Красавчик. Часть 1

Глава 8

Я пробежался взглядом по берегу — нашёл там притаившуюся в полумраке арку, под которой мы с Петром прошли на пляж. Арка сейчас была слева от меня: там, куда ушла Кудрявцева. Я улыбнулся и поплыл быстрее — всё так же под углом к кромке прибоя. Прикинул, что коснусь ногами дна точно напротив застывшего на берегу человека. В очередной раз очутился на гребне волны и бросил через плечо взгляд. Убедился, что лунная дорожка начиналась чётко позади меня. Хмыкнул и тряхнул головой. Замедлил движение, коснулся ногами песчаного дна, принял вертикальное положение. Выдернул из морских объятий грудь и плечи.

Сразу же сообразил, что в море мне было теплее, чем на берегу. Южная ночь после купания перестала быть жаркой и душной. Ветер окатил меня прохладой, бросил мне на спину холодные капли. Я взмахнул рукой — убрал прилипшую ко лбу влажную чёлку. Заметил, что моё появление привлекло внимание сидевшего на берегу человека: он… точнее, она повернула в мою сторону голову. Светлые волосы, причёска «каре» — это я рассмотрел и при свете луны. Заметил чуть заострённый кончик носа и блеск прятавшихся в тени глаз. «Не Кудрявцева», — промелькнула в моей голове мысль. Я сбился с шага. Волна хлестнула меня по голым ягодицам.

Вода погладила мои ноги, окутала их морской пеной. Я встретился взглядом с глазами сидевшей на берегу женщины. Представил, как выгляжу сейчас со стороны: голый, мускулистый, бредущий по воде на фоне дрожащей лунной дорожки. Увидел, как жилой корпус пансионата «закрыл» очередной глаз-окно — он будто бы стыдливо зажмурился, заметив меня на берегу. Женщина не зажмурилась. Не отвернулась. Не скрыла свой интерес. Чуть склонила на бок голову. Мне почудилось, что она улыбнулась — иронично, чуть смущённо. Я тоже хмыкнул. Дёрнул головой (снова отбросил со лба чёлку). Вернул в походку уверенность и вальяжность.

Остановился в пяти шагах от женщины — та не сдвинулась с места, лишь подняла лицо.

Лунный свет посеребрил гладкую кожу на её скулах, влажно блеснули губы.

Я пристально взглянул женщине в глаза и спросил:

— Ты кто такая? Почему ты сидишь на моих вещах?

— Я не та, кто тебе нужен, Ихтиандр, — с нескрываемой насмешкой ответила женщина. — Здесь нет твоих вещей. А твоя Гуттиэре бросила на песок одежду вон там, метрах в десяти отсюда. На берег она пока не вернулась.

Незнакомка плавно повела рукой — указала влево от себя. Тут же взглянула на меня. Я почувствовал, как от звуков её голоса по моей спине пробежали мурашки. Ощутил, что кожа на моих руках покрылась гусиной кожей — точно не от холода. Сообразил: среагировали на голос незнакомки не только волоски на моих руках. Женщина скользнула взглядом по моему лицу, по груди… Следом за её взглядом прокатилась по моему телу волна тепла. Тепло устремилось туда же, куда и женский взгляд. Женщина едва заметно покачнула из стороны в сторону головой, будто взглянула на меня под разными углами. Я заметил, как она снова улыбнулась.

— Что ты тут делаешь? — спросил я.

Женщина подняла лицо, посмотрела мне в глаза. Я вновь почувствовал в её взгляде весёлую иронию. Отметил, что женщина молода: примерно моего возраста, если не младше.

— Любуюсь ночным небом и морем, — сказала незнакомка. — Разве не понятно?

Звуки её голоса вновь прогнали по моему телу тёплую волну.

Ночной воздух уже не казался прохладным.

Я развернулся всем телом — подставил под женский взгляд свой профиль. Посмотрел на исчерченное волнами море, превращавшееся в звёздное небо у почти неразличимого сейчас горизонта.

Сказал:

— Действительно, красиво. Романтично.

— Очень романтично, — произнесла незнакомка.

Вот только посмотрела она при этом вовсе не на линию горизонта; она уже не улыбалась. Мне почудилось, что скулы на её лице потемнели. Женщина чуть заметно дёрнулась и будто бы нехотя снова запрокинула голову.

Мы встретились взглядами — я усмехнулся.

Показал незнакомке ладонь с растопыренными пальцами и сказал:

— Счастливо оставаться, красавица. Хорошей тебе ночи.

— И тебе, Ихтиандр.

Мурашки стайкой пронеслись по коже. Я невольно сглотнул. В очередной раз хмыкнул. По щиколотку в воде неспешно зашагал по песку в том направлении, где оставил свою одежду. Чувствовал, что женщина провожала меня взглядом. Догадался, что смотрела она при этом вовсе не на мои мускулистые плечи. Я снова поднял руку и сделал прощальный жест. Не обернулся. Но не усомнился в том, что незнакомка махнула рукой в ответ. Мне почудилось, что в голове по-прежнему звучал её голос — по коже вновь и вновь прокатывались волны тепла. Я поймал себя на том, что глуповато улыбаюсь. Покачал головой.

Я так и не взглянул через плечо. Хотя не без удивления отметил: сделал бы это с удовольствием. Рассекал ногами набегавшие на берег волны. Смотрел на блеск морской воды, на сверкание звёзд. Слушал шум прибоя, шипение пены под ногами и тревожное постукивание сердца. Всё ещё чувствовал во рту солёную горечь морской воды. Хотя капли давно уже не долетали до моих губ. Ветер подталкивал меня в плечо к кромке воды — я долго упрямо сопротивлялся: словно подумывал вновь окунуться в море. Но на глубину я не пошёл. Заметил на берегу полуразрушенную песчаную крепость — побрёл к ней.

Свою одежду нашёл там, где и рассчитывал. Одежда Порошина лежала рядом с моей: Пётр ещё не вышел на берег. Я мазнул рассеянным взглядом по морской поверхности и тут же повернул голову: всё же посмотрел туда, где оставил свою недавнюю собеседницу. Почти минуту я всматривался в темноту, но так и не рассмотрел сидевшую на песке женщину. Хотя луна и заливала пляж своим бледным призрачным светом. Я невольно нахмурился. Натянул на уже сухое тело трусы и джинсы, сунул в карман носки. Заметил в стороне моря движение — присмотрелся и разглядел на фоне волн бредущего к берегу человека.

Человек шёл неспешно — нетерпеливые волны подталкивали его в мою сторону. Появилась голова на фоне нарисованной на воде дрожащей серебристой тропы — затем и плечи… женщины. Ветер взъерошил её волосы. Я снова задышал. Потому что узнал Кудрявцеву. Слушал гул прибоя, потрескивание морской пены. Рассматривал чёткие очертания Валиной фигуры, эффектно появлявшейся из морской воды: приятные, женственные. Отметил, что не почувствовал мурашек на коже. Да и по моей спине при виде эффектно подсвеченного луной женского тела не пробежали волны тепла. Я ухмыльнулся, качнул головой.

Валя замерла по колено в воде — она будто бы только сейчас заметила меня.

Воскликнула:

— Сергей?!

Вскинула руки, стыдливо накрыла ладонями грудь.

— Почему ты стоишь рядом с моими вещами? — спросила Кудрявцева.

Валя вновь покачнула бёдрами — подошла ко мне ближе. Неспешно ступала по ковру из морской пены. Ветер пошевелил волосы на её голове — те будто бы ожили. На плечах Валентины блеснули капли воды, при лунном свете походившие на бисер. Волны разбились о Валины ноги. Они словно шипучая пена игристого вина устремились и к моим ногам. Они будто бы увлекали Валентину ко мне. Точно надеялись, что утащат и меня Вале навстречу — напрасно: я стоял далеко от кромки воды. Кудрявцева остановилась. Не дошла до меня три шага. Пристально посмотрела мне в глаза. Я снова отметил, что мурашки на моей коже не появились.

Протянул Валентине свою футболку.

— Оденься, — сказал я. — На берегу прохладно.

Кудрявцева убрала руку с груди, взяла мою футболку. Не взглянула на неё — опустила взгляд на мои губы.

— Серёжа, что ты тут делаешь? — спросила Валентина.

Теперь я чётко услышал в её голосе фальшивые ноты. Улыбнулся.

— Валя, ты промахнулась. Твоя одежда не здесь. Ты оставила её где-то там, в той стороне.

Я указал рукой вправо — поверх песчаной крепости. Валя не повернула голову. Не сменила направление взгляда. Дважды шагнула вперёд — сжимавшая мою футболку женская рука коснулась моего живота. Ветер сорвал с Валиного тела холодные капли и бросил их мне на грудь. Он будто бы призвал меня «остыть». Я почувствовал нахлынувшее вдруг раздражение. Словно намёки ветра показались мне нелепыми. Мурашки так и не появились. Раньше я их и не ждал, но теперь… Увидел, что Валентина чуть запрокинула голову, зажмурила глаза. В ожидании. Я прикоснулся к её плечам, склонился к её лицу.

Тихо сказал:

— Валя, надень футболку. Сюда идёт Пётр.

Женские плечи вздрогнули, точно я кольнул их иглой. Кудрявцева отшатнулась. Я почувствовал в её взгляде растерянность, удивление, разочарование. Валя обернулась — убедилась в правдивости моих слов: голова и плечи Порошина уже появились над волнами на фоне лунной дорожки. Рука Валентины соскользнула с груди, вцепилась в моё левое запястье, оцарапала ногтями мою кожу. Кудрявцева будто испугалась, что я сбегу и брошу её на берегу в одиночестве. Луна осветила её живот, грудь, лицо, отразилась в глазах. Я всё же почувствовал, что после развлечений с генеральской женой прошла неделя…

Кудрявцева попятилась от меня, вновь заглянула мне в лицо. Заметила направление моего взгляда, улыбнулась. Замерла на секунду в нерешительности. Мне почудилось, что она нахмурила брови. Валентина стрельнула взглядом в сторону моря — в тот самый миг, когда Пётр махнул нам рукой. Валя хмыкнула, качнула головой. Её волосы блеснули, окутали её голову подобно ореолу. Кудрявцева развернулась к морю спиной, тряхнула футболкой. Пристально посмотрела мне в лицо (смущение в её взгляде я не заметил). Шустро натянула футболку, одёрнула её превратившийся в подол край — футболка почти на треть прикрыла бёдра.

Валя резво шагнула ко мне, мазнула по моей щеке губами. Я ощутил тепло её дыхания.

Валентина царапнула ногтями кожу на моей талии и обронила:

— В другой раз, Серёжа. Подожди.

Кудрявцева улыбнулась. Примерно секунду мы с ней обменивались взглядами. Затем Валентина легонько оттолкнула меня и поспешила в сторону сломанной крепости, разбрасывая из-под ног песок. Я посмотрел ей вслед. Проследил за тем, как Кудрявцева обогнула полуразрушенную крепостную стену по дуге (с противоположной от моря стороны). Выждал, пока её укутанная моей футболкой фигура отдалится от крепости на десяток метров. Повернулся к уже шагавшему по морской пене Порошину. Увидел, как Пётр стряхнул с рук воду — ветер подхватил эти капли и окатил ими мой живот и джинсы.

Порошин указал рукой на ещё не скрывшуюся в темноте Валентину и спросил:

— Это была Кудря? Я правильно понял?

Я кивнул, продублировал ответ вслух:

— Да. Она.

— Чего она так рванула? Я вам помешал?

— Пошла за своей одеждой, — ответил я.

Увидел на лице Порошина ухмылку.

— Она что… голая здесь была? — спросил Пётр.

Он взглянул на удалявшийся от нас по песку пляжа женский силуэт.

Я дёрнул плечом.

— Не там на берег вышла, — сказал я. — Испугалась медуз. Я одолжил ей свою футболку.

Порошин снова окатил меня брызгами.

— Серёга, ты парень не промах, как я посмотрю, — заявил он. — Поиски невесты не затянул. Молодец.

Пётр улыбнулся, поднял с земли свои «семейные» трусы. Он натянул их на себя, щёлкнул резинкой.

— Серёга, ты это… — сказал Порошин, — не обижай Кудрю. Ладно? Она хорошая девка. Подруга моей жены, сам понимаешь. Мне Ольга из-за неё всю плешь проест… если что. А оно мне надо?

Пётр дёрнул плечами.

Я взял в руки кроссовки, стряхнул с них песок и пообещал:

— Не обижу, Петя. Не волнуйся.

В жилой корпус мы сразу не пошли — прогулялись втроём по тихим почти безлюдным аллеям вокруг пансионата. Кудрявцева неспешно вела меня и Петра под руки, загадочно улыбалась, слушала наши рассказы. Порошин оказался любителем футбола. Болельщиком московского «Торпедо». Я разочаровал Петра тем, что за футбольными матчами не слежу (расстановку команд в турнирной таблице чемпионата СССР я видел вчера в газете, но помимо этого не знал о нынешнем футболе почти ничего).

Зато я выдал Петру и Вале длинную и эмоциональную лекцию о завершившемся недавно в канадском городе Эдмонтон чемпионате мира по вольной борьбе. Едва ли не дословно повторил своим спутникам услышанный в поезде от моржеподобного попутчика рассказ о достижениях советского борца «вольника» шестикратного чемпиона мира Александра Медведя. Описал события недавно завершившегося чемпионата мира по шахматам, где «Спасский прервал шестилетнее господство Петросяна»…

К спавшим на диване в жилом корпусе пансионата детям и к их дремавшим в креслах мамам мы вернулись в полпятого утра. Зевали, потирали глаза. Расселись около окна — к нашим беседам присоединились пробудившиеся Ольга и Рита. В восемь часов утра мы оставили Ольгу Порошину и всё ещё спавших на диване детей около наших вещей. Вчетвером отправились на поиски администрации пансионата. Уже пробудившиеся отдыхающие проводили нас к спрятавшемуся за кронами плакучих ив зданию.

Я благородно пропустил «вперёд» Порошина и его спутниц. Ждал на улице (в тени от ветвей ивы) пока Пётр, Валя и Рита отмечали в администрации путёвки и получали направления в жилые комнаты. Рассматривал установленные перед входом в здание администрации информационные стенды. Наклеенные на деревянные щиты плакаты вновь напомнили мне о том, что Сергей Петрович Порошин не ошибся: поезд действительно увёз меня со станции Пороги в советское прошлое.

Я медленно поворачивал голову, пробегался взглядом по пестрившим оттенками красного цвета плакатам. Рассматривал многочисленные серпы и молоты. Читал: «Солнце, воздух и вода — наши лучшие друзья!», «В сберкассе деньги накопила, путёвку на курорт купила!», «Солнце, воздух и вода — могучие целебные средства природы: укрепляют и закаляют организм человека, предохраняют…», «Здоровый дух требует здорового тела», «Да здравствует коммунизм — светлое будущее всего человечества!»

На встречу с чиновниками пансионата я отправился уже не просто кандидатом в отдыхающие — бывшим пионером-активистом, сыном и внуком идейных коммунистов. Встретился с круглолицей немолодой женщиной — представительницей местной администрации. Поговорил с «администраторшей» с глазу на глаз. Портреты Ленина на советских купюрах, моё красноречие и обаяние вновь сработали — после получасовой беседы я узнал у приветливой круглолицей начальницы номер своей комнаты.

Заметил появившееся на лице Валентины Кудрявцевой разочарование, когда та узнала: мы поселимся на разных этажах жилого корпуса. Семье Порошиных досталась четыреста пятая комната. Валентине, Рите и Василию выдали направление в четыреста седьмую. Обе эти комнаты были на четвёртом этаже. Моя же комнатушка располагалась на втором: двести семнадцатая. Мне предстояло делить её с двумя пока безымянными соседями.

Плечо к плечу с Кудрявцевой я прошёл к жилому корпусу сквозь толпы отдыхающих, двигавшихся в направлении пока недоступного нам здания столовой (представительница администрации порадовала, что завтрак сегодня нам не полагался). Я попрощался с Порошиным и с его спутниками до обеда. Заверил их, что сегодня мы с ними обязательно встретимся снова (в столовой и на пляже) — заметил на лице Валентины хитрую улыбку.

В комнату меня впустила хмурая вахтёрша. Она же вручила мне и ключ от замка — здоровенный, будто от гаражных ворот. Я перешагнул порог, вдохнул аромат мужского одеколона. Отметил, что в воздухе комнаты нет запаха табачного дыма. Взглянул на аккуратно заправленные кровати своих соседей (тех сейчас не было в комнате: ушли на завтрак). Поставил рюкзак на незанятую кровать. Оглядел тесную, но светлую комнатушку.

Три металлические кровати, шкаф, три тумбочки и стол… с единственным стулом (на спинке которого висело грязно-белое полотенце). На окрашенной в голубой цвет стене я заметил с десяток уже подсохших комариных трупов — некоторые трупы застыли в ореоле кровавых пятен. Балконная дверь слегка приоткрыта — за окном, подобно знамёнам, покачивались на бельевой верёвке тёмные мужские плавки в количестве двух штук.

Я вышел на балкон. Зажмурился от яркого света: солнце зависло в безоблачном небе точно напротив окон пансионата — словно подглядывало за отдыхающими. Я зевнул, проводил равнодушным взглядом крикливых чаек, что кружили в воздухе. Взглянул на видневшуюся за верхушками деревьев гладкую поверхность моря — оно сейчас не походило на то море, которое я видел ночью (тёмное, загадочное, исчерченное блестящими волнами).

Вернулся в комнату. Скрипнул пружинами кровати, вынул из рюкзака подаренные мне Сергеем Петровичем пластмассовые шлёпки с адидасовским логотипом, бежевые найковские шорты, чистую белую футболку и трусы-боксеры китайского пошива. Спрятал в рюкзак джинсы и кроссовки. Уже через минуту обнаружил, что из крана в душе текла лишь холодная вода. Выругался: неоднократно и громко. Скрипя зубами, всё же смыл с себя грязь и морскую соль.

На завтрак я доел остатки пайка, полученного от Сергея Петровича. В поезде я его почти уничтожил. Потому что угощал копчёной колбасой моржеподобного соседа, а подтаявшим сникерсом я подкормил ехавшего в купе напротив моей полки мальчишку. Поэтому довольствовался сейчас лишь тремя липкими сушёными финиками и остатками нарезного батона — они мне показались пищей богов. Жалел о том, что в комнате не оказалось чайника — я остался без кофе.

После скудной трапезы я счастливо улыбнулся и в целях экономии энергии завалился на кровать. Пружины подо мной растянулись но пола всё же не коснулись. Я пробежался взглядом по украшенному трещинами и комариными трупами потолку, зевнул. Вспомнил, что провёл бессонную ночь. Решил, что до вечера продержусь без сна — не усну. Потёр глаза и прислушался к крикам круживший за окном чаек. «Солнце, воздух и вода, — мысленно произнёс я, — наши лучшие друзья!‥»

— … Друг, вставай! — сквозь сон услышал я смутно знакомый голос.

Этот звонкий мужской голос плохо вписывался в картину моего сновидения — мне снилось, что я валял на песке пляжа встреченную сегодня ночью на морском берегу светловолосую незнакомку.

— … Друг, вставай, опоздаем!‥

Я сделал над собой усилие и приоткрыл глаза. Сфокусировал взгляд на склонившейся надо мной голове, украшенной шапкой светло-русых волос. Сообразил, что вижу над собой лицо покойника.