Барон фон дер Зайцев – 3

Глава 20

Событие пятьдесят восьмое

Разведка — это единственно о чём договорились заранее, и о чём не забыли, захватив богатства татарского обоза или лагеря. Андрейка — сын Перуна с тремя новиками сразу двинулись на юг, как только стало ясно, что в татарском лагере ворогов способных оказывать сопротивления больше не осталось. Разведчиков отправил Семён и барончик этот кусок всемирной истории пропустил. Зато он отлично видел, возвращение разведчиков. Они мчались, настёгивая лошадей, галопом, словно за ними кто-то гнался. А нет… Почему словно гнался? За ними на самом деле гнались. Десяток всадников, отставая примерно на три сотни метров, показались, как только выскочили из леса. Там есть небольшой кусок, всхолмлённый, вдоль реки Маршанка, на котором выросли редкие сосны. Почти у истока речушки, правильнее, наверное, у того места, где она из озера вытекает. Можно ли это истоком назвать? Там вся местность в холмах небольших, и потому, видимость трёх сотен метров не превышает, и только к татарскому лагерю холмы сходят на нет. Из этих поросших лесом холмов и выскочили новики, несясь к своему теперь лагерю во весь опор, пытаясь уйти от догоняющих их всадников. Кроме литвинов больше тут быть некому. Там за этими холмами, лесом и болотцем и должен располагаться лагерь Витовта. По некоторым данным, что удалось выудить Иоганну при разговоре у Великого маршала Пруссии Фридриха фон Валленроде, войско Великого княжества литовского должно быть в пятнадцать примерно тысяч. Входят ли в это количество три тысячи татар и сколько-то там тысяч русских, непонятно? Не догадался барончик у ландмаршала спросить, а тот сам подробно описывать силы сторон ребёнку не возжелал, странный товарищ. Зато понятно другое, лагерь литвинов должен быть огромен. Они чёрте откуда сюда притащились. И эти пятнадцать тысяч нужно ежедневно три раза в день кормить, и бог бы с людьми, у местных отберут зерно и кашу сварят. А вот десятки тысяч кавалерийских лошадей кормить берёзовыми вениками не получится, нужны тонны и тонны или ласты и ласты зерна. А ласт зерна, чтобы привезти, нужны три телеги. А там двигатель опять лошадиный, и опять нужен овёс, чтобы коняшка не плелась рысью как-нибудь, а за сотни вёрст тащила телегу полную мешков с овсом.

Напрашивался вывод, что если хоругви Валленроде старшего обратили в бегство войска Витовта, то лагерь они не разграбили. Видимо, как и описано в учебнике, русские полки и часть литвин отошли на запад от озера, а сами тяжеловооружённые всадники польских союзников не через Маршанку спасаться ломанулись, а вдоль противоположного берега озера. И сейчас там, в четырёх — пяти сотнях метров за холмами и лесом огромный лагерь Витовта и охрана этого лагеря из лёгкой конницы и пешцев. А вот эти всадники, что сейчас преследуют Андрейку и его пацанов, это как раз охрана лагеря литвин, на которую напоролись наши разведчики.

Это рассуждалку эту описывать долго, а пронеслись эти мысли у Иоганна за мгновение одно, а уже в следующее парень начал действовать. Четверо помощников тюфянчея уже отправились в их старый лагерь с лошадьми за двумя лафетами и последним бочонком пороха, а сам Самсон Изотов занялся зарядкой пищалей, с его протезами туда-сюда шастать не вариант. Работа для Изотова привычная и к этому времени, как Иоганн вспомнил о пищалях и добежал до главпушкаря, тот уже две пищали зарядил. Беда лишь в том, что поблизости никакого огня готового, чтобы подпалить фитили нет. Пришлось парню доставать из непромокаемого кисета, висевшего на перевязи с берендейками, огниво. Прибор простейший, он состоит из кресала, кремня и трута. Сноп искр, высекаемых от удара кремня о кресало, воспламеняет трут, и затем тлеющий трут раздувают. На удивление руки не тряслись и губы в трубочку легко сложились, уже через полминуты Иоганн от запалённого трута прикуривал фитиль пищали.

— Литвины! — прокричал пацан тюфянчею бросаясь на колени возле него и начиная высекать искры, — заряжай следующую и запали фитиль.

Кроме барончика героическое бегство своей разведки наблюдало ещё десятка два человек. Все стали готовиться. И всем время нужно. После сражения у шатров народ расслабился и уже успел снять тетиву с луков, и даже арбалетчики Ганса Шольца, он же Старый заяц, стянули шёлковые бечёвки с дуг своих арбалетов. Правильно совершенно поступили, это так, брюзжание. Дождь, как бы прекратился почти, но тут ключевое слово «почти». Капельки изредка ещё капали, да и морось в воздухе стояла. Даже шёлковые тетивы и то намокнут, если их под дождём держать. Да и самим лукам это не на пользу.

— Луки! Арбалеты! К бою! — на русском и на немецком кричал всё время парень, пока фитиль пищали поджигал.

Это же самое кричал и несясь уже назад к началу вагенбурга. Должен успеть, пока литвины подъедут.

Не успел. Но ничего страшного не произошло, просто увлёкшиеся погоней всадники осознали, что впереди вместо дружественного татарского лагеря находится совсем не дружественный немецкий лагерь, и там в этом лагере десятки воев и полно обозников. Супостаты сначала остановили чуть не на полном скаку лошадей, а затем попытались быстренько их развернуть. Не, не испугались. Это товарищи решили своим об эдаком безобразии доложить.

Именно в это время барончик и добежал до перевёрнутой на бок арбы, которую перед этим облюбовал, как замечательную позицию для стрельбы, ровно по его росту высота получалась. Бухнув ложе пищали на борт арбы, Иоганн оценил расстояние до всадников. Получалось около ста метров, может и чуть больше. В принципе, пищаль добьёт, нельзя отпускать ворогов без гостинца. Пусть знают, что тут огнестрельное оружие есть. Что попадёт парень не сомневался. Разворачиваясь, литвины плотный такой клубок организовали, там захочешь мимо выстрелить, так не получится.

Событие пятьдесят девятое

Бабах. Как всегда проклятая пищаль так в плечо лягнула, что парня отбросило на полметра от арбы и синяк и без того уже на плече, наверное, здоровущий, теперь и до пятки правой достанет. Прицеливался Иоганн чуть выше всадников, всё же расстояние почти предельное, и огромная с точки зрения человека двадцать первого века пуля в два с половиной сантиметра в диаметре, прилично к земле притянется, да ещё в такую промозглую погоду, когда воздух пересыщен влагой. Можно было бы и ещё чуть выше взять, но всадники уже развернулись и настёгивали лошадей, стремись побыстрее убраться с открытого места.

Пуля угодила куда надо. Когда рассеялся дым от выстрела и когда остальные литвины убрались на недосягаемое расстояние, стало возможным разглядеть, что одного из своих они потеряли. Ранен или убит, но точно лежит на травке.

Команды отдавать не пришлось, разведчики во главе с Андрейкой развернули лошадей и теперь уже они гнались за литвинами. Но не далеко, доехав до лежащего на земле, новики остановились и двое спрыгнули на землю, склонились над ворогом.

Видимо жив оказался, так как видно было, что литвина приподняли, перебросили через седло одной из освободившихся лошадей, и разведчики порысили назад. А оставшийся без лошади новик поплёлся пешочком за ними.

— Если бы сейчас атака была, нас бы тут смяли просто! Нужно быстрее строить укрепление, — отдав пищаль вновь на зарядку, подбежал к концу пока созданной баррикады из повозок татарских барончик и набросился на Семёна и Старого зайца, что в тыл не ушел, щеголял среди строителей вагенбурга с рукою на перевязи через шею.

— Для того и выслали разведку. Сейчас узнаем, сколько их там. У нас силы не велики, но и литвинов в лагере особо много быть не может. Я Перуну сказал, он сейчас пленных приведёт, пусть тоже помогают.

Не получилось. Не удалось ничего узнать о лагере противника. Привезли пленного уже мёртвым. По дороге богу душу отдал. Подошедший Тимоха ругался, всю попону на его Чалом кровью залили.

Но больше в разведку никого посылать не стали. Людей и без того не хватает. Лучше всех задействовать в строительстве укрепления и подготовке к обороне.

Иоганн осмотрел «пленного» издали, не стал протискиваться через толпу любопытных, что он дохлых литвинов не видел, весь прошлый год они к его замку лезли и умирали. Да и вот недавно тоже отметились. Труп как труп.

Вместо этого он занялся весёлым делом. Пушкари приволокли всё же оба лафета от деревянных орудий и теперь можно было попробовать скрестить ежа с ужом. Подходили железки… м… медяшки к деревяшкам не очень. Диаметр наружный у деревянных орудий был гораздо больше, чем у медных. А вот длина ствола, наоборот, у новых приобретений больше. При этом кулеврины были тяжёлые. Еле вдвоём принесли бомбардиры, чтобы на лафет брякнуть.

— Может верёвками ствол примотать? — предложил Иоганн, скептически оценив конструкцию.

— Не пусть как лежит, так и лежит, — махнул на получившиеся кособочины Самсон, — всё одно будет отдачей переворачивать или сносить далеко. Легче уж ствол отдельно таскать… Мы с лафетом вместе и не справимся. Всё вои, хватить пляски вокруг них плясать, давайте заряжать. Сколько там у нас картечи осталось?

Примерно одновременно с артиллеристами из лагеря стали возвращаться новики, что там обирали трупы татарские. Не, не деньги или серьги из ушей вырывали. Там будет потом кому этим заняться, новики опять собирали стрелы. Предстоящий бой должен стать гораздо серьёзней первого. Нет «волчьих ям», нет рассыпанного по флангам чеснока. Не нарыл в бывшем татарском лагере никто ямок. Татары или литвины могут только споткнуться о верёвки, что сейчас натягивали перед растущим вагенбургом возчики и новики. Но это не то. Систему «волчьих ям» ничем не заменить. Придётся отбиваться плотным огнём из луков и арбалетов. Потому мародёры занимались сбором стрел. Проверяли колчаны у татар, в основном у тех, кто в ямы и угодил, у тех, что ближе к флешам стрелы уже изъяли, даже из тела вырезали. С ямочными татарами сложнее, там иногда такое переплетение живых ещё и стонущих людей с мёртвыми лошадьми или наоборот умирающих и жалобно ржущих коней и мёртвых воинов, что пойди, найди этот колчан.

Дело из-за этих сложностей двигалось очень медленно.

Точно так же, непозволительно медленно, шло и строительство укреплений. Иоганн пятой точкой чувствовал, что они не успевают, прошло уже больше часа, а может и все два, а ведь всё Грюнвальдское сражение закончилось к вечеру. И сейчас самое время материализоваться вернувшимся после бегства литвинам и татарам во главе с Витовтом, так как, судя по появляющемуся всё чаще в разрыве облаков и туч солнцу, время перевалило уже за полдень. Еще часа четыре и начнутся сумерки.

— Смотрите!

Событие шестидесятое

Кто-то из возчиков тыкал пальцем в сторону леса у реки, туда, где полчаса назад скрылись всадники, гнавшиеся за Андрейкой и другими новиками, отправленными на разведку. Из леса выезжали всадники. Что не свои — понятно. Уж больно много красного цвета. У тевтонов белые попоны на лошадях и белые сюрко на людях с чёрными крестами, не на всех, но очень на многих, и этот белый общий фон с тем буйством красок с преобладанием красного не спутать. Да и не могли немцы оттуда выезжать, там лагерь Витовта.

Если это те самые, вернувшиеся после бегства литвины и татары, то именно их и ждали. Именно к этой атаке и готовились. Успели многое. Почти чудо совершили. Умаялись так, что еле ползали сейчас, но метров двести пятьдесят из трёх сотен перекрыто поставленными на ребро арбами или прямо так оставленными телегами. Вагенбург не вагенбург, но конница через такое не пройдёт, даже если перебьют всех защитников, потом ещё нужно будет какое-то время растаскивать связанные между собой и перевёрнутые повозки. Если им понадобилось больше двух часов, чтобы это нагородить, то растащить особо быстрее не получится. И надо надеяться, что без удара Витовта в тыл резерву, что привёл во фланг сражению сам Великий магистр фон Юнгенген, немцы, венгры, чехи и примкнувшие к ним поляки должны оставшихся одних ляхов короля Ягайло одолеть.

Барончик заскочил на телегу и глянул пусть и с небольшой, но высоты, на левый фланг их укрепления. Там Перун руководил, подгоняя уставших людей. И видно было, что суета не прекратилась, богатырь отлично понимал, что недостроенное укрепление чуть ли не хуже, чем полное его отсутствия. Туда в эту дыру в пятьдесят метров хлынут литвины с татарами, а все люди рассредоточены вдоль слишком длинного для них вагенбурга. Ну, пусть их пятьдесят с хвостиком, а метров триста. Это по шесть метра на человека, если на эти шесть метров полезут сразу пять спешившихся литвинов или татар, то самый лучший стрелок или самый лучший мечник ничего сделать не сможет. То есть, и так-то надежда удержать укрепление равна нулю, а если в нём ещё и огромная дыра, то гаси свет вообще.

Но умирать тут никто не собирался. Нужно было по плану Иоганна просто на какое-то время задержать ворогов.

— Ваньша, палить? — Самсон как-то свирепо ухмыльнулся.

Это тюфянчей не дурака валял. Это у него в одном месте шило покоя не давало. Они же не стреляли ещё из этих кулеврин. Более того, для той, которая больше и калибром, и длиною, нашли три ядрышка. Они чуть меньше канала в стволе, но это сейчас норма, ядрышко или пуля у его пищалей и пистолей вкладывается в ствол после того, как поверх огненного зелья забит пыж. У них они войлочные, но насколько знал Иван Фёдорович используют и кожаные, и даже деревянные. Ясно что медная кулеврина — это шаг вперёд в оружейном деле по сравнению с их деревянными пушками, вот Самсон и хочет побыстрее бабахнуть по супостату, чтобы оценить обновку.

До ближайших всадников, совершающих возле леса броуновское движение метров двести пятьдесят. С одной стороны, вроде должно ядрышко долететь, с другой — они точно спровоцируют атаку ворога. А у них цель не убить как можно больше воинов Великого княжества литовского, а задержать их. Крутятся они у подножия холмиков, у леса, не идут в атаку, и выходит, что это здорово — время идёт.

— Не, я же говорил, нам время нужно тянуть, — в пятый или в шестой раз объяснил за последние два часа Изотову Иоганн.

— Ай, что ты за пацан такой, разве существует такой отрок, который пальнуть из новой пушки не хочет⁈ — махнул на него клешнёй с зажженным факелом тюфянчей.

— Ждём. Каждая минута за нас.

Не получилось. Эти гады с той стороны думали точно так же. Потому, едва их набралось перед лесом с сотню, как вся она, сотня эта, пусть и неспешно, далеко не галопом, скорее шагом, двинулась к вагенбургу. И тут то, что укрепление не готово, и там, на дальнем конце у болота, суета и многолюдье было, сыграло защитникам на руку, за три с лишним сотни метров не разглядели вороги, чего творится с той стороны, и направились кратчайшим маршрутом вдоль реки. Тут никакой суеты не было, но тут, по идее, было самое опасное для наступающих место. Здесь стояли обе новые пушки — игрушки, здесь находился рядом, прикрывая артиллерию и перекрывая самый короткий путь литвин и татаровей на тот берег, Иоганн с пятью пищалями заряженными и двумя пистолями. Здесь были рассредоточены через пять метров все арбалетчики Старого зайца. Тут и сам Ганс Шольц прохаживался с рукою на привязи, не захотел уходить в тыл.

— Чем помочь? — хмыкнул он на предложение барончика там в лагере лучше поруководить, здесь дескать чем помочь с одной рукой можешь?

— Чем? — Иоганн понял, что ветеран всех войн никуда не уйдёт и просто веселился, задирая его. Хоть какое развлечение во время томительного ожидания.

— Да мои люди при мне в два раза быстрее заряжают.

— Ладно. Только к пушкам близко не подходи. Мы из них не стреляли ни разу, вдруг брак… м… плохой металл, и их разорвёт при первом же выстреле.

— Да мне и не интересно, — ну да, а сам вокруг кулеврин круги наматывает.

Барончик посмотрел на приближающихся всадников.

— А вот теперь пора. Махмуд! Поджигай!