Барон фон дер Зайцев – 3

Глава 19

Событие пятьдесят пятое

Иоганн в первые ряды специально не лез, не дебил же, возможно, просто полудурок, так уж вышло, он переправился на восточный берег Маршанки или Маржанки, где-то в середине их отряда и вперёд пробиваться не собирался. Но тут случилось мини сражение у ханского шатра и народ рассредоточился, заняв позиции за возами, и так получилось, что барончик оказался на своей кобыле Галке чуть не ближайшим к шатру Джелал ад-Дина. Рядом, валяясь на земле, орал на чистом немецким Ганс Шольц с вывихнутым плечом, ещё чуть дальше, тоже лежал, раненый в ногу, на земле рядом с убитым жеребцом Ванька Кашин — десятник у новиков. Все эти непредусмотренные победоносным планом захвата татарского лагеря звуки и события на пару секунд тормознули Иоганна, и он бы, чего доброго, схлопотал стрелу от ещё пятерых лучников, бегущих к ним от второго маленького шатра, и стреляющих при этом прямо на бегу. Выдернул его из транса безумный Теодор. Здоровяк одной рукой схватил пацана за пояс и потащил с кобылы, а второй держал щит, отобранный у кого-то из воинов Джелал ад-Дина. Не зря держал, по щиту брякнула угодившая в него по касательной стрела. И тут же во второй раз за час… А ведь и правда, всего где-то час прошёл с боя у холмика рукотворного. Так, второй раз за час ерихонка, переделанная Угнисосом из взрослого шелома в подростковый, спасла барончику жизнь. Стрела татарская в него угодила, но точно так же, как и в первый раз, отрикошетила от плавных обводов шелома и ушла в сторону, только придушив чуть пацана, натянувшимся ремешком под подбородком.

Молча перебросив пацана себе за спину, и теперь как бы старясь свою мощную тушку прикрыть от стрел небольшим круглым щитом с начищенным до зеркального блеска почти красным медным умбоном, безумный Теодор сделал пару шагов к шатру. Иоганн, опомнившись, выдернул из-за пояса заряженный пистоль и, прикрываясь здоровяком, попытался проделать ряд операций, необходимых для превращения дорогой железки в смертельное оружие. Нужно нашарить привязанную шёлковым шнурком к поясу пороховницу и открыть её. Пробка вставлена плотно и дрожащими пальцами это проделать не просто. Пришлось барончику зубы подключать. Потом стараясь, чтобы хоть десятая часть насыпаемого пороха из пороховницы попала на полку пистоля, это всё теми же, других не выдали, дрожащими-то пальцами, пороховая мякоть специально норовила мимо просыпаться. Далее зубами опять пороховницу нужно закрыть. А то ведь высыпется весь порох и пистоль можно будет только как молоток использовать, по головам татар стуча яблоком. Так и тут не все мучения. Фитиль запален, но проверить его и раздуть немного точно не помешает. Всё же только дождь кончился, в воздухе ещё мороси полно, да и они только, и минуты не прошло, через реку в куче брызг переправились, через речушку, по грудь Галке воды было.

На счастье пацана, фитиль не погас. Тлел. Дунув на него несколько раз непослушными губами, в трубочку не желающими складываться, Иоганн убедился, что теперь и пальнуть можно, и выглянул из-за спины наступающего на троих врагов Теодора. Тот, далеко выставив вперёд татарский щит, теснил им троих в золото и серебро разодетых и разукрашенных татаровей. В руке копье, явно только подобранное, как и щит.

— Вон тот, с горностаем на шапке, — сам себе всё ещё непослушными губами просвистел Иоганн и, вытянув руку, потянул перстом указующим за скобу.

Бабах. Руку привычно уже, только сегодня в двадцать второй раз, отбросило назад и вверх. Перед носом вспыхнул огонёк на мгновение, а потом всё заволокло дымом. Правильно этот порох дымным называют. Когда после выстрела глядишь на это серо-бело-кислое облако, то кажется, что при сгорании пороха весь полезный эффект — не толкание пули вперёд с чудовищной силой, пулю-то и не видно, а именно всё это проделано, чтобы вот таким облаком насладиться.

Бабах. Справа вспухло такое же облако, даже больше. Из пищали грохнул Готлиб. Сейчас у каждого артиллериста по ружью древнему, но выстрелил только бывший арбалетчик, у Теодора вон, тоже за плечом болтается… Мысль пробежала по всяким там синапсам, и парень решил её из синапсной в реальную превратить. Он дёрнул ремень с лапищи Теодора.

В это время облако развеялось почти и сквозь обрывки кислой белизны стало видно, что его выстрел предыдущий цели достиг. Крупный, даже высокий, татарин, в позолоченной, а чем чёрт не шутит, может и золотой кирасе и шапке с горностаевым хвостом валялся у шатра. Только действующих лиц от этого меньше не стало. Как у гидры, вместо одной головы три выросли. Так вместо упавшего татарина у полога шатра, прикрывающего вход, оказалось теперь шестеро. Двое были с большими саблями, точнее длинными, с хорошо выраженной елманью — расширением в нижней трети-четверти клинка. Остальные вои были с луками. И сейчас натягивали их, выискивая куда послать следующую стрелу.

Бабах. Это англичанин Роберт Баркер выпустил смерть из своей пищали. Здесь наблюдать за результатом не мешало облако, со стороны видно было, что не успевший выдернуть из-за плеча очередную стрелу телохранитель Джелал ад-Дина, как в кино был отброшен чуть не в упор выпущенной пулей.

Сам Иоганн не только подсматривал за боем, но и умудрился стянуть-таки у здоровяка молчаливого пищаль с плеча. Держать на весу пятикилограммовую штуковину тринадцатилетнему барончику было не просто, да к тому же Теодор не уберёг фитиль, и он погас, видимо, при пересечении брода вода попала. Пока парень от своего пистоля «прикуривал» фитиль пищали, всё время приходилось эту штукенцию тяжёлую на весу держать. Наконец фитиль затлел и пацан, натрусив из пороховницы порох на полку, вздёрнул этот карамультук к плечу. Бабах, тут чего выцеливать, прямо в паре метров от тебя татарин, который лук натягивает, чтобы тебе зрачок расширить, а то таким сузившимся от света в лицо и не видно всего сражения в татарском лагере.

Событие пятьдесят шестое

Если у тебя есть чем драть — дерись, а если нечем — удались, это если с русского матерного любимую поговорку Семёна перевести, то такой девиз получится.

Больше у барончика драться было нечем, ну разве на поясе кинжальчик был с клинком сантиметров в тридцать, самое оно оружие против татарской кривой длинной сабли. Там клинок далеко за метр будет. У Теодора тоже хреново выходило, его длинное копьё, которым он явно не умел орудовать, против луков и сабель не котировалось. Да и скорости разные, эти телохранители будущего хана всей Золотой Орды были очень хорошо обучены воевать, сто движений в секунду производили. Пока безумного молчуна спасал щит, на который он уже три стрелы принял. Ну и Иоганн, всё же он из-за спины здоровяка двоих супротивников выбил. После этого, а также, после выстрела англичанина, татары больше не бросались на противников всем скопом, а рассредоточились и пытались Теодору и Иоганну во фланг зайти.

— Отступай, мы мешаем нашим! — проорал в ухо безумному артиллеристу Иоганн и схватив за пояс потянул за собой. Поздно. Тот самый телохранитель, что пытался Теодору во фланг зайти, улучил момент пронырнул под копьём, которое молчун как дубину скорее использовал, и попытался ударить саблей безумного щитоносца сверху по плечу. На Теодоре, конечно, кольчуга, но выдержит ли она такой удар⁈ Все эти мысли в один миг пронеслись у пацана в голове, и ведь ничем не помочь богатырю этому.

Вот разве.

Иоганн всё ещё держал в руках пищаль. Здоровенная эта дура была метра полтора в длину. Пацан ткнул ею в татарина такого же почти раззолочённого, как и первый, разве горностаевого белого хвоста на его шапке не было, был красный у корсака позаимствованный. Словно приём штыкового боя из будущего. «Коли». Только колоть нечем. Так, тупым концом и впечатал, сколько мальчишеских сил оставалось, в кирасу высокому вою с чеховской бородкой. Никакого ущерба, понятно, что не нанёс, но и произвести удар, который бы мог лишить Теодора левой руки не дал. Татарин отскочил. Теодор отступил назад и от повторного удара уже щитом смог прикрыться.

На этом рукопашная войнушка кончилась, сначала Густав, а потом Готлиб Цоллерн — помощник Самсона, разрядили свои пищали в нукеров Джелал ад-Дина, ещё через несколько секунд, когда Теодор и Иоганн перестали собой прикрывать лучников татарских, в них полетели тяжёлые арбалетные стрелы.

И где-то за шатром ещё продолжался бой. Там новики нашпиговывали стрелами последних защитников татарского лагеря, а Иоганн, совсем лишившись сил, свалился возле двухколёсной арбы, и облокотившись спиною об огромное колесо, закрыл глаза.

— Без меня дальше.

Долго сидеть не дали, почему-то решили, что он главный переводчик с татарского. Поймали в большом и малом шатре семерых татар. Трое были в броне красивой и вообще воины, а четверо были в шёлковые, атласные, парчовые халаты завёрнуты с бурнусами на голове. Семён их всех вывел и подталкивая остриями копий и мечей новики подвели пленников к арбе. Туда же и Перун с фон Боком притащились, на ходу пироман о чей-то бурнус меч окровавленный вытирал. А чего красная в крови вся тряпка отличный развязыватель языков при опросе пленников.

— Ваньша, ты их спроси, кто тут главный. Ты говорил, хан тут должен быть и брат его, нужно бы их спеленать и в наш обоз переправить. Вернуться литвины и татары могут, — Семён тащил за шкирку в обеих руках по девке. Обе дивчины явно были славянками. Светлые, можно и золотыми назвать волосы, испуганные полные слёз голубые глаза и славянский овал лица.

Иоганн оглядел пленников внимательно, но визг, крики и мольбы девушек не давали сосредоточиться. Опять же были они полуголые. На одной кисейная кофта рваная, из которой одна титька торчит. Отвлекала эта выпуклость от татарских лиц. Вроде хочешь вон того в бурнусе рассмотреть повнимательней, бамс, а глаза опять под полупрозрачную розовую кисею лезут и на розовую же титьку скашиваются.

— Семён, этих-то точно нужно в обоз… brieffreund Иоганн не договорил. Он понял, что дебил. Правильно он на титьку смотрел. Это ему подсознание подсказывало. Он татарский знает на пять. Ну так его все немцы в ГДР знают. Знали. Как в остальной Германии Иван Фёдорович не знал, а вот в ГДР оценки хоть и были по пятибалльной шкале, но наоборот. Пятёрка — это по-нашему кол. В шестом классе был у Ивана brieffreund (товарищ по переписке). В школе тогда многим предлагали и адреса давали. Так этот немец в первом письме написал, что учится он здорово на одни колы и двойки. В письма монетки вкладывали, немец Карл свои алюминиевые, а Ванька ему нашу мелочь. Но на следующий год, после каникул как-то прервалась переписка, сейчас и не вспомнить почему, то ли немец не ответил, то ли он немцу.

Так вот, татарского он не знал, зато обе эти девицы точно знают, кто тут хан будущий, а кто так — погулять вышел. А возможно они и пару слов на языке этих товарищей знают.

— Стой. Семён. Не надо девок интернировать. Пусть вот тут сядут, дайте им попить и заверните во что менее прозрачное.

Событие пятьдесят седьмое

Барончик уже совсем было решил, очухавшись, поспрошать милашек, как его вопрос из зала обухом по голове долбанул.

— А что поганые не вернутся?

Мать вашу, Родину нашу! Конечно же вернутся и татары и литвины. Последние на сто процентов. Не нужно тут никаких допросов устраивать, нужно гнать сюда наших возчиков, да и не только наших, но и пленных литвинов и срочно всё отсюда увозить, в том числе и дивчин голубоглазых. И всех пленных татаровей. Потом разберутся ху из ху. Сейчас нужно вывозить ценности и строить укрепления от леса до озера. И как можно быстрее. Литвины вернутся в течении часа и успеют зайти в тыл побеждающим сейчас крестоносцам.

Всё это Иоганн выкрикнул, осознав, что люди не тем заняты. Сидевшие у шатра аксакалы в предвкушении допроса пленников и тоже умильно поглядывающие на прозрачных дивчуль, встрепёнывались медленно. Ну как сразу от титек перейти к строительству вагенбурга. За что кровь проливали⁈ Где справедливость? Побили же всех ворогов, теперь бы хлеба и зрелищ, а вовсе не тяжёлой работы треба.

Очень медленно с криками и даже затрещинами, а когда и вообще перепоясав особо ленивых кнутом, начали возводить укрепления. Сколько там диагональ у равнобедренного треугольника? Фон Бок вроде должен знать. Нужно по теореме Пифагора c² = a² + b² посчитать. Там с приближение проще есть для диагонали квадрата. 1,4 умножить на длину стороны. Если от леса до реки примерно двести метров, то получается им нужно построить около трехсот метров укреплений за час.

Возможен только вагенбург, и именно об этом и говорили три месяца, заглядывая вперёд и делая предположение, что у них получится. Только говорить у костра за кружкой иван-чая с мёдом, и строить этот самый вагенбург, когда с минуты на минуту литвины вернутся, это разные математические действия.

Возчиков нагнали, и они начали с татарских арб и телег разномастных перегружать добычу на свои возы. Добра в лагере было много. И оружия полно и материи всякой и одежды уже готовой. Кроме того, было и злато-серебро в виде всяких чарок, чаш и прочих кубков с подносами. А ведь татары шли через Литву и Польшу, где они всё это могли хапнуть? Нашлись даже две небольшие пушечки среди трофеев. Хрен их знает, как они сейчас называются — пусть будет куливрина. (от фр. couleuvre — «уж» и couleuvrine — «змеевидный»). Длинный кованный ствол и кованный не из железа, а из меди, и калибр миллиметров тридцать у одной и около сорока пяти у другой. В Германии сейчас, насколько знал Иоганн, эту пародию на пушку называют «шланг» (от нем. Schlange — «змея»). Длина ствола у обоих почти одинакова — больше метра, но меньше полутора.

Сразу количество работников на пять уменьшилось. Тюфянчей организовал своих бомбардиров на то, чтобы сюда доставить лафеты, остатки картечи и порох.

— Вы это, Самсон, все пищали сначала зарядите и пистоли, которые использовали. Калибр почти один с этим недоразумением, а толку от них больше будет.

— Бу-бу-бу! — это Изотов сказал, наверное: «Есть, господин барон». Хоть мог и под нос пробурчать, что: «Без сопливых гололёд».

Потом десяток воев потребовалось чтобы разобрать оба шатра. Это ведь не его палатка на десять человек, да и то, если они на боку лежат. Это сооружение метров двадцать пять в диаметре, двадцать так точно. Второй поменьше — метров десять, и он пониже, всего метра четыре в высоту. Для перевозки обоих шатров, как удалось всё же у пленных татаровей узнать, имелись специальные большие арбы. А для того, что внутри, включая десятки подушечек и десятки же ковров и даже три жаровни, ещё прилагалось к большой арбе пять не меньше. И в каждую было по шесть лошадей запряжено.

Работа двигалась. По мере того, как с телег и арб сгружали добро и увозили в их лагерь, эти освободившиеся транспортные средства заваливали на бок, вплотную друг к другу, чтобы ни всадник, ни пеший ворог ни просочился. Медленно — это главное слово. Начали строить вагенбург от того места, где Маршанка из болотца окружённого холмами вытекает и тянули по прямой почти вдоль реки к лесу. Там напротив их лагеря и глубже река, и болота уже настоящее начинаются. Кавалерия том точно не пройдёт.

Иоганн метался по этим четырём гектарам татарского лагеря и старался людей подвигнуть к мысли, что делить и приходовать добро потом будем, сейчас нужно всё, как можно быстрее перенести в свой лагерь. Особенно это показательно было, когда до котлов для приготовления пищи возчики добрались. И парень мужиков понимал. Тут главное даже не то, что котлы размером больше и качественнее отлиты, но и приспособы к ним, треноги железные, ось на котором подвешивали котёл тоже не палка, которая бывает, что и перегорает или ломается, а отличный железный пруток. Как тут делить не начать.

— Татары сейчас прискачут и помогут вам разделить их добро, — принялся кричать на возчиков барончик.

И так везде. Люди не хотели понимать, не хотели верить, что вот сейчас снова в бой.