Нэпман 4. Красный мотор

Глава 9 Конвейер

К полудню красный уголок цеха был переполнен. Душный воздух пропитался махорочным дымом, слышался недовольный гул голосов. Старые мастера, собравшись группами, что-то горячо обсуждали.

Я стоял у окна, наблюдая за этим собранием. Бойков топтался рядом, время от времени вытирая платком крупную шею.

— Леонид Иванович, может не стоит торопиться? — негромко произнес он. — Народ волнуется…

— Валериан Степанович, — так же тихо ответил я, — вы же понимаете, без конвейера мы план не вытянем. Мы специально создавали все производство под него. Это будущее уже наступило.

В этот момент из толпы выступил старший мастер Кудряшов, коренастый, с проседью в висках, из потомственных путиловских рабочих.

— Товарищи! — его зычный голос перекрыл гул. — Я так скажу, нельзя нам на этот конвейер переходить. Это что же получается? Человек теперь винтиком становится? Одну гайку по восемь часов крутить?

— Правильно! — поддержали его из толпы. — Рабочего человека унижают!

Циркулев, который до этого что-то писал в блокноте, поднялся:

— Позвольте заметить… В современном производстве научная организация труда…

— Вот-вот! — перебил его пожилой мастер Терентьев. — Опять нас учить будут! А я сорок лет у станка стою, сам знаю, как работать!

— И что, много машин за сорок лет собрали? — язвительно поинтересовался Руднев, поправляя очки. — Три штуки в месяц? А нам нужно тридцать в день!

Толпа загудела еще громче. Я заметил, как Варвара пробирается к выступающим, и решил ее не останавливать. У нее особый дар находить общий язык с рабочими.

— Дядя Семен, — она положила руку на плечо Кудряшова. — Помнишь, ты мне про свой первый паровоз рассказывал? Как гордился, что сам от начала до конца собрал?

— Помню, — буркнул тот. — Месяц собирал, но зато каждый винтик знал!

— А теперь представь, не один паровоз, а сотни машин. И каждая должна быть как твоя, без единого изъяна. Думаешь, старыми методами справимся?

В помещении стало тише. Звонарев, воспользовавшись моментом, развернул чертежи:

— Смотрите, мы же не просто конвейер ставим. Мы все операции продумали, каждое рабочее место оборудуем по последнему слову техники.

— И зарплата, между прочим, будет выше, — добавил я, выступая вперед. — Потому что производительность вырастет. А еще премии за качество, обучение новым специальностям.

Кудряшов почесал затылок:

— Это конечно хорошо, премии… Но все равно непривычно как-то. Чтоб вот так, по конвейеру…

— Михалыч, — вдруг подал голос молодой рабочий Гришин, — а давай попробуем? Мы же не белоручки какие, освоим!

Бойков, уловив перемену настроения, поспешил вмешаться:

— Товарищи! Завод наш новый, передовой. И методы должны быть передовыми!

— Вот что, — я обвел взглядом собрание. — Предлагаю так, создаем бригаду из добровольцев. Две недели на пробный запуск. Если не получится, вернемся к старым методам.

Сам я конечно знал, что никакого возврата не будет. Надо просто приучить людей к нововведениям.

— А во главе бригады поставим Семена Михайловича Кудряшова, — добавила Варвара. — Кому как не ему осваивать новое?

Старый мастер расправил плечи:

— Ну, раз такое дело… Только условие, чтоб без спешки. Сначала научимся, потом уже на скорость пойдем.

— Разумеется, — кивнул я. — Игнатий Маркович, подготовите подробные инструкции?

Циркулев с достоинством поклонился:

— Уже работаю над этим. Позволю себе заметить, что система обучения продумана до мелочей.

Постепенно собрание стало расходиться. Люди уже обсуждали не протест против конвейера, а детали предстоящей работы.

— Ловко вы это, — шепнул Бойков. — Особенно с Кудряшовым…

— Не я, а Варвара, — усмехнулся я. — Она правильно поняла, что людям важно чувствовать свою значимость. Конвейер не отменяет мастерства, просто организует его по-новому.

Выходя из красного уголка, я заметил, как Кудряшов с интересом разглядывает чертежи конвейера, а Звонарев с жаром что-то ему объясняет. Первый шаг был сделан. Теперь предстояло превратить эти чертежи в реальное производство.

На учебном участке сборочного цеха было светло и просторно. Стеклянная крыша, спроектированная Звонаревым, заливала помещение ровным осенним светом. Вдоль стен стояли стенды с разрезами узлов и агрегатов, на специальных подставках располагались детали двигателей.

Молодой инженер Алексей Степанович Лосев, выпускник Промакадемии, стоял у монтажного стола, окруженный группой рабочих. Его светлая гимнастерка была безупречно выглажена, русые волосы аккуратно причесаны, но выдавали его волнение чуть подрагивающие пальцы, это его первое самостоятельное занятие.

— Итак, товарищи, — начал он, поднимая коленчатый вал, — сегодня учимся правильной установке вкладышей. Главное здесь чистота и точность.

Кудряшов, стоявший в первом ряду, хмыкнул:

— Эка невидаль! Тридцать лет вкладыши ставлю…

— Семен Михалыч, — мягко прервал его Лосев, — а вы обращали внимание на маркировку? Смотрите, на каждом вкладыше выбит номер позиции. И они должны становиться строго определенным образом.

Он продемонстрировал процесс установки, выверенными, точными движениями:

— Сначала проверяем чистоту постели. Затем устанавливаем верхний вкладыш… Вот так, чувствуете? Он должен войти плотно, без малейшего качания.

Рабочие внимательно следили за его руками. Молодой Гришин даже привстал на цыпочки, чтобы лучше видеть.

— А теперь самое важное, — продолжал Лосев. — Измеряем зазор пластинами щупа. Он должен быть строго по технологической карте, не больше и не меньше.

В этот момент в учебный класс заглянул Руднев:

— Ну как, освоили науку? — он подошел к столу, придирчиво осмотрел установленный вкладыш. — Хм… А вы, Алексей Степанович, молодец. Я бы только посоветовал еще показать, как проверять момент затяжки.

Лосев благодарно кивнул:

— Как раз к этому переходим. Товарищи, запомните, динамометрический ключ теперь ваш главный инструмент.

— Ишь ты, — протянул Кудряшов, разглядывая незнакомый прибор. — А раньше как? На глазок да на опыт…

— Времена меняются, Семен Михалыч, — улыбнулся Лосев. — Теперь каждая операция выверена до градуса. Давайте попробуете сами?

Следующий час рабочие по очереди тренировались в установке вкладышей. Лосев терпеливо объяснял, поправлял, подсказывал. Постепенно даже у самых неуверенных начало получаться.

Руднев, наблюдавший за обучением со своего места у стенда с двигателями, одобрительно кивал:

— Вот так, Петруха, правильно! — подбодрил он молодого рабочего. — Чувствуешь, как вкладыш сам на место просится?

К концу занятия даже старый Кудряшов признал:

— Оно конечно, по науке-то оно вернее выходит. Только вот успевать надо будет…

— Успеете, — уверенно ответил Лосев. — Главное сейчас — качество движений наработать. Скорость придет сама.

Когда рабочие разошлись, он устало опустился на табурет. Руднев, стоявший рядом у стены, подошел ближе:

— Отлично справились, Алексей Степанович! Вы прямо прирожденный педагог.

— Спасибо, — Лосев вытер лоб. — Знаете, самое сложное, объяснить, почему теперь нужно работать именно так, а не иначе. Люди привыкли доверять своему опыту.

— Ничего, — подбодрил его Руднев. — Главное, лед тронулся. Завтра будет легче.

На учебном участке уже зажглись яркие лампы, освещая стенды с деталями и инструкциями.

Я пришел в цех за час до начала смены. В огромном помещении стояла непривычная тишина. Только гудели трансформаторы да пощелкивали остывающие за ночь металлические конструкции.

Конвейер тянулся черной лентой через весь цех. Вдоль него застыли в ожидании первые комплекты деталей, аккуратно разложенные на специальных подставках. Все готово к пробному пуску.

— Леонид Иванович! — Циркулев спешил ко мне, размахивая блокнотом. — Я трижды проверил последовательность операций. Все соответствует технологической карте.

— И освещение настроено оптимально, — добавил Звонарев, он чуть отстал, но быстро обогнал технолога. — Над каждым рабочим местом теперь направленный свет под правильным углом.

Варвара уже колдовала у моторной секции конвейера:

— Двигатели подготовлены, оснастка на местах. Бригада Кудряшова готова начать.

Постепенно цех наполнялся людьми. Рабочие занимали свои места, негромко переговариваясь. Я заметил, как Кудряшов придирчиво проверяет инструменты, а молодой Гришин с нетерпением поглядывает на пульт управления.

— Ну что, начнем? — Руднев появился откуда-то из-за штабелей деталей. — Только учтите, я за качество головы поснимаю.

— Минуточку! — Лосев торопливо пробежал вдоль линии, проверяя готовность каждого поста. — Теперь можно.

Я подошел к главному пульту:

— Внимание! Включаю конвейер на минимальную скорость.

Нажал кнопку. Лента медленно пришла в движение. Первая рама плавно поплыла от поста к посту. Руки рабочих потянулись к деталям.

— Стоп! — вдруг крикнула Варвара. — На третьем посту кронштейн не того типа!

Конвейер остановился. Быстро заменили деталь. Снова пуск.

— Темп маловат, — заметил Руднев, поглядывая на часы. — При такой скорости мы и пяти машин в день не сделаем, а нам нужно выходить на тридцать.

— Сначала качество, — возразил Циркулев. — Позвольте заметить, что точность сборки на данном этапе это наша первостепенная…

Его прервал звонкий голос Гришина:

— Товарищ Краснов! Можно чуть быстрее? Мы уже приноровились!

Ладно, любой каприз за ваши деньги. Я увеличил скорость.

Движения рабочих стали увереннее, каждая операция выполнялась все точнее. Кудряшов, проверяя качество сборки, одобрительно кивал.

Но внезапно в конце линии раздался грохот. Это сорвался плохо закрепленный кронштейн. Конвейер снова встал.

— А вот это уже брак, — нахмурился Руднев. — Кто собирал? А, Петруха? Ну-ка иди сюда, покажу, как правильно.

Варвара тоже подошла к рабочему:

— Не переживай. Прежде всего, надо понять принцип. Смотри, если затягивать в такой последовательности, все получится.

Снова пуск. Теперь конвейер работал увереннее. Я видел, как постепенно люди входят в ритм, как их движения становятся все более отточенными.

— А ведь получается! — воскликнул Звонарев, глядя на часы. — Уже почти расчетная скорость!

— Не торопитесь, молодой человек, — одернул его Циркулев. — Вот, смотрите, я зафиксировал на пятом посту отклонение от технологии.

К концу дня первые машины были почти собрана. Не без ошибок, не без остановок, но главное, что конвейер работал. Люди осваивали новые методы, учились действовать слаженно, как единый механизм.

— Ну что, Семен Михалыч, — спросил я Кудряшова. — Как впечатления?

Старый мастер вытер пот со лба:

— Знаете, Леонид Иванович… Сначала не верил, что такое возможно. Мы раньше одну машину бригадой по двенадцать-четырнадцать часов собирали. А тут… — он взглянул на часы. — За смену уже четыре собрали, пусть и с остановками. И это только начало! Главное, держать порядок во всем. Каждая деталь под рукой, инструмент на месте. К концу смены уже и думать не надо, руки сами знают, что делать. Дайте неделю-другую, выйдем и на тридцать машин.

— И выйдем, — кивнул я. — На Форде такой конвейер собирает машину за полтора часа. Значит, и мы сможем.

За окнами догорал осенний день. В огромных стеклах крыши отражались первые звезды. А конвейер все так же размеренно двигался, приближая нас к эпохе массового производства.

К середине смены размеренный ход конвейера внезапно прервался пронзительным скрежетом. Лента дернулась и замерла. Из-под защитного кожуха главного привода потянулся сизый дымок.

— Только не это… — простонал Лосев, бросаясь к пульту управления.

— А я что говорил? — раздался язвительный голос Руднева, который словно материализовался из воздуха. — Американская дрянь долго не протянет.

Он уже скидывал неизменный лиловый пиджак, закатывая рукава рубашки:

— Эй, Петруха! Тащи мой ящик с инструментами. Да не тот, другой, специальный!

Рабочие столпились вокруг поврежденного узла. Кудряшов озабоченно качал головой:

— Шестерни, похоже, полетели. Теперь на неделю встанем…

— Неделю? — Руднев презрительно фыркнул, вооружаясь внушительным гаечным ключом. — Да за час управимся. Ну-ка, посторонись народ!

Он ловко снял защитный кожух и присвистнул:

— Ага! Я же говорил этим умникам из монтажной бригады, ставьте усиленные подшипники. Так нет, все по американской инструкции делали.

Его руки уже уверенно разбирали механизм. Каждое движение было отточенным, словно он делал это тысячу раз.

— Вот, полюбуйтесь! — он поднял разрушенный подшипник. — Сталь дрянная, закалка никакая. Неудивительно, что развалился.

— И что теперь? — упавшим голосом спросил Лосев.

— А теперь, — Руднев довольно ухмыльнулся, — поставим наш, отечественный. Я их специально в запасе держу, чувствовал, что пригодятся. Изготовлен на заводе Леонида Ивановича. Эй, Гришин! Сбегай в инструменталку, там ящик с красной меткой…

Через полчаса новый подшипник был установлен. Руднев придирчиво проверял монтаж:

— Так, теперь главное — правильный момент затяжки. Нет, Петруха, не так! Дай сюда динамометрический ключ…

Наконец он выпрямился, вытирая руки ветошью:

— Ну вот, теперь будет работать как часы. И заметьте, всего сорок минут простоя.

— А если еще где сломается? — забеспокоился Лосев.

— А мы все иностранные подшипники потихоньку заменим, — подмигнул Руднев. — Глядишь, через месяц у нас будет не фордовский конвейер, а наш, русский. Только тс-с-с, — он приложил палец к губам, — пусть думают, что все по их технологии работает.

Конвейер снова пришел в движение. Руднев, натягивая сюртук, довольно наблюдал за его работой:

— Вот что значит правильный подшипник на правильном месте. Эх, показать бы этим иностранцам…

И он направился к своему участку, насвистывая что-то подозрительно похожее на «Интернационал».

Я застал совещание в разгаре. Кабинет Нестерова, несмотря на поздний час, был полон табачного дыма. На большом столе, заваленном графиками и диаграммами, стояли остывшие стаканы с чаем.

— Так что у нас с подачей комплектующих? — услышал я голос Нестерова.

Федотов, грузный мужчина в потертом пиджаке, переступил с ноги на ногу:

— Павел Андреевич, склады еще не перестроены. Раньше-то мы как? Выдавали детали раз в смену, бригадами. А теперь под конвейер нужно каждые полчаса…

— Вот именно! — перебил его Лосев. — У моих сборщиков простой из-за того, что вовремя не подвезли коробки передач. А грузчики не успевают с тележками развернуться в узких проходах.

— Потому что половина тележек занята на старых участках, — вмешался начальник транспортного цеха Колесников. — Нам нужно минимум вдвое больше подвесных путей и новые талии для подъема тяжелых узлов.

— А что с инструментом? — спросил я, входя в кабинет.

— А что инструмент? — вскинулся Пахомов, заведующий инструментальной кладовой. — Мы по старой системе работаем. Рабочий приходит, берет что нужно. А теперь говорят, что должен быть постоянный комплект на каждом месте. Так у меня же не хватит!

— И перетаскивают инструмент с места на место, — добавил Лосев. — А потом ищем, почему на шестом посту работают ключами с четвертого.

Я просмотрел записи Нестерова:

— Так, с завтрашнего дня вводим новую систему. Первое: на каждом посту конвейера, стационарный комплект инструмента. Пахомов, подготовьте заявку на закупку.

— Но это же дополнительные расходы… — начал было Федотов.

— Которые окупятся за неделю работы без простоев, — перебил я. — Второе: организуем подвесную систему подачи комплектующих прямо к постам. Федотов, за ночь разметьте маршруты. К утру чтобы были готовы схемы монтажа.

— Третье, — повернулся я к молодому инженеру Григорьеву, — срочно переделайте маркировку деталей. Цветовая кодировка, крупные надписи, схемы установки. Чтобы даже в полумраке не перепутали.

— И последнее, — обвел я взглядом собравшихся. — С утра Циркулев проведет общее занятие по новой системе технологических карт. Присутствие всех мастеров и бригадиров обязательно.

Нестеров одобрительно кивнул:

— Разумные меры. Но потребуется время на перестройку.

— Времени у нас нет, — я показал на график на стене. — Через неделю должны выйти на плановую мощность. Поэтому сегодня работаем допоздна. Все свободны, за дело.

Когда все разошлись, Нестеров покачал головой:

— Знаете, сложнее, чем технические проблемы решать. Тут не механизм настроить надо, а людей перестроить.

Я посмотрел в окно, где под вечерним небом темнели корпуса завода:

— Перестроятся. Главное — система должна работать как часы. Тогда и люди привыкнут к новому ритму.