Нэпман 4. Красный мотор

Глава 24 Ходовая

Я внимательно разглядывал новую рессору, лежащую на верстаке. В косых лучах утреннего солнца отчетливо виднелась необычная слоистая структура. Темные полосы резины разной жесткости чередовались с тонкими стальными пластинами. Изящное инженерное решение, хотя и появилось весьма своеобразным путем.

— Вот здесь, Леонид Иванович, — Звонарев водил веснушчатым пальцем по срезу, — мы сделали чередование слоев. Каждый рассчитан на определенный тип нагрузки.

Я кивнул, вспоминая, как вчера Вороножский носился по лаборатории с колбой «Артура», уверяя, что именно катализатор подсказал ему идею многослойной структуры. Что ж, если безумные идеи профессора работают, какая разница, кто их на самом деле «подсказал» — магнитное поле Земли или говорящая колба? Или даже пришелец из будущего, который старался действовать максимально незаметно?

— А это, — Звонарев показал на металлические прослойки, — особая сталь с добавлением хрома. Профессор настоял, что ее нужно было закаливать строго в полнолуние.

— И разумеется, строго по оси север-юг? — не удержался я от иронии.

— Именно! — раздался за спиной восторженный голос Вороножского. — А еще важно было правильно настроить молекулярные вибрации. Для этого я использовал специальный серебряный колокольчик.

Я снова осмотрел рессору. Несмотря на всю эксцентричность методов создания, конструкция выглядела многообещающе.

Такие композитные материалы появятся в массовом производстве только через несколько десятилетий. Забавно, что мы пришли к этому решению благодаря чудачествам профессора и его «говорящему» катализатору.

— Борис Ильич полагает, что особую роль сыграло расположение Юпитера, — продолжал Звонарев, сверяясь с какими-то графиками. — Но я больше доверяю этим диаграммам. Смотрите, как равномерно распределяется нагрузка.

Краем глаза я заметил, как Вороножский достает из кармана черного халата знакомую колбу. Кажется, сейчас «Артур» снова что-нибудь подскажет. Но результат того стоил, рессора действительно получилась именно такой, как нужно.

Да и вообще надо отдать должное Вороножскому. Ему достаточно просто дать направление, как хорошей ищейке. А дальше он уже сам находил отличное решение.

— Меня больше интересуют практические результаты, — сказал я, проводя рукой по гладкой поверхности рессоры. — Когда сможем провести испытания на грузовике?

— Уже все готово! — воскликнул Звонарев, его рыжие вихры всколыхнулись от резкого движения. — Варвара Никитична с ребятами закончила монтаж вчера вечером. Машина на смотровой яме.

Мы направились к прототипу. Массивный грузовик, поднятый на гидравлическом подъемнике, позволял хорошо рассмотреть новую подвеску. Вороножский семенил следом, бережно прижимая к груди колбу.

— Важнее всего правильно настроить энергетические потоки при первом запуске, — бормотал он. — У меня как раз есть с собой специальные благовония.

— Обойдемся штатными испытаниями, — твердо сказал я. — Звонарев, где там ваши контрольные листы?

В этот момент в цех вошла Варвара. В лучах утреннего солнца ее темные волосы отливали медью, а синий рабочий халат только подчеркивал стройную фигуру. Я поймал себя на том, что слишком долго смотрю в ее сторону, и поспешно отвел глаза.

— Все системы проверены, Леонид Иванович, — она подошла к нам, на ходу застегивая манжеты халата. — Можем начинать ходовые испытания.

— Отлично, приступаем, — скомандовал я, наблюдая, как ловко Варвара забирается в кабину.

Грузовик медленно съехал с подъемника. В памяти невольно всплыли технологии тестирования подвески из будущего. Компьютерное моделирование, датчики, телеметрия.

А тут придется полагаться на дорожные испытания и субъективные ощущения. Хотя, зная дотошность Звонарева, можно не сомневаться, он измерит все возможные параметры своими допотопными приборами.

Первый круг по полигону машина прошла неспешно. Варвара уверенно вела грузовик, привычно объезжая все неровности испытательной трассы. Надо же, управляется с техникой не хуже профессиональных водителей двадцать первого века.

— Потрясающе! — Звонарев строчил что-то в блокноте. — Смотрите, как плавно гасятся колебания!

Вороножский, приплясывая рядом, поднял колбу:

— Артур в полном восторге! Он говорит, что молекулярные структуры выстроились идеально.

Интересно, что сказали бы современные инженеры, если узнали, что прорыв в материаловедении случился благодаря «говорящему» катализатору и лунным фазам.

Скрип входной двери прервал мои размышления. В цех вошел Звяга, затянутый в неизменную кожанку, а за его спиной маячила группа незнакомых людей.

По их официальным костюмам и цепким взглядам я сразу понял, что это комиссия. Только этого сейчас не хватало.

— Та-ак, — протянул Звяга, оглядывая цех колючим взглядом. — Несанкционированные испытания? Без согласования с партячейкой?

Каждый раз одно и то же. В будущем бюрократия хотя бы прикрывается заботой о безопасности и экологии. А тут чистая политика.

Особенно выделялся молодой инженер в щегольском костюме. Он смотрел на Варвару с неприкрытым интересом, и это почему-то вызвало у меня раздражение.

Только служебного романа нам для полного счастья не хватало, мысленно проворчал я, хотя где-то в глубине души шевельнулось что-то похожее на ревность.

— Товарищ Звяга, — спокойно сказал я, — мы проводим плановые технические испытания. Все документы у меня в кабинете.

Краем глаза я заметил, как Вороножский торопливо прячет колбу в карман халата. Только его астрологических комментариев сейчас не хватало для полноты картины.

В двадцать первом веке я управлял холдингом, а сейчас приходится объясняться с партийным функционером из-за каждого технического эксперимента. Хотя, если вспомнить корпоративные войны и совет директоров… Может, не так уж много и изменилось?

Я достал из внутреннего кармана сложенную телеграмму:

— Вот документ из наркомата о срочности работ. А это, — я извлек второй лист, — разрешение технического отдела на проведение испытаний.

Звяга нахмурился, разглядывая печати. Мельников попытался заглянуть через его плечо, но при этом все время косился на Варвару.

— Кроме того, — добавил я, — через день сюда прибывает очередная комиссия из ВСНХ. Как вы понимаете, они рассчитывают увидеть результаты испытаний, а не объяснять причины их срыва.

Звяга заметно колебался. Упоминание ВСНХ явно произвело впечатление.

— Ладно, — наконец процедил он. — Продолжайте. Но мы останемся наблюдать за процессом. Товарищ Мельников, фиксируйте все показатели.

— Варвара Никитична, — скомандовал я, — приступайте ко второму этапу испытаний.

Она быстро направилась к грузовику. Мельников дернулся было следом, но Звяга остановил его строгим взглядом.

— И запомните, Краснов, — секретарь партячейки погрозил пальцем, — в следующий раз извольте согласовывать все заранее. Партия должна быть в курсе всех экспериментов.

Звонарев уже колдовал над приборами, Вороножский что-то шептал своей колбе, а грузовик, плавно покачиваясь на новой подвеске, начал очередной круг по испытательному полигону. День обещал быть долгим, но первую атаку мы отбили.

Краем глаза я заметил, как Мельников все-таки нашел предлог подойти к измерительным приборам рядом с Варварой. Что ж, похоже, технические проблемы не единственное, с чем придется разбираться в ближайшее время.

После обеда по заводу разнеслась весть о внеочередном партийном собрании. Звяга постарался собрать как можно больше народу.

В красном уголке набилось человек пятьдесят, не меньше. Душный воздух, пропитанный махорочным дымом, гудел от разговоров.

Я прошел через толпу к первому ряду, где уже сидели Вороножский, теребивший пуговицу на своем черном халате, и Звонарев, судорожно перебиравший какие-то графики. Варвара устроилась чуть в стороне, демонстративно не глядя в мою сторону.

Звяга восседал за красным столом президиума, поглаживая новенькую кожаную папку. Рядом пристроился Мельников, который старательно строчил что-то в блокноте, то и дело поглядывая на Варвару.

— Товарищи! — Звяга встал, оперся руками о стол. — Сегодня мы собрались обсудить вопиющее нарушение партийной дисциплины в экспериментальном цехе.

По рядам прокатился шепоток. Звяга выдержал паузу и продолжил:

— Некоторые товарищи считают, что могут проводить сомнительные эксперименты без согласования с партячейкой. Причем используют для этого явно идеалистические, я бы даже сказал, мистические методы!

Вороножский вскинулся:

— Позвольте! Научный метод наблюдения за влиянием космических сил уже доказал свою эффективность.

— Вот-вот! — торжествующе перебил его Звяга. — Космические силы вместо диалектического материализма! До чего докатились, товарищи?

— И это еще не все! — Звяга извлек из папки лист бумаги. — У меня здесь докладная от товарища Мельникова. Он зафиксировал использование нестандартных материалов без должного оформления документации.

— Так ведь это опытный образец, — подал голос Звонарев. — Мы все фиксируем в лабораторном журнале.

— В лабораторном журнале? — Звяга скривился. — А где акты партийного контроля? Где идеологическая экспертиза?

Я поднялся с места:

— Товарищ Звяга, давайте посмотрим на результаты. Новая конструкция позволяет увеличить грузоподъемность на тридцать процентов при…

— Вот опять! — перебил Звяга. — Только цифры и технические показатели. А где классовый подход? Где партийная линия?

Варвара неожиданно встала:

— Разрешите доложить по существу вопроса?

Ее голос звучал спокойно и уверенно. Мельников тут же выпрямился, не сводя с девушки глаз.

— Говорите, товарищ Загорская, — кивнул Звяга.

— Новая конструкция рессор разработана исключительно силами советских специалистов. Все материалы — отечественного производства. Более того, — она сделала паузу, — данная разработка позволит нам полностью отказаться от импортных комплектующих.

По залу прокатился одобрительный гул. Варвара продолжила:

— И что важнее всего, удешевление производства сделает нашу машину доступной для любого колхоза. Разве это не соответствует линии партии?

Звяга заметно растерялся. Формулировка была безупречной.

Вороножский, воспользовавшись заминкой, вскочил с места:

— И заметьте, все это благодаря правильному пониманию природных законов! Артур может подтвердить.

— При чем тут ваш Артур? — раздраженно перебил Звяга. — Что за Артур вообще?

— Это наш катализатор! — радостно пояснил Вороножский, извлекая из кармана знакомую колбу. — Он прекрасно чувствует колебания эфира и…

— Товарищи! — громыхнул Звяга. — Вы только послушайте — катализаторы с именами! Колебания эфира! Это же форменный идеализм!

Я решил вмешаться, пока ситуация окончательно не вышла из-под контроля:

— Товарищ Звяга, предлагаю сосредоточиться на практических результатах. У нас есть акт испытаний, подписанный комиссией ВСНХ.

— ВСНХ? — Звяга осекся. — Почему я не знал про комиссию?

— Материалы были направлены в партком еще неделю назад, — я достал копию сопроводительного письма. — Вот входящий номер.

Звяга нахмурился, разглядывая документ. В зале повисла напряженная тишина.

— Что ж… — наконец произнес он. — Раз уж ВСНХ одобрил… Но впредь требую согласовывать все эксперименты заранее! И прекратить эти разговоры про космические силы!

— Разумеется, — кивнул я. — Предлагаю на этом закрыть собрание и вернуться к работе.

Люди начали расходиться. Мельников попытался задержать Варвару, но она, даже не взглянув в его сторону, быстро направилась к выходу. Вороножский бережно укутывал колбу в носовой платок, приговаривая что-то про «нервный стресс для Артура».

Звяга собирал бумаги, всем своим видом показывая недовольство исходом собрания. Впрочем, я знал — следующая атака не заставит себя долго ждать.

После собрания я допоздна просидел в кабинете, разбирая накопившиеся бумаги. Нужно подстраховаться от новых нападок Звяги. Каждый документ теперь требовал тройной проверки и безупречного оформления.

Утром следующего дня пришлось потратить несколько часов на составление подробного отчета для ВСНХ. Звонарев тем временем готовил испытательный стенд для проверки тормозной системы, а Варвара с механиками заканчивала последние регулировки.

К обеду все было готово для финальной серии испытаний. На испытательной площадке мы методично проверяли все системы нового грузовика. Звонарев настроил манометры на каждый тормозной контур, я следил за показаниями.

— Начинаем проверку равномерности торможения, — Варвара уверенно устроилась за рулем. — Мирослав, следи за передним правым контуром, там были колебания давления.

Грузовик медленно набрал скорость. На разметке испытательной площадки Варвара резко нажала на тормоз.

— Великолепно! — Звонарев склонился над приборами. — Смотрите, разница в срабатывании между контурами меньше десятой доли секунды. А давление выровнялось полностью.

— Теперь проверим на неровностях, — скомандовал я.

— Стоп! — вдруг резко скомандовала Варвара, заглушив двигатель. — Что-то не так с задним правым контуром.

Звонарев метнулся к манометрам:

— Действительно, давление падает. Странно, только что все было в норме.

Я склонился над тормозным механизмом. В свете переносной лампы блеснула маслянистая капля.

— Вот оно что, — пробормотал я, ощупывая трубку. — Микротрещина в месте пайки. При нагреве металл расширяется и там протекает.

— Дайте-ка посмотреть, — Варвара уже была рядом, закатав рукава халата. — Так и есть. Латунный припой не держит при повышенной температуре.

Звонарев защелкал на логарифмической линейке:

— Нужно пересчитать температурные деформации. И возможно, изменить состав припоя.

— У меня есть идея получше, — Варвара выпрямилась. — Помните тот серебросодержащий сплав, который мы использовали для карбюратора? Его температура плавления выше, и он более пластичный.

— А ведь верно! — оживился Звонарев. — Я сейчас принесу из кладовой.

Через полчаса трубка была перепаяна. Новый сплав держал отлично, давление в системе не падало даже после десяти циклов торможения.

— Вот теперь другое дело, — удовлетворенно кивнула Варвара, вытирая руки ветошью. — Можно продолжать испытания.

Следующий час мы гоняли машину по всем препятствиям полигона. Новая подвеска отрабатывала безупречно, тормоза держали стабильно.

— С резиновыми элементами система стала заметно мягче, — Варвара постучала по тормозному барабану. — Вае отлично. Никакой вибрации на педали.

Звонарев протянул мне графики:

— Лучшие показатели за все время испытаний. Можем запускать в серию.

В этот момент в цех торопливо вошел Рябчиков. Начальник охраны выглядел встревоженным:

— Леонид Иванович, тут странная история с документацией. В технический отдел пришло письмо из министерства о приостановке работ из-за якобы несоответствия спецификаций…

— От кого письмо? — быстро спросил я.

— Формально от заместителя начальника главка. Но, — Рябчиков понизил голос, — мои источники говорят, что это инициатива группы Рыкова. Они пытаются заблокировать нашу работу чужими руками.

Я кивнул. Похоже на чиновников — действовать исподтишка, через третьих лиц.

— Что будем делать? — Варвара вытерла руки ветошью. — У нас же все испытания проведены по стандартам.

— Продолжаем работу, — твердо сказал я. — Рябчиков, выясните все контакты этого зама главка. Нам нужно понять, чем его заинтересовал Рыков.

— Хорошо, я пойду, — Варвара направилась к выходу. — Мельников приглашал обсудить некоторые технические вопросы за обедом.

Она бросила на меня быстрый взгляд. Я сделал вид, что полностью поглощен графиками испытаний.

— Только не забудьте, что завтра с утра нужно закончить с системой охлаждения, — сказал я, не поднимая глаз от бумаг.

— Разумеется, Леонид Иванович, — в голосе Варвары промелькнула едва заметная насмешка. — Я же понимаю, что работа важнее… всего остального.

Когда за ней закрылась дверь, Звонарев деликатно кашлянул:

— Может, стоит пересмотреть компоновку масляного радиатора? Мне кажется, там еще есть резервы для улучшения.

— Согласен, — я был благодарен ему за смену темы. — Давайте посмотрим схему.

Рябчиков тихо удалился, пообещав держать меня в курсе насчет письма из министерства. Над испытательным цехом сгущались зимние сумерки. Где-то вдалеке заводской гудок возвестил конец дневной смены.