Нэпман 4. Красный мотор

Глава 7 Двигатель

Сентябрьское утро выдалось прохладным и ясным. Я стоял на крыше нового заводоуправления, глядя на расстилавшееся внизу предприятие, построенное всего за четыре месяца. Даже сейчас, глядя на это своими глазами, трудно поверить в достигнутый результат.

Солнце медленно поднималось над горизонтом, окрашивая красноватым светом стены огромного сборочного корпуса. Его стеклянная крыша, сделанная по проекту Звонарева, сверкала тысячами бликов. Внутри уже началась установка конвейерных линий. Черные ленты транспортеров змеились между колоннами.

Справа высился корпус механической обработки. Оттуда доносился ровный гул станков. Руднев запустил первую линию точной механики. Я улыбнулся, вспомнив его язвительные замечания об «американском барахле» и то, как он умудрился довести фордовские станки до немыслимой точности.

Слева раскинулся целый городок вспомогательных цехов — инструментальный, ремонтный, энергетический. Между ними сновали грузовики, катились вагонетки узкоколейки. На путях маневровый паровоз толкал состав с оборудованием к разгрузочной эстакаде.

— Леонид Иванович! — окликнул меня запыхавшийся Звонарев, взбежавший по лестнице. — А я вас ищу. Там в моторном…

— Подождите, Мирослав Аркадьевич, — остановил я его. — Посмотрите лучше, что мы создали.

Он присел на парапет рядом со мной, его рыжие вихры трепал утренний ветер:

— Да… Красота. А помните, как все начиналось? Пустырь, грязь, скептики из комиссии…

Я помнил. Помнил первые колышки разметки, споры о планировке, бессонные ночи над чертежами. Помнил, как Циркулев придирчиво проверял каждый фундамент, как Руднев доводил до исступления строителей своими требованиями к точности.

Теперь здесь стоял настоящий завод. Современный, продуманный до мелочей. С системой освещения через световые фонари, с продуманной вентиляцией, с рациональной организацией потоков материалов и людей.

— Знаете, — задумчиво произнес Звонарев, — когда я только пришел сюда, думал — очередная стройка. А оказалось — целая эпоха. Мы же тут такое создали…

В его голосе звучала та же гордость, что чувствовал и я. Этот завод особенный. Здесь каждое решение опережало время, каждый узел продуман с учетом перспективы.

Внизу загудел гудок, сменяя ночную смену. По заводским улицам потянулись вереницы рабочих. Я посмотрел на часы:

— Так что там в моторном цехе?

— Ах да! — встрепенулся Звонарев. — Там такое… В общем, пойдемте сами посмотрите.

Мы спустились вниз. Я еще раз окинул взглядом панораму завода. В утреннем свете он казался единым механизмом, где каждая деталь находилась на своем месте.

В моторном цехе царил полумрак, потому что новые лампы еще не установили. Звонарев привел меня к дальнему углу, где на испытательном стенде стоял разобранный двигатель Ford-A.

— Эй, кто там ходит? Только не говорите, что опять комиссия! — раздался звонкий женский голос из-под мотора. — У меня тут серьезная работа, а не выставка достижений!

Я увидел пару ног в промасленном комбинезоне, торчащих из-под стенда.

— Варвара Никитична, — начал было Звонарев.

— Да подождет твоя Варвара Никитична! — перебил его тот же голос. — Лучше гаечный ключ на девятнадцать подай. И этим бездельникам из технического отдела передай — пока не научатся правильно собирать двигатель, пусть даже не подходят. Вчера такую чушь в сборочной схеме нарисовали — курам на смех!

Я с интересом наблюдал за происходящим. Звонарев отчаянно пытался что-то сказать, но его снова перебили:

— А этот ваш новый начальник… как там его… Краснов! Пусть сначала сам попробует карбюратор правильно настроить, а потом уже указания дает. Теоретики, чтоб их…

— Кхм, — я решил вмешаться. — Насчет карбюратора — это интересная мысль.

Из-под стенда появилась взлохмаченная голова. Большие карие глаза расширились, когда их обладательница увидела меня. Девушка резко вскочила, ударившись о край стенда:

— Ой! То есть… Извините, товарищ Краснов, я не знала…

Она была невысокого роста, лет двадцати трех, с коротко стриженными темными волосами и решительным подбородком. Несмотря на перепачканный маслом комбинезон, двигалась с какой-то особой грацией.

— Варвара Загорская, — представилась она, пытаясь оттереть масляное пятно со щеки и только сильнее размазывая его. — Моторист-испытатель. И… простите за резкость. Но я действительно считаю, что в схеме сборки ошибка.

— Покажите, — я протянул руку за чертежами.

Она быстро развернула их на верстаке:

— Вот здесь. Если ставить шатунные вкладыши по их схеме, зазор получается неравномерный. А при работе на высоких оборотах это может привести к…

— … задирам на шейках коленвала, — закончил я. — Вы правы. А что с карбюратором?

Варвара оживилась, полностью забыв о смущении:

— Жиклеры неправильно подобраны. На холостых работает нормально, а под нагрузкой смесь обедняется. Я уже три дня пытаюсь объяснить это конструкторам, но они только отмахиваются, мол, все по американским чертежам.

— Мирослав Аркадьевич, — повернулся я к Звонареву, — внесите корректировки в документацию. И передайте конструкторам, впредь все изменения согласовывать с Варварой Никитичной.

— Правда? — она недоверчиво посмотрела на меня. — А как же… ну, теория, расчеты?

— Теория без практики мертва, — улыбнулся я. — Кстати, насчет настройки карбюратора, не покажете?

Следующий час я провел, наблюдая, как эта удивительная девушка колдует над двигателем. Ее руки двигались уверенно и точно, каждое действие было отточено до автоматизма. При этом она успевала объяснять тонкости регулировки, периодически вставляя едкие замечания о «кабинетных умниках».

— Семь лет в гараже у отца работала, — пояснила она, заметив мой интерес. — Теперь вот на вечернем в Промакадемии учусь. Но главное в моторах — это чувствовать их. Вот здесь, слышите? — она приложила руку к блоку цилиндров. — Неправильный звук. Значит, где-то допуски нарушены.

В этот момент в цех вошел Циркулев, чинно неся папку с расчетами:

— А, вот вы где! Позвольте доложить о результатах теоретического анализа системы газораспределения…

— Теоретического? — фыркнула Варвара. — А вы попробуйте для начала фазы правильно выставить. Вот тут, — она протянула ему измазанный маслом ключ.

Я с трудом сдержал улыбку, глядя на выражение лица почтенного профессора.

Похоже, в нашей команде появился весьма интересный специалист.

К полудню в техническом бюро собралась вся команда. На большом столе, покрытом брезентом, лежал полностью разобранный двигатель Ford Model A. Каждая деталь была тщательно очищена и разложена в определенном порядке.

— Итак, — я обвел взглядом собравшихся, — давайте по порядку. Что имеем?

Циркулев достал блокнот:

— Четырехцилиндровый двигатель, рабочий объем три тысячи двести восемьдесят пять кубических сантиметров. Диаметр цилиндра девяносто восемь целых четыре десятых миллиметра, ход поршня сто восемь миллиметров. Степень сжатия четыре целых двадцать два сотых к одному. Мощность сорок лошадиных сил при двух тысячах двухстах оборотах в минуту.

— Маловато будет, — покачала головой Варвара, разглядывая коленчатый вал. — И обороты низкие. Я на испытаниях выше крутила, тяга лучше.

— Позвольте! — возмутился Циркулев. — Это же приведет к повышенному износу!

— Износ будет, если баббит в подшипниках некачественный, — парировала она. — А если сделать нормально, он прослужит сто лет.

— Коллеги, — прервал я намечающийся спор. — Давайте по конструкции. Руднев, что скажете о качестве обработки?

Алексей Платонович поправил очки:

— Откровенно говоря, отвратительное. Смотрите: биение коленвала до пяти сотых миллиметра. Цилиндры обработаны неравномерно — овальность до восьми сотых. В постелях коренных подшипников явный перекос.

— Да, — подтвердила Варвара. — Поэтому и стуки появляются уже после пяти тысяч километров пробега.

Звонарев, который до этого изучал систему охлаждения, поднял голову:

— А термостат вообще примитивный. При резком изменении нагрузки не успевает срабатывать. Отсюда перегревы.

Я взял в руки распределительный вал:

— Фазы газораспределения тоже далеки от идеала. Профиль кулачков не обеспечивает плавного открытия клапанов. Отсюда повышенный износ толкателей.

— И шестерни привода распредвала нарезаны грубо, — добавил Руднев. — Возникает вибрация на определенных оборотах.

— Еще система смазки никуда не годится, — Варвара показала на масляный насос. — Давление плавает, особенно на холостых. А в поворотах масло вообще может не поступать к дальним шатунным шейкам.

Циркулев что-то быстро записывал в блокнот:

— Получается, основные проблемы такие: низкая точность изготовления, несовершенная система охлаждения, примитивная смазка, неоптимальные фазы газораспределения.

— И карбюрация никуда не годится, — добавила Варвара. — Я вчера разобрала карбюратор — там же в диффузоре поток турбулентный. Какое уж тут нормальное смесеобразование!

Я внимательно осмотрел блок цилиндров:

— Еще одна проблема — система впуска. Каналы разной длины, отсюда неравномерное наполнение цилиндров. А в выпускном коллекторе явно избыточное сопротивление.

— И главное — материалы, — Руднев постучал по блоку. — Чугун низкого качества, много включений. При таком литье о точной обработке можно забыть.

— Да, но если использовать наш новый состав с повышенным содержанием хрома… — начал Циркулев.

— И термообработку по моей технологии… — подхватил Руднев.

— А еще можно модифицировать систему охлаждения! — возбужденно добавил Звонарев. — У меня тут набросок есть.

Я смотрел на команду — увлеченных, азартных молодых людей, готовых работать над улучшением конструкции. Каждый видел проблемы со стороны, и вместе они могли создать действительно совершенный двигатель.

— Хорошо, — сказал я. — Предлагаю сделать перерыв на обед. К нам должны присоединиться наши коллеги. После будем обсуждать конкретные улучшения. У меня тоже есть несколько идей.

Варвара последней вышла из бюро, но у двери обернулась:

— А знаете, этот двигатель — он как человек. Вроде и простой, а столько в нем всего намешано. И если понять его характер…

Она не закончила фразу, махнула рукой и вышла. А я подумал — насколько она права. Двигатель действительно похож на живое существо. И наша задача — сделать его совершеннее.

После обеда техническое бюро наполнилось табачным дымом — Величковский, только что приехавший из Москвы, дымил неизменной «Герцеговиной Флор». Рядом с ним устроился молодой Сорокин, раскладывая на столе образцы металла и графики испытаний.

— Итак, товарищи, — я развернул чертежи. — Начнем с главного, с блока цилиндров. Предлагаю принципиально новую конструкцию.

Я быстро набросал схему:

— Смотрите: во-первых, меняем геометрию рубашки охлаждения. Вместо обычных каналов делаем направленную циркуляцию с турбулизаторами потока. Это обеспечит равномерное охлаждение всех цилиндров.

Звонарев присвистнул:

— А ведь это решает проблему локальных перегревов! Но как отливать такую конструкцию?

— Для этого у нас есть новый состав чугуна, — вступил Величковский. — Александр, покажите результаты.

Сорокин торопливо развернул графики:

— Мы добавили хром и никель, повысили содержание кремния. После особой термообработки получаем мелкозернистую структуру с повышенной прочностью. Теперь материал отлично обрабатывается и держит геометрию.

— И температурные деформации минимальные, — добавил Величковский. — Можно повысить степень сжатия.

— До скольки? — живо поинтересовалась Варвара.

— Я считаю, до шести единиц реально, — ответил я. — При этом меняем форму камеры сгорания. Вот, смотрите.

Новый чертеж вызвал оживленное обсуждение.

— А если добавить турбулентную камеру? — предложил Звонарев. — Я видел такое решение в немецком журнале.

— Слишком сложно в производстве, — покачал головой Руднев. — Но вот что действительно нужно — изменить систему смазки. Смотрите сюда.

Он быстро набросал схему с дополнительными масляными каналами и форсунками для охлаждения поршней.

— А я про коленвал хочу сказать, — вмешалась Варвара. — Надо противовесы увеличить и галтели шеек по-другому сделать. У меня на испытаниях три вала уже лопнуло.

— Для этого у нас есть специальная сталь, — Сорокин достал еще один график. — Хромоникелевая, с добавлением молибдена. После цементации и закалки прочность заметно повышается.

— Позвольте! — перебил его Циркулев. — А как же допуски? При такой термообработке возможны поводки.

— Для этого я предлагаю новую технологию шлифовки, — усмехнулся Руднев. — С предварительной стабилизацией и очень точной правкой круга.

Я развернул еще один чертеж:

— Теперь система газораспределения. Смотрите: новый профиль кулачков обеспечивает более плавное открытие клапанов. Увеличиваем фазы, добавляем небольшое перекрытие…

— И мощность вырастет! — подхватила Варвара. — А если еще карбюрацию улучшить, тогда вообще отлично.

— Кстати о карбюрации, — я достал схему впускного коллектора. — Предлагаю сделать впускные каналы равной длины, с плавными поворотами. В карбюраторе меняем геометрию диффузора и добавляем эмульсионные колодцы.

— Любопытное решение, — Величковский поправил пенсне. — Весьма любопытное. Но как это все вместе работать будет?

— А вот это мы сейчас и посчитаем, — я разложил листы с формулами. — При новой степени сжатия, улучшенном наполнении и более высоких оборотах мощность должна вырасти минимум в полтора раза.

— До шестидесяти лошадиных сил? — недоверчиво спросил Циркулев.

— И это только начало, — улыбнулся я. — При этом надежность не пострадает. Скорее наоборот, с новыми материалами и технологиями ресурс увеличится.

До позднего вечера мы обсуждали детали, спорили о размерах, допусках, технологиях. Постепенно на чертежах рождался новый двигатель, более мощный, надежный, технологичный.

Когда все разошлись, я еще раз просмотрел расчеты. Да, это не революция, все изменения в пределах возможностей 1929 года.

Но вместе они дадут качественный скачок. Но что важнее всего, мы создаем базу для будущего развития. А уже там можно будет размахнуться.

Через день мы собрались снова.

В моем кабинете уже не хватало места. Все стены были увешаны чертежами нового двигателя, а на столе громоздились папки с расчетами и протоколами испытаний.

— Итак, — я обвел взглядом собравшихся, — пора распределять задачи. Мирослав Аркадьевич, вы отвечаете за конструкторскую документацию блока цилиндров. Особое внимание на систему охлаждения.

Звонарев закивал, уже что-то черкая в листочке в неизменной папке.

— Николай Александрович, — повернулся я к Величковскому, — на вас и Сорокина ложится разработка технологии литья. Сроки сами видите, какие сжатые. Через месяц нужен первый опытный блок.

— Позвольте заметить, — профессор поправил пенсне, — для отработки состава металла и режимов термообработки…

— Времени мало, знаю, — перебил я его. — Поэтому подключайте всю лабораторию. И да, Александр, — обратился я к Сорокину, — установите в термичке новые печи с автоматической регистрацией температуры.

— Алексей Платонович, — посмотрел я на Руднева, — коленчатый вал — ваша задача. Точность обработки шеек должна быть идеальной.

— Можно подумать, я умею иначе, — хмыкнул он, но тут же стал серьезным. — Для этого придется модернизировать шлифовальный участок. И людей обучить.

— Действуйте. Бюджет согласую.

— А что с карбюрацией? — подняла руку Варвара. Она устроилась на подоконнике, болтая ногой. — У меня есть идеи по регулировке…

— Вот и займитесь, — кивнул я. — Только сначала составьте подробную программу испытаний. Нам нужны точные данные по всем режимам работы.

— Игнатий Маркович, — обратился я к Циркулеву, — вы координируете работу всех групп. И особое внимание на допуски — нужна полная взаимозаменяемость деталей.

Он важно кивнул, доставая знаменитый блокнотик в кожаном переплете.

— Теперь по срокам, — я развернул сетевой график. — Первый этап — подготовка производства, оснастка, инструмент. На это месяц. Параллельно идет отработка технологий и обучение персонала.

— Месяц на подготовку? — ахнул Циркулев. — Но позвольте…

— А чего тянуть? — перебила его Варвара. — Главное — начать, а там разберемся.

— Именно, — поддержал я ее. — Второй этап — изготовление первой партии деталей. Все делаем параллельно, чтобы к новому году собрать первый двигатель.

— К новому году⁈ — Циркулев схватился за сердце.

— А что такого? — пожала плечами Варвара. — Мотор несложный, главное все правильно организовать.

— Кстати об организации, — я достал еще один документ. — Создаем специальное конструкторское бюро по двигателям. Руководителем назначаю Звонарева.

Мирослав Аркадьевич от неожиданности выронил карандаш.

— А его заместителем будет Варвара Никитична, — добавил я. — Теория с практикой должны работать вместе.

— Это… это неожиданно, — пробормотал Звонарев, но его глаза уже загорелись энтузиазмом.

— И последнее, — я обвел взглядом команду. — Все понимают, что мы делаем не просто новый двигатель. Мы создаем будущее нашего автомобилестроения. От нашей работы зависит…

— Да-да, мы помним, — перебила меня Варвара. — «Десятки тысяч рублей каждый час промедления». Лучше скажите, когда можно начинать испытания первого образца?

Я улыбнулся:

— Как только будет готов. Но учтите, проверять будем по полной программе.

— Ну наконец-то настоящая работа! — она спрыгнула с подоконника. — Разрешите идти? У меня там стенд еще не калиброван.

Постепенно все разошлись. Последним задержался Величковский:

— Знаете, Леонид Иванович, а ведь действительно интересная конструкция получается. Правда, боюсь, наши металлурги не сразу поймут новые требования к материалам.

— Поймут, Николай Александрович, — ответил я. — Деваться им некуда, будущее требует новых решений.

Когда он ушел, я еще раз просмотрел чертежи. Да, двигатель получался во многом революционным для своего времени.

За окном снова взревел мотор — Варвара начала очередные испытания.