл в защитный контейнер при помощи магнитных манипуляторов. Его голос звучал устало, словно процедура отняла у него часть жизненных сил. — Его вес увеличился примерно в тысячу раз. Этого хватит на энергоснабжение крупнейшей космической станции на сотни лет.

— Невероятно, — прошептала Юна, и это было чистой правдой. Но за восхищением скрывался ужас — ужас перед технологией, которая была создана существами, превосходящими человечество настолько, что их творения казались магией.

— Добро пожаловать в команду, доктор Прилл, — сказал Грейс, выключая машину. — Теперь вы — хранитель одной из величайших тайн галактики. И одной из самых опасных.

Локация: Жилой отсек станции, каюта Юны

Время: Поздний вечер, первый день

Каюта оказалась удивительно комфортной — просторная, с настоящим окном, выходящим в космос. Но комфорт был обманчивым. Стены были слишком толстыми, дверь — слишком массивной. Это была не каюта, а роскошная тюремная камера.

Юна сидела за небольшим столом, просматривая записи скрытой камеры на крошечном экране, спрятанном в сетчатке глаза. Изображение было чётким — каждая деталь процесса зафиксирована с идеальной точностью. Это была бесценная информация для её кураторов.

Но передать её будет непросто. Станция находилась в глубоком космосе, связь с внешним миром строго контролировалась. Сотрудники работали по пожизненным контрактам без права покидать станцию. Информационная блокада была абсолютной.

За окном медленно вращалась звезда, её поверхность покрывали тёмные пятна там, где станция высасывала энергию. Зрелище было красивым и жутким одновременно. Где-то там, в глубинах светила, древняя машина черпала силу для своих непостижимых процессов. Тысячелетиями.

Юна спрятала записывающее устройство в специальный тайник за панелью стены. Ждать придётся долго, но альтернативы не было. Пожизненный контракт означал именно то, что написано — до самой смерти.

Она легла на кровать, но сон не шёл. В голове крутились образы невозможной машины и её древних ритуалов. Кто создал станцию? Где они теперь? И что случится, когда машины наконец откажутся служить людям?

Где-то в коридорах станции раздались шаги — мерные, тяжёлые. Патруль безопасности. Юна закрыла глаза и притворилась спящей, но сердце колотилось так громко, что, казалось, его слышно за дверью.

Завтра начнётся её новая жизнь — жизнь хранителя чужих секретов и пленницы древних машин.

Локация: Курортная планета "Аквамарин", спа-центр Блас-Тех

Время: Ровно через год после начала работы на станции

Год на станции изменил Юну. Её лицо осунулось, в волосах появились первые седые нити. Работа с древними машинами оставляла след не только на теле, но и на душе.

Юна лежала на массажном столе, наслаждаясь первыми за год лучами настоящего солнца. Двухмесячный отпуск на корпоративном курорте был частью контракта — способ поддержать моральный дух сотрудников, работающих в изоляции.

Но для Юны это был долгожданный шанс.

Во время процедуры она незаметно активировала миниатюрный передатчик. Устройство было настолько маленьким, что его не засекли даже тщательные сканеры безопасности Блас-Тех.

Данные начали передаваться короткими импульсами, замаскированными под естественные электромагнитные помехи. Каждый импульс содержал фрагмент записи с производственного процесса. Передача займёт несколько дней, но будет абсолютно незаметной.

— Как самочувствие, доктор Прилл? — поинтересовался массажист.

— Прекрасно, — улыбнулась Юна. — Год на станции дался нелегко. Приятно снова почувствовать себя человеком.

Она закрыла глаза, продолжая наслаждаться процедурой. Где-то в космосе её истинные работодатели уже получали первые фрагменты информации о величайшей тайне галактики.

Через два месяца ей предстояло вернуться на станцию. Ещё один год среди древних машин и их непонятных ритуалов. И так до самой смерти — пожизненный контракт не оставлял иллюзий.

Но теперь она знала — жертва была не напрасной. Правда о Кристаллических Сердцах должна была выйти наружу.

Локация: Нар-Шадаа, личная лаборатория Алекса Коррена

Время: Через неделю после начала передачи

Алекс откинулся в кресле и потёр уставшие глаза. Уже четвёртый час он изучал данные, переданные агентом "Призма-6", и каждый новый файл приносил всё больше вопросов.

Голографический проектор показывал трёхмерную схему производственного цикла Кристаллических Сердец. Цифры, графики, видеозаписи — всё выглядело как документация к невозможному.

— Верена, — позвал он помощницу. — Посмотри на это.

Она подошла к проектору, изучая светящиеся схемы.

— Посмотри на это, — Алекс указал голограмму процесса. — Оно берет энергию прямо из фотосферы звезды

— Как это помещается в кристалл?

— Вот именно. По всем законам физики, эта машина должна была взорваться ещё при первом запуске. Но вместо этого она работает уже тысячелетия.

Алекс переключил проекцию, показывая данные о материальном балансе.

— Смотри сюда. На входе — кайбер-кристалл и грамм неизвестного катализатора. На выходе — кристалл массой в тысячу раз больше, но способный питать весь Корусант в течение трех дней.

Алекс возобновил голозапись производственного процесса, тайно сделанную агентом.

Изображение было чётким — Юна сумела зафиксировать каждую деталь. Машина-цветок пульсировала светом, участок звезды темнел, пространство искажалось невозможным образом, и из кайбер-кристалла рождалось нечто совершенно иное.

— Это не технология, — тихо сказал Алекс. — Это магия. Или что-то настолько продвинутое, что неотличимо от магии.

Он переключился на другой набор данных — регламент работы оператора.

— Послушай это, — Алекс начал читать вслух. — "Танец Призыва: три полных оборота по часовой стрелке, два против часовой. Отклонение от траектории более чем на 15 сантиметров приводит к нестабильности кристаллической матрицы."

— Машина реагирует на движения человека?

— Не только на движения. Смотри дальше: "При касании сенсорных узлов оператор должен находиться в состоянии сосредоточенного спокойствия. Эмоциональное возбуждение или тревога негативно влияют на процесс синтеза."

Алекс закрыл файл и задумчиво посмотрел на Верену.

— Машина читает эмоции. Реагирует на биоритмы. На намерения. Это не механизм — это симбионт. Или артефакт цивилизации, которая превосходила нас настолько, что мы до сих пор не можем понять их творения.

— Это не технология, — тихо сказал Алекс. — Это магия. Или что-то настолько продвинутое, что неотличимо от магии.

Он переключился на другой набор данных — производственную статистику.

— Послушай это, — Алекс начал читать отчёт. — Текущее производство: триста пятьдесят кристаллов в год. А в архивных записях тысячелетней давности — десять тысяч ежегодно.

— Почему такое падение?

— Похоже кончаются катализаторы, — Алекс указал на график. — Те “Семена”, что им привозят из Блас-Тех. Их становится всё меньше. И это объясняет, почему станции гиперпространственной связи по всей галактике выходят из строя. Дикий дефицит кристаллических сердец.

Алекс встал и подошёл к окну, глядя на огни Нар-Шадаа.

— Понимаешь, что это означает? Цивилизация скукоживается. Миры экспансии так называются только по привычке — никакой экспансии уже давно нет. Эти миры постепенно вымирают, отрезанные от центральных систем.

— А что с агентом? Она всё ещё на станции?

— Да. Юна Прилл рискует жизнью каждый день. Если Блас-Тех обнаружит утечку, её просто устранят. Никаких вопросов, никаких разбирательств.

Алекс встал и подошёл к окну, глядя на огни Нар-Шадаа.

— Но благодаря ей мы знаем правду. Эту технологию нельзя повторить. Мы можем только пользоваться тем, что оставили нам древние. Реверс-инжиниринг подобного уровня просто невозможен. Нужно начинать с самого начала, с фундаментальных принципов.

— Что планируешь делать с этими данными?

— Не знаю. Готовиться к тому дню, когда древние машины перестанут работать.

Алекс вернулся к проектору и ещё раз посмотрел на видеозапись процесса синтеза.

— Потому что этот день обязательно наступит. Ничто не вечно, даже творения богоподобных цивилизаций. И тогда галактика погрузится во тьму.