Барон фон дер Зайцев – 3

Глава 11

Событие тридцать первое

Инвалид Густав, без трёх пальцев который, возчик и помощник безумного Теодора, артиллерист — арбалетчик — возчик Готлиб Цоллерн — это помощник Самсона, сам молчун Теодор и Главный пушкарь — тюфянчей Самсон Изотов — вот и весь состав артбатареи. Стоп. Есть ведь ещё пленный нагл Роберт Баркер — плотник из Портсмута, а потом младший канонир на пиратском когге «Посейдоне». А сам барончик⁈ Ну, всё, теперь настоящая артиллеристская батарея, и даже комбат — Иоганн фон дер Зайцев имеется. Комбат — дитяня, дитяня комбат. А то, что пушки деревянные и калибр у них всего десять сантиметров, так кто не без недостатков.

Ещё Перуну с Иоганном достались в гарнизон лагеря одиннадцать новиков. Ещё? Не, ну есть плюсом двадцать пять возчиков, из них двое худо-бедно стреляют из арбалета и двое худо-худо из лука.

Всё, остальные отправились потрошить пана… А какого найдут такого и выпотрошат. Вообще, всем почти дворянам фамилии присваивают по землям, которыми они владеют, и если панский замок и большое село возле него называется Дзядлово, то, наверное, экспроприировать отправились все остальные пана Дзядлова.

Барончика «на дело» не взяли. Обидно. А с другой стороны, нужно же адекватно свои возможности оценивать. Какой из него воин? Из пистоля стрельнуть? А потом? Справится с мечником? Вот и сиди в кустах.

На стройке века при этом ничего не поменялось с отбытием экспроприаторов. Возчики, разбитые на пятёрки, продолжают рыть ямы, плести из веток щиты, укреплять ими стены песчаных, осыпающихся, «волчьих ям» и вывозить землю, читай, песок, в лес. Начали с самой опушки леса и возить песок было не далеко, теперь же уже на четыреста метров отдалились и это действо стало занимать чуть больше времени. Так, глядишь, и не будут успевать яму вырыть за отведённое время.

Перун же с новиками, как и раньше, в дозорах. И это кроме постоянных тренировок.

И ведь повезло, что немногословный пироман сам в один такой дозор выехал. Это случилось на третий день после отбытия отряда, ускакавшего к Дзядлово. Их уже в принципе этим вечером ждали в обратку. Расскажут про подвиги, про добычу, про… Но это вечером. А днём дождались гостей. И гости, как это часто бывает — незваные. Иоганн как раз снимал, так сказать, пробу с каши, а если по-честному, то кусочничал, не мог дождаться обеда, когда в лагерь ворвался один из новиков — Тимоха.

— Ляхи! Много! Перун сказал пушки готовить и лошадей с людьми в лес увести. Наши их обстреляли из арбалетов и луков. Время выигрывают. Готовьтесь! — и упылил назад.

В лагере суматоха поднялась. И её некому остановить было. Иоганн горло сорвал, пока все успокоились и делом люди занялись. Крестьяне — возчики покидали лопаты в ямы недорытые и стали лошадей отводить в лес. И сами там укрылись. Лагерь получался на стыке леса с болотистым пойменным лугом вдоль реки Маршанка или Маржанка и прикрывался флешами и сотней выкопанных ям. Да, они ещё не прикрыты дёрном, но проехать на полном скаку там у всадника всё одно не получится. Ямы вырыты в шахматном порядке, и чтобы между ними лавировать, двигаясь к флешам, лучше всего слезть с коня и вести его под уздцы, и не сильно торопясь, так как в противном случае рано или поздно в яму всё одно угодишь, прикрыта она дёрном или нет. Ведь в это время по тебе из всякого огнестрельного оружия палить будут, и из арбалетов с луками обстреливать. Конь шарахнется от грома выстрела пушки и свалится в яму. А там уже колья острые в землю вкопаны. Из той ямы только одна дорога — в адские кущи. Это всадникам, а лошадям, понятно, в рай лошадиный и на шашлыки.

Самсон, как назло, перед обедом уже снял протезы, чтобы ноги отдыхали, и его пришлось к орудию за флеши тащить, подхватив под руки, Теодору и Готлибу. Иоганн же после того, как возчики увели коней, стал по очереди заряжать пистоли и пищали. Если на один уходит около минуты, то на весь арсенал это полчаса… нет такого времени у них, скорее всего. Но привлечь к зарядке удалось только того самого Тимоху, что «благую весть» принёс, и который вскоре вернулся с очередным «поторопитесь» от Перуна. У всех остальных роли распределены. Вдвоём они уже зарядили все двадцать пистолей и принялись за пищали, когда от озера показались новики во главе с Перуном. Его не спутаешь, он с одного из наглов снял алый плащ и теперь этого пиромана красного издалека видать.

Эти не дураки и, несмотря на преследование ляхов, перед ямами спешились и повели коней в поводу. Расстояние, которое они выиграли у преследователей, быстро при этом сокращалось, казалось ещё минута и ляхи начнут с седла прямо кромсать спины новикам.

Понятно, что это только кажущееся сокращение расстояния. И ляхи тоже остановились. Ну, или точнее их остановили «волчьи ямы», при этом они (ямы) всё же были прикрыты щитами из прутьев, запылились, а трава уже довольно высоко на поле поднялась, и первые всадники у ляхов не осознали, что происходит, и почему немцы спешились. Они на полном скаку достигли ям, увидели их и… по большей части в них свалились. Жаль преследовали новиков вороги не широким фронтам, а почти цепочкой. Более мощные и скоростные лошади вырвались вперёд, хлипенькие отстали. Иоганн, бросивший заряжать пищаль предпоследнюю, взобрался на верх флешей и наблюдал, как исчезло шесть всадников, расплываясь в кровожадной улыбке. Не зря копали. Вот и первая добыча.

Лошадь — это не танк. Её на полном ходу остановить невозможно. Можно повернуть. Ну, по крайней мере, попытаться это сделать. Часть повернула, но не под прямым углом, это же животное, а не юнит на экране компьютера. Потому ещё три всадника влетели в, прикрытые щитами из прутьев, ямы справа от назревающей кучи малы. Часть всадников затормозить и повернуть не успела, и свалилась сверху в занятые уже более расторопными ляхами первыми ямы. Они уже все полностью туда не влезли, частично торчали из земли. В них врезались следующие. Богато ляхов, как и ям, впрочем. Эти, споткнувшись, перелетели через голову и через первые ямы и рухнули во второй ряд. И только теперь основная масса сумела остановиться у организованной самыми резвыми ворогами давке.

Зря. Зря они остановились.

Событие тридцать второе

— Самсон! Трубка 15, прицел 120! Огонь! — фраза эта из «Свадьбы в Малиновке» чего-то вдруг вырвалась. Кстати, трубка пятнадцать — это замедление в шрапнельном снаряде. То есть, через пятнадцать секунд должен взорваться снаряд.

Тюфянчей бред про трубку пропустил. Какая к чертям собачьим трубка, если они зарядили деревянную пушчонку дробом. Только не каменным. Объезжая местных кузнецов, Иоганн у них всякие обрезки спрашивал, а у одного наткнулся на целый ящик небольших гвоздей кованных.

— Можно их ещё пополам нарубить, — спросил барончик коваля с подпалённой куцей, но рыжей бородой.

— Чего же нельзя, можно, только платить как за целые всё одно придётся.

— Конечно. Руби.

Так что, заряжены сейчас оба орудия металлическим дробом. Можно и картечью назвать.

Баабах. Первым жахнуло справа от Иоганна орудие Изотова, но почти сразу, и пары секунд на прошло, слева от парня грохнуло орудие безумного Теодора. Бабах!!!

Тут промахнуться можно, но для этого постараться нужно. Примерно в ста шагах от них сгрудилось несколько десятков всадников, плотной такой стеной. Не получилось промахнуться ни у опытного тюфянчея, ни у ученика его. Каждая деревянная пушчонка отправила в эту труппу по три горсти рубленных гвоздей. Ядер вообще не было предусмотрено для его артиллерии. Какие такие ядра — это же деревяшка, ну пусть четыре, пусть даже пять выстрелов выдержит, а потом разорвёт. И зачем тогда ядра⁈ Эти несколько выстрелов гораздо эффективнее будет стрелять в татаровей картечью. Больше урона.

Татаровья ещё не подошли, и картечь досталась ляхам. Вся. Ни один гвоздик мимо не пролетел.

Ора и криков и без того хватало. Но теперь началось такое, то группа Kiss «Кисс», распустится от зависти, их фанаты так громко не кричали. Чего это она вспомнилась Ивану Фёдоровичу, а там Джин Симмонс в красном плаще выступал и доспехах рыцарских. Вот остановившийся возле флешей Перун сейчас его напоминал, а орущие поляки, его фанатов.

Иоганн спрыгнул с бруствера и замахал Самсону и Теодору руками. Не заряжайте, мол, пушки не надо. Кончилась Грюнвальдская битва, пару десятков уцелевших ляхов разворачивала коней и прямиком по полю неслась к лесу. А новики во главе с Перуном поспешили к раненым и спешенным деморализованным полякам, добивать.

Через десять минут примерно над полем повисла тишина. Раненых и всяких прочих ляхов добили, коней раненых, а других и не было, тоже добили. Из милосердия. А потом добили и тех, кто в яму сверзился.

Из лесу уже выходили возчики. Теперь начиналась в основном их работа. Из двух десятков ям придётся доставать лошадей. Это, если учесть, что конь рыцарский килограмм семьсот весит, не самое простое дело. А ещё надо раздевать и хоронить самих лыцарей и подпанков. Тут не меньше пяти десятков погибло. Большая братская могила нужна.

— Эх! Плохо как получилось! — Иоганн осмотрел флеши. На верху, на утрамбованной земле, лежали заряженные пищали и пистоли. И ни из одного из них так и не довелось ему выстрелить. Теперь придётся разряжать целый день. Да ещё бочонки с порохом вскрыты, начнут влагу из воздуха тянуть, как ни укрывай их. Это порох в бочонках воском залит, а теперь всё. Генуг. Понятно и в кожу завёрнуты и брезентом накроют, но воск это не заменит. Разве что опять весь неиспользованный порох засыпать в бочонки и у местных воска купить для герметизации. Бортники у них точно есть. Георг иногда покупал мёд у бортника в Грюнфельде.

На этом заполошный день не закончился. Посланные вслед за сбежавшими ляхами Андрейка и Тимоха быстро вернулись назад с известием, что там на опушке леса, всего в полутора километрах на полдень идёт бой. Новики, не успевшие ещё разоблачиться, вскочили опять на коней и рванули за Перуном к лесу. Как потом выяснилось, не зря. Так как там дела интересные закрутились.

Ляхи, что сбежали от пушек и волчьих ям, проскакав полтора этих километра, выскочили на дорогу вдоль опушки леса и наткнулись на возвращающийся отряд фон Бока и Семёна. Пока паны с подпанками соображали, кто это такие, не растерявшийся Старый заяц гаркнул своим, чтобы спешились и зарядили арбалеты. Ляхи, наконец, сообразили, что одетые вроде, как и они, воины совсем не свои, совсем даже чужие. Только было уже поздно. В спины развернувшимся всадникам полетели арбалетные болты. Все девять. Часть ляхов продолжало убегать по дороге, а десяток повернул к северо-западу. Семён с новиками, выбирая из двух зайцев, бросились за уходящими по дороге, а десяток ляхов мог и уйти, вот только им во фланг выскочил Перун со своими новиками на отдохнувших лошадях, а заморенные уже лошади поляков, как их не понукай, не смогли уйти от дестриэ русских. В последний момент ляхи развернулись, чтобы принять бой, только фланговый удар мощными конями смял их неровную цепочку, при этом двое сразу погибли, зарубленные всадником в алом плаще. Завязавшиеся отдельные поединки сразу выявили, что когда рубишь сверху с высокого дестриэ, то отбить такой удар трясущейся рукой не просто. И двух минут не прошло, как восемь ляхов было зарублено, а двое сдались в плен.

Событие тридцать третье

Самое главное при сборе трофеев — это конину от человечины отделить. Шутка.

На самом деле хоронили ляхов и панов, и подпанков в двух братских могилах три дня. В первый только начали копать могилу на границе леса и пойменного луга, а не успели, пришлось всех возчиков и новиков отвлекать на сбор трофеев в трёх местах на месте будущей Грюнвальдской битвы. И даже этого не успели. Ночь нагрянула. Утром продолжили коней ловить и трупы раздевать и перевозить к лагерю, сунулись к могиле, а она затоплена водой. Видимо тут грунтовые воды у реки близко совсем. Столько человеко-часов в холостую ушло.

Пришлось хоронить с противоположной стороны холма, там, где предположительно будет татарская ставка. Точнее, там, где они обоз должны подготовить для захвата его «зайцевцеми». Тут главное, не забыть татарам об этом сказать: «Вот тут обоз разместите, уважаемые».

В этом месте почва оказалась совсем песчаной. Вообще яму не выкопать, осыпается сразу, место могилы воронка получается. Опять перенесли братскую могилу. Теперь свезли всех на другой берег озера и там стали копать, решили, что раз там рядом болотина, то почва глинистая на песчаной почве болот не бывает. Повезло. И за два дня выкопали две могилы. В сумме побитых ляхов шестьдесят восемь человек. И пятеро пленных. Этих тоже заставили могилы копать. Оказались настоящими панами и на «чёрную» работу не соглашались. И вот ведь удивительно, когда плёткой двоих отходили до состояния нестояния, то остальные с радостью бросились копать, позабыв временно, что они белая гость и кровь у них голубая, а потом отлитые водой и побитые стали ковырять землю, издавая стоны замогильные, словно это их живыми уже похоронили.

Всех ведь крестьян и новиков с немцами нельзя отправить могилы копать. Нужно кроме того пятьдесят две туши конские разделать. Это сразу столько мясо привалило, что все просто не переработать. Часть начали коптить, но это крохи. Мяса тонны и тонны. Часть сменяли у жителей соседних деревень на зерно. Но это тоже немного, и конину не все уважают, и главное, разгар лета, где её хранить. Так, на пару дней. На пару каш, а потом протухнет. Сами три дня одним мясом питались, с непривычки до поносов доелись. И даже со всеми этими движениями и обменами половину пришлось тоже закапывать. Тем более, что вырезали самые лакомые куски, а всякие головы, внутренности и ноги и без того бы пришлось закапывать.

В общем и целом, победа кроме трофеев принесла столько проблем, что их за неделю еле-еле расхлебали.

Нужно бы начинать дальше ямы копать, ведь июнь уже почти закончился и в ближайшее время тут войска появятся и польские и свои буржуинские. Нужно⁈ Вот только для начала, пришлось четыре дня восстанавливать семнадцать «использованных» «волчьих ям». Колья вывернули все кони при падении, щиты, прикрывающие стены, чтобы они не осыпались, почти во всех ямах порушили и они (ямы) осыпались. А верхние щиты, что прикрывали ловушки, вообще на всех семнадцати ямах пришлось делать заново, переломали проклятые паны с подпанками, не могли аккуратней падать.

Не все ещё пакости, что ляхи устроили. Они всю одежду кровью и грязью изгваздали и даже испражнениями. Как так-то, разве не могли псякрёвы умереть спокойно от инфаркта и падать с лошадей аккуратней. Знали же, что одежду с них рачительные немцы снимут и затрофеят. Зачем же её рвать и пачкать? Всё озеро, пока возчики отстирывали одежду от грязи, крови и прочего, замутили и испачкали. Эти поляки словно назло всё сделали. Поумирали далеко от могилы, одежду испачкали, так ещё и доспехи помяли или, кольчуги если, то продырявили об картечь и арбалетные стрелы с мечами.

Если же итог этой скоротечной войнушки подводить, то не так всё плохо. Плюсом семнадцать хороших коней. Те, что с собой из замка взяли получше будут, но и эти настоящие боевые кони, а не клячи крестьянские.

Шестьдесят кольчуг ещё пусть местами и покоцанных предоставили поляки в их распоряжение. И восемь полных комплектов рыцарской брони, а на двух почивших в бозе жеребцах ещё и конская кольчуга имелась. Прибавилось семнадцать арбалетов и три лука. А мечей и кинжалов различных так и не считали. Точнее считали кучами. У лыцарей на поясах и золото с серебром в кошелях нашлось. Были и жуковицы с печатками и цепями золотыми.

По идее нужно бы свернуть лагерь и домой отправляться. Свою норму по убитым врагам Тевтонского ордена они уже выполнили.

Хотя. Не поймет ведь архиепископ Риги. Придётся и с татарами сразиться.