Нэпман 4. Красный мотор

Глава 26 Идеальный прототип

Январский мороз превратил окна испытательного цеха в морозные витражи. Термометр на стене показывал минус двадцать пять. Идеальные условия для проверки системы охлаждения в зимних условиях.

Я стоял у пульта управления, стараясь целиком сосредоточиться на показаниях приборов. Массивный грузовик на стенде работал уже второй час. Его приглушенное рычание отражалось от заиндевевших стен цеха.

— Температура охлаждающей жидкости пятьдесят семь градусов, — доложил Звонарев, протирая запотевшие очки. Его рыжие вихры торчали из-под вязаной шапки. — Термостат не открывается, система работает по малому кругу.

Варвара, не говоря ни слова, склонилась над радиатором. После вчерашней ссоры она демонстративно избегала смотреть в мою сторону. В теплом свитере под синим халатом она методично проверяла все соединения, стараясь держаться подальше от меня.

— В верхнем патрубке образовалась ледяная пробка, — наконец произнесла она сухим, официальным тоном. — Система требует полной переработки.

Звонарев переводил встревоженный взгляд с меня на Варвару, явно чувствуя напряжение между нами.

— Что предлагаете? — спросил я максимально деловым тоном.

— Если вас интересует мое мнение, а не мнение секретарши из планового отдела, — Варвара подчеркнуто холодно протянула мне схему, — нужно полностью менять компоновку. Вот расчеты.

Я взглянул на чертеж, стараясь игнорировать колкость. Решение действительно инновационное: принудительная циркуляция с электрическим насосом, предпусковой подогреватель, термостат оригинальной конструкции.

— Это… — я на секунду запнулся, — это очень смелое техническое решение.

— Рада, что хоть в чем-то заслужила ваше одобрение, Леонид Иванович, — она развернулась к верстаку. — Звонарев, давайте займемся делом. Нужно подготовить испытательный стенд.

В цехе повисла тяжелая тишина, нарушаемая только гулом работающего двигателя. Я смотрел на напряженную спину девушки.

Через низкие зимние окна пробивался тусклый свет. День обещал быть долгим и непростым.

— А вот и наш главный специалист по точной механике! — раздался от дверей язвительный голос. В цех вошел Руднев, по обыкновению в своем нелепом лиловом сюртуке. — Я тут слышал, у вас проблемы с циркуляционным насосом?

— Алексей Платонович, — оживился Звонарев, — как вы узнали?

— Голубчик, когда у вас в цехе что-то не ладится, это слышно даже в механическом, — Руднев небрежно бросил на верстак потертый кожаный портфель. — Этот ваш двигатель стучит, как разбитая швейная машинка.

Он достал из портфеля штангенциркуль и направился к насосу:

— Ну-с, показывайте, что вы тут наизобретали.

Варвара, несмотря на мрачное настроение, невольно улыбнулась. Манера Руднева называть «голубчиками» всех, включая начальство, и его острый язык давно стали притчей во языцех.

— Вот здесь, — она указала на крыльчатку насоса, — возникает кавитация при низких температурах.

— Кавитация? — Руднев театрально всплеснул руками. — Милая, да тут вообще чудо, что эта конструкция хоть как-то работает! Смотрите на зазоры — они же как пропасть в горах!

Он склонился над насосом с измерительным инструментом:

— Та-ак… Биение вала полмиллиметра, торцевой зазор вообще не регулируется. Кто это конструировал, студент-первокурсник?

— Это фордовская разработка, — заметил я.

— А-а, — протянул Руднев, — тогда понятно. Американцы, они как дети, любят все попроще. Главное, чтоб быстро и дешево. — Он выпрямился. — Ну что ж, придется заняться. Звонарев, голубчик, тащите сюда токарный микрометр и индикатор часового типа.

Через час насос был полностью разобран. Руднев колдовал над деталями, время от времени разражаясь язвительными комментариями в адрес американских конструкторов.

— А вот здесь, — он показал на корпус подшипника, — мы поставим бронзовую втулку с принудительной смазкой. И крыльчатку нужно отбалансировать, а то она у вас шестерит, как пьяный грузчик.

Варвара увлеченно следила за его работой, понемногу оттаивая. Когда насос собрали и запустили, вибрация действительно исчезла.

— Теперь второе «узкое место», — Руднев повернулся к термостату. — Это вообще что за самодельщина?

— Стандартный термостат с восковым наполнителем, — пояснил Звонарев.

— Стандартный? — Руднев картинно закатил глаза. — Голубчик, да он же закисает на морозе, как столетний ревматик! Тут нужен двухступенчатый клапан с гидрокомпенсацией.

Он быстро набросал схему:

— Вот, смотрите. Первая ступень открывается при шестидесяти градусах, вторая — при восьмидесяти. А между ними — специальный байпасный канал с дроссельной шайбой.

К вечеру новый термостат был собран и установлен. Система заработала как часы. Температура держалась стабильно, насос работал без вибрации.

— Ну вот, — удовлетворенно заключил Руднев, вытирая руки ветошью, — теперь хоть на людей похоже. А то развели тут сопли. — Он хитро прищурился. — Кстати, голубчики, а что это у вас атмосфера такая… морозная? И это при работающем двигателе!

Варвара чуть покраснела, а я сделал вид, что полностью поглощен приборами.

— Ох уж эта молодежь, — вздохнул Руднев, укладывая инструменты в портфель. — Вечно усложняют простые вещи. Как в технике, так и в жизни.

Следующие несколько часов я провел в кабинете, погрузившись в бумаги. Вера Павловна то и дело заглядывала с какими-то малозначительными вопросами, каждый раз одергивая и без того безупречное платье и поправляя светлые локоны.

— Леонид Иванович, — проворковала она, в очередной раз появляясь на пороге, — может быть, вы хотите чаю? У меня есть замечательный цейлонский…

В этот момент дверь распахнулась, и в кабинет буквально влетел взъерошенный Звонарев:

— Леонид Иванович! Прототип полностью готов! Мы установили новую систему охлаждения, провели предварительную обкатку, все работает идеально!

За его спиной маячил Руднев, демонстративно закатывая глаза:

— Ну прямо-таки идеально, голубчик? А кто там полчаса назад проклинал смещение оси коленвала на две сотых миллиметра?

Я поднялся из-за стола:

— Хорошо. Завтра в девять утра проводим генеральные испытания. Подготовьте полный комплект измерительных приборов. Проверим все системы в предельных режимах.

— Будет сделано! — Звонарев козырнул и умчался.

— Эх, молодость и невинность… — проворчал Руднев, направляясь к выходу. — Кстати, Леонид Иванович, — он обернулся в дверях, — не забудьте пригласить на испытания товарища Загорскую. Все-таки половина технических решений — ее.

Вера Павловна, все еще стоявшая у стола с чашкой чая, чуть нахмурилась.

Я сделал вид, что полностью поглощен документами:

— Разумеется. Пригласите всех ключевых специалистов.

Завтрашний день обещал быть решающим. И не только для нашего прототипа.

К следующему утру к девяти часам на заводском полигоне собралась вся команда. Звонарев уже колдовал над приборами, то и дело протирая замерзающие очки. Руднев, кутаясь в полушубок, придирчиво осматривал ходовую часть. Варвара в теплом пальто поверх рабочего халата методично проверяла все системы, по-прежнему старательно избегая смотреть в мою сторону.

— Начнем с проверки холодного запуска, — скомандовал я, поправляя хронометр. — Двигатель остывал всю ночь, температура масла минус пятнадцать.

Чуть поодаль, около измерительных приборов, возвышалась нескладная фигура Циркулева в потертом черном сюртуке. Он методично выставлял стрелки на ноль, бормоча себе под нос технические параметры. А рядом с ним профессор Вороножский в развевающемся черном халате торжественно поднимал к небу колбу с катализатором.

— Перед началом испытаний необходимо произвести калибровку всех измерительных приборов с точностью до третьего знака после запятой, — провозгласил Циркулев, поправляя пенсне на цепочке. — Без этого все полученные данные будут абсолютно некорректны.

— Коллега, — перебил его Вороножский, — гораздо важнее правильное расположение машины относительно магнитного поля Земли! Артур подсказывает, что нужно развернуть ее строго по оси север-юг.

Варвара села за руль. Один поворот ключа, и мотор уверенно застучал, быстро переходя на ровную работу.

— Семь секунд до запуска, — довольно хмыкнул Руднев. — А говорили, что новая система подачи топлива не справится с морозом.

— Семь целых и тридцать две сотых секунды до запуска, — педантично уточнил Циркулев, не отрывая глаз от хронометра. — Температура масла минус пятнадцать и четыре десятых градуса по Цельсию.

— Восхитительно! — воскликнул Вороножский, прижимая к груди колбу. — Артур в полном восторге! Он говорит, что молекулярные структуры выстроились идеально благодаря утреннему положению Юпитера!

После получасового прогрева начались ходовые испытания. Грузовик уверенно преодолевал один круг полигона за другим. Варвара виртуозно проводила машину через все препятствия — крутые подъемы, глубокие колеи, участки с глубоким снегом.

— Температура охлаждающей жидкости стабильна! — выкрикивал данные Звонарев, не отрываясь от приборов. — Давление масла в норме! Расход топлива на пятнадцать процентов ниже расчетного!

— Если позволите внести уточнение, — вмешался Циркулев, — расход топлива снизился на пятнадцать целых и семь десятых процента. Это принципиально важно для научной точности эксперимента.

После двух часов непрерывной работы мы перешли к испытаниям тормозной системы. Варвара разгоняла грузовик до максимальной скорости и резко тормозила. Машина останавливалась как вкопанная, не уходя в занос даже на обледенелых участках.

— Великолепно! — Руднев постукивал по тормозным дискам своим инструментом. — Равномерный износ накладок, никакого перегрева. Голубушка, — он повернулся к Варваре, — вы были абсолютно правы насчет новой конструкции суппортов.

К полудню мы завершили весь цикл испытаний. Результаты превзошли самые смелые ожидания. Грузовик превосходил все существующие аналоги по проходимости, экономичности и надежности.

— Полный успех, — резюмировал Звонарев, просматривая записи показаний. — Можно запускать в серийное производство.

Варвара молча кивнула, и впервые за эти дни я заметил, как в уголках ее губ мелькнула едва заметная улыбка.

— Что ж, — Руднев начал укладывать инструменты в потрепанный портфель, — кажется, наши молодые таланты создали нечто действительно стоящее. Хотя, конечно, — он хитро прищурился, — некоторым еще предстоит поработать над точностью взаимодействия. И я говорю не только о молекулярных структурах, голубчик Борис Ильич!

Вороножский энергично закивал, потрясая колбой, а Циркулев педантично записал время окончания испытаний с точностью до секунды.

Я сделал вид, что не понял намека, и отправился готовить отчет об испытаниях. Впереди нас ждало еще немало сложностей, и не только технических.

В это момент на полигоне появилась знакомая фигура в кожанке. Звяга широким шагом направлялся к нам, а за его спиной маячила группа двое людей в строгих пальто.

— Та-ак, — протянул секретарь партячейки, оглядывая собравшихся. — Опять несанкционированные испытания? Без согласования с партийным комитетом?

— Позвольте, товарищ Звяга, — я достал из планшета документы. — Вот разрешение технического совета и утвержденная программа испытаний.

— А где подпись идеологической комиссии? — Звяга торжествующе поднял палец. — Где заключение по политической благонадежности конструкции?

— Политическая благонадежность конструкции? — не выдержал Руднев. — Голубчик, вы хоть понимаете, что несете?

— Осторожнее в выражениях, товарищ инженер, — нахмурился Звяга. — У нас есть информация, что в проекте использованы несертифицированные узлы и детали.

— Все детали отечественного производства, — спокойно вмешалась Варвара. — Можете проверить маркировку.

— Более того, — неожиданно вступил Циркулев, — точность их изготовления составляет восемнадцать микрон, что на тридцать две сотых процента превышает американские аналоги.

— А космические силы полностью на нашей стороне! — радостно добавил Вороножский, потрясая колбой. — Артур подтверждает!

Звяга побагровел:

— Вот! Опять эти разговоры про космические силы! Это же форменный идеализм! Придется созвать внеочередное партийное собрание…

— Боюсь, не успеете, товарищ Звяга, — я протянул ему телеграмму. — Завтра прибывает комиссия из ВСНХ. Они хотят лично ознакомиться с результатами испытаний.

Звяга медленно прочитал телеграмму. Его лицо постепенно меняло цвет с багрового на нормальный.

— Что ж… — наконец процедил он. — Раз товарищи из наркомата интересуются… Но имейте в виду — партийный контроль никто не отменял!

Он резко развернулся и зашагал прочь, его свита поспешила следом.

— Экий несносный субъект, — пробормотал Руднев. — Прямо как некалиброванный микрометр, только портит всю работу.

— Зато расположение Марса сегодня просто великолепное! — радостно сообщил Вороножский.

Я посмотрел на часы. До приезда комиссии оставалось меньше суток. Нужно подготовить все документы и еще раз проверить каждый узел машины.

Краем глаза я заметил, как Варвара, снимая рабочие перчатки, бросила в мою сторону быстрый взгляд. Кажется, успешные испытания немного растопили лед между нами. Хотя впереди еще много работы, и не только с техникой.

К десяти утра актовый зал завода был переполнен. В первых рядах расположилась комиссия из ВСНХ, трое серьезных мужчин в добротных костюмах.

Комиссию возглавлял Павел Михайлович Зубцов, грузный седой мужчина лет шестидесяти, с пронзительными серыми глазами и аккуратно подстриженными усами. Несмотря на возраст, от него исходила мощная энергия старой производственной закалки. До революции он руководил крупнейшим металлургическим заводом на Урале, а теперь возглавлял технический отдел ВСНХ. Я знал, что он пользуется полным доверием Орджоникидзе.

Рядом с ними устроился директор завода Бойков, нервно теребя галстук. Звяга занял место в президиуме, демонстративно раскладывая какие-то бумаги.

Наша команда собралась чуть в стороне. Варвара в строгом темном платье выглядела собранной и решительной. Руднев, как всегда в лиловом сюртуке, негромко отпускал язвительные комментарии. Циркулев педантично раскладывал графики и диаграммы, а Вороножский украдкой доставал из кармана халата знакомую колбу.

— Товарищи! — Звяга поднялся на трибуну. — Сегодня мы рассматриваем крайне серьезный вопрос. В нашем конструкторском бюро, без должного согласования с партийными органами, разработан так называемый «новый грузовик». При этом использовались сомнительные методы и несертифицированные материалы…

— Позвольте уточнить, — перебил его старший из комиссии, седой мужчина с цепким взглядом. — Какие именно материалы вызывают у вас сомнения?

— Ну… это… — Звяга замялся, судорожно перебирая бумаги. — Вот, например, новый состав резины для амортизаторов! Он не соответствует существующим нормативам!

— Потому что превосходит их по всем параметрам, — спокойно сказала Варвара, поднимаясь с места. — Разрешите продемонстрировать результаты испытаний?

Следующие полчаса она четко и аргументированно докладывала о технических характеристиках машины. Цифры говорили сами за себя: экономия топлива, повышенная надежность, улучшенная проходимость.

— Все это только на бумаге! — воскликнул Звяга. — А на практике…

— Предлагаю перейти к практической демонстрации, — улыбнулся Зубцов. — Выйдем на полигон?

На полигоне грузовик показал себя во всей красе. Варвара уверенно провела его через все препятствия. Машина легко взбиралась по обледенелым подъемам, преодолевала глубокие снежные заносы.

— Великолепно! — воскликнул один из членов комиссии, когда грузовик остановился. — Товарищ Звяга, о каких недостатках может идти речь?

— Но… но… — Звяга покраснел. — А как же идеологическая составляющая? Космические силы, про которые говорит этот… профессор?

Вороножский как раз в этот момент пытался измерить «энергетическое поле» машины с помощью колбы.

— Знаете, товарищ Звяга, если все наши грузовики будут работать так хорошо, как этот, я готов простить их создателям даже веру в марсиан, — Зубцов достал из кармана сложенную телеграмму, — я вчера имел разговор с товарищем Орджоникидзе. Серго Константинович особо интересовался этим проектом. Он считает, что такие разработки, это именно то, что нужно нашей промышленности. — Он развернул бумагу. — Вот его личное распоряжение о поддержке проекта и выделении дополнительного финансирования. Проект одобрен. Готовьте документы на серийное производство.

Звяга побледнел, увидев размашистую подпись наркома.

Я заметил, как Варвара, стоявшая у капота машины, едва заметно улыбнулась.

— А точнее, — вмешался Циркулев, — проект одобрен в четырнадцать часов тридцать две минуты по московскому времени при температуре воздуха минус семнадцать и три десятых градуса.

— И при идеальном расположении Юпитера! — радостно добавил Вороножский.

— Закроем на это глаза, — подмигнул старший из комиссии. — Главное — результат.

Звяга молча развернулся и зашагал к заводоуправлению. Его последняя атака провалилась.

— Что ж, голубчики, — потер руки Руднев, — теперь можно и отметить. Только без космических сил и точных замеров температуры напитков, если позволите.

В конструкторском бюро горела только настольная лампа под зеленым абажуром. За окнами падал крупный снег, превращая заводской двор в сказочное царство. Я просматривал последние документы для серийного производства, когда услышал легкие шаги.

Варвара стояла в дверях, все еще в том же строгом темном платье. В неярком свете лампы ее лицо казалось особенно одухотворенным.

— Я думала, вы уже ушли, — она прошла к чертежному столу. — Хотела забрать расчеты по системе охлаждения…

— А я думал, вы празднуете с остальными, — я поднялся ей навстречу.

— Не люблю шумные компании, — она улыбнулась, перебирая чертежи. — К тому же, нужно подготовить документацию для серийного производства.

В тишине слышно только тиканье старых часов на стене. Мы стояли совсем близко, и я чувствовал легкий аромат ее духов, смешанный с привычным запахом машинного масла.

— Варвара… — я сделал глубокий вдох. — Я должен извиниться. За тот случай с Верой Павловной…

— А я — за историю с Мельниковым, — она подняла на меня глаза. — Глупо получилось, правда?

— Мы оба вели себя как дети.

— Как плохо откалиброванные приборы, — она тихо рассмеялась, и впервые за эти дни в ее смехе не было горечи.

Я осторожно взял ее за руку. Ее пальцы, привыкшие к точной работе с механизмами, были теплыми и чуть шероховатыми.

— Знаете, — прошептала она, — когда я работаю над машиной, я всегда чувствую, как детали подходят друг к другу. Как будто они созданы…

— … друг для друга, — закончил я, наклоняясь к ней.

Наши губы встретились, и в этот момент дверь распахнулась:

— А Артур так и говорил! — в кабинет ворвался Вороножский с колбой наперевес. — Расположение Венеры идеально подходит для соединения родственных душ!

Мы отпрянули друг от друга, но было поздно.

— Борис Ильич, — простонала Варвара, — вы же собирались праздновать с остальными!

— Так я и иду! Но Артур настоял, что нужно проверить энергетическое поле в конструкторском бюро. И как видите, он был абсолютно прав! Сейчас идеальные условия для…

— Для того, чтобы закрыть бюро и идти домой, — твердо сказал я, но не смог сдержать улыбку.

Когда мы с Варварой вышли на заводской двор, снег все еще падал крупными хлопьями. Где-то вдалеке гудел последний трамвай.

— Проводите меня? — она взяла меня под руку.

Мы шли по заснеженным улицам, и я думал о том, что некоторые механизмы действительно созданы друг для друга. Даже если один из них прибыл из будущего.

Ранним утром в спальне Варвары надрывисто зазвонил телефон. Я приоткрыл глаза. За окном еще было темно, а настенные часы показывали половину пятого.

— Кто это может быть в такую рань? — сонно пробормотала Варвара, закутываясь в теплый халат.

— Варвара Никитична! — из трубки донесся взволнованный голос Звонарева. — Простите за ранний звонок, но я весь завод обзвонил в поисках Леонида Ивановича! Нигде не могу его найти, а новость срочная… Вы не знаете, куда он мог уйти?

Варвара бросила на меня лукавый взгляд:

— И что за новость, Мирослав Аркадьевич?

— Только что пришла телеграмма из наркомата! Объявлен всесоюзный конкурс на создание легкого быстроходного дизеля! Победителя будут определять по результатам автопробега. Нам обязательно нужно участвовать!

Я тихо поднялся и подошел к Варваре:

— Скажите, что я обязательно буду на заводе через час.

— Что это за голос? — насторожился Звонарев.

— Просто радио, — невозмутимо ответила Варвара. — Передам Леониду Ивановичу, как только увижу.

Положив трубку, она повернулась ко мне:

— Значит, новый конкурс?

— И новый вызов, — я притянул ее к себе. — Справимся?

— С дизелем будет непросто, — она задумчиво прикусила губу. — Потребуется совершенно новая конструкция, другие материалы…

— Зато у нас есть говорящий катализатор, одержимый точностью инженер и лучший в мире специалист по двигателям, — я поцеловал ее в макушку.

— И настоящий кудесник техники, — лукаво добавила она. — Иногда мне кажется, что вы прямо как пришелец из будущего, настолько точно предвидите все технические решения.

Я вздрогнул, но Варвара уже отвернулась к окну, задумчиво глядя на занимающийся рассвет. Она даже не подозревала, насколько близка к истине.

За окном занимался рассвет. Где-то вдалеке уже гудел заводской гудок.