Нэпман 4. Красный мотор

Глава 12 Важный разговор

Наутро я отправился первым делом на завод. Разобрал рутину и текущие дела, поручил директорам и заместителем.

Затем готовился к важному разговору с Кагановичем, просматривая последние отчеты по металлургии, когда в дверь настойчиво постучали.

— Леонид Иванович, извините за срочность! — Зотов буквально влетел в кабинет, размахивая какими-то чертежами. За ним более степенно вошел Михаил Александрович Бонч-Бруевич, поправляя неизменное пенсне на шнурке.

— Что случилось? У меня через час важная встреча.

— Вот именно поэтому мы и торопились застать вас, — Бонч-Бруевич аккуратно положил на стол папку с расчетами. — Нам нужно показать вам нечто крайне важное.

Зотов, не дожидаясь разрешения, начал раскладывать чертежи:

— Помните систему связи, которую мы установили между заводами? А теперь представьте это в масштабах всей страны!

— Мы разработали проект единой сети радио и телевизионной связи, — спокойно пояснил Бонч-Бруевич. — На основе башен Шухова, но с принципиально новым оборудованием.

Я взглянул на чертежи. Знакомые очертания гиперболоидных конструкций Шухова, но с какими-то дополнительными элементами.

— Видите эти антенны? — Зотов возбужденно указывал на схемы. — Наша новая конструкция позволяет передавать не только звук, но и изображение. Причем на огромные расстояния!

— А самое важное, — добавил Бонч-Бруевич, — мы можем организовать устойчивую связь между промышленными центрами. Передача данных, оперативное управление производством.

— Погодите, — я внимательнее посмотрел на схему сети. — Это же колоссальные затраты.

— Но зато и возможности колоссальные! — Зотов склонился над картой. — У вас есть сталь для их создания. Это самое ценное. А если нет, то я уверен, вы создадите новую, как раз такую, что нам нужна. Смотрите: первый этап — соединяем Москву, Ленинград и Урал. Создаем базовую сеть для управления промышленностью. Второй этап — охватываем основные индустриальные центры. Третий…

— Михаил Александрович, — обратился я к Бонч-Бруевичу. — Вы уверены в технической реализуемости?

— Абсолютно, — он достал из папки расчеты. — Мы уже провели испытания на экспериментальном участке. Результаты превзошли ожидания.

Я посмотрел на часы — до встречи с Кагановичем оставалось сорок минут. Но предложение было слишком интересным, чтобы отмахнуться.

— Хорошо, давайте конкретно. Что требуется для начала работ?

Бонч-Бруевич аккуратно поправил пенсне:

— Прежде всего, мастерская для производства передающих устройств. Небольшая, но хорошо оснащенная. Далее, договоренность с Шуховым об использовании его конструкций. Я уже предварительно согласовал.

— И самое главное — поддержка на высшем уровне! — вставил Зотов. — Такой проект требует координации многих ведомств.

Я взглянул на настенные часы и вдруг понял — вот оно! Еще один важный элемент новой промышленной системы. Управление, связь, координация.

— Оставьте документы, — решительно сказал я. — Сегодня как раз буду говорить с руководством. Включим ваш проект в общую программу развития.

— Но это же совсем другое направление… — начал было Зотов.

— Нет, — перебил я его. — Это именно то, что нам нужно. Единая система управления промышленностью. Просто мы подошли к ней с другой стороны.

Когда они ушли, я еще раз просмотрел чертежи. Сеть башен, связывающая всю страну… Да, это может стать важным аргументом в разговоре с Кагановичем. Единая система управления индустриализацией — такое должно заинтересовать руководство.

Я начал собирать документы для встречи, теперь уже четко понимая, как увязать все направления в единый план.

В приемной Московского комитета партии на Старой площади было непривычно тихо. За окнами заморосил дождь, но в помещении царила почти домашняя теплота от жарко натопленных батарей. Секретарша — немолодая женщина с военной выправкой, сразу проводила меня в кабинет.

Лазарь Моисеевич сидел за огромным письменным столом красного дерева. Его худощавая фигура в темном костюме-тройке казалась особенно подтянутой на фоне высокой кожаной спинки кресла. Аккуратно подстриженные черные усы и пенсне в тонкой оправе придавали ему сходство со строгим учителем гимназии. Но острый, пронизывающий взгляд выдавал в нем человека огромной внутренней силы.

Стены кабинета украшали карты промышленных районов и диаграммы выполнения пятилетнего плана. На отдельном столике стоял новенький телефонный аппарат прямой связи с Кремлем. В углу сейф, на котором примостился портативный радиоприемник.

— Присаживайтесь, товарищ Краснов, — Каганович указал на стул, не отрываясь от бумаг. Его тонкие пальцы быстро перебирали документы, он явно умел работать с огромным потоком информации.

— Так значит, хотите создавать автопром? — спросил он, делая какие-то пометки остро отточенным карандашом.

— Нет, Лазарь Моисеевич. Уже не хочу.

Каганович поднял взгляд, в темных глазах за стеклами пенсне мелькнуло удивление:

— Вот как? А мне доложили, что вы со вчерашнего дня обиваете пороги с автомобильным проектом.

Он говорил по-московски окая, чуть растягивая слова, необычная манера для человека, выросшего в черте оседлости. Но в этом тоже чувствовалась его способность приспосабливаться к любым обстоятельствам.

— Это было вчера. С тех пор я многое переосмыслил.

— Интересно, — Каганович аккуратно снял пенсне, протер платком стекла. — И что же вы предлагаете теперь?

Я разложил на красном сукне стола документы. Каганович тут же начал их просматривать, быстро, но внимательно, время от времени делая пометки на полях синим карандашом. Его манера работать выдавала огромный опыт управленческой работы.

— Комплексную программу развития базовых отраслей, — начал я. — Прежде всего — специальная металлургия. Вот результаты испытаний новых марок стали.

— Погодите, — он поднял руку. — Сначала скажите — почему передумали?

В кабинете было тихо, только тикали стенные часы да слышался приглушенный гул трамваев с улицы. Каганович ждал ответа, слегка постукивая карандашом по столу — привычка, выдающая внутреннее нетерпение.

— Понял, что начинать нужно с фундамента. Без качественного металла, без точных станков, без современных технологий управления мы не создадим настоящую промышленность.

— Вот это уже интересно, — он снова надел пенсне. — Конкретнее.

— Смотрите, — я развернул схему металлургического производства. — Здесь наша новая технология выплавки специальных сталей. Прочность выше немецких образцов на тридцать процентов. А здесь — проект единой системы связи для управления промышленностью. Башни Шухова, радиооборудование Бонч-Бруевича…

Каганович встал из-за стола — невысокий, но очень подвижный, он быстро подошел к карте на стене:

— А это реально — связать все промышленные центры такой системой?

— Технически — да. Мы уже испытали оборудование на московских заводах.

Он повернулся, прищурившись:

— А знаете, Краснов, в этом что-то есть. Единая система управления всей промышленностью… — он помолчал. — Товарищ Сталин как раз говорил о необходимости централизованного руководства индустриализацией.

Снова вернулся к столу, взял документы по металлургии:

— А автомобили?

— На первом этапе — только грузовики и тракторы. Может, еще автобусы. Простые, надежные, для реальных нужд страны. Вот схема легкого грузовика для городских и сельских перевозок.

— Разумно, — он кивнул. — Очень разумно. И когда, говорите, поняли свою ошибку?

— Вчера. После разговоров с товарищами Медведевым и Орджоникидзе. И… — я взглянул на карту промышленных объектов, — после того, как осознал реальные потребности страны.

Каганович прошелся по кабинету, его легкие шаги почти не были слышны на толстом ковре. Остановился у окна, за которым хмурилось дождливое небо:

— Знаете, Краснов, я готовился вас переубеждать. Собирался объяснять про приоритеты, про нехватку ресурсов… А вы сами все поняли.

Он вернулся к столу:

— Чего теперь хотите?

— Встречи с товарищем Сталиным. Чтобы представить комплексную программу.

Каганович достал из ящика стола потертый кожаный ежедневник:

— Хорошо. Я доложу Иосифу Виссарионовичу. Думаю, ваши идеи его заинтересуют. Особенно про единую систему управления.

Сделал пометку в календаре своим характерным убористым почерком:

— Готовьте подробный доклад. И… — он слегка улыбнулся, отчего его строгое лицо неожиданно смягчилось, — рад, что не пришлось вас переубеждать. Вы умеете учиться на ходу, Краснов. Это ценное качество.

Когда я выходил из кабинета, в приемной уже зажгли лампы. За окнами все также моросил дождь.

После разговора с Кагановичем я вернулся в заводоуправление. Несмотря на предстоящую встречу со Сталиным, текущие дела требовали внимания.

— Леонид Иванович, срочная телеграмма из Нижнего Тагила, — Головачев положил на стол свежую депешу. — У них проблемы с легированной сталью для турбинных лопаток.

Я просмотрел сообщение. Действительно, серьезная проблема, о которой уже говорили и Сорокин, и Протасов. Молибден заканчивается, а без него нужные характеристики металла не получить.

— Соедините меня с Седовым, — распорядился я.

Пока настраивали связь, я просмотрел отчеты с других заводов. Златоуст освоил новую марку инструментальной стали, но требуется увеличение поставок хрома. В Сормово успешно запустили производство специальной корабельной брони.

Наконец сквозь треск помех послышался глуховатый голос Седова:

— Слушаю вас, Леонид Иванович.

— Здравствуйте, что у вас там с молибденом?

— Последние запасы уходят на военный заказ. Пытаемся найти замену, но пока безрезультатно.

— Ладно, — я потер переносицу. — Свяжитесь с Воробьевым из исследовательского отдела. У него были интересные наработки по комплексному легированию. Может, удастся снизить содержание молибдена без потери свойств.

Следующий час я провел в совещании с Котовым, обсуждая финансирование новых разработок. Василий Андреевич, как всегда педантичный, раскладывал передо мной сводки и балансы.

Потом поговорил с Твердохлебовым с Нижнетагильского комбината, об освоении новой марки инструментальной стали, вот только у них проблемы с хромом.

— Знаю, Михаил Андреевич. Готовим новые поставки. Как там испытания броневого листа?

— Отлично идут. Но нужно увеличить мощность прокатного стана…

Не успел я закончить разговор, как в кабинет вошел Пирогов. Осунувшийся, с запавшими глазами, видно, прямо с поезда.

— Леонид Иванович, — он устало опустился в кресло. — Прямо из Кузбасса. Ситуация сложная…

Я внимательно слушал его доклад, но при виде него мысли невольно возвращались к Анне. Это ведь он привел ее на то роковое заседание. Ее последний полет во Франции, испытания нового самолета, внезапная гибель… Пирогов, словно уловив мое настроение, вдруг замолчал на полуслове.

— Простите, — он покачал головой. — Я вас не отвлекаю? Но эти вопросы требуют немедленного решения.

Я молча кивнул. Нужно возвращаться к делам. Попросил прийти Величковского и Воробьева из исследовательского отдела.

Следующий час мы вчетвером обсуждали возможные варианты. Семен Ильич Воробьев, как всегда, быстро моргая, предложил интересную идею комплексного легирования с пониженным содержанием молибдена.

Вечером я засел за подготовку к встрече со Сталиным. На столе громоздились папки с документами — результаты испытаний новых марок стали, чертежи станков, схемы организации производства. Отдельно лежал проект единой системы связи от Бонч-Бруевича.

На следующее утро черная эмка доставила меня в Кремль. Часовой у Спасской башни внимательно проверил пропуск.

Пока я шел по древней брусчатке, невольно думал о превратностях судьбы. Кто бы мог представить, что я попаду в тело нэпмана Краснова и буду так вхож в эти стены.

В приемной вождя было пусто и тихо. Лишь молодой секретарь негромко переговаривался по телефону. Заметив меня, он кивнул на массивную дубовую дверь:

— Проходите, товарищ Краснов. Иосиф Виссарионович ожидает.

За тяжелой дверью открылся просторный светлый кабинет. Высокие окна с белоснежными гардинами выходили на Кремлевскую стену. Солнечные лучи падали на большой стол, покрытый темно-зеленым сукном. В глубине комнаты виднелся еще один стол, рабочий, заваленный папками и бумагами. На стенах — подробные карты СССР, диаграммы выполнения пятилетки, схемы промышленных объектов.

Сталин сидел за рабочим столом, просматривая какие-то документы. На нем был простой китель без знаков различия. Услышав мои шаги, он поднял голову:

— А, товарищ Краснов, — негромкий голос с характерным грузинским акцентом. — Присаживайтесь.

Он указал на стул напротив своего стола. Сам неторопливо достал из ящика трубку, набил ее табаком из потертого кисета.

— Товарищ Каганович рассказал о вашем проекте, — Сталин чиркнул спичкой, раскуривая трубку. — Говорит, вы пересмотрели взгляды на развитие промышленности. Больше не хотите догнать и обогнать Форда? Интересно послушать, с чего бы это.

Я разложил на столе документы. Сталин внимательно смотрел на меня, время от времени попыхивая трубкой. В кабинете повис легкий аромат хорошего табака.

— Товарищ Сталин, — я достал графики производства специальных сталей. — Основа нашей программы — развитие металлургии особых марок. Вот результаты последних испытаний: прочность на тридцать, местами на сорок процентов выше немецких образцов.

Сталин взял листок, внимательно изучил цифры:

— Это для оборонной промышленности?

— Не только. Такие стали нужны для станкостроения, турбин, железнодорожного транспорта. Мы уже освоили производство в Нижнем Тагиле и Златоусте.

— А сырье? — он поднял глаза от бумаг. — Хром, молибден, вольфрам?

— Это узкое место, — я достал карту месторождений. — Но мы нашли способ снизить содержание легирующих элементов без потери качества. А здесь, — я указал точки на карте, — перспективные месторождения.

Сталин встал из-за стола, подошел к большой карте на стене. Его невысокая фигура отбрасывала длинную тень в лучах заходящего солнца.

— Значит, считаете металлургию важнее автомобилей? — спросил он, не оборачиваясь.

— Да, товарищ Сталин. Без качественного металла мы не создадим ни современных станков, ни мощного машиностроения.

Он вернулся к столу, сел в кресло:

— А что с системой управления промышленностью? Каганович говорил, у вас есть интересные идеи.

Я разложил схемы Бонч-Бруевича:

— Сеть радиосвязи на основе башен Шухова. Здесь, здесь и здесь, — я указывал точки на карте, — узловые станции. Это позволит координировать работу заводов, оперативно управлять производством.

Сталин внимательно изучил схему. Его глаза сузились:

— Интересно. Очень интересно… А теперь расскажите подробнее про станкостроение.

— Станкостроение — ключевое звено, товарищ Сталин, — я достал фотографии цехов. — Американские станки не дают нужной точности. Мы создали собственное производство прецизионного оборудования.

— Кто разрабатывал? — Сталин взял одну из фотографий, внимательно всмотрелся.

— Группа инженеров под руководством Циркулева. Он из старой технической интеллигенции, раньше преподавал в Императорском техническом училище.

Сталин положил фотографию, слегка усмехнулся:

— Старая интеллигенция… Говорите, точность выше американской?

— Да. Вот протоколы испытаний. Особенно в шлифовальных станках. На них уже делаем инструмент для военной промышленности.

Он неторопливо выбил трубку в тяжелую бронзовую пепельницу, снова набил ее табаком:

— Значит так, товарищ Краснов. Первое — готовьте детальную программу развития специальной металлургии. На все предприятия. Сроки, объемы, ресурсы.

Я быстро записывал в блокнот.

— Второе, — продолжал Сталин, раскуривая трубку, — по станкостроению. Полный цикл — от заготовок до финишной обработки. И учтите военные заказы.

— А система связи?

— Хорошая идея, — он кивнул. — Поручим товарищу Орджоникидзе. Пусть подключит своих специалистов, проработает детально. Возможно, тоже придется заняться вам. Надеюсь, справитесь.

Сталин встал, прошелся по кабинету. Остановился у окна:

— Знаете, Краснов, вы правильно все поняли. Нам нужен крепкий фундамент. Металл, станки, связь… — он повернулся ко мне. — А автомобили… Придет и их время. Сначала грузовики и тракторы, это да. А легковые — потом. С этим я согласен. Кстати, об автомобилях, — Сталин вернулся к столу, взял карандаш. — Раз уж у вас есть опыт в машиностроении… Что думаете о танках?

Я на мгновение замер. Вот он, шанс:

— Есть интересные наработки, товарищ Сталин. Прежде всего — двигатель системы Дизеля. Мощный, экономичный, работает на тяжелом топливе.

— Двигатель Дизеля? — его брови слегка поднялись. — Немцы пока не смогли сделать надежный двигатель такого типа для танков.

— А у нас получится. Уже есть экспериментальный образец. А если использовать нашу новую броневую сталь, получится интересное решение.

Сталин прошелся вдоль стола, остановился у карты:

— Хорошо. Готовьте предложения по танку. Но, — он поднял палец, — в обстановке полной секретности. Официально — развитие металлургии и станкостроения. О танках — только мне лично.

— Понял, товарищ Сталин.

— И еще, — он вернулся к столу. — Бауман говорит, вы хорошо работаете с молодыми специалистами. Это правильно. Нам нужны свои, советские инженеры.

Он посмотрел на часы:

— Через неделю жду подробный план по всем направлениям. С цифрами, сроками, ответственными. Действуйте, товарищ Краснов.

Я собрал документы. У двери Сталин окликнул меня:

— И помните — главное сейчас металлургия. Без нее ни станков, ни танков не будет. Все остальное потом.

Когда я вышел из кабинета, уже темнело. В приемной все так же негромко работал секретарь. За окнами догорал закат, окрашивая кремлевские стены в густой багровый цвет.

Спускаясь по лестнице, я мысленно выстраивал план действий. Задача грандиозная — создать техническую базу для будущего рывка. Но теперь, с поддержкой на самом верху, это реально.