Барон фон дер Зайцев – 3

Глава 18

Событие пятьдесят второе

В описании битвы этой… а может и не этой, но читал Иван Фёдорович, что татары пользовались арканами, чтобы захомутать противника и, резко повернув своего коня и отступив, выдернуть вражеского воина из седла. А у литвинов, якобы, именно для этого же были копья длинные с крюком на конце. Да, всё-таки именно про эту битву, так как говорилось, что стрелы не могли повредить броню немецких рыцарей. Ну, а где ещё татары могли с псами-рыцарями стыкнуться? Не помнил Зайцев про набеги тевтонов на Крым.

То, что увидел Иоганн, взобравшись на холмик, который прикрывал с фланга последние флеши, такую картину напоминало очень и очень слабо. Никакими арканами татарская конница не разбрасывалась, ну, или он не успел на это посмотреть, кончились арканы, татары крутились перед рыцарями фон Валленроде и обстреливали их из лука. И точно тем же самым занималась и лёгкая кавалерия Витовта. Тяжёлые же, все в железе, рыцари Великого княжества литовского стояли чуть поодаль, кругом таким, метрах в ста от мельтешащих татар и своих лучников расположились и готовилась видимо к атаке, так как там какие-то перестроения были видны.

И тут прямо на глазах у парня первая шеренга немецких рыцарей или эшелона (по-немецки: «треффен») пришла в движение. Медленно, шаг за шагом, белые ряды рыцарей с чёрными крестами на сюрко и попонах лошадей двинулись навстречу кусающих их, как комары, лучникам. На десятом шаге бронированные воины начали разгоняться. Пока никакого клина (ди шпица) видно не было. Шеренга длинною более чем в пятьсот метров двинулась, если и не ноздря в ноздрю, то уж точно не клином. И задирающие их татарские и литвинские конные лучники попятились. Они продолжали огрызаться, посылая в немцев даже больше стрел, чем раньше, но при этом почти не наносили урона крестоносцам в белом сюрко. А ряды тевтонов набирали скорость. И что хреново для Витовта, он чуть не успевал перестроить свою тяжёлую конницу. Рыцари Великого княжества литовского сейчас не шайбу уже изображали, а кляксу, выпустившую в разные места отростки, движение их было разнонаправленное и никаким образом уже не приводило к построению в линию. Хотя, чёрт их литвинов знает, возможно клякса — это и есть их боевое построение.

Иоганн стоял на вершине небольшого холмика и, глядя на развёртывающуюся перед его глазами битву, забыл про то, что гораздо ближе, буквально в паре десятков метров, такие же татары конные с луками и саблями пытаются атаковать правый фланг флешей. Стрела пронёсшаяся прямо над ухом и чуть не сдёрнувшая с его головы шелом — ерихонку напомнила, что во время сражения считать ворон не самое безопасное занятие. Любопытство сгубило кошку.

Шлем стрела не сорвала, ремешок под подбородком не дал, и кроме того, она вскользь прошла, только дёрнула голову в сторону и придушила парня натянувшимся ремешком. Пригнувшись, а потом и на карачки грохнувшись, Иоганн стал спускаться с холмика. Нужно было срочно убираться за бруствер, рано победу праздновать. Ещё толком ничего и не началось. Слава богу, холм рукотворный сразу его прикрыл от вражьих стрел.

Пробежав на четвереньках метров десять, барончик выпрямился у ног крайнего новика, что из лука отправлял стрелу за стрелой в ворогов. Теперь можно не стратегией, а тактикой было заниматься. На краю бруствера лежал последний не использованный ещё пистоль, все остальные девятнадцать и все пять пищалей были уже разряжены. Иоганн, высунувшись из-за земляного укрепления, бросил короткий взгляд на то место, где Перун с фон Боком и тремя новиками рубились с татарами. Теперь татар там уже не было, они переместились на нижний уровень. Лежа лежали. А пятёрка победителей шагом отступала к знаменосцу. Йодль этот так ведь и не сдвинулся с места, а потом, гад, будет на пиру у себя в замке рассказывать о победе над дикими степняками. Ну, ещё дожить надо. И ему дожить, и «нашим».

Те татары, что двигались в обход «волчьих ям» теперь, увлекаемые отступающими от рыцарей сородичами, припустили к броду. А вот те, что, спешившись, атаковали укрепление в лоб, всё ещё волнами накатывали, просочившись сквозь завал у первых двух рубежей обороны. Правда, и тут ручеёк иссякал. За несколько минут три десятка лучников — новиков серьёзно проредили количество желающих побегать. Сказать, что всё поле перед флешами в два слоя устлано трупами татар, так преувеличение будет, но серо — рыже — чёрных пятен на зеленой примятой траве хватало.

Тут и цель нашлась для последнего выстрела. К брустверу подбегало сразу трое бывших кавалеристов. Они спотыкались о натянутые верёвки, но поднимались и бежали дальше, увлекаемые воином в таком-же, как и у барончика, шлеме — ерихонке. Только ещё и красный лисий хвост к навершию был присобачен.

Иоганн прицелился, и татарин увидел, видимо, нашедший его ствол пистоля и остановился, прикрывшись небольшим щитом, что он в левой руке держал.

Бабах. Сила взрывающегося пороха толкнула свинцовый шарик в два с половиной сантиметра в диаметре вперёд, а руку барончика назад вместе с пистолем. Когда серое противно пахнущее облачко дыма снесло вправо от Иоганна, он увидел, что промахнулся. Татарин со щитом бежал на него по-прежнему. Но бежал один, два его товарища лежали, уткнувшись в траву. Ну, может и он одного срезал, а возможно новики, продолжающие отправлять в степняков стрелу за стрелой. Из щита неубитого им воина целых две стрелы уже торчало.

Событие пятьдесят третье

Татарин добежал до бруствера и остановился. В тяжёлой кольчуге, шлеме, латных рукавицах и с огромной саблей в одной руке и щитом во второй, перепрыгнуть, да даже просто забраться на вертикальную стену высотой метр десять — метр двадцать он попросту не смог. Попытался, закинул щит и руку с саблей на бруствер и стал подтягиваться. А только перед этим бежал и падал, все силы кончились. Повис на руках и такую жалобно-зверскую рожицу усатую скорчил, что Иоганн из жалости чисто саданул по этой рожице яблоком на рукоятке пистоля. А нет, не из жалости к татарину, из жалости к себе. А то ведь перемахнёт вурдалак этот через стенку и потом догоняй его, бегая по болоту.

Хрясь. Тяжелое бронзовое яблоко ударилось в щеку, соскочив со стрелки железной, что нос басурманина прикрывала. Пары зубов ворог точно лишился. Премоляров каких-нибудь, или клыков в простонародье. Усатая физиономия после этого провалилась вниз.

— Андрейка! Там! — барончик ткнул пальцем за стенку, показывая подбежавшему к нему сыну Перуна.

— Вижу. Молодец. Ловко ты его, — казалось новик и не запыхался, не устал даже.

Он сунул Иоганну лук, а сам вытащил из ножен меч. Вовремя, татарин стал подниматься и только его глаза оказались на уровне бруствера, как в один из его карих глаз вошел клинок. Звери они. Не, не татары. Они. Сначала человеку зубы выбили, а потом и глаз выкололи. Ну, и как он теперь таким уродцем перед Мухаммедом предстанет. Видимо от этих невесёлых мыслей степняк и помер, но скорее, всё же от того, что клинок до мозга добрался и там какой гипоталамус пополам разрезал.

Барончик кивнул новику и вернул тому лук, а сам в очередной раз осмотрел поле боя.

А ведь всё, отбились. Несколько татар бежали уже не от ям к флешам, а в обратную сторону, но не добегали. В спину им летели стрелы и не одна так другая втыкалась… А нет и отскакивали тоже. У степняков и кольчуги были. Да вон под бруствером один лежит. Точно в кольчуге был. Но эти сто метров пробежать ещё надо. Тут олимпийских чемпионов на короткие дистанции нет. А тем более по бегу в броне. Стрела точно быстрее летит. Парень увидел, как одному спринтеру стрела в ногу впилась, татарин захромал, остановился, полуобернулся, чтобы вырвать стрелу из ноги и тут же получил в другую ногу, соседнюю, ещё одну. Попытался дальше побежать со стрелами и вдруг споткнулся и упал, больше не горя желанием убегать. Ага, это к отстрелу бегунков подключился Старый заяц. Арбалетчики Ганса Шольца тоже открыли стрельбу по татарам. А убойная сила арбалетного болта побольше и пробил один такой кольчугу, раздвинул кольца и впился под лопатку.

— Ваньша! Живой⁈ — к Иоганну спешил Семён.

— Живой вроде. Готовиться нужно, дядька Семён. Сейчас минут через десять они удерут, и лагерь татарский без охраны останется. Нужно успеть туда до рыцарей. Может и хана захватим.

— Стрел нет. Все выпустили в них, — десятник широко эдак махнул рукой на поле боя, показывая сколько там побитых нехристей и во многих стрелы.

— Собирать нужно срочно. Всех отправь и возчиков тоже, пусть стрелы собирают, у татар из колчанов, если есть, изымают, из трупов выковыривают — вырезают, у раненых татаровей взаймы пусть берут, потом назад воткнём.

— Ох неугомонный ты, Ваньша. Ладно, пойду. Хоть и шатает самого.

А пацана будто не шатало. Тем не менее, он подошёл к пушкарям и осмотрел их позицию. Все пятеро пластом лежали возле орудий.

— Живы? Не разорвало стволы? — на первый взгляд вроде целы.

— Ваньша… Разорвало, эвон, у Теодора снизу на срезе кусок оторвало. А у нас трещина на стволе. Всё. Отстрелялись мы. Теперь только в обоз, — тюфянчей проговорил всё это блаженно улыбаясь небу. Дождик наконец кончился, и усиливающийся ветер переменился и теперь резво с северо-востока уносил тучи к югу, освобождая небо от них. Там, на севере, уже и огромные куски голубого, вымытого дождями, неба просматривались.

— Да сейчас! В обоз⁈ Давайте пищали собирайте и заряжайте. Ничего не кончилось ещё, вся битва впереди.

Это так трёп. И без того бомбардиры знали, что в случае выхода орудий из строя они из артиллеристов переквалифицируются в управдомы, ай, в мушкетёров.

— Я еле живой! — простонал Готлиб Цоллерн — это помощник Самсона.

— Встаём! — Иоганн хотел грозно проорать, но голос не стал ему подыгрывать, писк получился.

Иоганн и сам чувствовал, как наваливается на него усталость. Адреналин улетучивался, ноздрями выдулся, и на его место заползала апатия, усталость. И ему хотелось вон на небольшую кучку соломы свалиться и минут пять полежать. С закрытыми глазами полежать. Никуда татарский обоз не денется.

— Встаём, вои. Там обоз. Золота полно. И этих, как их там? Фурий… Тьфу… Гурий! Во! Гурий там ханских в прозрачных шальварах полный шатёр.

— В прозрачных⁈ — приподнялся на локтях беспалый Густав.

— В кисейных… В прозрачных. Вся задница видна и титьки. Встаём, мужи, пистоли заряжаем.

Событие пятьдесят четвёртое

Командовать хорошо. Ещё лучше даже и не командовать. Покоем наслаждаться. Лежа на травке в небо поплёвывать, изображая из себя князя Андрея Болконского. Облака же есть. Смотри себе на них и о бренности рассуждай. Но нельзя ведь. Не для того же они сюда ехали, и тут чуть не три месяца в земле ковырялись, чтобы пару сотен татар извести. План был другой. Во-первых, качественно ограбить татарский обоз, а во-вторых, предотвратить разгром войска крестоносцев, окопавшись в том самом татарском лагере и не пропустив в тыл хоругви фон Валленроде вернувшихся после бегства литвин и татар. Кстати, про татар Иоганн не был уверен, что они вернутся. Что-то там в мозгу шевелилось и подсказывало, что драпали они до Бреста. А Брест отсюда в таком далеке, что вернуться оттуда только через несколько дней можно. Но ведь это поляки с русскими писали про эту битву, а они совсем и не фанаты татар, те их враги, а про врага можно и лжу написать, чтобы принизить их достоинства. Есть же альтернативное мнение, что татары свой всегдашний любимый трюк проделали, который называется ложное отступление, чтобы заманить дурней тевтонских. Сейчас это таким организованным умышленно отступление не смотрелось. Так возможно это из-за их вмешательства. Ладно, чего уж, зарядить ручную артиллерию, единственную теперь в любом случае надо.

Иоганн побрёл к лежащей на бруствере пищали. Он бросил оружие, выстрелив, не удосужился, дебил малолетний вновь прикрыть её куском брезента, как она до того лежала. Теперь мокрая. И явно влагу и внутрь ствола затянуло. Парень намотал кусок льняной тряпицы на шомпол и стал прочищать канал ствола. Руки подрагивали, от накатившей усталости и даже выронил парень шомпол один раз. Потом всё ещё из-за дрожащих рук просыпал часть пороха из берендейки и плюясь, пусть и мысленно, досыпал примерное количество, ну, на глаз, из пороховницы. Сильно больше не должно получиться. Страховался. Эта оплошность заставила надпочечники выбросить в кровь очередную дозу адреналина и самочувствие пошло в гору. К четвёртой пищали он уже окончательно пришёл в норму.

Пушкари все впятером тоже включились в работу. Двое собирали по брустверу и под бруствером пистоли, а Самсон, Готлиб и Теодор их заряжали. Действо для бомбардиров привычное, не должны напортачить.

Примерно на середине работы из лагеря прибежал с котелком и деревянными кружками в мешке возчик и стал разливать всем в кружки горячий чай из смородинного листа с огромным количеством мёда. Это Иоганн вспомнил, что спортсмены перед стартом иногда напрямую глюкозу пьют. С сахаром сейчас беда, а вот мёда хватает. Много у местных скупили. Практически весь в ближайших пяти дорфах. Там сахароза с фруктозой вместо глюкозы? Ну и ладно, зато горячая и вкусная.

Допив кружку энергетика, барончик с новыми силами приступил к зарядке пищалей. Правда, на пятой пищали налаженная было работа дала сбой. Она потерялась. Иоганн сначала обошёл и посмотрел на бруствере. Нет. потом под бруствером. Опять нет.

— Ну, раз нет с этой стороны, то упала на ту сторону, — парень попытался вспомнить, где он стрелял из пищалей и переполз на другую сторону флешей. Сначала в предполагаемом месте поискал, потом прошёлся на всякий случай вдоль всей ломанной линии укрепления. Пищаль исчезла. — Это же не пистоль. Это огромная хреновина? Куда делась⁈

Иоганн пошёл медленнее, и наконец обнаружил пропажу. Тот самый татарин, которому он премоляры выбил, лежал прямо на ней и так умудрился улечься, что почти полностью её собой прикрыл. Даже умереть без подлости не может.

Пока парень возился с пятой пищалью, бомбардиры закончили заряжать пистоли и, навесив на плечи уже заряженные пищали, пошли в сторону собирающихся на холме в лесу новиков. Те были уже на лошадях. Реку Маршанку сейчас надо будет вброд переходить, и без коня это так себе удовольствие, весь вымокнешь. Вода после дождей спала, но к прежнему уровню не вернулась, и в самом мелком месте глубже метра было.

— Иоганн! Чего долго⁈ В лагере шевеление какое-то началось, — Семён весь в крови с головы до ног смотрелся ужасно.

— Ай. Потом. Поехали. Времени и правда нет.

Им подвели лошадей, и вскоре все пятьдесят три человека, включая и мобилизованных возчиков, стали спускаться с холма к броду. Чтобы не светиться, решили не с западной стороны ближе к броду спускаться, а с восточной, так, как вчера татары, что пошли на разведку, и были снесены потоком, поднимались к ним в лагерь. Блин! Неужели это было вчера вечером, казалось так давно, что как бы ни неделя прошла с тех пор⁈

Река не холодная, вода в ней, ноги всё равно пришлось замочить. В том месте брод практически закончился, уже становилось глубже. Коню по грудь, а это ведь дестриэ. Так что практически по… в общем вам пояс будет, пришлось искупаться. А едва пересекли реку, как сразу вступили в бой. Из-за шатра выбежало семь татар и стали стрелять из луков. Арбалетчики Старого зайца спешились и, брякнув на ложе взведённого уже арбалета стрелы, открыли ответный огонь. С обоих сторон раненые появились. Одна стрела новику в ногу угодила и одна убила коня под Гансом Шольцем, и командир арбалетчиков упал, вывихнув плечо. Чуть позже арбалетчиков спешились, и новики, и вскоре все семь татар были стрелами как ёжики утыканы. Парни бросились к шатру, но оттуда выбежало ещё трое воинов в богатых доспехах с копьями в руках. Выпущенные стрелы отскакивали от брони. Но долго радоваться своей неуязвимостью и этой троице не пришлось, арбалетчики перезарядились, и первый же залп привёл к ранению телохранителей Джелал ад-Дина, никем другим эти воины в замечательной броне быть не могли.