Барон фон дер Зайцев – 3

Глава 21

Событие шестьдесят первое

Ш-ш-ш. Пшик. Не бабахнуло. Пшикнуло.

— Самсон⁈ — Иоганн повернулся к Главартиллеристу.

— Р-р!!!

— Ладно, сами… — парень как глянул на зверскую рожу тюфянчея, так сразу и вся критика из головы улетучилась. Как можно оскалившегося на тебя тираннозавра критиковать? Чего зубы не почистил?

Дел без критики хватало. У него пять заряженных пищалей. Можно пять раз острое чувство испытать. Боли. Это, когда тебе по больному и уже наджабленному плечу прикладом пищаль лягнёт. Все пять огромных… ружей стояли рядом с той самой перевёрнутой на бок арбой, которую барончик облюбовал для стрельбы. Точно до сантиметра, словно кто подбирал, она была той самой высоты, на уровне его подмышки, чтобы прицеливаясь ни приседать не надо, ни на цыпочки вставать. Жаль она ещё и отдачу не компенсирует. Стояли карамультуки полутораметровые прислонённые к самой арбе через двадцать, примерно, сантиметров, хватай, целься, тяни за спусковой крючок, получай удар копытом от жеребца злого в плечо и, отдав её возчику Петерсу, которого в качестве оруженосца привлёк Иоганн, хватай вторую. Петерс не заряжающий. Это учить надо, опять же во время боя под свист стрел, крики… и рядом ещё пушка грохочет, можно разволноваться, распугаться и двойную дозу (меру) пороха всыпать, или пули две засандалить в ствол. Берендейки придуманы, базара нет. А кто мешает в один ствол сыпануть из двух берендеек? Не специально, от усердия и волнения. Так что, Петерс только носит карамультук оторванному от стрельбы из пушек на время наглу Роберту Баркеру — бывшему плотнику из Портсмута, а потом младшему канониру на пиратском когге «Посейдон». Сегодня он не канонир, понижен в звании до заряжающий.

Иоганн поднял первое ружьё — пищаль и запалил на ней фитиль от трута. Прицелился. Ну, как прицелился, скачет на него масса всадников, просто нужно стрельнуть в ту сторону, промахнуться невозможно, главное не слишком высоко выстрелить и не слишком низко. Расстояние метров сто пятьдесят. Парень прилично задрал мушку, чтобы компенсировать снижение пули на таком расстоянии и, выбрав примерно середину накатывающей орды улюлюкающей, потянул за скобу. Пшик, порох на полке затлел… Фу…

Бабах. У него ведь сработало! Бабах. Отметилась и вторая маленькая кулеврина. Для неё пуль или ядрышек не было и в ствол сунули после пыжа горсточку рубленных гвоздей. Калибр на глаз миллиметров тридцать три — тридцать пять. Это как рубль серебряный Николая второго. Надеяться пятью — шестью кусочками гвоздя поубивать сотню конных рыцарей… Да, никто и не надеялся.

Бабах. Наконец выплюнула малюсенькое свинцовое ядрышко и большая кулеврина. Передавая пищаль Петерсу, парень успел скосить глаз на тюфянчея, скачущего возле закапризничавшей трофейной пушчонки. Самсон шилом прочищал запальное отверстие, видимо влага всё же попала, как ни берегли эту вундервафлю от дождя, прикрывая принесённым из лагеря старого брезентом. Раз выстрелила кулеврина, значит, лечение шилом помогло.

Иоганн подхватил следующую, заряженную уже, пищаль. Петерс молодец, успел запалить фитиль у всех четырёх оставшихся древних ружей. Можно, не думая о разжигании куска верёвки, целиться и стрелять. Посылать навстречу литвинам свинцовый шарик. Как только у него появился первый пистоль с калибром в двадцать пять миллиметров и Угнисос отлил первую свинцовую пулю, то барончик, с привлечением фон Бока, посчитал сколько же он весит в граммах. Когда его в руке держишь, то ощущаешь, что вес приличный, может все сто грамм. При подсчёте, с использованием теоремы, или, наверное, формулы, об объеме шара, получилось, что вес чуть меньше, в районе девяносто граммов. Всё одно прилично, если таким просто в лоб человеку кинуть со всей силы, то оглушишь точно. А если пращой раскрутить, то хана черепушке.

За те несколько секунд, может десять, что прошло после первого выстрела, на поле боя много чего поменялось. Часть литвин отделилась от общего потока и направилась правее. Часть валялась на земле. Но не менее полусотни всадников по-прежнему скакало прямо на их укрепление. Так-то жутко. Даже слышно, как лошади хрипло дышат.

Парень положил пищаль на бортик арбы, и всё так же, не целясь, практически, потянул за скобу. Бабах. Очередной очень болезненный, несмотря на пришитый мешочек с конским волосом на конце приклада, удар, Иоганн получил уже как привычное зло. И сразу потянулся к следующему ружью. Петерса не было, он стоял возле Роберта Баркера и ждал, когда тот зарядит карамультук. Минута должна пройти — вечность во время боя.

Подняв очередную пищаль, Иоганн на три секунды выпустил из поля зрения поле боя. Улучил мгновение глянул, как бомбардиры волокут к лафету свалившийся ствол кулеврины. Нормально, так вскоре и снова выстрелят.

Повернул барончик очи к полю-то, а там… Там произошло то, что и должно произойти. Литвины домчались до натянутых между колышками верёвок и не снижая темпа стали кувыркаться. Задние не ожидавшие ничего такого даже и не подумали пока остановить транспорт четырёхногий и влетали в начинающую образовываться кучу. Успело остановиться только трое, чуть отставших от основного кубла.

— Исправим, — пообещал им Иоганн и прицелился в воина на белом крупном коне. Кто-то совсем не бедный, на шеломе перья павлиньи бултыхаются на ветру.

Бабах. Мимо. Вроде и расстояние всего метров сорок. Но конь под павлином вертелся и всё время сбивал прицел. Парень плюнул в него и потянулся за следующим ружьём, стараясь не выпустить из виду неуловимого Джо.

Событие шестьдесят второе

Та группа, что отделилась и пошла правее, пережила попадание в ловушку, не так кардинально уменьшившись в составе. Они двигались под очень тупым углом к натянутым верёвкам. В результате закувыркалось всего с десяток всадников, а основная масса, человек двадцать пять, успели повернуть коней и пошли параллельно ловушкам. Колышки с натянутыми верёвками начинались в тридцати, приблизительно, метрах от баррикады. И эти товарищи, что сейчас в душе радовались, что они такие умные и удачливые и не вляпались в расставленную подлыми немцами западню, были в досягаемости и лучников, и арбалетчиков. Ну, последних в той стороне не много. Ганс Шольц пятерых оставил защищать артиллеристов и барончика, а сам с четырьмя опытными стрелками и двумя учениками из возчиков отошёл на сто метров примерно восточнее, к болотине. При этом, по дороге Старый заяц разделил группу ещё пополам. Троих, считая старосту Кеммерна Георга, Ганс оставил как раз в том месте, где отколовшийся кусок отряда литвинов угодил в ловушку, а ещё троих отвёл на пятьдесят метров левее. Именно сейчас мимо них и неслись параллельно вагенбургу разноцветные и разномастно вооружённые литвины. Там же со свои трофейным арбалетом и фон Бок обустроил себе позицию.

— Бей! Чего думаете! Бей! — когда литвины добрались до второго отрядика гаркнул на них временно выведенный из числа бойцов ветеран.

И люди его послушались. Убили. Кто попал непонятно, но двое всадников свалились с лошадей и одна лошадь, словив стрелу, кувыркнулась, ломая ноги наезднику.

Отряд не заметил потерю бойца и «Яблочко» песню допел до конца.

Нет, не допел, арбалетчики уже перезарядить не успевали, но приблизительно через шесть метров были поставлены новики с луками блюсти оборону, и они по мере приближения ворогов открывали огонь по ним. Сначала и целиться толком не надо. Там масса сплошная из конских и человеческих тел. Но литвины падали и умнее становились. Они стали сгибаться, прикрываясь шеей и головой лошади. Теперь падали подстреленные лошади. Всадники, которые надеялись таким способом укрыться от стрел, молодцы. Они укрылись. От стрел. А вот от законов Ньютона и закона всемирного тяготения их хитрость не помогла. Завалившаяся на полном скаку лошадь обладала чудовищной инерцией, импульсом и весов для тонких конечностей «умных» наездников.

В результате до того места, где продолжалось поспешное возведение вагенбурга доскакало всего четверо рыцарей. И сказать, что им повезло, так нет. Это точно будет неправдой. Там как последний довод королей там расположился, там стояли Перун с Семёном. Ну и в помощь им, увидев приближающихся красных, вышли двое возчиков с оглоблями. Один рыцарь налетел сходу на Семёна и рубанул со всей дури мечом. Ага! А меч-то переломился. Десятник, после потери своего полуторника, всё никак не мог себе достойное оружие по руке подобрать, то короткий, то лёгкий, то железо мягкое. И вот сегодня повезло, в маленьком шатре брата Джелал ад-Дина на столбе висели ножны, а в них длинная немного изогнутая тяжёлая сабля. Сабля? Не его оружие? Всё так, вот только на клинке чётко был виден харалужный узор. Сабля была выкована из дамасской стали. И сейчас она не подвела, ударившийся о неё меч литвина, разодетого в шелка и бархат, развалился на куски. В два скока Семён догнал, пролетающего мимо, теперь безоружного, врага и без особого замаха ткнул острием дамасской сабли в спину ворогу. И кольчуга не выдержала, кольца разъехались и впустили двадцать сантиметров холодной узорчатой стали в теплое тело литвина. Теперь начнёт остывать.

Минус один. Второй и третий упали с лошадей. Тем по ногам досталось оглоблями. А с четвёртым — последним скрестил меч с Перуном. Оказался ворог чуть ли не равным по силе и умениям здоровяку, отбил один удар, увернулся от второго и сам ткнул резко мечом в голову Перуну, надеясь попасть в незащищённый глаз. У Перуна, как и у Иоганна ерихонка надета. В последнее мгновение ветеран успел подставить меч и увести удар литвина в прикрытое наплечником плечо. Звякнул метал и здоровяка чуть развернуло. И тут произошло самое настоящее чудо. В четвёртый раз за жизнь у пиромана получилось выплеснуть энергию из себя, воспламенив одежду на противнике. Литвин заорал и принялся сбивать с себя пламя, а поджигальщик выждал пару секунд и рубанул со всей дури поперёк туловища от шеи к поясу. Не разрубил. Там и кольчуга, и кираса, и бармица, но оглушил и сломал ключицу точно.

А после этого сам свалился с коня от усталости и истощения.

— Хватайте его и в лагерь к лекарю несите! — рыкнул на двух возчиков с оглоблями Семён, — Да, спасибо вам мужи, выручили. А теперь несите Перуна быстрее к лекарю.

Событие шестьдесят третье

Сам барончик ничего этого не видел. Далеко. И не до того. Попросту нет времени разглядывать, чем там на востоке народ занят, своих занятий хватает. Часть всадников пробилась через верёвочную ограду, первые лошади вырывали колышки из земли или прижимали верёвку и следующие проезжали уже чуть не вплотную к вагенбургу. Ими Иоганн и занимался. У него ещё две пищали были заряженные, и обе он использовал. На этот раз без промаха обошлось. Два литвина свалились с коней. Расстояние до десяти, а потом и до двух метров сократилось. Стрелял Иоганн уже толком и не выцеливая супротивника. Брякнул огромную дуру, стреляющую, на арбу, и потянул за скобу.

Бабах. Справа жахнула во второй раз малая кулеврина, картечина даже слышно было, как забарабанили по кирасам кавалеристов. Может и показалось, но двое всадников и их лошади, подъехавшие почти вплотную к телеге перевёрнутой, грохнулись на примятую мокрую траву.

Бабах. Слева чуть басовитее рыкнула большая кулеврина. Результатов Иоганн не заметил. Ядрышко — это не картечь, нашло видимо себе щелочку среди плотных рядов литвин, подступающих к телегам и унеслось в холмы лесистые. Унеслось на радость польским археологам, которые через шестьсот лет тут раскопки устроят. Потом диссертации будут писать, опровергая версию, что венгры выстрелили только один раз. Вот и тут есть ядра, значит, венгры до этих вот мест, наступая вместе со старшим Валленроде, дошли.

И только об этом Иоганн подумал, как его по голове тяпнуло. А где сейчас Великий князь Витовт и Великий маршал Валленроде. Удалось ли ему, построив тут эту баррикаду из телег, задержать Витовта? Что-то подсказывало, что нет. На них тут наехала сотня, ну пусть даже полторы сотни воинов — в основном легкая кавалерия из Великого княжества литовского… А где рыцари с тяжёлым вооружением? Именно они должны ударить в тыл немцам. Где татары, которые должны вернуться. А ведь время идёт, уже далеко за полдень.

Удар мечом по краю арбы отвлёк от стратегии, тут бы самому живым остаться, не до судеб мира.

Вжик, прямо над ухом стрела пронеслась, и литвин, что хотел ребёнка зарубить своим мечом страшным, с арбалетной стрелой в незащищённом горле, сполз с вороного жеребца. А жеребец остался и перекрыл на время подступы к парню.

— Йоганн! Держи! Ого это больше минуты прошло с начала боя, раз Петерс уже с заряженной пищалью вернулся от англа. Да даже две можно положить, ещё ведь дорога, ещё прикурить фитиль.

Барончик высунул голову из-за крупа жеребца, прижатого к колёсам арбы. Там тот самый пан с перьями павлиньими на голове гарцевал на игреневой лошадке. Точно неуловимый Джо, ничего его не берёт.

Барончик на этот раз прикладывать приклад к плечу не стал, ещё один такой удар и там мясо от кости отлипнет, некрозы всякие начнутся. Он положил пищаль на бортик арбы и направив, так, на глаз, ствол на павлина потянул за скобу.

Бабах. Когда нет почему бить, пищаль решила показать, настоящую силу отдачи, она вырвалась у пацана из рук и отлетела на пару метров от арбы.

Иоганн отступил на шаг от своей «крепости» деревянной, чтобы подобрать оружие, и это точно спасло ему жизнь. На бортик арбы лезли, размахивая мечами двое литвин. Парень видел, что трюк с натянутыми верёвками сработал, несколько десятков всадников вместе с лошадьми кувыркнулись в сырую траву, но видел и то, что некоторые потом поднялись и пусть медленнее, но продолжили атаку. Бежали, орали, махали саблями и мечами. Вот уже и добрались до вагенбурга…

— Бей! Поставленные именно на этот случай здесь Старым зайцем арбалетчики отпустили свои стрелы на волю, истомились те в ожидании. Плохо, что действия не согласованы, цели не распределены. Потому каждому по паре болтов досталось. Ну, может и хорошо, теперь гарантированно ранены или убиты, но точно больше попыток перелезть через арбу не предпринимают.

Зарядить вторую пищаль нагл точно не успеет, никто прошедшие секунды с того момента, как парню вручил Петерс пищаль заряженную, в две минуты, необходимые для зарядки следующей, не превратит. Зато у него есть пистоль. Осталось только запалить фитиль и в мозгах себе зарубку очередную сделать, что нужно бросить все дела, как домой вернутся, и изобрести кремнёвый замок. Огниво же есть, чего не хватает? Пружина, именно её отсутствие и остановило в этот раз. Ну, нужно поискать в Риге мастера, про цементацию ему рассказать… Нет, не знает он как пружинную сталь делать, но вот есть же арбалеты и их дуги пружинят, так что это не должно быть особым секретом.

Бабах. Пуля разорвала ткань на плече очередного разодетого в шелка литвина, даже кольчуги на этом не было. Кто вообще эти всадники, и откуда они взялись?

Один. Он одного только свалился, а через баррикаду лезло сразу человек десять. И арбалетчики ещё не перезарядили свои стрелялки. Иоганн вытащил несолидный кинжальчик, а Петерс, оставшейся рядом, перехватил за ствол пищаль, что собирался нести Роберту на перезарядку.

Бабах. Маленькая кулеврина жахнула прямо над ухом. Ого! Её Готлиб в руках держал. Как конец бревна тяжёлого, под мышкой, отрывая конец ствола от лафета. Если бы ствол разорвало, то и немцу бы кирдык пришёл, и его бы пополам разорвало. Вообще кулеврина эта, которая поменьше, не так уж, чтобы тяжёлая — килограмм семьдесят — восемьдесят, и сил, чтобы так её поднять особо много не надо, а вот смелости нужно точно вагон и маленькую тележку.