Барон фон дер Зайцев – 3

Глава 22

Событие шестьдесят четвёртое

От неожиданного выстрела над ухом барончик Иоганн отшатнулся, споткнулся о лафет и, перекувыркнувшись через него, распластался на сырой земле. Упал он лицом к вагенбургу и видел результаты выстрела маленькой кулеврины. Вся картечь, все порубленные на куски гвозди, попали в плечо литвину, одетому в белое, как у крестоносцев сюрко, но вместо креста чёрного там непонятная загогулина была. Наверное, это герб или символ Великого княжества литовского?

Горсть картечи врезалась в плечо ворогу в белом и оторвала ему руку, которую унесло дальше в сторону лезущих на арбу воев. А сам литвин белый этой же силой был развёрнут и брошен на следующего человека, что тоже уже вскарабкался на колесо арбы и готовился прыгнуть уже на эту сторону баррикады. Оба с колеса полетели вниз. Не с той стороны, а с этой. Который без руки свалился сверху на целого ворога, и тот долгих несколько секунд из-под него выбирался. Иоганн уже успел подняться и стоял со своим кинжальчиком, готовый защищаться, но не пришлось. Петерс с пищалью разряженной оказался рядом первый. Возчик не убежал в тыл, к тому же наглу, не стал труса праздновать, а нанёс удар по прикрытой бригантиной голове литвина. Дерево приклада не выдержало, раскололось и развалилась почти, но и рыцарь целым не остался. Умер или без сознания, но он рухнул на безрукого, из-под которого только выбрался.

— Бей! — пять арбалетных стрел полетели во вновь забравшихся на огромное колесо арбы литвинов.

Иоганн сунул кинжал на место, в ножны, и, перескочив через лафет, поспешил, хоть и спотыкаясь на ровном месте, к следующей в цепи заграждения телеге, поставленной на бок. Там лежал последний заряженный пистоль. Остальные были распределены по новикам, и изредка вдоль вагенбурга хлопки выстрелов слышались. Не зря, выходит, парень их раздавал, себя обделяя. Если честно, не думал, что окажется на острие атаки, кто же в здравом уме поскачет прямо на пушки, картечью плюющиеся. А получилось, что две трети из нападающих именно сюда и попёрлись. То ли смелые, то ли глупые, то ли глухие.

Пистоль, понятно, оказался с фитилём, который ни одна сволочь и не подумала запалить. Может лучше зажигалку изобрести, подумал на бегу барончик. Секунд десять вновь ставшими непослушными руками парень доставал из кисета огниво и поджигал трут, потом ещё переносил огонь на фитиль. Всё это время барончик косил глазами на арбу. Там шёл бой. Три ворога перебрались всё же на эту сторону и бросились к пушкарям, спешащим в очередной раз зарядить кулеврины. На пути у них, с разломанной пищалью, только Петерс и оставался. Он размахивал дубиной этой дорогущей и не подпускал вооружённых более короткими мечами супостатов ни к себе, ни к пушкарям. Все пять арбалетчиков в это время перезаряжали свои стрелялки. Торопились, не попадали ногой в стремя, не дотягивали тетиву до зацепа и начинали снова. Потом ещё стрелу достать из колчана, на ложе уложить. Суета сует.

Иоганн успел первым, он вытянул руку и выцелил крайнего, ближнего к нему литвина, в таком же белом сюрко с красной загогулиной чем-то на букву «Ы» похожей.

Бабах. Пуля угодила куда её и послали, в бок белому. А к этому времени и ребята Старого зайца подготовили свои арбалеты. Вжих, и оба оставшихся литвина лежат на земле. Не спасла кольчуга от выпущенного в упор болта. Правда, один из этих сволочей прытких успел причинить вред баронскому имуществу. Он прорвался к заряжающим свои арбалеты воям Старого зайца и из-за головы со всей дури рубанул мечом по Михасю. На самом деле парня зовут Меинард Матис. Только больно длинно и пафосно, да и непривычно для русских имя Миенард, и бабка Лукерья этого увальня добродушного в Михася переименовала. А все и подхватили. Сейчас Михась уцелел, он успел под богатырский замах сунуть свой арбалет. Кирдык тому. Умышленное причинение вреда чужому имуществу — это преступление уголовное и расплата последовала незамедлительно, в преступника влетело две арбалетные стрелы. Так этот гад на пузу завалился, переломав ещё и эти стрелы. Варвар.

Михась стоял, разглядывая болтающиеся на тетиве обломки арбалета. Такой расстроенный медведь из мультфильма про «Машу и медведя».

Иоганн огляделся, у арбы и телеги толпились ещё с десяток воинов. Но эти уже были в броне и залезть на такую высоту, а тем более, перелезть через неё, не могли. Не, не патовая ситуация. Совсем не патовая. Это вороги ничего не могли сделать, не перелезть им на эту сторону вагенбурга. И арбалетная стрела, скорее всего, кирасу не пробьёт, хоть попытаться и надо. Но это не все возможности обороняющихся. Уже зарядил большую кулеврину беспалый Густав, уже махал руками Петерсу и орал Роберт Баркер, показывая, что зарядил очередную пищаль. Арбалетная стрела пусть даже не пробьёт кирасу и срикошетит от покатой бригантины, но свинцовое ядро в пять почти сантиметров в диаметре и пуля из мушкета точно пробьёт.

— Петерс! Пищаль!

Возчик оглядел то, что у него в руках осталось и пошёл к Иоганну, вытянув вперёд руку с обломком.

— Прости господи! Петерс? Возьми у Роберта заряженную пищаль… Семён Семёныч…

Вручив парню ствол с болтающимися кусками деревяшки возчик не по лбу себя хлопнул, как в фильме, а улыбнулся широко и обогнув кулеврину по дуге, так как Самсон как раз к казённику факел подносил, потрусил у наглу.

Бабах. Тюфянчей беспроигрышную тактику придумал. Он не стал из своей пушечки в голову супостатам целить, что из-за арбы торчат, он бабахнул прямо через арбу, отлично понимая, что свинцовый шарик доску в три сантиметра легко пробьёт, а потом и несколько миллиметров хреновенькой брони на кирасе.

Бух. Щепки брызнули во все стороны.

Событие шестьдесят пятое

Когда стоящего рядом с тобой здоровяка отбрасывает от арбы на пару метров, при этом и тебя с ног свалив, а потом ты видишь, как всеобщий любимиц Георг или Стефан, или даже Володимир, лежит на травке с дыркой в пузе, и оттуда толчками выплёскивается кровь и фекалии, то это может два чувства вызвать. Второе — это жестоко отомстить за этого здоровяка и поставщика вина и интересных историй на каждой пирушке совместной, а первое — это сбежать нахрен отсюда, так как заиметь такую дыру у себя в пузе никакого особого желание не возникает, глядя на булькающего Стефана или Георга.

И семеро оставшихся в живых и на ногах ворогов потрусила к коням, своим и чужим, оставшимся без седоков, так как коней явно больше было. Забраться в седло без посторонней помощи и высокого крыльца или подставки какой у рыцаря в тяжёлых доспехах при любом буйстве фантазии не получится, и они, переваливаясь, и увлекая лошадей в поводу «рванули» подальше от негостеприимных хозяев неизвестно откуда взявшихся укреплений. Их, таких красивых, убивать вздумали, да не бывать этому.

Вслед полетели арбалетные болты, но успехи получились средние, кто-то промахнулся в молодца и попал в круп коню, тот в лошадиный рай не сразу отправился, да и отправился ли, неизвестно, но зато он сначала сбил с ног, дёрнув уздечкой хозяина, а потом оказавшегося у него на пути друга хозяина. Обоих подняли, оказались живы, хотя на обоих кирасы и помяты. Но пока их поднимали Роберт английский успел зарядить ещё одну пищаль и уже без всякого азарта, опять еле живой от усталости, парень выпалил вслед «бегущему» с черепашьей скоростью ворогу. Попал в лошадь и он, и на этот раз та точна в рай отправилась, по дороге лягнув и сбив с ног одного из помятых. Опять сколько-то секунд на лежание и поднимание. И вот тут, уже совсем вдогон, бабахнули обе куливрины. Ядро пронеслось мимо, зато картечь рубленная ударила по спине сразу двоим лыцарям и на этот раз броня их не спасла. Завалились в траву теперь уже окончательно.

Выжившие ещё быстрее побежали, и в них даже стрелять не стали. Арбалеты бесполезны, а огнестрел зарядить по новой уже не успеют. Да Самсон на вопрос Иоганна, чего не заряжаете, ткнул пальцем в свалившуюся в очередной раз с лафета куливрину, на сырой траве от неё такой пар повалил, что и без объяснений понятно. Ствол нагрелся, и засыпь они туда порох, он может и взорваться. Нужно уксусом пробанить, охладить. И вот ведь неожиданность, никто уксусом не запасся. Да даже воды нет.

Трофеи? После боя, особенно в котором ты безоговорочно победил, нужно собирать трофеи. А если сил нет? Два тяжелейших боя за один день. При этом оба на грани, ещё бы чуть и их смяли, задавили числом. И что, теперь надо перелезать через баррикаду из телег и обыскивать трупы ворогов⁈ Вон они раскиданы по всему полю, так там не только трупы, там и раненые есть, стонут, кричат, зовут на помощь на русском языке. Это же потом будет братский белорусский народ.

— Иоганн, — к решающему очередную мировую проблему барончику подскакал Семён на Рыжике, — нужно уходить. Стрел нет, люди еле живы от усталости. Самсон говорит, что порох кончился.

Иоганн повернулся к тюфянчею, тот развёл руками, подтверждая слова десятника, когда они только успели об этом поговорить, видимо серьёзно в мысли он ушёл.

— Трофеи…

— Трофеи? — ветеран глянул на поле перед вагенбургом, — Ну, трофеи.

— Эй! Эй! Беда! Эй! Беда! — к ним от реки бежал старшина возчиком Йост.

Пребывающий в состояния полусна народ встрепенулся. Какая может быть беда в лагере, который теперь далеко в тылу у них оказался, да ещё и рекою прикрыт. Возчика окружили, и он, обтекая после преодоления брода и отряхиваясь как собака, мотая головой, выдал:

— Я с холма за битвой смотрел, что с той стороны реки. Там наши теснили ляхов, теснили и тут с полудня вдоль реки рыцари понаехали, и татары, кажись, и ударили нашим по задам. А потом и окружили их. И вскоре наши побежали, а ляхи их на полуночь преследуют.

— Писец…

Иоганн зажмурил глаза. Соображал. Получается, он дебил. Не так битва шла, как он себе напридумывал. И ведь теперь ясно становилось, что и не должна она была пойти по его мыслям. Не стали бы литвины отступать через реку, они бы отошли от хоругвей Валленроде старшего не сюда за реку и озеро, а просто на юг. Потому и лагерь татар, и лагерь Витовта не тронутый, не было здесь крестоносцев Валленроде. Они погнались за Витовтом и татарами вдоль того берега озера, с запада, а потом вернулись и ударили ляхам во фланг. А там русские полки их сдержали, дали время опомниться Витовту и татарам, собрать войско из разбежавшихся и потом ударить в тыл ослабленным после битвы со Смоленскими русскими полками крестоносцам.

А он дебил малолетний, тут вагенбург городил. Мог повлиять на ход боя? Если бы попытался встать с той стороны озера? Нет! У него тогда не было бы татарских арб и телег. Из чего строить вагенбург? Выйти в чисто поле и красиво помереть? Да и эта стычка с охранявшими лагерь литвинами показала, что им, с пятью десятками пацанов и не сильно обученных артиллеристов, по силам сотня, ну даже полторы, а у Витовта даже после отступления, десяток тысяч. Как есть дебил. Напридумывал себя хрень всякую. Македонский! Цезарь. Жуков с Мольтке в одной харе.

И что теперь?

— Семён, нужно срочно снимать тот лагерь и уходить на северо-восток. Нужно оторваться от ляхов, они точно в наш лагерь вскоре наведаются и потом преследовать будут. Нужно быстрее! Уходим!!!

Событие шестьдесят шестое

Бедному собраться — только подпоясаться. А богатому? А перегруженному богатством. Вот они-то перегружены так, что… лучше и сравнения не искать, одни маты получаются.

Перебрались они через реку, а там ужин народ готовит, песни поёт, пляски пляшет. Ну, хотя, нет, с плясками перебор, но народ ходит от костра к костру, ржёт, кричит чего-то радостное. Полная, так сказать, маскировка. Под табор цыганский.

«Предложение» бросить кашеварить и валить с этого места, встретило непонимание и неприятие. Люди голодные, лошади не кормлены и попить их нужно к речке отвести. Опять же сумерки вот-вот. Победа же⁈

Тычки, ругань, угрозы и даже побои заставили неповоротливую машину снабженческо-логистическую чуть быстрее двигаться. Иоганн не принимал участия в этой нервотрёпке. Он с Андрейкой и Тимохой был в дозоре. Сначала они поднялись по очереди на тот небольшой рукотворный холмик, ограничивающий флеши справа, втроём-то и не вместиться на нём. Но поле боя было оттуда как бы не в километре, так ещё оно и в холмах всё было, и как раз между их рукотворным холмом и полем боя было три холма, перегораживающих практически полностью обзор, западный фланг был лучше виден, но до него вообще было километра два. Ну, есть там цветные точки? И чего? Никакой информации это не несло. Дорф Грюнфельд был виден тоже как пятно, до этого поселения вообще километра три. Ну, вроде бы и там чего-то движется, возможно, это и отступают немцы. А возможно, это только кажется, а может коров крестьяне домой с пастбища гонят.

— Нужно ближе спуститься, вон к тем холмам, где Йост сидел, — указал барончик на правый из трёх холмов, что им обзор загораживал.

Если честно, то идти не туда не хотелось. И страшно было, подойдут, а навстречу, скажем, татары или ляхи скачут. Всё, на этом долгая и счастливая жизнь закончится. От лошади не убежишь в почти ровном поле. Ну, хотя шанс есть, можно себя за смолян выдать. Они все нормально на русском гутарят. Отбились мы, дяденьки. Но не только страшно. Было неприятно или стыдно, что ли Иоганну. Сейчас на холм заберутся, а там тысячи трупов немцев, да и русских с белорусами. И зря. Ничего он не смог изменить, хоть и пыжился. Из-за дурости и переоценки своих знаний и способностей. В общем, стыдоба. Но деваться некуда, побежали.

Подобрались они к холмам, когда, сквозь прорывы в тучах, солнце подкатилось и коснулось горизонта. Сразу из-за этих разрывов, в плотной довольно облачности, светлее стало, и с вершины невысокого пологого холма всё поле предстало теперь перед разведчиками. Как там советник Ягайло сказал: «Ужели здесь лежит весь орден»? А так и, кажется, всё поле устлано белым. Это и попоны лошадей, и сюрко и плащи рыцарей, все они белого цвета и на них чёрные кресты. Но кресты в глаза не бросаются, а вот не меньше тысячи, а то двух тысяч всадников в белом на поле лежит. И оттуда гул идёт. Стонут и кричат раненые, ржут раненые и испуганные лошади.

Поляки с литвинами тоже нашлись, они виднелись пёстрой толпой у Грюнфельда. Ну, хотя и на поле хватало и мёртвых, и живых. Живые ходили и добивали раненых, а мёртвые… А мёртвые не ходили. Воины Ягайло были в похожих одеждах, то же белое сюрко, только на нём красный польский орёл, а не чёрный крест. Эти красные пятна тоже не в одиночном количестве на поле лежали. Тоже тысячи.

— Уходим, — Иоганн потянул парней с холма. Всё, что хотел, уже увидел. Точно, ничего он не изменил, и Грюнвальдская битва закончилась поражением крестоносцев, и там на поле лежит всё руководство ордена, включая Великого магистра и старшего Валленроде. И завтра или послезавтра ляхи с Витовтом пойдут к Мариенбургу. И не смогут его взять. Потом отойдут вот сюда к границе, и новый великий магистр заберёт назад все захваченные ляхами земли. И ничего не поменяется. Ну, разве орден точно и окончательно разделится на два куска, и тот в котором он живет — Ливония будет жить долго и счастливо до вторжения Ивана Грозного. Только это произойдёт через сто пятьдесят лет, — Уходим быстрее.

Спешили как могли, каждую секунду ожидая окрика в спину. И как назло ни балочки, ни кустика за которым укрыться можно. И ведь не на легке бежать надо, кольчуга на тебе, ерихонка, будь она неладна.