Нэпман 4. Красный мотор

Глава 2 Площадка

Солнце нещадно палило, когда наша группа поднялась на очередной холм. Внизу серебрилась Ока, за ней расстилались заречные дали. Я вытер пот со лба и в который раз за день достал карту Нижнего.

— Это третья площадка, товарищ Краснов, — главный архитектор города Малеев указал на обширное поле перед нами. — За Канавино, как вы просили. Сто двадцать гектаров свободной земли.

Я внимательно осмотрел участок. Железнодорожная ветка проходит рядом — это хорошо. До реки рукой подать — водоснабжение решено. Грунт… С грунтом придется повозиться, но это решаемо. Хорошо, что здесь есть простор для развития.

— Маловато будет, — я сложил карту. — Нужно минимум триста гектаров.

— Что⁈ — Малеев даже поперхнулся. — Леонид Иванович, помилуйте! Зачем автомобильному заводу такая территория?

— Для будущего развития, — я достал блокнот. — Смотрите: основные цеха, конвейерная линия, моторное производство. Это только начало. Потом понадобятся новые корпуса, испытательные треки, склады…

— Но позвольте! — вмешался представитель Госплана Житков, сухощавый человек в очках. — В проекте четко указано — сто тысяч машин в год. Для такой программы вполне достаточно…

— Сто тысяч — это первый этап, — перебил я. — А что дальше? Через пять лет придется расширяться, а земли уже не будет.

Я обвел рукой панораму:

— Вот смотрите: слева можно разместить прессовый корпус, справа — литейку. Здесь пройдет главный конвейер. А там, — я указал на дальний край поля, — будет инженерный центр и полигон для испытаний.

— Какой еще инженерный центр? — нахмурился Житков. — В техзадании ничего такого нет.

— В техзадании много чего нет, — я улыбнулся, вспомнив, как выглядел этот район в моем времени. — Но мы же строим не на год-два. Это будет крупнейший автозавод в Европе. А значит, нужен простор для развития.

Председатель горисполкома Шелехес, молчавший до сих пор, задумчиво потер подбородок:

— А ведь он дело говорит… Только где взять столько земли? Тут же сельхозугодья…

— Можно расширить участок в сторону Монастырки, — предложил я. — Компенсируем колхозу в другом месте.

— Это сложно, — покачал головой Шелехес. — Придется согласовывать с Наркомземом, менять планы…

— Зато потом не придется ломать голову, куда расширяться, — я достал еще одну карту. — Давайте я покажу примерную планировку.

Следующий час мы провели над картой. Я рисовал схемы будущих цехов, объяснял логику размещения, доказывал необходимость резервных территорий. Постепенно я видел, как меняются лица собеседников, от скептицизма к заинтересованности.

— А здесь пройдет новая дорога, — я провел линию карандашом. — Широкая магистраль, с твердым покрытием. Она свяжет завод с городом.

— Асфальт? — оживился Шелехес. — Это было бы замечательно. У нас же в распутицу тут вообще не проехать.

— Нет, — я покачал головой, — не асфальт. Бетонные плиты. Прочнее, долговечнее и проще в укладке.

Я намеренно не стал упоминать, что эта технология массово появится только через пару десятилетий. Пусть считают моим рационализаторским предложением.

К вечеру мы вернулись в город. В кабинете Шелехеса нас ждала телеграмма из Москвы. Орджоникидзе требовал срочно определиться с площадкой.

— Ну что, товарищи? — председатель горисполкома обвел всех взглядом. — Какое решение примем?

Я молча положил на стол папку с расчетами. Три сотни гектаров — это минимум. Иначе через несколько лет придется все перекраивать, а я-то знаю, каким будет масштаб производства.

— Думаю, товарищ Краснов прав, — неожиданно поддержал меня Малеев. — Лучше сразу взять с запасом. Тем более место действительно удачное.

— Согласен, — кивнул Шелехес. — Я берусь утрясти вопрос с землей. Правда, придется повоевать с Наркомземом.

— Не придется, — улыбнулся я. — У меня есть выход на товарища Яковлева. Решим вопрос без лишней бюрократии.

Когда все разошлись, я еще раз развернул карту. В скором будущем здесь раскинется огромный автогигант, вырастет новый район города. Но сначала предстояло решить более насущную проблему. Я уже знал, что с грунтами здесь будет непросто.

Утренний туман еще стелился над Окой, когда я приехал на площадку. Уже неделю здесь работала геологическая экспедиция. По всему полю темнели свежие шурфы, около буровых вышек суетились рабочие.

— Леонид Иванович! — ко мне торопливо шел старший геолог Василий Петрович Карташов, седой, коренастый, с изрытым морщинами лицом. — Хорошо, что вы приехали. Тут такое творится, полный кавардак.

Он протянул мне папку с данными последних изысканий. Я бегло просмотрел цифры и нахмурился. Все оказалось даже хуже, чем я предполагал.

— Вот здесь, — Карташов развернул план участка, — обнаружены карстовые пустоты. Глубина залегания от пяти до пятнадцати метров. А вот тут, — его палец переместился левее, — плывун. Водонасыщенные пески, практически болото.

Я молча разглядывал схему. В будущем эти проблемы как-то решили, но как именно? В моей памяти я не нашел подробностей. Так сильно в историю создания ГАЗа я не углублялся.

— И это еще не все, — продолжал геолог. — Идемте, покажу кое-что интересное.

Мы направились к дальнему шурфу. Спустившись по деревянной лестнице, Карташов посветил фонарем на стенку:

— Видите эти прослойки? Здесь явно идет подземное течение. При малейшей нагрузке грунт может просесть.

Я внимательно изучал геологический разрез. Суглинки, супеси, прослойки песка… Да, без серьезного укрепления фундаменты здесь не заложить.

— Что думаете, Василий Петрович? — спросил я, поднимаясь наверх.

Карташов тяжело вздохнул:

— Честно? По всем канонам инженерной геологии здесь строить нельзя. Особенно такие тяжелые цеха. Придется искать другую площадку.

— А если попробовать свайное поле? — осторожно спросил я, вспоминая технологии будущего.

— Сваи? — геолог покачал головой. — При таких грунтах? Да они уйдут, как в масло. Нет, тут нужно что-то другое…

К полудню подтянулись остальные члены комиссии. В наспех организованном штабе, брезентовой палатке с походным столом, собрался технический совет.

— Товарищи, положение серьезное, — начал главный инженер строительства Воронцов. — По данным изысканий строить здесь крайне опасно. Предлагаю рассмотреть альтернативные площадки.

— Какие альтернативные? — взорвался представитель горисполкома. — Вы знаете, сколько сил потрачено на согласование этого участка? Сколько документов подписано?

— А вы хотите, чтобы цеха ушли под землю? — парировал Воронцов. — Тут же карст, плывуны…

Я слушал перепалку, разглядывая геологические разрезы. Что-то крутилось в голове, какое-то решение…

— Василий Петрович, — обратился я к Карташову, — а что если комбинированный метод? Свайное поле плюс укрепление грунтов.

— Как именно? — заинтересовался старый геолог.

— Смотрите, — я начал рисовать схему. — Сваи разной длины, под разными углами. Создаем своего рода «корневую систему». А промежутки заполняем укрепляющим раствором.

— Интересно… — Карташов склонился над чертежом. — Но какой раствор? Обычный цемент здесь не подойдет.

— А если добавить… — я замялся, подбирая термины той эпохи, — специальные минеральные добавки? Для повышения проникающей способности?

К нашему разговору прислушались остальные. Воронцов подошел ближе:

— Даже если теоретически это возможно, потребуется масса экспериментов. А время поджимает.

— Значит, будем экспериментировать, — твердо сказал я. — Выделим опытный участок и проверим технологию.

— Риск большой, — покачал головой Воронцов. — Если не получится, мы провалим все сроки.

— Если не получится, тогда будем искать другое решение, — я свернул чертежи. — Дайте мне неделю. Василий Петрович, вы поможете?

Карташов задумчиво потер подбородок:

— Знаете, в этом что-то есть… Я видел похожий принцип в природе, как деревья закрепляются на склонах. Давайте попробуем.

Вечером я засиделся над расчетами. Нужно найти способ внедрить технологии будущего, не вызывая лишних подозрений. Впереди сложная работа, но первый шаг сделан. У меня появился союзник. Это уже немало.

Из окна штаба открывался вид на затянутое тучами небо. Кажется, собирался дождь. Скоро начнется осенняя распутица, а у нас еще конь не валялся. Надо торопиться…

К концу июля на площадке стало совсем неуютно. Зарядили дожди, размыло дороги. Мы с Карташовым бились над расчетами в штабной палатке, когда полог резко откинулся и вошел промокший насквозь молодой человек в кожаной куртке.

— Мирослав Звонарев, инженер-строитель, — представился он, стряхивая воду с фуражки. — Только что из Москвы, по распределению ВСНХ.

Я с интересом разглядывал новоприбывшего. Высокий, нескладный, с копной рыжих вьющихся волос и веснушками по всему лицу.

Очень интересные глаза. Яркие, зеленые, с каким-то странным золотистым отблеском. Такие глаза я видел в прошлой жизни только у своей бабушки, наполовину ирландки.

— МВТУ? — спросил я, разглядев на его куртке значок.

— Так точно! — Звонарев расплылся в улыбке, обнажив чуть кривоватые зубы. — С отличием закончил. Специализировался на сложных фундаментах. Слышал, у вас тут проблемы с грунтами?

Он говорил быстро, немного захлебываясь словами, то и дело приглаживая непослушные волосы. В руках держал потрепанную папку, перевязанную бечевкой.

— Присаживайтесь, — я указал на свободный табурет. — Расскажите, что за специализация такая — сложные фундаменты?

— О! — Звонарев плюхнулся на табурет, едва не опрокинув его. — Это безумно интересно! Я три года изучал опыт строительства в сложных геологических условиях. Даже ездил в Крым, смотрел, как там решают проблему карстов. А потом…

Он затараторил, размахивая руками, постоянно вскакивая то к доске, то к картам. Карташов только головой качал, глядя на этот вихрь энергии.

Но вскоре я понял, что под этой взбалмошной внешностью скрывается острый инженерный ум. Звонарев предлагал совершенно нестандартные решения, некоторые из которых приближались к технологиям моего времени.

— А вот здесь, — он быстро чертил на доске, — можно использовать принцип «плавающего фундамента». Представьте себе корабль. Он же не тонет? Почему? Потому что распределяет нагрузку по всей площади днища!

— Интересная мысль, — я вспомнил похожие решения из будущего. — Но как технически это реализовать?

— Элементарно! — Звонарев подскочил к столу, вытряхивая содержимое своей папки. — Вот, смотрите мои расчеты. Мы создаем сплошную железобетонную плиту особой конструкции. Она опирается на сваи, но не жестко, а через специальные демпферы.

Следующий час мы втроем разбирали его идею. Я поражался тому, как близко этот молодой инженер подошел к технологиям, которые в моем времени считались передовыми.

— А знаете что? — вдруг сказал Карташов, внимательно изучив расчеты. — Это может сработать. Особенно если соединить с вашей идеей укрепления грунтов, Леонид Иванович.

— Какой идеей? — встрепенулся Звонарев. — Расскажите!

Я объяснил принцип. Молодой инженер слушал, закусив губу, его зеленые глаза буквально светились.

— Гениально! — выпалил он. — Это же именно то, чего не хватало моим расчетам! Если объединить оба метода, мы в разы увеличим эффект!

Он схватил карандаш и начал быстро чертить новую схему, по ходу объясняя мысли. Некоторые решения настолько смелые, что даже я, со своими знаниями из будущего, поражался.

— Мирослав Аркадьевич, — спросил я, когда он закончил. — А вы готовы возглавить экспериментальный участок?

— Еще спрашиваете! — Звонарев подпрыгнул, едва не перевернув чертежный стол. — Простите, — смутился он, подхватывая падающие листы. — Я когда увлекаюсь, становлюсь немного… неуклюжим.

— Это не страшно, — улыбнулся я. — Главное, что у вас есть идеи. Завтра же представим проект техническому совету.

Когда Звонарев убежал, именно убежал, чуть не забыв свою папку, Карташов задумчиво произнес:

— Странный малый. Но знаете… В нем что-то есть. Этакая смесь гениальности и сумасшествия.

— Именно такие люди и двигают прогресс, — ответил я, вспоминая некоторых знакомых инженеров. — Надо направить его энергию в нужное русло.

За окном снова зарядил дождь, но настроение уже было другим. С появлением Звонарева у нас появился реальный шанс решить проблему грунтов. Теперь предстояло убедить в этом остальных.

В последних числах июля погода наконец смилостивилась, выдалась сухая и теплая неделя. На выделенном под эксперимент участке кипела работа. Звонарев, как всегда взъерошенный и возбужденный, носился между рабочими бригадами, размахивая чертежами.

— Леонид Иванович! — крикнул он, заметив меня. — Идите скорее, мы начинаем заливку первой плиты!

Временный бетонный узел, который я настоял построить прямо на площадке, работал на полную мощность. На наспех оборудованной бетонной площадке кипела работа.

Десятки рабочих замешивали раствор в больших деревянных корытах. Я организовал здесь же, рядом с площадкой, производство простейших барабанных мешалок с ручным приводом, это уже было лучше, чем месить вручную.

— А вот здесь, — Звонарев показывал на разметку будущего фундамента, — мы установим виброуплотнители по вашей схеме. Только знаете, я тут подумал…

Он достал из своей неизменной потрепанной папки новый чертеж:

— Если добавить дополнительные резонаторы вот здесь и здесь, эффективность уплотнения возрастет почти вдвое!

Я внимательно изучил схему. Невероятно, он самостоятельно дошел до принципа, который в моем времени запатентовали только в 1950-х годах.

— Отличная идея, Мирослав Аркадьевич. Внедряйте.

— Уже! — он просиял. — Смотрите!

К площадке подъезжал грузовик с первой партией виброуплотнителей, собранных по его чертежам в механических мастерских. Массивные устройства выглядели немного грубо, но я знал, что они сработают.

Карташов, наблюдавший за разгрузкой, покачал головой:

— Признаюсь, поначалу я сомневался. Но теперь… — он внимательно изучал показания нивелира, а его помощники брали пробы из контрольных скважин. — Показатели уплотнения превосходят все ожидания.

— Василий Петрович! — подбежал Звонарев. — Представляете, в третьей скважине уже пошло схватывание укрепляющего раствора! Такими темпами через неделю можно начинать основные испытания.

Вдруг раздался треск и грохот. Один из виброуплотнителей провалился в размытый грунт.

— Стоп работу! — крикнул я, но Звонарев уже мчался к месту аварии.

— Ничего страшного! — кричал он на бегу. — Я предвидел такую возможность! Сейчас включим аварийную систему откачки.

К вечеру ЧП было ликвидировано. Более того, этот случай помог выявить слабое место в конструкции и внести необходимые изменения.

— А вы знаете, — задумчиво произнес Карташов, когда мы просматривали вечерние данные с датчиков, — по-моему, нам крупно повезло с этим рыжим чудаком. Такое сочетание инженерной интуиции и теоретических знаний редко встретишь.

Я молча кивнул. За прошедшие недели Звонарев показал себя не только талантливым инженером, но и прекрасным организатором. Несмотря на внешнюю суетливость, он умел добиваться от рабочих максимальной отдачи.

Через три дня на площадку прибыла московская комиссия во главе с профессором Гинзбургом, сухощавым желчным старичком в золотом пенсне.

— Ну-с, показывайте ваши эксперименты, — скептически произнес он, оглядывая работающие виброуплотнители.

Следующие два часа Звонарев, то краснея, то бледнея под пристальным взглядом профессора, объяснял принцип работы системы. Гинзбург методично задавал вопросы, иногда едко комментируя ответы.

— А вот здесь, — Звонарев развернул свой чертеж с резонаторами, — мы добились особого эффекта.

— Чушь! — перебил профессор. — По всем законам механики это невозможно.

— Почему же невозможно? — вмешался я. — Давайте проверим. Запускайте установку!

Виброуплотнители загудели, земля едва заметно задрожала. Гинзбург методично обходил контрольные точки, сверяясь с измерительными штырями и проверяя данные нивелирной съемки.

— Не может быть… — пробормотал он через несколько минут. — Это же невозможно!

— Именно! — подхватил Звонарев. — А теперь смотрите на данные в контрольных скважинах!

Когда все данные были собраны и проанализированы, Гинзбург неожиданно улыбнулся:

— Должен признать, молодой человек, ваше решение… нестандартно. Но оно работает. И работает прекрасно.

Он повернулся ко мне:

— Леонид Иванович, где вы нашли этого самородка?

— ВСНХ прислало, — улыбнулся я. — По распределению.

— Хм… — Гинзбург поправил пенсне. — Пожалуй, я включу положительное заключение в отчет. Но с одним условием, что молодой человек должен подготовить подробное теоретическое обоснование метода. Это может стать прекрасной диссертацией.

Звонарев просиял, но тут же смутился:

— Я постараюсь, Михаил Яковлевич…

Когда комиссия уехала, он подбежал ко мне:

— Леонид Иванович! Как вы думаете, я справлюсь с диссертацией?

— Уверен, что справитесь, — ответил я, глядя, как заходящее солнце золотит его рыжую шевелюру. — Только не забывайте о нашей стройке. Впереди еще много работы.

— О чем вы говорите! — он снова загорелся энтузиазмом. — У меня уже есть идеи по ускорению процесса уплотнения. Если изменить частоту вибрации, можно еще больше увеличить массу нагрузки.

Он побежал дальше. Я поглядел вслед и усмехнулся.