Барон фон дер Зайцев – 3

Глава 8

Событие двадцать второе

На аудиенцию к комтуру Мемеля Ульриху Ценгеру Иоганн не пошёл. Да и кто бы оруженосца малолетнего допустил до самого брата Ценгера. Перец этот возглавит целую хоругвь (баннер), а тут всего-то пацан даже ношение оружия ещё не заслуживший. Зато парень с десятком новиков прошёлся по посадам Мемеля и осмотрел войско, собираемое под знамена ливонского ландмаршала Бернхарда фон Хевельмана. Если честно, то Иоганн не понял, кто из них этих перцев главней, и кто там кому подчиняется. Возможно один командир, а второй комиссар, как в гражданскую войну в будущем СССР было.

Войско было солидным. Оно… видимо уже давно тут обитало и всё загадило. Невозможно было ходить, не наступив на конский навоз. А кто должен убирать? Не сами же рыцари? Это у них в замках и дорфах есть конюхи и прочие слуги, там уберут. А вот здесь? Нет, оруженосцы есть у каждого рыцаря, будь он братом или полубратом, да хоть простым юнкером, но оруженосцы — они тоже из знати. Чего это сын барона будет лошадиное дерьмо собирать.

А местные крестьяне? Вон сколько бесплатного удобрения. Ну, уж фиг. Как раз в полуверсте от того места, где их трупп остановился, находились крестьянские поля и один из пахарей, вышел с лошадкой перепахать поле со стернёй прошлогодней ржи. Поле чуть на возвышенности, земля песчаная, просохла уже. Ну и что, рыхлил мужичок обычной сохой землю. Нет плуга, а без плуга навоз в землю не заделать при всём желании. Сейчас ещё и для селитряных куч навоз не нужен. Огнестрельное оружие это экзотика и массового производства пороха нет в Европе. Так что, навоз сейчас — просто ненужные отходы, которые обычно свозят зимою на лёд, и он потом тонет в реке. Здесь река называлась Неман, и она уже вскрылась, но с верховьев ещё проплывают льдины с навозными кучами.

Шатры были далеко не у всех отрядов. У тех, что побольше и где командиром большая и богатая шишка. И это были именно шатры, как это рисуют в книжках. Круглые и высокие. Палатка только у них имелась. Ясно, что в этих шатрах только братья скрывались от дождя и ветра, обычные рыцари становились на постой к местным, а всяким оруженосцам, кнехтам и кутилье доставались в лучшем случае пустые сеновалы или конюшни.

Их отряд тоже в Мемеле остановился на постое, при этом в сам город не полезли, основная масса разместилась в одном из дорфов, примерно в трёх километрах от посадов. Здесь же и провели рекогносцировку и прочие мероприятия, перед долгой стоянкой. Иоганн участия не принимал, всем Семён командовал. Оставили продуктов из расчёта недельного стояние на этом месте, остальные телеги перегрузили и все освободившиеся отправили домой. Сразу размеры их отряда и прожорливость его заметно уменьшились. Возвращались домой целых двадцать подвод.

Но это всё без Иоганна, Семён опытнее в этих делах. А парень объезжал по кругу пригород Мемеля и смотрел, как кто устроился, и есть ли чего интересного, что стоит перенять. Вечером только вернулся к своему лагерю уставший, голодный и разочарованный. Ничего интересного подсмотреть не удалось. Из всех достижений можно только отметить, что фон Лаутенберг не сгинул в дороге, добрался до Мемеля. Он с воинами расположился на противоположном конце города, у моря почти, и лагерь дядюшки выглядел бедно. Всего один котёл на всю его банду и при этом у него всего две повозки. Если на них все его продукты, то буквально через несколько дней они должны кончиться.

А вот интересно, подумал, разглядывая из-за деревьев лагерь дядюшки, барончик, а как вообще в таком разношёрстном войске организовано снабжение? И что будет делать Александр, когда у него продукты кончатся? А остальные? Огромного количества телег с сеном и овсом Иоганн не заметил, чем будут тысячи лошадей питаться? Так это здесь в Мемеле, где одна десятая всего войска, а что будет, когда соберётся, ну пусть, даже двадцать тысяч всадников? Чем кормить десятки тысяч лошадей будут? И это ведь не монгольские лошадки, которые прошлогодней сухой травой могут питаться. Это рыцарские дестриэ весом по семь сотен кило. Этих лошадей овсом кормить надо и всякой морковкой.

Главный вывод, который сделал Иоганн из этого объезда — обхода окрестностей Мемеля, что отсюда нужно, как можно быстрее, убираться. Даже валить, не мешкая. Где будет примерно находиться поле боле боя он знает. Даже не так, он точно знает, что у дорфа Грюнвальд. А вот, где этот Грюнвальд только приблизительно. Это там… на юге или юго-востоке, скорее, от Мариенбурга — столицы Тевтонского ордена. И на юг прилично, не менее сотни километров. Вот туда, отдельно от войска основного, и уж точно перед войском, им и нужно выдвигаться. Пока там можно купить продукты, пока там вообще есть продукты. Ну и хотелось бы на месте сориентироваться. Хоругвь Ливонии будет на левом фланге рыцарского войска или на востоке. И им предстоит схлестнуться с правым флангом ляхов и Литвы, и там основной силой будут татары.

Нужно подготовиться к битве именно с татарами.

— Скоко? Скоко? — Иоганн чуть не грохнулся, когда фон Бок озвучил результаты своего хождения к начальству.

— Это на каком языке? — юнкер вполне себе спокойно говорил, словно не объявил сейчас, что они приговорены тут к голодной смерти.

— На самом деле до начала мая тут сидеть, ты не перепутал? Месяц⁈ Вот в этом гадюшнике? Ты представляешь, Мартин, что тут начнётся через неделю, когда у тысячи человек кончатся продукты, что привезли с собой? А что будет с конями? Ну, ладно травка начнёт расти, но сколько при этом станет стоить овёс. Не, такой хоккей нам не нужен. Нужно думать. Даже поздно уже думать, нужно убегать.

Событие двадцать третье

Загнали иголки под ногти пленному, побили по почкам, пригрозили ухо отрезать и к другому месту пришить, он и выложил всю информацию. Это так в летописях потом напишут. На самом деле за два шиллинга и кормёжку в пути один из местных крестьян, часто подвизающийся на перевозке желающих и их грузов из Мемеля в Кёнигсберг, согласился, без всяких иголок, сопроводить их через Куршскую косу. Маршрут этот, как приоритетный, не рассматривался. Хотели идти, как и до этого, вдоль берега. Единственно, что хотели узнать у первого же аборигена, это сколько миль местных бесконечных или футов, или совсем уж лье французских от Мемеля до будущей столицы Пруссии. А этот любознатец стал вопросы наводящие задавать.

Вообще, если по чесноку, то хреново жить в завоеванной стране и не знать язык местных. Тогда уж заставь местных ассимилироваться, пусть они язык учат. Но эти псы-рыцари не сделали ни того, ни другого. Они не учили местные языки, а крестьян и прочих ремесленников из местных, не заставляли учить немецкий. Неправильные завоеватели. Так ещё за три сотни лет и не всех куршей, летгалов и жмудей католиками сделали, полно ещё и в местных Перуносов верящих.

Куршкий язык на жемайтийский, который немного освоил Иоганн, походил, конечно, но не больше, чем польский на русский. Так что общаться с Айварсом приходилось барончику на дикой смеси немецкого, жмудского и русского матерного. А больше всего помогал опыт общения с Угнисосом на пальцах и с добавлением буквы «С» к русским словам. А куда деваться, больше знатоков местного языка вообще нет.

Во время этого перекрёстного допроса и выяснилось, что путь через косу почти в два раза короче, чем вдоль берега, и без сомнения безопаснее, так как там восставших точно нет. Называется коса сейчас Курише Нерунг (нем. Nehrung — «коса, песчаная отмель»).

— А как же на неё попасть, тут ведь широкий пролив? — Иоганн обвёл рукой лагерь своего отряда. Сотни коней и десятки подвод ещё.

— Там есть паромы. Они много берут на борт. На том берегу замок и поселение — паромщиков хватает.

Уходить надо. Это даже обсуждать не стоит, скоро тут начнётся дороговизна, а потом и голод. Коса? Ну, а чего, интересно. Сто километров по узкой полоске. А ещё этот Сусанин сказал, что там есть кирпичный завод. Да, даже, если через косу в два раза длиннее дорога, то только из-за кирпичного заводика стоит туда заглянуть. Кирпич и черепица нужны. Нет, он теорию представляет и методом проб и ошибок сможет наладить производство черепицы и кирпича, но если есть специалисты, и их можно сманить или тупо купить на время, то это же гораздо быстрее. Теперь известь у него есть. Можно и строительство начинать всего задуманного.

Звали проводника Айвариса так, понятно, по прихоти отца. Оказывается, это имя на местном, значит — «воин». А чего мужик здоровый, подкову точно согнёт… или её разгибать надо.

— Айварис, а нам дальше от Кёнигсберга нужно на юг до дорфа Грюнвальд. Знаешь такой?

Ни тени сомнения на покрытом оспинами, веснушками и рыжей шерстью лице «воина» не промелькнуло.

— Найдём. Ещё три шиллинга.

Тронулись.

Ну, а чего хотел, тут вам не там. Это казалось, что дисциплины немае, а оказалось, что всё же бдят за воинством сверху. Да и не просто так, а всё продуманно, на этой стороне переправы на косу замок с воинами, и то же самое на той. И замок есть и стража, и человек пошлину собирающий. А ещё с этой стороны сержант поставлен спрашивать, это куда вы братья собрались.

— В Мариенбург, — фон Бок он же откуда-то с югов Германских земель, решили на этом сыграть, мол, они хотят вступить в хоругвь (баннер) Святого Георгия, в которую собираются Гости Ордена и рыцари-наемники из разных стран. Про этот отряд Мартин фон Бок узнал случайно на приёме у комтура Мемеля, — У меня есть приглашение от моего дяди Кшиштофа фон Герсдорфа, — Иоганн передал юнкеру фон Боку свернутую в трубочку бумагу, что ему выдал архиепископ Риги. Конечно, там совсем другое и для другого лица написано. Но сержанту, как ни странно, хватило бумаги с висячими восковыми печатями, и их пропустили к переправе. Это был самый узкий момент плана, однако фон Бок держался высокомерно, как и положено знатному рыцарю, и говорил на южно-германском диалекте родном для себя. Прокатило. Иоганн бы на месте сержанта поинтересовался бы, а что опять не так с полюсами Земли? Снова померялась? Почему южный рыцарь ведет отряд с севера? Да и остальные «южане» говорят на местном диалекте. Или вообще на языке литвинов. Подозрительно. Но прокатило. Допустили их до паромной переправы.

Паромы Иван Фёдорович не так себе представлял. Плот такой большой со столбом для каната, и там лошадями этот канат тянут. Кибернетика, словом. Ничего такого не было. Берег залива был чуть пологим, градусов двадцать пять. И у берега стояла баржа. что ли, с таким же скосом на носу. А по бортам… обычные метровые примерно борта, может чуть поменьше, сантиметров восемьдесят. И это штука по своей сути являлась лодкой или галерой. В этих бортах были уключины с вёслами по двадцать с каждой стороны. Корма же была точной копией носа. Входило на эту баржу два десятка верховых или четыре воза. Иоганн прикинул, сколько время займёт переправа всего отряда и рукой махнул. Кажущийся выигрыш в расстоянии, а значит, и во времени будет, сто процентов, перекрыт ожиданием, пока паром десяток раз туда и обратно сплавает.

Ошибся не на много, таких парома оказалось два. Но на весь их отряд как раз целый день и ушёл, чтобы переправиться. А если добавить, что переправа стоила два шиллинга за одну поездку, то ещё и совсем не дёшево это удовольствие обошлось.

Стоил ли того кирпичный заводик?

Событие двадцать четвёртое

В глазах тоска и в попе ветка это вернулась наша разведка.

Куршская коса Иоганну не понравилась. Если восторгаться пляжами с жёлтеньким или даже почти белым песком, то весною, в пасмурный день и под холодным северо-западным ветром, напитанным дождём, ехать по этой косе вдоль пляжей было так себе удовольствие. С чем можно сравнить? Ну вот если в глаз тебе плюнули… Похожее удовольствие. Не восторгалось песком жёлтеньким. Если восторгаться пейзажами из Сахары, то возможно они и были, но ехали они по лесной дороге почти всегда и особых величественных дюн не видели. Лес и лес.

Кирпичный завод. Кирпичи делали, базара нет. Заводом можно ли это назвать? Ну, как один персонаж сказал, кому и кобыла невеста. Люди жили в землянках, а кирпичи обжигали в ямах. И там точно не было тысячных температур. Барончик подошёл к «Складу готовой продукции» и посмотрел, чего они такого тут делают. Делали плинфу тонкую. И делали кустарно. Ни пресса для кирпичей, ни мехов даже, чтобы температуру поднять. Возможно такие кирпичики и не развалятся после дождя первого, особенно, если там прилично известняка добавили, но брать такое производство за образец у дипломированного строителя Зайцева даже желания не возникло. Нужно делать печи из кирпича на основе каолиновой глины, которая выдержит нужные температуры, и нужно подавать туда мехами воздух, а ещё лучше как-то вначале подогретый воздух. Ну, теперь, с появлением извести, всё это стало доступным, как и строительство хороших кирпичных домов.

Мастеров Иоганн попытался расспросить, нет ли у кого желания перебраться в его замок, но люди были забитые и зависимые от местного барона, хорошо хоть самого его не оказалось, он с копьём уже был в Мемеле. А ещё общаться и блага предлагать, не зная язык — это квест. «Яс давайс тебейс двайс шилингайс. Тыс едешьс сос мнойс». А диалог?

В общем, если подводить итоги, то день на переправу и два дня путешествия по косе, ничего хорошего не принесли, кроме потери денег, потери времени и потери веры в прогресс. Как говорил Ивану отец, поливая из шланга в саду грядки, здесь только один дождик — и это я. Так и он тут один настоящий строитель. Все остальные — вредители.

Следующим разочарованием был Кёнигсберг. Замок был кирпичным и угловатым каким-то. И даже круглые башни его не украшали, а уродовали. За башнями какие-то сараи с амбарами виднелись. И везде вокруг замка безпролазная грязь. Поселения лепились к берегам четырёх рек, которые окружали остров с замком и кафедральным собором.

Выйдя с косы, сразу в Кёнигсберг не попадаешь, нужно целый день ещё тащиться по таким разбитым дорогам и грязи, что хочется переименовать город в Свиногрязьск. Но это бы и чёрт с ним. Так здесь местное население ни на куршком, ни на жмудском, ни на немецком не разговаривает. Тут, как пояснил им Айварис, жили пруссы. У них свой язык.

— Курши их понимают, если те молчат, — пояснил проводник.

В учебниках истории говорилось, насколько помнил Иван Фёдорович, что пруссы — это славянское племя. Ну, это, наверное, не утверждение, а предположение. Ни одного знакомого слова Иоганн не нашёл.

И население это относилось к гостям, проезжающим через их земли, если не враждебно, то точно не гостеприимно. Дома закрывались, и что-либо продавать фон Боку или Георгу отказывались. Проводник пояснил, что и в мирные времена пруссы не самые гостеприимные хозяева, а сейчас война и люди боятся, что для войска у них продукты и лошадей отберут.

И не зря они боятся, через месяц, когда братья рыцаря пойдут из Мемеля на юг, у них, бедолаг этих, точно кончатся и продукты, и фураж. А денег у рыцарей по любому нет. Значит, будут грабить местное население.

Из-за всех этих тёрок с местными и не желая, чтобы местные рыцари потребовали поделиться с ними продуктами город решили обойти по дуге. Отправили Георга с Айварисом и Старым зайцем в разведку и те вернулись через пару часов с плохими новостями. Не так-то и просто будет миновать Кёнигсберг. Реки от таяния снега вздулись и броды затоплены. Мосты есть, но они деревянные и хлипкие, как бы и их не унесло. А на лодках телеги переправить невозможно, как и коней. Перебраться на тот берег реки Преголя можно только по каменному мосту внутри города.

— Эх, надо было идти вдоль берега, — Семён приставил руку к козырьку ерихонки оглядывая город, — Ну, чего, поехали.