Красавчик. Часть 1

Глава 10

На территорию пляжа мы снова прошли под аркой — под пристальным взглядом стоявших по обе стороны от этого входа загорелых пузатых мужчин (они с умным и важным видом беседовали друг с другом, то и дело поправляли на себе плавки, рассматривали проходивших мимо них отдыхающих). Сейчас оказалось, что примыкавший к арке деревянный забор был окрашен в зелёный цвет — ночью он показался мне тёмно-серым. Территория пляжа днём тоже выглядела иначе: оказалась не такой просторной, какой она смотрелась ночью, была заполнена отдыхающими.

К самой воде я сразу не пошёл: понял, что свободное пространство для наших покрывал и полотенец мы там не найдём. Прошёлся вдоль забора — сопровождавшие меня москвичи послушно следовали за мной, будто вагоны за локомотивом. Увидел остатки знакомой крепости. За день её почти сравняли с землёй, словно расчищали место для нового строительства, но не завершили вовремя работу. В десятке шагов от крепости я и присмотрел место для «стоянки». Там на песке ещё виднелись следы от покрывал, не истоптанные следами ног. Мы ринулись к ним — застолбили эти места.

Я стащил с себя шорты и футболку, уложил их поверх своих пластмассовых тапок. Прикрыл всё это добро полотенцем. Выпрямился, расправил плечи. Заметил, с каким интересом взглянули на моё тело укладывавшие на песке покрывала женщины: Валя, Рита и даже Ольга. Стряхнул прилипшие к моим адидасовским плавкам песчинки, погладил ладонью чётко очерченные кубики пресса на своём животе, окинул взглядом пляж. Прикинул, что соотношение мужчин и женщин на этой полосе песка около моря сейчас было примерно равным. Детей было немного: раза в три меньше, чем взрослых.

Сквозь тёмные стёкла очков я взглянул на фигуры находившихся поблизости от меня женщин. Молодёжь выглядела неплохо: попадались симпатичные экземпляры (как те же Рита, Ольга и Валя). А вот мускулистых спортивного вида мужчин я не увидел. Словно физические упражнения сейчас были не в моде. Даже молодёжь отличалась от меня неразвитой мускулатурой, излишней худобой или уже наметившимися выпуклыми животами. Я посмотрел на впалую грудь Александрова, на «надутый» живот Давтяна, покрытый чёрными волосками. Привычно «поиграл» грудными мышцами.

Вспомнил, что на пляже в Крылатском я выделялся среди отдыхавших там «качков» хорошим рельефом мускулатуры. Лишние килограммы ко мне пока не липли, хотя я и не отказывал себе в калорийной пище. А вот объём моей мышечной массы зачастую уступал объёмам многих явившихся на пляж из полумрака тренажёрных залов «химиков». Здесь же, на пляже пансионата, я неожиданно почувствовал себя древнегреческим Гераклом (когда сравнил свои украшенные мускулами руки и ноги с тонкими руками и ногами других мужчин, явившихся на пляж за загаром и за вниманием женщин).

— Сергей, ты занимаешься спортом? — спросила у меня Ольга Порошина.

Её взгляд скользнул по моему телу, задержался на украшенных адидасовским логотипом плавках — мне почудилось, что подрумяненные солнцем скулы на лице Порошиной вдруг чуть потемнели.

— Серёга борец, — ответил Пётр.

Он горделиво улыбнулся — будто был моим тренером.

— Заметно, — сказала Рита, усевшаяся на покрывало в паре шагов от меня.

Её тоже заинтересовали мои плавки.

— У него очень сильные руки, — с улыбкой произнесла Валентина.

Кудрявцева взглянула на меня едва ли не с гордостью.

— Заметно, — повторила Рита.

Она всё же отвела взгляд от плавок и печально вздохнула. Погладила по голове сына, рассматривавшего найденную в песке ракушку.

— Борец? — сказал Александров.

Он оценивающе взглянул на мои бицепсы и трицепсы.

— Это правда, Сергей? — спросил Аркадий. — Какой борьбой ты занимаешься?

— Занимался, — поправил я, — пока учился в школе и в… немного потом. Самбо.

Я пожал плечами, взглянул на Аркадия сверху вниз (прикинул, что рост Александрова был примерно метр семьдесят — плюс-минус пару сантиметров).

Сообщил:

— Сейчас я только поддерживаю форму в тренажёрном зале.

— Формы у тебя хорошие, — сказала Валентина.

Она шагнула ко мне, провела подушечками пальцев по моей груди, царапнув кожу покрытыми красным лаком ногтями. Посмотрела мне глаза, хитро сощурилась. Закусила губу, блеснув ровными белыми зубами.

Краем глаза я заметил, как снова печально вздохнула Рита, наблюдавшая за игрой своего сына. Заметили этот вздох и мои соседи по комнате. Нарек и Аркадий скрестили на Ритином лице взгляды.

Я подмигнул Валентине и громко объявил:

— Иду купаться! Кто со мной?

— Я.

— Я.

— Подождите меня!

До выкрашенных в красный цвет буйков доплыли только я и Порошин. Какое-то время нас сопровождали Валя и Аркадий, но они повернули обратно к пляжу. Ольга и Рита остались с детьми. Вместе с ними задержался на мелководье и Давтян. Рядом с буйком я сбавил скорость, улёгся на воду, подставил солнечным лучам грудь и лицо. Проводил боковым зрением Петра, рванувшего в заплыв в сторону Турции. Отметил, что море под вечер было спокойным (спокойнее, чем прошедшей ночью). Волны меня покачивали, кружившие в безоблачном небе чайки приветливо помахивали мне крыльями. Размеренно стучало в груди сердце.

Я подумал о том, что «позавчера» не предупредил родителей о своём внезапном отъезде. Тут же улыбнулся. Потому что сообразил: мои папа и мама в семидесятом году ещё даже не стали мужем и женой. Хотя они уже познакомились — в институте. Моя мама в семидесятом году окончила первый курс, весной ей исполнилось восемнадцать лет. Папа на четыре года был старше мамы. Но он поступил в институт после службы в армии, поэтому и учился с моей мамой на одном курсе. Я сказал себе, что моё исчезновение «сейчас» моих родителей не волнует — потому что моё появление на свет в их ближайших планах пока не значилось.

«…Есть обвинения в терроризме и в торговле наркотой. Это с одной стороны. И возможность сбежать от этих обвинений уже сегодня ночью — с другой. Какую ты выберешь? Ты только подумай, Серёга: уже скоро ты будешь спокойно спать по ночам и не шарахаться в сторону при виде милиционеров…» — вспомнил я слова Сергея Петровича. Понял, что хочу спать. Не сомневался, что сегодня ночью я действительно усну спокойно: вся эта суета с побегом от милиции и от ФСБ сейчас мне казалась дурным сном. Моей реальностью теперь стали солнце, море, чайки и Советский Союз образца тысяча девятьсот семидесятого года.

Из воды я выходил неспешно, обходил собравшихся у самого берега детишек и пожилых женщин. Привычно отметил, что снова стал объектом всеобщего внимания: на меня посматривали не только женщины — бросали в мою сторону завистливые взгляды и мужчины. Не заинтересовал я только детей — те увлечённо разбрызгивали вокруг себя воду, доставали со дна гладкие камни и ракушки. Я встретился взглядом с глазами очередной засмотревшейся на меня девицы; вспомнил, как вот так же выходил на берег сегодня ночью — почти так же (только без плавок). Окинул взглядом берег — блондинку с причёской «каре» не увидел.

Ольга и Рита с сыновьями уже вернулись к расстеленным на песке покрывалам. Рядом с ними стояли Нарек и Аркадий — Александров о чём-то увлечённо рассказывал, отчаянно жестикулировал (он снова напомнил мне Сан Саныча). Валя Кудрявцева меня заметила. Она наблюдала за моим приближением, жмурилась от яркого солнечного света. Я снова отметил, что фигура у неё хорошая. Хотя (на фоне собравшихся на пляже пансионата людей) Валина кожа пока выделялась белизной (как и кожа прочих моих спутников). Кудрявцева махнула мне рукой — я улыбнулся в ответ: помнил, что моя улыбка всегда нравилась женщинам.

Я воспользовался предложением Валентины: прилёг на её покрывало. Валя пристроилась рядом со мной, прижалась тёплым плечом к моей руке. Моё тело и плавки быстро подсохли на солнце. Я чувствовал, как солнечные лучи согрели мне грудь и живот. Лицо я прикрыл бейсболкой — веки от яркого света не спасали. Слушал как рассказывал о себе и о своей работе Нарек. Его голос звучал негромко (на фоне множества других голосов, шума прибоя и криков чаек). Я чётко слышал каждое произнесённое Давтяном слово. В очередной раз подумал о том, что из Нарека получился бы хороший радиоведущий или диктор новостей на телевидении.

— … Скажу вам так, уважаемые, — говорил Нарек, — в нашем гастрономе я самый главный работник…

— Нарек, вы работаете директором гастронома? — спросила Ольга Порошина.

— Почему директором? — сказал Давтян. — Нет. Кто такой, директор? Директор — это… так… зависимый человек. Директор, со мной всегда за ручку здоровается. Уважительно. С праздниками меня поздравляет, подарки дарит. Он каждый день моим здоровьем интересуется. Потому что понимает, кто я такой. Все уважаемые люди сперва здороваются со мной, когда приходят в наш магазин. Только после этого идут к директору. Если вообще к нему идут. Зачем им директор, если есть…

— Так кем вы работаете, Нарек? — сказала Рита.

Я почувствовал: на мои пальцы ног снова посыпался песок — мимо моих ног опять пробежали к воде детишки.

— У меня очень ответственная работа, — сообщил Давтян. — Важная. Я — рубщик мяса!

Нарек многозначительно замолчал, выдержал паузу.

В которую вопросом вклинился Александров.

— Что же в твоей работе такого важного? — спросил он. — Мне кажется, Нарек, что ты преувеличиваешь её значимость.

По ткани лежавшей на моём лице бейсболки скользнула тень — это взмахнул руками Нарек.

— Преувеличиваю? Ха! Что, говоришь, важного?

Я услышал, как под ногами Давтяна скрипнул песок.

— Это ты, Арик, у своих милицейских начальников спроси, — ответил Нарек, — что важного. Они ко мне в магазин перед каждым праздником приходят. Поздравляют. По имени-отчеству называют. Потому что они умные люди. Знают, чем моя работа важна. В ресторане «Арагви» для меня тоже всегда находят столик. Знаешь, Арик, такой ресторан? Там не всякий место найдёт. Туда очень важные и известные люди захаживают. Загляни туда, Арик. Угощу тебя. Там готовят превосходную осетрину на вертеле!

— Нет, уж, спасибо, — сказал Александров. — В нашей столовой тоже неплохо готовят.

— Осетрину? — спросила Ольга.

— Ну, не осетрину, конечно…

— Нарек, вы часто бываете в ресторане «Арагви»? — спросила Кудрявцева (её голос прозвучал у самой моей головы). — Я слышала, что туда часто заходят писатели, актёры, композиторы и даже футболисты…

— Заходят! Конечно, заходят! И футболисты, и актёры. Сто раз их видел! Все они знают, кто такой Нарек Давтян. Точно вам говорю. Я там зимой Володю Мунтяна встретил: он шашлык из барашка кушал. А в мае за столом у окна Леночку Лебедеву видел — вот как тебя сейчас. Такая же красавица, как и в кино. Она тогда посмотрела на меня, улыбнулась. Наверное, тоже обо мне слышала. Лебедева тогда сидела с этим… забыл его имя. Худой такой, с выразительным лицом. В телеспектакле «Солярис» снимался. Помнишь его?

— Василий Лановой? — спросила Рита.

— Наверно, — ответил Нарек. — Наверное, Лановой. Я всех этих актёров не запоминаю по именам.

— Ух, ты!‥

— Мне Лена Лебедева нравится, — произнёс Пётр Порошин. — Мы с Олей на этот её последний фильм, «Три дня до лета», четыре раза в кинотеатр ходили. Мы бы и снова его посмотрели. С удовольствием. Правда, солнышко?

— Конечно.

— Елена Лебедева красивая, — согласился Аркадий. — Я «Три дня до лета» дважды посмотрел. Хороший фильм. У меня в кинотеатре от звуков голоса Лебедевой мурашки по телу пробегали. Говорят, что она будущая Любовь Орлова…

— Скажете тоже, — произнесла Валентина. — Орлова. У этой Ленки Лебедевой пока только две-три хорошие роли в кино были. Просто повезло ей. До этого её последнего фильма о Лебедевой и не говорил никто… почти. Рано её с Орловой сравнивать.

— Хм…

— А кто такой этот Володя Мунтян? — спросила Рита.

— Ритка, ты шутишь? — сказал Пётр. — Не знаешь Мунтяна?

— Футболист, — ответил Нарек.

— Это лучший футболист прошлого года, — сообщил Александров. — За киевское «Динамо» играет.

— Если он играет за киевлян, то что делал в Москве? — поинтересовалась Рита.

— Так он ещё и игрок сборной СССР, — сказал Пётр. — Поэтому, наверное, и приезжал.

— Мама, я купаться хочу! — заявил тонким голоском пятилетний Вася.

— Ладно, — ответила его мать, — идём. Намочишь ножки. Лопатка-то тебе зачем?

— Нужна! Рыбу ловить буду. Акулу!

— Ого!

— Я с вами пойду, — заявил Александров. — Посмотрю на ловлю акул.

— Тоже ополоснусь, пожалуй, — сообщил Нарек.

— Ура, купаться! — воскликнул Серёжа Порошин.

Его звонкий голос встревожил чаек, круживших в небе надо мной — они заверещали с удвоенной силой.

Я не удержался, зевнул.

— Ты, сынок, купаться пока не идёшь, — ответила Ольга. — Мы с тобой десять минут назад ходили ноги мыть. Забыл, что ты мне пообещал? Посмотри, где стрелочка на часах. Видишь? Ты ещё… девятнадцать минут живот погреешь. Только после этого мы пойдём к воде.

Рита и Сергей ушли к морю в сопровождении моих соседей по комнате. Валя накрыла мою руку своей ладонью, притихла. Молчал и пятилетний Сергей. Пётр и Ольга обсудили качество сегодняшнего обеда (их оценки блюд в целом совпали). Спрогнозировали они и меню грядущего ужина (Ольга рассчитывала отведать овсяную кашу, а Пётр мечтал о сырниках со сметаной).

Я слушал их голоса и шум прибоя. Сквозь ткань бейсболки замечал мелькание на небе теней: то ли облаков, то ли чаек. Лежал животом кверху, показывал солнцу ладони. Боролся с сонливостью, изредка зевал. Наслаждался солнечным теплом. Чувствовал под правой лопаткой твёрдую поверхность камня. Ощущал, как по моим вискам то и дело скатывались на покрывало капли пота.

Должно быть, я всё же задремал — потому что голос Риты прозвучал неожиданно для меня.

Я вздрогнул и едва не сбросил с лица бейсболку.

— Петя, Оля, вы не видели Васю⁈ — спросила Рита.

Спросонья мне послышалась в её голосе панические нотки.

— Нет, он не приходил, — ответила Порошина. — А что случилось?

— Я на секунду отвлеклась… — сказала Рита. — Ненадолго! Он исчез.

— Как это исчез? — спросила Валентина. — Васька? Куда исчез?

Кудрявцева приподнялась, чиркнув по моей руке плечом.

— Нарек и Аркадий пошли по берегу, — сообщила Рита, — в разные стороны. Я побежала к вам: подумала, что он сюда вернулся.

— Нет, мы его не видели, — произнесла Ольга.

— Не появлялся, — сказал Пётр.

— Побегу тогда. Вдруг он тоже меня ищет?

Мне почудилось, что Рита всплеснула руками.

— Если Вася придёт сюда, не отпускайте его, ладно? — попросила она. — Пусть подождёт меня здесь.

— Хорошо, — сказала Ольга.

На мои ноги вновь посыпался песок.

— Петя, как думаешь, куда он делся? — спросила Ольга.

— Понятия не имею, — ответил Пётр.

— Папа, а где Вася? — спросил Серёжа.

— Вася не слушался маму, вот и потерялся. Будешь непослушным — тоже потеряешься.

— Я буду слушаться!

— Тогда лежи спокойно. Ещё три минуты.

— Серёжа, — сказала Кудрявцева. — Сергей!

Я сообразил, что Валентина обращалась ко мне — когда ощутил толчок в плечо. Убрал с лица бейсболку, приподнял голову. Зажмурил глаза, сфокусировал взгляд на Валином лице.

— Серёжа, давай и мы тоже Ваську поищем? — спросила Кудрявцева. — Походим по пляжу.

В сопровождении Валентины я прогулялся до входа на пляж. Дежурившие около арки мужчины заверили нас, что Васю не видели. Я сказал Кудрявцевой, что «это ещё ничего не значит». Потому что мужики больше посматривали на проходивших с пляжа и на пляж женщин — ребёнка могли и не заметить: периферийное зрение у мужчин не развито.

Неоднократно я замечал, как отдыхавшие на пляже женщины провожали меня взглядами. Пару раз видел, как они указывали на меня пальцем. Кудрявцева придерживала меня за локоть, горделиво ухмылялась. Мужчины глазели на Валентину — вот только далеко не все: некоторые мужики с завистью смотрели на мои плавки с адидасовсим логотипом.

Поиски вдоль забора (со стороны пляжа) не увенчались успехом. В десятке замеченных нами детишек Василия мы не опознали. Зато мы нашли ещё они вход на пляж: через дыру в заборе. Дыра находилась не в самом удобном для прогулок месте — этим входом на пляж мало кто пользовался (это я понял по количеству следов на песке рядом с ней).

Около этой дыры мы встретили Александрова. Аркадий поинтересовался результатами наших поисков. Признался, что Васю он тоже не нашёл. Сказал, что сообщил об исчезновении мальчика спасателям. Александров решительно тряхнул головой и заявил, что известит об исчезновении рёбёнка милицию, если мы не отыщем Василия в ближайший час.

— Может, он уже нашёлся, — сказала Валя, — пока мы бродили по пляжу.

Мы развернулись и поспешили обратно: туда, где оставили семейство Прохоровых и свои вещи. Ещё издали я заметил взлохмаченные тёмные волосы Нарека. Отыскал глазами Риту (её лицо раскраснелось, будто сгорело на солнце). Нашёл взглядом Петра и Ольгу Порошиных, увидел загоравшего лёжа на животе Серёжу. Василия рядом с ними не было.

Я подошёл к Валиному покрывалу — Ольга Порошина ринулась ко мне, схватила меня за руку.

Она посмотрела мне в глаза и потребовала:

— Серёжа, ты должен его найти.

Кудрявцева покачала головой.

— Оля, мы полпляжа обошли, — сообщила она. — Ваську никто не видел.

Порошина пропустила слова подруги мимо ушей, не спускала с меня глаз. Смотрели на меня Пётр и Нарек. Пятилетний Серёжа перебирал лежавшие рядом с ним на покрывале ракушки.

Рита схватила меня за руки. В её глазах блеснули слёзы.

— Серёжа, пожалуйста! — воскликнула она. — Найди моего Васю! Так же, как вчера ты нашёл Олино кольцо. Ведь ты же можешь? Правда? Можешь?

Я увидел в глазах Риты отражения моего лица. Заметил, как по Ритиным щекам скользнули две крупные капли. Ритины пальцы удерживали мои запястья, будто милицейские наручники.

Рита всхлипнула и повторила:

— Серёжа, ведь ты же можешь? Да?

У меня за спиной (в стороне моря) прозвучал весёлый женский смех. Он на мгновение заглушил прочие звучавшие на пляже звуки. Краем глаза я приметил, как почти к самому забору спикировала приметившая на земле добычу чайка. Отметил, что уже спускавшееся к горизонту солнце зависло над крышей жилого корпуса пансионата. Я будто бы почувствовал в правом виске укол боли — скривил губы. Хватка Ритиных пальцев стала крепче.

— Людей никогда не искал, — признался я. — Только предметы.

Рита судорожно всхлипнула. Некрасиво скривила тонкие губы. Кудрявцева положила руку ей на плечо. С другой стороны к Рите шагнула Ольга Порошина — она заверила, что «всё будет хорошо». Три женских взгляда скрестились на моём лице. К ним добавились и четыре мужских (на меня посмотрел даже Серёжа — он запрокинул голову и приоткрыл рот). Нарек взглянул на меня с любопытством — во взгляде Александрова я почувствовал недоумение.

— Серёжа!‥ — выдохнула Рита. — Пожалуйста!

Я дёрнул плечом и пообещал:

— Ладно. Попробую.

— Хотя бы узнаем, в какой он стороне, — произнёс Пётр. — Там…

Порошин кивнул в сторону зелёного забора.

— … Или его унесло туда.

Пётр указал на шумевшее у меня за спиной море.