Красавчик. Часть 1

Глава 11

Мне показалось, что Ритины зрачки после слов Порошина увеличились едва ли не в два раза. Рита сдавленно пискнула, закусила губу. Стоявшая рядом с ней Кудрявцева нахмурилась. Ольга стрельнула в мужа глазами, укоризненно качнула головой — Пётр этого будто и не заметил: он выжидающе глазел на меня, дожидался моего ответа. Ожидали моих дальнейших действий Давтян и Александров. Серёжа Порошин на меня не глядел: он снова отвлёкся на игру с ракушками.

Рита дёрнула меня за руки и спросила:

— Серёжа, что мне сейчас сделать? Как это было с Олей? Я не помню!

— Отпусти мои руки, — велел я. — Расслабься. Закрой глаза. Представь своего сына. Вообрази, что держишь Васю за руку, что слышишь его голос. Вспомни запах его волос. Почувствуй на себе его взгляд.

Сразу четыре слезы прокатились по Ритиному лицу. Они блеснули в солнечном свете, словно бриллианты. Рита закрыла глаза и застыла — её руки повисли вдоль тела, точно лишились сил.

— Представила, — прошептала Рита.

— Умница.

Я положил руку на её голову. Почувствовал пульсацию крови в кончиках пальцев. Скользнул взглядом по верхушкам деревьев, по видневшимся над ними окнам жилого корпуса. Увидел яркое голубое небо, зажмурился. Боль в правом виске стала вполне реальной. Пока ещё терпимой, но неприятной. С левой стороны в голову тоже вонзилась болевая игла. Сегодня она запоздала. Но появилась до того, как в моём воображении всё же качнулась воображаемая стрелка компаса.

На этот раз разболелась не только голова — кольнуло и в сердце. Я вздохнул. Зафиксировал взгляд на досках забора, видневшихся между двумя пышнотелыми женщинами (те стояли, запрокинув головы, подставляли под солнечные лучи оклеенные обрывками газет переносицы). Смахнул со своих бровей капли пота, вытер влажную ладонь о ткань плавок. Заметил, как дёрнулась Рита. Я встретился с её глазами взглядом — мне показалось, что Рита не дышала. Я указал рукой на забор.

Сказал:

— Вася там. В той стороне.

Кудрявцева вскинула брови: удивлённо.

Порошины синхронно повернули головы, взглянули на забор.

— Серёжа, ты уверен? — спросила Ольга.

Я кивнул.

— Уверен. Без вариантов. Он в той стороне: за забором.

Снова указал рукой на забор, что виднелся между женщинами, стоявшими с клочками газет на лицах.

— С ним… — всхлипнула Рита, — всё хорошо? Он… живой?

Я пожал плечами.

— Не знаю. Не скажу. Почувствовал только направление.

— Конечно, живой! — воскликнула Ольга. — Ритка, ты чего? Даже не сомневайся!

— Вот!‥ засранец, — произнёс Пётр. — Испугал мать. И нас.

Порошин дёрнул головой и ухмыльнулся; взглянул на своего сына — будто бы проверил, что тот никуда не исчез.

Он качнул указательным пальцем и заявил:

— Всыпь ему ремня, Ритка. Чтобы больше… никогда! Вот…

Порошин погрозил кулаком Серёже, испуганно втянувшему голову в плечи. Ольга вновь нахмурилась и шагнула в пространство между сыном и мужем. Её тень легла на песок у Петиных ног.

Рита шмыгнула носом и рванула к забору. Я отметил, что она чётко уловила направление.

— Куда это она? — спросил Александров.

Он развёл руками.

— За Васькой, — сказал Порошин. — Тот с пляжа убежал. Ох, она ему и всыплет!‥

Пётр снова взглянул на своего притихшего сына — поверх плеча жены.

— Кто-нибудь, объясните мне, что происходит, — попросил Нарек.

Александров поддержал его вопрос направленным на меня вопросительным взглядом.

— Рита за Васькой побежала, — сказал Порошин. — Сейчас найдёт его.

Пётр взглянул на жену и потребовал:

— Солнышко, присмотри за Серёжкой. Я за Риткой пойду. Помогу. Ладно? Кто его знает, где этот Васька там спрятался.

Кудрявцева тоже сорвалась с места, поспешила за уже добравшейся до забора подругой. Но тут же остановилась, обернулась. Она посмотрела на меня и махнула рукой.

— Серёжа, чего стоишь⁈ — крикнула Валентина. — Идём! Что если она его сама не найдёт? Подскажешь ей снова. Как тогда, в случае с Олиным обручальным кольцом.

Я кивнул — моя голова среагировала на это вспышкой боли в мозге. Я выругался про себя, прижал к вискам ладони (иногда мне казалось, что это успокаивало головную боль). Зашагал не по Ритиным следам — пошёл в направлении недавно обнаруженной дыры в заборе.

— Серёга, ты куда? — крикнул Порошин.

Я ответил на его вопрос ничего не значившим жестом (вскинул левую руку), не обернулся. Вновь прижал кончики пальцев к коже около ушей, зажмурился от солнечного света. Не сменил направление движения. Лишь чуть ускорился. Заметил, что Рита повернула в сторону арки. Увидела это и Кудрявцева. Она направилась не за подругой — ринулась следом за мной. Я мазнул по её причёске взглядом; подумал о том, что волосы Валентины сейчас походили на тёмно-алые языки пламени.

Уже около забора я обнаружил, что за мной последовала не только Валя — позади Валентины друг за другом шли Нарек, Пётр и Аркадий. Я не без труда протиснулся в щель (в заборе недоставало двух досок). Очутился на вымощенной тротуарной плиткой дорожке, что вела от входа в жилой корпус пансионата до арки (ночью мы её не заметили). Увидел перед собой изгородь из подстриженных кустов. Поверх неё разглядел уже спешившую в указанном мною направлении Риту.

— Куда это она? — спросил Нарек.

Я заметил, как Александров махнул рукой.

— В той стороне есть спортплощадка, — сказал он. — Вон за теми деревьями.

Риту мы нашли у спортплощадки, о которой вспомнил Аркадий. Я увидел её вновь в тот самый момент, когда она стиснула в объятиях своего сына. Лицо Василия издали я не разглядел. Узнал мальчика по причёске: по чуть растрёпанным светло-русым волосам. Услышал, как шумно выдохнула Валя; и как Порошин радостно произнёс: «Нашёлся, засранец». Лишь после этого я заметил рядом с Ритой и Васей незнакомую женщину и испуганно таращившего на нас глаза мальчика (на вид ему было года три-четыре). Они стояли около качели, посматривали то на громко всхлипывавшую Риту, то на нашу грозную компанию.

Мы выстроились шеренгой в трёх метрах от окрашенных в зелёный цвет гимнастических брусьев. Незнакомая женщина пугливо прижала к своему бедру мальчика. Пробежалась взглядом по нашим лицам и снова повернулась к Рите.

— … Он пришёл за нами на площадку, — говорила женщина. — Один, без взрослых. Я сперва так и подумала, что мальчик потерялся. Но он сказал нам, что его мама рядом, что она скоро придёт…

— Мама плишла! — звонким голосом объявил Вася. — Вот она! И дядя Петя плишёл!

Рита снова всхлипнула.

Замершая справа от меня Валентина улыбнулась.

— Вот маленький засранец, — тихо сказал Порошин. — Заставил ты нас понервничать.

Пётр покачал головой.

Нарек и Аркадий переглянулись.

Рита вдруг выпрямилась, но не выпустила из рук сына — держала его за плечи. Рита посмотрела на меня сквозь застилавшую её глаза пелену из слёз. Шмыгнула носом, улыбнулась.

— Серёжа!‥ Серёженька, спасибо тебе, — сказала она.

Я снова надавил ладонями на виски (под которыми всё ещё выжигала мой мозг боль), дёрнул плечом и ответил:

— Пожалуйста.

Из Васиных объяснений мы поняли, что его побег с пляжа случился из-за «большой белой птицы» — вероятно, из-за чайки. Вася увидел, как птица «упала с неба» — исчезла за ограждавшим пляж забором. Он решил, что птица «больно ударилась» о землю, потому что она не взлетела. Вася сообщил об этом своей маме. Но та его не услышала: разговаривала в это время «с вот тем носатым дядей». Вася решил, что отыщет раненную птицу и принесёт её маме — та птицу обязательно вылечит (потому что «мама хорошо мажет йодом и зелёнкой»).

Вася пересёк пляж от кромки воды до забора. Покинул пляж через найденную нами сегодня дыру. Но птицу за забором не увидел, хотя «посмотрел даже в кустиках». Решил, что птицу уже подобрали и понесли к доктору. Затем он увидел «тётю и мальчика» — решил, что именно они и подобрали чайку. Пошёл за ними — из любопытства («птичка после зелёнки станет не белой, а зелёной!»). О птице и о зелёнке позабыл, когда увидел рядом со спортплощадкой качели. Женщина усадила на качели сперва сына, затем покачала и Васю…

— Сергей, я только не понял, — произнёс Александров, — как ты узнал, что Вася пошёл именно сюда?

— Серёжа потомок чукотских шаманов, — ответила Валентина (она держала меня под руку). — Это у него врождённая способность такая. Досталась по наследству от прадеда. Сергей что угодно может найти. Хоть потерянное кольцо, хоть человека. Он чувствует, в какой стороне они находятся. Я правильно говорю, Серёжа?

Валя улыбнулась.

— Сергей, это правда? — спросил Александров и взмахнул руками.

Я кивнул — спровоцировал новый всплеск головной боли.

— В общих чертах.

— Аркадий, Нарек, вы же только что сами это видели! — сказала Валя. — Разве не так?

— Конечно, видели! — произнёс Давтян. — Только я не совсем понял… что именно мы видели?

— Сергей, объясни, — попросил Александров. — Как ты это сделал?

Он придержал меня за плечо. Заглянул мне в лицо.

Я стиснул между ладоней свою голову. Сощурил глаза (то ли от боли, то ли от яркого солнечного света).

Пообещал:

— Объясню. Только… не сейчас. Ладно? Башка раскалывается. После всего этого.

Я указал на шагавших впереди нас по дорожке Риту и Васю — рядом с ними, будто телохранитель, вышагивал Пётр Порошин.

— Хорошо, — сказал Аркадий, — не сейчас. Позже поговорим. Но так и знай, Сергей: я от тебя не отстану.

На пляже я не задержался. Забрал свои вещи, пошёл в жилой корпус (сослался на головную боль). Валя вызвалась меня сопроводить. Но я настоял, чтобы она осталась на пляже. Кудрявцева неохотно, но всё же выполнила моё распоряжение. Александров и Давтян тоже не пошли со мной. Они остались в обществе Порошиных, Вали, Риты и пятилетнего Василия. По пути я несколько раз (автоматически, по привычке) улыбнулся встречным девицам. Кивнул хмурой вахтёрше, проводившей меня взглядом к лестнице на второй этаж.

В своей комнате я первым делом отрыл в рюкзаке полиэтиленовый пакет со своими вещами, достал и проглотил обезболивающую таблетку. Развалился на кровати. Прикрыл глаза и будто бы между прочим отметил, что сегодня впервые «почувствовал» не бездушный предмет, а человека — раньше я подобные эксперименты не проводил. Я вообще недолюбливал эксперименты с «поиском». Потому что они всегда сопровождались головной болью: иногда слабой и мимолётной, но зачастую изматывающей, как сегодняшняя.

Из объятий дремоты меня выдернули ввалившиеся в комнату Нарек и Аркадий. Они с порога осведомились о моём здоровье. Я приподнял голову и почувствовал отголоски головной боли: боль теперь не взрывала мне мозг — она походила на ноющую старую рану.

— Вставай, Серик, — сказал Давтян. — Пора в столовую: ужинать.

— Как ты это делаешь, Сергей? — спросил Александров.

Он снова уселся спиной к большим окнам: словно всё, что происходило вне стен столовой, его временно не интересовало. Придвинул к столешнице стул. Нарек поднял на меня взгляд — словно присоединил свой немой вопрос к вопросу Аркадия. Я заглянул в тарелку, где лежала скромная порция гречки и отварная рыба. Посмотрел на «второе»: на прямоугольник двухсантиметровой толщины из румяной творожной запеканки. В гранёном стакане я опознал (по осевшему на дне мусору-заварке) чай. Лишь сейчас почувствовал, что всё же нагулял за вечер аппетит; взял в руку вилку.

— Ольга рассказала, что ты просто прикоснулся к её голове, — сообщил Александров. — Вчера, на автовокзале. И тут же сообщил, где лежало потерянное Олей кольцо. Сегодня на пляже ты проделал примерно то же самое. Если я ничего не упустил из виду.

— Всё так и было, — подтвердил я. — Прикоснулся, сообщил.

— Но… как?

Александров развёл руками, едва не проткнул плечо Нарека алюминиевой вилкой. Давтян этого словно и не заметил: не спускал с меня глаз. Я улыбнулся кокетливо посматривавшей на меня конопатой девице, что уже заканчивала ужинать за соседним столом.

— Сергей, да отвлекись ты от женщин! — сказал Александров. — Поговори с нами.

Конопатая девица услышана его слова — обожгла затылок Аркадия гневным взглядом.

— Да, Серик. Объясни нам. Как ты это сделал?

Давтян, не глядя, намазал столовым ножом на кусок подсохшего белого хлеба сливочное масло.

— Так и сделал, как сказала вам Оля, — заявил я. — Она представила, что видит своё кольцо, что держит его в руке. А я почувствовал, в какой стороне это кольцо находится. В случае с Васей сегодня было то же самое. Рита представила, кого именно хочет найти. Стрелка компаса мне указала, в каком направлении искать Васю…

— Что ещё за стрелка? — спросил Аркадий. — Какого компаса?

Он поставил на край столешницы локти.

Я проигнорировал на этот раз улыбку конопатой девицы, пожал плечами.

Пояснил:

— Это… я её так называю. Это… как почувствовать руку или ногу. Попробуйте сами. Закройте глаза и шевельните пальцем. Сразу сообразите, в каком направлении этот ваш палец находится. Рита сегодня представила Васю, будто «шевельнула пальцем». Я просто почувствовал это «шевеление» и определил, в какой стороне оно случилось.

Я всё же вонзил зубцы вилки в рыбу, разделил её на две неравные части. Сообразил, что головная боль исчезла. Осторожно склонил голову сперва вправо, затем влево — боль не откликнулась, будто уснула. Я улыбнулся — конопатая девица смущённо опустила взгляд, кокетливо подкрутила пальцем локон своих волос.

— Как давно ты такое умеешь? — спросил Александров.

— Всю жизнь… наверное, — ответил я. — Показывал родители такие фокусы ещё в детстве. Но потерял к ним интерес. Из-за головной боли.

Прикоснулся пальцем к левому виску, продолжил:

— Боль появляется всегда, когда я пользуюсь этой воображаемой стрелкой компаса. Всегда. Бывает терпимой. Но чаще всего она на время превращает меня в овощ, если я воспользуюсь ею больше трёх раз: буквально выжигает мозг. Честно скажу: не самое приятное ощущение. Потому я и завязал с фокусами. Не трогаю эту воображаемую стрелку… лишний раз.

Нарек приступил к ужину. Посматривал на меня и на Александрова. Краем глаза он следил и за конопатой девицей.

Аркадий хмыкнул, дёрнул головой.

— Получается, — сказал он, — ты можешь найти что угодно?

— Получается, — ответил я.

Александров ухмыльнулся.

— Серёга, это же… превосходно, — заявил он. — Это же… открывает такие возможности!‥ На каком расстоянии от потерянной вещи… или от разыскиваемого человека эта твоя стрелка действует?

Я пожал плечами.

— Точно не знаю. Не определил. Но забытый в другом городе паспорт я в прошлом году не почувствовал.

— Нужно выяснить это, — заявил Аркадий. — Обязательно! Расстояние — это важно. От этого многое зависит…

Я покачал головой и ответил:

— Что бы от этого не зависило, оно подождёт.

— Послушай, Сергей…

— Аркадий, я на новые подвиги не согласен. Не сейчас. Не сегодня.

— Ладно, — сказал Александров, — не сегодня, так не сегодня.

Он снова взмахнул руками — Нарек уклонился от встречи с вилкой.

— Сергей, ты понимаешь, какие возможности эта твоя способность открывает? — спросил Александров.

— Понимаю, — ответил я. — Это прямой путь в дурку. После того, как я сойду с ума от головной боли. Все эти фокусы с поисками — развлечение для кого угодно, но только не для меня. Не вспоминайте о них. Хотя бы до конца дня. А лучше забудьте навсегда.

Вилка снова пронзила воздух в опасной близости от плеча Нарека.

— Ладно, — сказал Александров. — Молчу. Сегодня.

Он бросил взгляд на увлёчённо терзавшего ножом рыбу Давтяна.

Снова посмотрел на меня и спросил:

— Серёга, ты в кино сегодня пойдёшь? Вечером в местном кинотеатре покажут «Три дня до лета». Все, понятное дело, этот фильм уже видели. Но мы с Нареком с удовольствием посмотрим его снова: я — так уж точно от этого не откажусь. Серёга, ты с нами?

После ужина мы встретились с Порошиными, с Ритой и с Валентиной. Посовещались и решили, что грядущей ночью… будем спать. Прошлая ночь была бессонной: в автобусе по пути в пансионат никто, кроме детей, даже не вздремнул. Поэтому мы уже вечером после ужина зевали и сонно потирали глаза — поняли, что поход в кинотеатр точно не выдержим: уснём в начале сеанса. Договорились, что сегодня уляжемся спать пораньше (все, кроме Аркадия и Нарека — те поскучают без нас, развлекут себя просмотром кинофильма). Полноценную курортную жизнь мы начнём с завтрашнего дня.