Темный феникс. Возрожденный. Том 2

Глава 24

Илья смотрел на меня так долго, что мне показалось, будто он ничего не хочет взамен предательства.

— Я хочу, чтобы ты убил моего отца, — он горько усмехнулся. — Ты точно с этим справишься. Но это не всё. Я прошу тебя сохранить жизни моих сестёр. Отец видит в них лишь разменную монету для будущих династических браков, но для меня они не ресурс, а семья.

— Ты понимаешь, что предлагаешь? — тихо спросил я. — Это измена. Тебя ждёт позор и изгнание, если правда вскроется.

— Я понимаю, — княжич кивнул. — Но выбор между честью рода и жизнями сестёр для меня очевиден. Если император даст своё согласие на эту бойню, значит, я имею право решать, какую сторону занять.

— Почему ты так уверен, что я выиграю войну? — спросил я. — Доверять твоим словам — всё равно, что снова и снова совать руку в пламя, каждый раз ожидая, что результат будет другим.

— Не доверяй, — Илья покачал головой. — Твоё право. Но моя уверенность в твоей победе подкрепляется действиями его величества. Если император готов бросить вызов аристократам и подписать разрешение на войну, то это означает, что он тебя опасается.

— Ты ведь не так наивен, чтобы верить в то, что говоришь? — я шумно выдохнул. — Императору могу не нравиться лично я или весь род Шаховских. Это не та причина, ради которой можно пойти на предательство своего рода.

— Род… сильное слово, которое должно отзываться в сердце гордостью и верностью, да? — Илья засмеялся тем горьким смехом, после которого разве что за грань отправляться. — Ты слишком принципиальный и честный. Ты действительно гордишься своим родом, но так не у всех. Мой отец — свихнувшийся старик, для которого собственные дети ничего не значат. Он бросает нас в пекло, а потом смотрит, как мы гибнем.

— Чем-то похоже на воспитание тёмных, — хмыкнул я. — Сильные выживают, слабые погибают

— Ты же не такой, — горячо воскликнул княжич. — Ты же боролся за врата и за свою семью. Разве нет? Разве ты не ищешь способ отказать эмиссарам императора, когда они явятся за твоей сестрой?

— Что тебе об этом известно? — процедил я сквозь зубы. — Откуда у тебя информация о моей сестре?

— Слухами земля полнится, — Давыдов покачал головой. — Рейнеке землю носом рыли, чтобы найти способ оставить девочку в семье. Да и ты разве не за этим ездил к Бергу?

— За этим, — кивнул я, усмиряя эмоции. — Но это не имеет отношения к нашему разговору.

— Я хочу… — Илья облизал губы и сжал кулаки. — Я хочу, мать его, род, которым смогу гордиться! Род, в котором борются за своих, а не вышвыривают их на улицу. Понимаешь⁈ Я устал быть частью рода, в котором всем плевать друг на друга!

Я смотрел на княжича, в глазах которого горела смесь отчаяния, ненависти и наивной веры в то, что мир можно исправить одним предательством. Он был похож на загнанного в угол зверя, который готов укусить руку, дающую ему хлеб. Это выглядело жалко и противно, но я понимал эту отчаянность молодости.

— Ты говоришь, что хочешь спасти сестёр, — сказал я равнодушно. — Это благородно, но династические браки — норма в этом мире. Что твой отец сделал такого, что его собственный сын решил пойти против него?

— Помнишь, как мы приехали к тебе перед испытанием? — затравленно спросил Илья и после моего кивка продолжил. — Отец предложил тебе младшую дочь в жёны. А ведь Алёне тогда едва восемнадцать исполнилось. Ты отказался от брачного договора, но нашёлся тот, кому плевать на возраст.

Княжич сжал кулаки и выпятил подбородок.

— Совсем недавно твоим соседом был князь Михаил Одинцов, — выплюнул он со злостью. — Дважды вдовец, чей младший сын старше Алёны на десять лет. И он был готов подписать брачный договор с моим отцом. Пришлось вмешаться… его величество очень не любит, когда его пытаются обмануть на деньги.

— Так это ты сдал Одинцовых? — я усмехнулся. — Хороший ход. Сестру ты от брака точно спас. Так к чему тогда продолжать? Делал бы дальше вид, будто ни при чём.

— Думаешь, князь Одинцов — единственный старик, охочий до молодого женского тела? — фыркнул княжич. — Отец уже нашёл нового жениха для Алёны. Может быть, ты слышал о князе Ермолаеве? Тот ещё подонок, что уже четырёх жён свёл в могилу.

— И? — поторопил я Илью, запомнив фамилию старого сластолюбца, чтобы точно не иметь с ним никаких дел.

— Отец хочет подписать с ним брачный договор после победы в войне с тобой, граф, — проговорил он, снова распаляясь. — Если отец погибнет, все договорённости пойдут гроксам в глотку! Так ты согласен на мои условия или нет?

Княжич смотрел на меня с вызовом, почти умоляя не видеть в нём жалкого предателя. Он хотел, чтобы я видел спасителя, который пытается совершить взрослый, чудовищный поступок из самых, как ему кажется, чистых побуждений.

Я не собирался доверять Давыдову. Но если княжич так хочет докладывать мне о передвижениях своей гвардии, кто я такой, чтобы ему это запрещать. Если мои разведчики подтвердят его слова, буду действовать. Ну а если нет — я забуду, что мы вообще говорили.

Я медленно кивнул. Чутьё подсказывало, что его боль настоящая. Информация всегда имеет ценность. На войне все средства хороши, а эта война уже стучится в мои ворота.

— Хорошо, княжич, — сказал я, и в моём голосе не было ни одобрения, ни осуждения, лишь холодная констатация факта. — Я убью твоего отца и не трону сестёр. Это всё, что я могу тебе сказать.

Я развернулся и шагнул к лесу, оставив его одного. Через пять минут ходьбы ко мне присоединились разведчики, а через десять — остальные бойцы. Мы молча дошли до машины и выехали в поместье.

Обратная дорога прошла в гнетущем молчании. Гвардейцы, видя моё настроение, не решались нарушить тишину. А я сидел, уставившись в темноту за окном.

Но видел я не ночной лес, а лицо Ильи Давыдова, искажённое ненавистью к собственному отцу и отчаянной надеждой, что я стану его палачом. На душе было мерзко и гадко, будто я извалялся в грязи.

Предателей я ненавидел всем сердцем, несмотря на все их оправдания и «благие» намерения. Люциан тоже считал, что моя смерть станет благом для мира. И он тоже нашёл тех, кто проведёт ритуал в самом защищённом месте моего Храма.

Да и плевать мне на княжича. Его предательство — не моя проблема. Даже если бы я не согласился на сделку, он уже предал своего отца и свой род.

Вездеход, наконец, остановился у особняка. Я молча вышел, кивнул гвардейцам и направился в дом. В голове стучала одна и та же мысль — предательство, даже самое благородное, пахнет мерзостью. И этот запах теперь будет преследовать и меня.

— Ваше сиятельство! — окликнул меня Зубов, который, судя по всему, дожидался моего возвращения. — Как всё прошло?

— Княжич Давыдов предложил мне сделку, — я кратко, без лишних эмоций, изложил суть разговора. — Я согласился выполнить его условия в обмен на информацию.

— И что мы теперь будем делать? Ждать отмашки от княжича? — со скепсисом спросил Зубов.

— Нет, конечно, — я пожал плечами. — Он может делать, что хочет. А мы будем готовиться к войне. Сделай так, чтобы мы были готовы защищаться в любую минуту, хоть прямо сейчас.

— Это я уже сделал, господин, — быстро ответил командир гвардии. — Ловушки, растяжки, контроль и разведка, вооружение — всё в боевой готовности.

— Это хорошо, — медленно проговорил я, задумавшись. — А если я скажу тебе, что хочу объявить войну первым? Что тогда?

— Состав нашей гвардии сейчас — одна тысяча сто семнадцать человек, — Зубов встал по стойке «смирно» и прижал кулак к груди. — Если хотите пойти в атаку, то мы это сделаем. Треть гвардии Давыдовых застрянет в бою на перешейке у Среднего Лебяжьего, остальных мы догоним у поместья князя.

— Это именно то, что я хотел услышать, — я посмотрел на командира гвардии с уважением. — Будьте готовы наступать по приказу в любой момент, но пока сроки те же. У нас осталась неделя на то, чтобы доставить Викторию в столицу.

Я оставил Зубова на улице и зашёл в дом. Агата доложила, что всё тихо, а Грох недовольно пробурчал что-то о том, что потратил столько времени зря. Ведь ни засады, ни атаки не случилось. Щёлкнув его небольшим сгустком силы, я услышал протяжный стон, похожий на извинение, и лёг спать.

Одно хорошо, что Вика вернулась в гостевые покои, и сегодня мне не придётся искать место для ночёвки. Я уснул сразу же, как только моя голова коснулась подушки. А проснулся, когда на улице уже вовсю светило тусклое осеннее солнце.

Когда я спустился на поздний завтрак, не застав никого из домашних, спокойно поел и направился к себе в кабинет. Каково же было моё удивление, когда я увидел Герасима, подпирающего дверь.

— Господин, Юлия Сергеевна и её сиятельство Орлова сейчас в малой гостиной, — сказал он с небольшой заминкой. — Они… допили чай и ожидают вас.

Я хмыкнул. «Допили чай». Значит, за время моего отсутствия они успели провести полноценную психологическую войну и, судя по тому, что не разнесли половину особняка, заключили временное перемирие.

— Спасибо, Герасим, уже иду.

Я глубоко вздохнул, ощущая тяжесть в плечах, и спустился на первый этаж. Малая гостиная использовалась только для приёма нежданных гостей и тех, на кого нужно произвести впечатление. Последний раз я там был, когда приезжала проверяющая комиссия, чтобы убедиться, что я принял родовой дар.

И это было показательно. Раз бабушка выбрала именно эту гостиную, то до сих пор считала, что Юлиане не место в нашем доме.

Я открыл дверь и шагнул внутрь, ожидая увидеть что угодно. Но нет, они сидели в разных концах гостиной. Бабушка, выпрямив спину и с холодной маской безразличия на лице. А Юлиана — с поджатыми губами и горящим взглядом.

— Ну что, Костик? — нарушила молчание Юлия Сергеевна. — Остался жив, судя по всему. Или призрак к нам пожаловал?

— Пока ещё жив, бабушка, — я прошёл к креслу и тяжело опустился в него. — Хочешь узнать подробности? Встреча состоялась.

— И? — на этот раз спросила Юлиана. — Это была ловушка?

— Нет. Было нечто гораздо более интересное, — я глянул на девушку и склонил голову к плечу. — Но это дела рода, и вас я в них посвящать не планирую. Зачем вы меня ждали?

— Я уже написала официальное согласие стать наставником Виктории, — тихо сказала Орлова. — Заверю его печатью, как только вы предоставите бумаги от юриста. Или когда мы посетим его офис…

— И я готова всё подписать, — добавила бабушка. — Но я всё равно недовольна твоим решением.

— Я помню, — я взял телефон и набрал номер юриста, чтобы назначить новую встречу. — Натан Соломонович? Добрый день, сможете сегодня составить нужный документ по нашему делу? — я заметил, как дёрнулась бабушка при имени юриста, но спрашивать ничего не стал. — Да, всё верно. У меня есть согласие наставника и инструктора. Подъехать к вам? Хорошо, мы будем через два с половиной часа.

Я посмотрел на женщин и улыбнулся.

— Надеюсь, вы не против прокатиться со мной до Тобольска? — спросил я чисто из вежливости.

Бабушка недовольно поджала губы, а Юлиана кивнула и умчалась в гостевую комнату переодеваться. Спрашивается, зачем? Если она и так одета вполне прилично. Впрочем, эти женские заморочки были мне безразличны. Главное, чтобы Орлова не пропала на полтора часа.

Я снова взял телефон и набрал Зубова. Командир гвардии будто ждал моего звонка и ответил с первого же гудка. Моя просьба подготовить машину до Тобольска его даже расстроила. Неужели надеялся, что я отдам приказ наступать на земли Давыдовых?

Через пятнадцать минут Юлиана была готова, и мы выехали в Тобольск. Я оглядел Орлову с головы до ног, но не заметил каких-либо изменений. Ну да ладно.

В пути мы молчали и смотрели в окна. Бабушка крутила родовое кольцо, а Юлиана сжимала руки. Я же прокручивал в голове то, что нужно сделать.

Мне не давали покоя письма Маргариты Шаховской, как и чертежи в тайнике домика родителей в очаге. После второго артефакта-подделки мне хотелось как можно скорее добраться до них.

Но за стену я смогу отправиться только после того, как разберусь с особым корпусом и Давыдовыми. Оставлять поместье сейчас точно не лучшая идея. А вот письма матери можно разобрать после приезда от юриста.

В размышлениях дорога пролетела незаметно. Мы вошли в кабинет Натана Соломоновича, и в нём сразу стало тесно. Мне показалось, что за сутки здесь стало ещё больше стопок с книгами.

— Добрый день, — поздоровался я с Бергом. — Позвольте представить. Это её сиятельство Юлиана Орлова, она согласилась стать наставником для моей сестры. А это…

— Ну-с, здравствуй, дорогуша, — перебил меня юрист, глянув на бабушку острым взглядом. — Не пощадило тебя время, как посмотрю.

— На себя глянь, старый хрыч, — в тон ему ответила бабушка. — Из самого песок сыплется, а туда же — морщинки считать решил.

— Я так понимаю, вы знакомы, — протянул я, прочистив горло и переглянувшись с Орловой. — Тогда давайте приступим к оформлению документов.

— У меня всё готово, — буркнул юрист. — Давайте сюда согласие с печатями, сейчас подобью их в общую форму.

— Не думал перебраться в столицу? — язвительно спросила бабушка, сбив Берга с мысли. — Или всё так же боишься, что тебя в застенки Тайной Канцелярии загребут?

— Я честный юрист! — голос Натана Соломоновича прозвенел на весь кабинет. — Та история была полностью сфабрикована! Я доказал свою невиновность и отдал брату право стать главой рода. Мне нечего бояться.

— Ну-ну, — хмыкнула бабушка. — Поэтому ты и ютишься в этой каморке?

— Вот что, дорогуша, прикуси язык, пока я не выставил вас вон, — Берг встал в полный рост, и я даже присвистнул от удивления. Его рост был не меньше двух метров, почти как у моих гвардейцев. — Я работаю с этим молодым человеком, но терпеть твои подколки не стану.

— Бабушка, — тихо сказал я. Всего одно слово, но оно прокатилось рычащей волной по кабинету. Вздрогнул даже Натан Соломонович.

Наконец, наступила тишина, которой так не хватало с момента, как мы зашли в кабинет юриста. Берг молча забрал у бабушки и Юлианы документы, подал для подписи несколько бумаг, которые я внимательно прочёл, прежде чем ставить свою подпись и печать. После чего Натан Соломонович так же молча протянул мне клочок бумаги с суммой за услугу и вытер платком вспотевший лоб.

— Вот теперь всё готово, молодой человек, — сказал он после того, как я перевёл нужную сумму. — Сегодня же я заверю документы и отправлю их в Тайную Канцелярию. Почта доставит их уже к завтрашнему утру, поэтому ждите в обед звонка от канцлера. Вряд ли он оставит без внимания ваше обращение.

— Благодарю вас за работу, Натан Соломонович, — искренне сказал я. — Надеюсь на дальнейшее сотрудничество.

— Всенепременно, молодой человек, всенепременно, — кивнул юрист. — Только попрошу вас приезжать без сопровождающих. Слишком уж это утомительно.

— Постараюсь обойтись без попутчиков, — пообещал я ему.

— Вот и славно, вот и хорошо, — обрадовался он. — Хорошего вечера.

Я попрощался с Бергом и вышел на улицу. Мой взгляд замер на бабушке, которая упорно делала вид, будто ничего не произошло.

— Юлиана, не могли бы вы подождать нас в машине, — попросил я Орлову.

Девушка кивнула и быстрым шагом направилась к автомобилю, а я взял бабушку за локоть и отвёл в сторону. Ни к чему остальным слышать наш разговор.

— Если ты планировала сорвать мой план и отослать Викторию в Особый Корпус, лучше скажи сейчас, — произнёс я ледяным тоном.

— Ничего такого я не планировала, — возмутилась бабушка не слишком правдоподобно.

— Других причин для твоей выходки я не вижу, — жёстко сказал я. — Поэтому ты так легко согласилась? Хотела всё сорвать в последний момент?

— Костик, да я же…

— Я ещё не договорил, — тихо произнёс я. Мой голос вибрировал от ярости, которую я даже не пытался сдерживать. — В то время как я решаю проблемы, которые устроила мне семейка Шаховских… разбираюсь с соседями, прорывами монстров и демоновыми счетами, ты решила за моей спиной действовать против меня же.

Юлия Сергеевна вздрогнула и отшатнулась. Я впервые порадовался тому факту, что она — эмпат, и может ощущать все мои эмоции. Лицо старушки резко побледнело, и мне показалось, что она вот-вот потеряет сознание.

— Я не потерплю подобного ни от кого из вас, — продолжил я. — Из тех, кого я считаю семьёй и защищаю. Такова моя суть, если хочешь, но тебе придётся выбирать. Либо ты на моей стороне, либо ты — мой враг. Другого выбора не будет.

— Я на твоей стороне, — проскрипела она, едва шевеля губами. — Прости меня… Костик.

— Я никому не даю второго шанса, и у тебя его тоже не будет, — предупредил я её напоследок. — Помни об этом. Как и о том, что я — не твой внук и не испытываю к тебе родственных чувств. Пока ты на моей стороне — ты часть семьи и находишься под моей защитой.

Бабушка кивнула и опустила голову. К машине она шла так, будто ей не семьдесят с хвостиком, а все сто-двести лет. Я не испытывал жалости к ней в данный момент, ведь во мне до сих пор кипела злость.

Чего-то подобного я ожидал от Юлии Сергеевны, но всё равно оказался не готов к такой прямой провокации. Надеюсь, я ясно донёс свои мысли, и мне не придётся однажды помимо деда-некромансера сражаться ещё и с ней.

Поездка домой вышла ещё более гнетущей, чем путь в Тобольск. Но я не спешил развеивать эту тягостную атмосферу. Юлиана, конечно, ничем не заслужила оказаться рядом с моей аурой, но сейчас было важнее показать обеим женщинам, что я впредь не потерплю ни их перебранок, ни саботажа.

На ужин я не пошёл, отправился сразу к себе и провёл вечер за ноутбуком. Демоновы счета никуда не делись, а толкового делопроизводителя и бухгалтера у меня пока не было. Как же мне не хватало моего Лейна — вот уж кто расправился бы с бумагами в считаные минуты.

Устав от ровных столбиков с цифрами, я закрыл ноутбук и достал письма Маргариты. Кажется, самое время прочитать их.

Я открыл первое из них. Это было послание к Виктории.

'Моя маленькая девочка,

Если ты читаешь это, значит, я не смогла тебя защитить. Значит, всё, чего я так боялась, случилось.

Сегодня я впервые увидела, как в тебе проявился дар. Это был всего лишь миг — ты потянулась к моей ране от проклятия и вытянула его в одно мгновение. Но этого мгновения хватило, чтобы моё сердце сжалось от ужаса. Я испугалась за тебя, родная.

Они не должны узнать. Твой дар — это клеймо, признак крови тёмных магов, что веками служили императору. И эта кровь течёт в твоих жилах. Отец пока не знает, и я не скажу ему, что ты в опасности из-за того, кем является кто-то из его предков.

Императорский двор собирает таких, как ты, словно драгоценные камни, чтобы потом огранить и вставить в свою корону. Они называют это «заботой и развитием», но на деле это пожизненное рабство. Они выжмут из тебя всё, а когда ты станешь не нужна, сломанную игрушку выбросят или отправят подальше с глаз.

Я буду скрывать это. Я буду учить тебя контролировать это, но так, чтобы никто не заподозрил. Даже твой отец… особенно твой отец не должен знать всей правды. Его честность и преданность роду могут стать тюрьмой для тебя…'

Я отложил письмо и растёр лицо. Маргарита догадалась, что в детях течёт кровь Тишайших, но не могла ничего сделать, кроме как запретить их тренировать. Она даже взяла клятвы с близких, но не догадалась развить хотя бы боевую магию, чтобы тьма не разъедала Вику и Борю изнутри.

Следующее письмо было адресовано обоим детям.

'Мои дорогие дети, Вика и Боря,

Теперь и в тебе, сынок, я вижу ту же тьму. Она сильнее, чем у сестры, более дикая и цепкая. Иногда мне кажется, что она смотрит на меня твоими глазами. И я не знаю, что страшнее: отдать вас в руки Империи или позволить этой тьме поглотить вас изнутри.

Валерий начал что-то подозревать. Он говорит, что мы должны заявить о ваших дарах, что род Шаховских должен гордиться такой силой. Он не понимает… он верит в систему, в законы, в долг. Он не видел того, что видела я. Он не знает, что творится в подвалах Особого Корпуса.

Я должна найти другой путь. Я слышала кое-что о Вестниках Тьмы. Говорят, один из них выжил и ушёл вглубь сибирского очага. Если это правда, то только он сможет помочь вам.

Мы с отцом будем искать его. Это наша единственная надежда'.

Вот теперь мне захотелось выругаться покрепче, а потом рвануть в очаг и перетрясти чертежи деда. Вестник Тьмы, о котором говорил Эдвард, — не просто легенда, а кто-то вполне себе существующий.

И он мог выжить. Такое открытие стоило очень многого. Если, конечно, Маргарита Шаховская не выжила из ума, цепляясь за несуществующую надежду.

Оставшиеся письма я бегло прочитал, но не нашёл в них ничего интересного, кроме стенаний Маргариты о том, что за ними кто-то следит. Эта женщина везде видела предателей и шпионов.

В чём-то я её понимал. Я и сам такой же. Но мысли Маргариты были похожи на паранойю.

Решив, что сегодня я делами уже не смогу заниматься, я отправился в душ. Агата приоткрыла глаза и проводила меня взглядом, но с кресла не сдвинулась. Ну пусть отдыхает и набирается сил. Скоро начну тренировать её по той же методике, что была у меня для теневых гончих.

После душа я проголодался и спустился на кухню. Марта оставила для меня закрытый поднос с мясным пирогом и графин морса. Умяв всё это, я наконец почувствовал, как меня клонит в сон. Надо бы как-то нормализовать свой график, а то сплю урывками, уже день с ночью начал путать.

Хотя моё тело после окончательного слияния уже не требует долгого отдыха, про обычное восстановление лучше не забывать. И пора бы уже вернуться к тренировкам и медитациям, пока тьма не решила, что это она главная в моём теле.

Утро началось с громкого мурчания Агаты, которая сообщила, что очень проголодалась и хочет на охоту. Демьян перестал подкармливать мою кошку, и мне бы радоваться, но тащиться в лес с утра пораньше не хотелось.

Я вздохнул и начал одеваться. Раз уж завёл зверушку, придётся выгуливать, а то она мне всех слуг перепугает, когда решит наведаться в кухню за мясом.

С этими мыслями я спустился вниз и уже начал набирать номер Зубова, как вдруг моя чуйка взвыла. А следом пришло сообщение с неизвестного номера.

«Эмиссары его величества прибудут за Викторией сегодня. Время вышло».