Барон фон дер Зайцев – 3

Глава 16

Событие сорок шестое

Брат Бенедикт, который секретарь, или уж как там его должность называется при архиепископе Риги, о венграх сказал Иоганну только, что «Крестоносцы» заплатили за военную поддержку 300 тысяч дукатов королю Венгрии Сигизмунду, который кроме денег потом ещё и помощь потребовал, так как хотел прирезать к своей державе Молдавское княжество. Сигизмунд хотел поссорить Витовта с Ягайло, пообещав Великому князю королевскую корону. Но ничего у этого перца не получилось, Витовт на уговоры не повёлся. Видимо советники ему правильно объяснили, что Ватикан на это не пойдёт.

В результате за такие огромные деньги тевтонцы получили от Сигизмунда венгерского шестнадцать бомбард разного калибра, от пятидесяти до ста пятидесяти миллиметров, стреляющих каменными ядрами. Сделан был один залп, насколько Иоганн историю помнил, и ядра в основном перелетели через атакующих татар, не причинив им урона. Если математикой воспользоваться и шестнадцать пушек округлить до пятнадцати, то получалось, что одно ядро, выпущенное венграми из орудий, обошлось Великому магистру Ульриху фон Юнгингену в двадцать тысяч дукатов. А золотой дукат равен серебряной марке. А двадцать тысяч дукатов, как Иоганну объяснили в Риге в порту — это новенький двухмачтовый когг. Получается, что в татар венгры пальнули кораблями, которых бы хватило, чтобы завоевать Новый Свет. Правильно Великого магистра грохнули, явно нецелевое использование государственных денег. Профукал, попросту говоря, бестолочь. Как такому державу доверили?

Двое подъехавших к баннерфюреру Йодлю фон Шварцбергу не немцев, как раз венграми и оказались. Им вчера рассказал ландмаршал, что у «них» тевтонцев тоже есть пушки и великие венгерские бомбардиры приехали посмеяться над тупыми немцами. У них и пушки — ха-ха-ха. Деревянные пушки — хи-хи-хи.

Имена Иоганн не запомнил хоть один из немцев их и представил, один венгр был «A Királyság bárója». Баройя — это наверное — барон. А киралюс и переводить не надо — королевский. Второй здоровенький товарищ с роскошной чёрной бородой был представлен как бомбардир, тоже переводить не нужно. Барон киралюс на немецком вполне сносно выражался. Даже про свинячьих собак знал. Иоганн показал им свою «батарею» и даже ткнул пальцем в натянутый уже над пушками и порохом брезент.

— Будет дождь всё сильнее идти, вам бы, херр баройя киролюс, и вам, херр бомбардир, над своими пушками — бомбардами тоже натянуть чего, да хоть конские попоны, а то порох и орудия намокнут, как стрелять будете?

Венгры — стали тыкать пальцами в две деревянные пушчонки и хохотать. А чего, они за этим и тащились целых пятьсот метров по кромке болотины. Поржать перед боем. Показать превосходство их артиллерии. Триста, мать его, тысяч дукатов! Дали бы такие деньги Иоганну, он бы тоже шестнадцать деревяшек притащил на поле боя. И выстрелил не один раз, а два.

— А вот интересно, херры венгры, когда вас ляхи захватят в плен, что они с бомбардами сделают? В свои замки на стены поставят или на медали перельют, как курфюрст Гессен-Касселя Вильгельм II из захваченных наполеоновских пушек? — на русском спросил их Иоганн, когда венгры и прибывшие с ними братья или полубратья поржали.

Есть ещё одна награда, перелитая из пушек. Крест Виктории. За героизм, проявленный в сражениях, в Англии учреждена высшая военная награда, получившая название «Крест Виктории». Ею награждали солдат и офицеров армии и флота Великобритании. Крест выполнен из бронзы, которую выплавляли из русских пушек, захваченных в Севастополе в качестве трофеев после окончания Крымской войны 1853–1856 годах. Но о них вспоминать не хотелось.

Русского и пафоса ни венгры, ни немцы не поняли и всё ещё громко переговариваясь и смеясь отбыли. С… Сматериться хотелось.

— Не слушай их, Ваньша, — утешил парня Самсон, он-то как раз русский знает, — После битвы посчитаемся. А что такое медаль? Пушка такая?

— Медаль? А хорошая идея. И мы кузнецу закажем. Только из серебра. Это как марка наша, только на ленте на шее носится. Награда, как шуба с плеча Великого князя.

— А Наполеон — это кто?

— Всё! Ушёл я. Не проспите атаку.

Ложки-то нашлись, а осадочек остался. Всё настроение проклятые венгры испортили. Может он не на той стороне воевать пошёл?

— Чего смурной? — Семён с холма слез, но там наблюдателя поставили и ещё одного взгромоздили на пихту огромную, что рядом с холмом лет сто назад расти начала. Видно, молния попала, или сломала буря вершину, но на высоте метров в пятнадцать дерево раздваивалось, и там получалось очень удобное место для наблюдателя. Иоганн несколько раз туда забирался, чтобы поле боя будущего осмотреть. Как на ладони.

Смотрящий этот должен сигнал подать, если первым движение увидит. И даже подстраховались, мало ли вдруг пушки будут бухать или литавры какие, выдали парню кусок красной ткани и привязали к ней камень. Как татары попрут, так сбросить должен, на голову второго наблюдателя, того, что просто на холме стоит.

— Венгры над нашими пушками смеются, — отмахнулся барончик, — Ничего, посмотрим через пару часов, кто смеётся последний.

Парень взобрался на холм, лагерь татар был виден неплохо, до него метров семьсот. Там пока никто в ровные ряды не строился… Только об этом хотел Иоганн сказать вслед за ним забравшемуся на рукотворный холм десятнику, как во вражеском лагере началась суета.

— Смотри!

Событие сорок седьмое

Пока татарский лагерь как бы находился в режиме мирного времени, то большим сильно и не смотрелся. Нет, костров было много вечером, может и сотни. Но они как-то компактно расположены. Между рекою, озером и лесом на востоке. Там всего несколько гектар. Два — три, ну, четыре. Метров двести на двести. Утром, лошадей группами уводили на опушку щипать траву и из-за этого тоже количество огромным не виделось.

А вот сейчас татары начали рядами и колоннами строиться перед бродом. Зря Иоганн переживал. После вчерашнего и позавчерашнего ливней вздувшаяся Маршанка сейчас заметно уже спала, а, значит, и мельче теперь. Бурунчики на ней не возникали, как вчера, вся вода ушла на север. Выходит, как в первый день, татар не должно снести к ним в тыл течением, спокойно её преодолеют.

— Эх! Вот где нужно расположить было парочку самых больших венгерских бомбард. В такую толкучку парочку залпов большими ядрами бахни они, и там трупов и раненых организуется полно, — Семён, стоящий рядом и рассматривающий татаровей из-под руки, так как солнце пыталось через облака на востоке пробиться, кхекнул и рукой махнул.

— Сами справимся, без унгров, — Он поправил ерихонку на голове, — Ладно, Ваньша, пойдём, сейчас реку будут переходить.

Новики на дереве и на холме приготовление противников заметили и сигнал подали. Десятники и командиры отдельных групп завопили, призывая своих людей занять места согласно купленным билетам. Иоганн тоже побежал под навес к пушкарям. Ему пистоли заряжать. Хоть порох и отмерен берендейками и пыжи приготовлены и даже шомпола запасные, если вдруг упадёт основной и в траве затеряется, положены на земляную площадку вверху флешей, но всё одно почти минута нужна для зарядки одного пистоля или пищали.

— Вскрывайте бочки, строятся татары! — обогнув с тыла позиции пушкарей и арбалетчиков, обрадовал парень тюфянчея и прочих бомбардиров.

— Ну, с богом! — Самсон Изотов истово троекратно перекрестился, отбивая поклоны одновременно, и стал счищать воск с открытой уже в первом сражении бочки. Стреляли же по ляхам. Бочку потом назад законопатили и вновь воском залили.

Иоганн смотрел на это и тоже крестился, и мысленно, и действительно, сейчас откроют бочку, а там монолит. Набрала селитра влагу и сцементировала состав. Дощечка поддалась, потом кожу с брезентом тюфянчей раздвинул и, сунув руку в бочку, просиял:

— Нормально. Живём!

Чтобы друг другу не мешаться, пока подручный Самсона инвалид Густав, без трёх пальцев который, заряжал отмеренной порцией пороха, кружкой такой деревянной, свою пушку, сам тюфянчей вскрыл вторую — новую бочку и подвинул к Иоганну.

— Заряжай, Ваньша, сегодня назад ссыпать не придётся. Сегодня хватило бы. Да поможет нам Господь.

Заряжать пистоли умели все новики, но пока спешить некуда было, и барончик доверил это дело только Тимохе и себе любимому. Самые опытные, но насыпят двойную порцию по глупости.

Краем глаза Иоганн успевал и за вторым расчётом подсматривать, возчик и помощник безумного Теодора, артиллерист — арбалетчик Готлиб Цоллерн и сам безумный Теодор суетились вокруг ствола, а пленный нагл Роберт Баркер, или бывший пленный, стоял с банником перед орудием и изображал Зевса громовержца, грозно глядя на диких азиатов, что сейчас отведают его молний.

Успевал после зарядки очередного пистоля парень и на берег речушки глянуть. Всё боялся пропустить момент, как татарские цепи пересекут Маршанку. «В эту ночь решили самураи перейти границу у реки», напевал Иоганн себе под нос. Самураи меняться на татар не хотели, рифма не получалась. Зарядил барончик пятый или шестой пистоль, фукнул, пот со лба стряхнул, глядь, а первые всадники уже на этой стороне. И вся масса чёрно-рыжая прёт через брод, тесня первых дальше в сторону выстроившихся цепей Валленроде.

Вчера Иоганну Старый заяц ликбез организовал. Рассказал, как тевтонские рыцари утром построятся. Если махание руками и качания головой на тупого барончика не переводить на русский, то получалось следующее. В полевых сражениях войско Тевтонского Ордена обычно строилось в три линии, или эшелона (по-немецки: «треффен»). Каждый «треффен» состоял из нескольких боевых отрядов (по-немецки: «шлахтгауфенов»). В свою очередь, каждый «шлахтгауфен» состоял из нескольких «знамен», или «хоругвей» (по-немецки: «баннеров»), а каждое «знамя» — в свою очередь из нескольких отрядов (по-немецки: «труппов»). И это, как понял Иоганн совсем не взводы или батальоны. Там сплошная сборная солянка и размеры баннеров сильно разнились. Острие передового «шлахтгауфена» тевтонского орденского войска составляли рыцари в тяжелых доспехах, построенные клином («по-немецки: "ди шпиц»). За рыцарями следовали легковооруженные отряды, занимавшиеся уничтожением противника.

Сейчас парень этого видеть не мог, рукотворный холм насыпанный там, где флеши заканчиваются, практически полностью скрывал пространство между дорфами Грюнфельд и Танненберг. Хотелось добежать до края заграждения и взглянуть на знаменитую немецкую тяжёлую кавалерию с их клином, но Иоганн себе сдержал. Успеет, сейчас зарядят они с Тимохой все пистоли и пищали, и тогда можно будет утолить любопытство…

Или нельзя, так как татары уже полностью перебрались через брод и стали строиться в ровные почти шеренги, всадников по сто пятьдесят в каждой.

Событие сорок восьмое

Сейчас должны венгры выстрелить в татар, а те, не дожидаясь приказа, броситься на ряды рыцарей. Но минута проходила за минутой, а унгры, чёрт бы их подрал, не спешили стрелять. Иоганн уже давно последнюю пищаль зарядил и отдал новику, а ничего не происходило. Он позыв посмотреть на ряды рыцарей осуществил. И опять все стоят. Наверное, именно сейчас посланцы Великого магистра те самые знаменитые «Грюнвальдские мечи», впоследствии уворованные русскими жандармами, вручают королю Ягайло.

Немцы стояли не ровными рядами, ноздря в ноздрю, а всякими волнистыми и ломанными линиями, некрасиво совсем. Режиссёра за такой кадр Немирович с Данченковым закидают своим «не верю». Разве так должны клятые тевтонцы стоять. Где тут ранжир? Где орднунг?

Бабах. Додумать Иоганну про красивое построение не дали. Бабах. Бабах. Позиция немцев на западе окуталась небольшими серо-белыми дымами. Эх, нет подзорной трубы, посетовал Иоганн, и вскарабкался на финишный холмик. И чего хотел увидеть, не гранатами, не шрапнелью и не фугасами там всякими бахнули. Каменные ядра куда-то улетели. Куда? Татаровья как стояли, так и стоят, никаких просек в их рядах не организовалось.

Бабах. Наступила тишина. А вообще венгры, если они это сделали специально, а не просто тупые, то молодцы. Они не залпом отправили свои ядрышки в татаровей, а орудия по очереди стреляли, создавая ощущения, что их много. Вообще его люди могли за такое время первое орудие снова зарядить и стрельба бы продолжилась. Круто бы вышло. Создалось впечатление, что там этих пушек, как у дурака фантиков или как у дурака махорки. Деда Иоганн не очень помнил, но вот одно его выражение в память врезалось: паче песка морского. Наверное — это много.

И тут в этой тишине раздался вой, который нарастал и нарастал, а там и действо началось, всё как в летописях. Татарская конница устремилась в сторону немецких нестройных рядов.

Иоганн ждал, вот у того холмика татары должны либо повернуть чуть в их сторону, либо продолжить двигаться прямо к рыцарям.

Бамс! А хитрые татары решили Иоганна расстроить. Они разделились. Ровные, более-менее, их цепи треснули на одну и две трети, и каждая часть двинулась, всё ускоряясь, к своей цели. На «волчьи ямы» неслась, как раз меньшая часть, пусть будет треть. Значит, около тысячи.

Пехоту называют — царица полей, артиллерию богом войны, а как называют кавалерию? Как-то давно Иван Фёдорович такой вопрос в интернете увидел. И оказалось, что есть своё название и у конницы. Её якобы обзывали «ужасом войны» никуда от неё пехоте не спрятаться. Ужас, летящий на крыльях ночи. Сейчас, наблюдая с холмика за атакой татарской конницы, Иоганн никакого ужаса не испытал. Много — это да. Но пусть сначала доберутся до флешей.

А вот визги и крики неслись по полю быстрее татарской конницы. И не стреляли венгры, чёрт бы их побрал. А ведь Иоганн видел, что эти два венгра, что приезжали над ним посмеяться потом осознали, что от дождя нужно укрыть пушки и порох и натянули по крайней мере над ближним к нему орудием попону конскую белую с крестами. Чего тогда не стреляют?

Больше стоять на холме и любоваться атакой «Ужаса войны» было нельзя. Татары быстро приближались к невидимой им линии. Сейчас первые уже провалятся в волчьи ямы. Последний раз барончик бросил взгляд на тех татар, что неслись к позициям Валленроде. Они уже и стрелять из луков на ходу начали.

Метров сорок бежать до орудий, ну, пятьдесят с учетом того, что флеши — это не прямая линия, а зигзогообразная, как и положено. Такой тупой угол, у которого ещё и сломаны стороны. Так они не один такой угол устроили, а три, и обе пушки во втором углу поставили.

Даже запыхался. Пушкари, кроме Самсона стояли, опираясь руками на земляное укрепление и смотрели широко распахнутыми глазами на накатывающую на них конную лаву. Иоганн как раз успел к тому моменту, как первые всадники ухнули в ямы, для них заботливо выкопанные и замаскированные.

Бабах. Со стороны венгров всё же прогремел выстрел, ну, вот не зря он сюда пёрся, уже история чуть из накатанной колеи вывернулась. А дождь и правда, как положено, припустил. Как бы и им стрелять не помешал.

Ровно на мгновение глаза дёрнулись на звук выстрела у парня, а когда он их снова на приближающуюся вражескую кавалерию перевёл, то просто поразился переменам, произошедшим за это мгновение. Татары наступали не тонким клином, как поляки, преследующие довольно долго новиков, а во весь фронт… всадников по пятьдесят в ряд. И весь первый ряд этого воинства уже бухнулся в «волчьи ямы» и налетевший второй ряд тоже в эти же ямы, а те, кто из первого и второго ряда умудрился проскочить в двухметровый промежуток между ямами, въехали во второй ряд расположенных в шахматном порядке ловушек.

Смотреть на это было жутко.