Демонская кровь Маргариты

ГЛАВА 16 Тайны первой из трех

Следующий час дядюшка Михей и тетя Нина отпаивали нас чаем с травами. Лично я с куда большим бы удовольствием завалилась спать, но истерящая Лиля здорово этому желанию мешала.

— Что с ней такое? — спросила я, наблюдая, как она то плачет, то смеется, проклиная всех нас.

— Думаю, для светлой стать частью темной триады равносильно смене ориентации, — на удивление жизнерадостно ответила Роза.

— Заткнитесь! — рявкнула Лиля и ломанулась в ванную.

Лично я не истерила в силу того, наверное, что понятия не имела, что такое триада, и как еще она может повлиять на мою и без того безумную жизнь.

— Лилька, кончай реветь. Ты же не чистокровная, в самом деле. Иначе бы триады не сложилось, — пыталась вразумить ее Роза. И, кажется, вразумила. По крайней мере, она вышла, а точнее вылетела из ванны, уже полностью одетая.

— Да что ты знаешь, темная? Вот именно, что ничего, так что просто заткнись! Я не желаю иметь с вами ничего общего, слышите? Не желаю!

— Лиля, мы не закончили, — попыталась остановить светлую фурию тетя Нина, но куда там — она была на таком взводе, что, наверное, даже танк, стоящий на пути, не стал бы для нее преградой.

— Мне плевать! Я ухожу. И не звоните мне больше!

— Вот тебе и девочка-колокольчик. Вы уверены, что она светлая? — поинтересовалась я, когда моя входная дверь так грохнула о косяк, что даже люстра на потолке закачалась. Мы увлеченно за ней понаблюдали и слаженно переместились в зал.

— Мне очень жаль, — начала каяться тетя Нина. — Я даже представить себе не могла, что так все получится.

— Да что случилось-то? Объяснит мне кто-нибудь или нет? — спросила я у присутствующих, те как-то странно переглянулись, и тетя Нина начала рассказывать. И чем больше она говорила, тем отчетливее я понимала, что все мои злоключения последней недели просто меркнут по сравнению с тем, в какое дерьмо я вляпалась сейчас.

Итак, как я поняла, в какой-то момент нашего ритуала что-то пошло не так. Тетю Нину словно вычеркнуло из процесса, и вся энергия сосредоточилась в нас троих: во мне, Розе и Лиле. Фактически мы создали свой собственный круг трех — триаду.

Эти круги создают в основном светлые ведьмы. Темные подобным соединением сил не увлекаются по причине того, что магию свою они черпают внутри себя, светлые же берут ее извне.

Это было вполне понятно. Я сама не далее как сегодня утром успела убедиться на собственном опыте, каково это. Мой огонь родился в груди, в самом сердце. И с одной стороны мы вроде как слабее светлых, ведь они как ходячие антенны — не затрачивают свою энергию, а поглощают природную, но с другой…

— Ты не совсем права, — проговорила тетя Нина, когда я озадачила ее этим вопросом. — Проблема светлых в том, что во внешнем мире не так много источников этой самой силы.

— К тому же светлых легче использовать и забрать их магию, — продолжила Роза. — Раньше их даже не обучали защищаться и тем более нападать.

Услышав об этом, я вспомнила письмо бабушки. Ее семья не защищалась от злых людей, следуя какому-то странному кодексу то ли чести, то ли сомнительного благородства. Как по мне — чушь все это! Если на меня нападут, я уж точно не буду стоять и хлопать ушами, а, как минимум, постараюсь дать отпор недругу.

Ох, о чем это я? Ах да, круги.

Так вот, чтобы защититься светлые в давние времена и создавали эти самые круги. И чем больше был круг, тем сильнее были ведьмы.

Самым сильным, по словам тети Нины, считался круг тринадцати ведьм, круг из семи или пяти был слабее, но и эффективнее.

— Почему эффективнее? — не поняла я, невежливо прервав рассказчицу. Но тетя Нина меня простила и терпеливо пояснила: — Все дело в связи, в чувствах.

— Когда мы держались за руки, ты чувствовала то же, что и я, или Лиля, — напомнила Роза.

Да, я вспомнила. И это было довольно не просто.

— А теперь представь, что нас не трое, а тринадцать, и каждая со своими эмоциями, секретами, тайнами.

— Что ты имеешь в виду под тайнами? — снова озадачилась я.

— Ну, это сложно, — ушла от ответа Роза. — Я завтра скажу.

Ладно, завтра, так завтра. Это, конечно, странно, но интереснее другое…

— И что же, светлые ведьмы на это шли?

— У них не было выбора, — сказала тетя Нина.

Да, для светлых это было сложно, но не смертельно, да и выгоды перевешивали недостатки. Так ведьмы круга в случае опасности могли передавать свою магию и знания одной ведьме, делая ее почти непобедимой. Поэтому чернокнижники и темные с подобными кругами предпочитали не связываться.

Сейчас же, в современном мире, светлые стали реже создавать подобные круги. Ведьмы научились защищаться, появились запретительные законы, та же самая Инквизиция обрела такую власть, что жители Тайного мира уверились в том, что любое преступление не останется безнаказанным. В общем, прогресс добрался и в эту сферу ведьминской жизни, необходимость в кругах отпала.

Тетя Нина за последний век знала только один круг — свой собственный, в который входила и моя бабушка.

Так в импровизированной лекции мы и добрались до сути вопроса — что же такое триада? И первое, что я поняла — триады никогда не создаются по желанию ведьм. То есть, если трем светлым или трем темным ведьмам вдруг взбредет в голову создать триаду, у них ничего не выйдет, и уж тем более триады не создаются из двух темных и одной светлой ведьмы. И тогда становится очевидным, что…

— Я так понимаю, Лиля не совсем светлая ведьма?

— Похоже на то, ведь иначе я бы не стала проводить этот ритуал с ней, — кивнула тетя Нина. — В каждом ритуале необходим баланс, а у нас произошел перекос — три ведьмы с темной кровью и одна со светлой.

— Здесь важно другое, — задумчиво заговорила Роза. — Триаду могут создать только идеально подходящие друг другу ведьмы: по духу, мыслям, силе и энергетике, но главное — по судьбе.

— Что значит, по судьбе? — снова вклинилась с вопросом я. Да-да, знаю, я их этими вопросами достала, но как там в Золушке говорилось — «я не волшебник, я только учусь». Вот и я ведьма всего пять минут, а мир магии такой огромный, как океан, жизни не хватит, чтобы во всем этом разобраться.

— Это значит, что само провидение хотело возникновения этой триады. Помнишь, как мы познакомились? — снова заговорила Роза.

Еще бы мне не помнить.

— Меня будто что-то подтолкнуло пойти в центр, словно сила какая-то вела. У тебя ведь тоже так было?

Я утвердительно кивнула. Но тогда весь день был какой-то странный, Ёзер этот, Инга, шарик волшебный… и елка.

— Нас словно сама судьба еще до всего этого пыталась соединить.

— Да, я согласна — это странно, но вплетать сюда судьбу уже перебор, не находите?

— Триады никогда не создаются просто так, — сказала, как припечатала Роза.

— Хорошо, допустим, ты в это веришь, но…

— Рит, вот скажи, что ты чувствуешь ко мне?

— В смысле?

— В прямом. Сейчас, или до этого, что ты чувствовала?

— Ну, симпатию, наверное. Расположение.

— И даже больше. Когда я тебя впервые увидела, я сразу поняла, что мы могли бы стать подругами. Это как незримая связь, словно я встретила среди тысячи безразличных лиц что-то близкое и родное. Понимаешь, о чем я? И поверь, для меня подобные чувства к незнакомке сравни чуду или удару под дых.

— Это ты мне сейчас комплимент сделала, или оскорбила? — фыркнула я.

— Догадайся, — в тон мне ответила девушка. Но ее мысль я поняла, сама испытывала что-то похожее.

— Хорошо, пусть ты моя родная душа, но как быть с Лилей? Она же светлая. Мы разные, как день и ночь.

— Так бывает, что рожденная светлой, ведьма имеет предрасположенность к темной магии, — пояснила тетя Нина. — Обычно это связано с ее семьей.

— С семьей?

— С темным предком, наследившим в поколении, — закатила глаза Роза.

— Так вот почему Лиля так рассвирепела? — поняла наконец я.

— И да, и нет. Насколько я знаю — наша не совсем светлая ведьмочка родилась в идеально светлом семействе.

— И очень древнем светлом семействе, — вздохнула тетя Нина.

— В семействе, которое кичится своей идеальной светлой кровью, — закончила Роза.

И на этом этапе нашей беседы у меня возник закономерный вопрос:

— И что же нам теперь делать?

Варианты не обрадовали, да и было их всего два: или дожидаться другого такого же по силе праздника и разрывать триаду, или же попытаться убедить Лилю в необходимости сохранить круг. Тетя Нина настаивала на втором варианте, я тоже была не в восторге, но допускала, что в свете последних событий он может быть весьма полезен. Одна Роза пребывала в радостном оживлении, но ей простительно, она ведь психолог, а они все такие — немного не от мира сего.

В общем, после долгих споров, мы решили пока эту тему оставить и дать Лиле возможность успокоиться, переварить произошедшее. Да и нам бы это не помешало: отпустить и принять, так сказать.

За всеми этими переживаниями я совсем забыла про камень, но тетя Нина не забыла.

— Значит, все получилось? — спросила, продев шнурок через дырочку в камне.

— Сама посмотри, — улыбнулась ведьма, помогла мне его завязать на шее и подтолкнула к зеркалу.

Я долго разглядывала свое отражение, но кроме ставших карими глаз, никаких особых изменений в себе не заметила. Все то же лицо, все те же красно-коричневые волосы, все то же идеально-стройное тело.

— Поверь на слово — теперь ты ведьма, — ткнула меня в бок Роза и собралась уходить.

А я вдруг предложила:

— Если хочешь, оставайся.

Девушка поколебалась мгновение и согласилась. Я и тете Нине предложила, но она отговорилась делами.

— А у тебя что за хранитель? — спросила я у Розы, когда тетя Нина ушла.

— У меня его нет, — помрачнев, ответила девушка, словно своим вопросом я причинила ей боль.

— Прости… — растерянно извинилась я.

— Ничего, — отмахнулась она, — Может, мы уже спать пойдем? Два часа ночи. Голова просто раскалывается.

— Ага, и слабость во всем теле…

— И знобит. Как бы мы с тобой не заболели.

— И не говори. А ты уверена, что с Лилей все в порядке?

— Если бы с ней было что-то не так, мы бы почувствовали.

Надеюсь, что так и есть, потому что, если бы было по-другому, вряд ли я могла бы что-то с этим поделать.

Жаль, Фень мой еще с вечернего путешествия не вернулся, да и Пиус также отсутствовал; один дядюшка Михей хозяйничал на кухне, но он о темных ритуалах, да о триадах вряд ли многое знает.

Зато когда я спальные принадлежности для Розы из шкафа доставала, то вспомнила о метке на моей спине.

— Роз, так ты скажешь, почему назвала мой шрам клеймом?

— Рит, пожалуйста, давай утром об этом поговорим. Нам и так предстоит тяжелая ночь.

Я не поняла, что моя новая подруга имела в виду, но спрашивать не стала. Слишком устала. Даже не ожидала, что засну, едва коснувшись подушки. Но это случилось, только сон был какой-то странный и необъяснимый, словно не мой. Да и не сон вовсе это был, а воспоминания чужой жизни, чужой судьбы, которые мне предстояло увидеть и прочувствовать на себе.

И первым воспоминанием стала песочница, в которой играла маленькая девочка в красной шапке с белыми клубничками. Она лепила куличики совсем одна и иногда посматривала на группу детишек, играющих в другой песочнице. Ей очень хотелось присоединиться к ним, пойти и попроситься играть вместе, но Роза была слишком застенчивой и побоялась отказа. А я вдруг осознала, что мы похожи — я тоже была застенчивой.

Видение сместилось, и вот Розе уже пятнадцать, она худая, маленькая и нескладная, и ни один мальчик из класса не хочет с ней танцевать. Ей грустно, больно и ужасно одиноко. Я вспомнила, что и мне было очень одиноко в свои пятнадцать, и одноклассники также меня не принимали.

Видение снова изменилось, и Розе уже двадцать, она девушка, все такая же маленькая, тоненькая и застенчивая, но рядом с ней… парнем его назвать у меня язык не поворачивался. Он был очень похож на Диму Трошина — уверенный в себе, первый красавчик института, разбивающий девичьи сердца одним взглядом, но было в нем что-то еще, не подвластное моему пониманию, только чувства Розы — любовь и бесконечное обожание. Она словно током меня била, и это чувство… я никогда не испытывала к Диме ничего даже отдаленно похожего, но мне почему-то показалось, что это чувство все же мне знакомо, вот только объект…

Видение снова совершило крутой вираж, и вот уже парень безжалостно бросает Розу, вот только она не похожа сама на себя. Худая, тоньше обычного, изможденная, измученная даже, с огромными глазами — единственным, что осталось от лица. Она походила на наркоманку, и наркотиком ее был человек, конкретный человек.

Дальнейшие видения были наполнены отчаянием, мерзостью, и падением Розы. Она преследовала парня, караулила его у дома, в институте, у дверей какого-то клуба, она бросалась под ноги любому выходящему оттуда парню, она спала с ними, позволяла делать с собой такое… меня едва не стошнило от омерзения и ужаса. Если я и не знала до этого момента, что такое БДСМ, то теперь рассмотрела во всех подробностях. Иногда она была не с одним парнем, с десятком парней. И было в них во всех что-то такое страшное, порочное, но настолько притягательное, что даже меня, постороннего созерцателя сбивало с ног.

Роза стала завсегдатаем этого клуба, местной шлюхой, которой пользовался любой, как каким-то сортиром. Но что самое поразительное, она жаждала этого — настоящая наркоманка, только не наркотиков, а секса, всех этих мужчин. И опустившись в своем падении на самое дно, она снова встретила его в том жутком клубе разврата. Он собирался жениться и праздновал последнюю холостяцкую ночь.

Увидел ее, смотрящую на него с прежним обожанием, брезгливо усмехнулся и предложил друзьям развлечься. Дальнейшее не поддавалось никакому описанию. Все виденное мною до этого было бледной копией по сравнению с тем, что творили с Розой эти парни, и она делала все, что они говорили, но по-настоящему жаждала только одно тело, только одного парня, и где-то в глубине своей растерзанной души хотела, чтобы он ее убил. И когда настала его очередь «развлекаться», она прошептала одно единственное:

— Люблю.

А он снова мерзко усмехнулся, погладил ее по щеке и сказал:

— Когда-то ты была прекрасна, нежная и невинная Розочка, меня всегда интересовало, до какого дна может дойти та, что не знала слова «порок».

— Ты сделал меня такой.

— Да, не ожидал только, что ты будешь столь надоедлива. А мы ведь могли время от времени веселиться. Меня предупреждали, что люди очень привязчивы, и жаль, что я не могу тебя убить. Надеюсь только, что это сделает кто-нибудь другой.

— Я сама уже давно этого хочу.

— Умереть в эйфории, что может быть лучше, даже если физически ты по уши в грязи? Но я могу сделать еще кое-что, эксперимент. Интересно, получится или нет?

Это видение закончилось на поцелуе, вкус которого я прочувствовала на себе и содрогнулась от брезгливости и пронзившего все мое тело нестерпимого желания отдаться этому гаду.

Следующее видение было еще более ужасным. Розу рвало, да так, что она даже встать не могла. Соседка по квартире, которую они обе снимали, вызвала скорую, и тогда Роза впервые встретилась с тетей Ниной, которая работала в госпитале медсестрой. Она первая поняла, что за болезнь сразила девушку, и с того дня не отходила от нее ни на секунду. Когда же ее состояние улучшилось, забрала девушку к себе. Ни о чем не спрашивала, ждала, что Роза сама расскажет, она и рассказала, все что смогла. Но того, что хотела узнать ведьма, так и не произнесла. Имя ее палача и мучителя, играючи растоптавшего чистую душу, не открылось даже мне, а я ведь фактически побывала в ее голове, в ее душе, таившей, как оказалось, так много страшных, омерзительных секретов. И только один из них был прекрасен, секрет, в итоге спасший ее, правда, поначалу тетя Нина так не считала.

— Ты хоть понимаешь, что ребенок убьет тебя? — кричала она на рыдающую Розу. — Ты — человек, а он — инкуб и подонок, каких свет не видывал. Он тебя сломал, ты хоть это понимаешь, девочка?

А Роза все твердила:

— Ребенок не виноват.

Повторяла это, как мантру какую-то, как заклинание. Думаю, это было той единственной ниточкой, что заставляла ее хвататься за остатки жизни.

В итоге тетя Нина поняла, что слова тут бесполезны, и просто начала лечить, исцелять все, что можно было исцелить. И по мере того, как рос ребенок, светлой требовалось все больше и больше сил.

Когда же пришел срок родов, она решилась собрать других ведьм — свой круг, и они попытались спасти бедняжку и ее необычного ребенка.

Увидев младенца, Роза была потрясена, вся ее нерастраченная любовь, вся ее прошлая жизнь потеряла смысл и устремилась к маленькому пищащему комочку в ее руках, но она не смогла его ни подержать, ни покачать, ни улыбнуться, потому что она умирала. Последнее, что я услышала — это разговор тети Нины с моей бабушкой:

— Мы должны ее спасти.

— Зачем? Девочка и так слишком многое вынесла. Она не справится.

— Как человек — да, но как…

— Не смей, Янка не смей!

— Если мы этого не сделаем, то преступление того подонка так и останется безнаказанным. Я чувствую в ней крупицы силы.

— Этого мало, чтобы стать одной из нас.

— Да, но если мы используем кровь ребенка… всего несколько капель. Уверена, тогда мы сможем пробудить ее силы. Ребенок часть ее, его кровь она не отторгнет.

Больше в моем страшном сне видений не было.

Я проснулась с паникой в душе и лихорадочно бьющимся сердцем. Внутри словно образовался колючий ледяной ком. И как же я хотела никогда не видеть того, что видела.

— Разбудила? — Роза сидела на кухне, подперев щеку рукой, и наблюдала за дядюшкой Михеем в странной пижаме, смутно напоминающей мою старую футболку с большим розовым слоном.

— Не ты, — вздохнула я, присаживаясь рядом.

— Эта связь — отстой, — пожаловалась она.

— И не говори, — согласилась я.

— Ты достаточно видела?

— Хватило на всю жизнь.

— Да уж, моя жизнь не была похожа на сказку.

— Кто он? Тот урод?

— Просто урод, — неохотно отозвалась девушка. — Но я этого урода любила. Конечно, когда нас познакомили, я и понятия не имела, что он такое.

— Инкуб?

— Да. Сильнее я не встречала. Он подсадил меня на себя с первого дня.

— Подсадил?

— Соблазнил в первый же день, использовал все свои… флюиды, что ли? Я не могла от него оторваться. Одно его прикосновение сносило крышу, а поцелуй заставлял чувствовать сильнейшую эйфорию. Инкубам запрещено использовать силу на людях, но, как ты видела, ему было глубоко наплевать на этот запрет. Нет, ты не думай, я не жалею. Хотя не так: я безумно жалею, что встретила его, жалею о том, что он со мной сделал, что была так слаба, что не могла больше жить без их силы, но… если бы всего этого не было, у меня не было бы Генри.

— Твой сын?

— Да, — сказала Роза и улыбнулась так, что у меня перехватило дух от ее красоты, от чувства, промелькнувшего в глазах, от понимания на уровне инстинктов, что сын для нее — все, что его она боготворит. Но я чувствовала и другое, притаившееся в самом темном уголке ее души — жажду мести, гнев и ярость такой силы, что, едва прикоснувшись к этим чувствам, мне захотелось сбежать.

— Сколько ему лет?

— Семь. Он уже почти мужчина.

— С кем он сейчас?

— С хорошими людьми, — заметно погрустнела Роза, а тьма в ее душе начала стремительно разрастаться, но не успела я заговорить об этом, как девушка метнулась в прихожую и через несколько секунд вернулась с фотографией в руках. На ней две женщины и светловолосый мальчик сидели на летней траве, и на лицах всех троих сияли счастливые улыбки, согревающие не хуже солнца, играющего в их волосах. — Это — Кара, а брюнетка — Мари. Они заботились обо мне, когда я восстанавливалась и училась быть той, кем я стала. А теперь они заботятся о Генри.

— Эта пара…

— Да, они лесбиянки, среди суккуб такое не редкость. Я очень люблю их и знаю, что они защитят Генри, что бы со мной ни случилось.

— А что с тобой может случиться?

Роза промолчала, впрочем, я и так знала ответ.

— Ты живешь местью?

— Не только. Я живу для того, чтобы больше ни одной женщине не пришлось пережить ничего подобного. И я буду добиваться этого всеми путями.

— Ты встречалась с ним после того…

— Нет. Отчасти из-за того, что боюсь снова ему поддаться, боюсь, что он превратит меня в желе одним лишь взглядом, боюсь, что узнает, боюсь, что не узнает, но главное — я боюсь за Генри. Этот подонок никогда не должен о нем узнать.

— Роза…

Мне было так жаль ее, так жаль…

— Перестань, я уже не та глупая, зависимая девочка. Я ведьма и отчасти суккуба. И он даже не догадывается, кого породил. Все они… Эти подонки, которые развлекались со мной тогда, все они заплатят, уже платят.

— Как?

— Рит, ты забыла, что я работаю в отделе лицензий, и я не последний там человек. Поверь, инкубы очень редко получают мое одобрение, а точнее никогда не получают, чего бы они ни хотели — семьи, брака, детей. И, конечно, я слежу за ними, собираю компроматы, сотрудничаю с Инквизицией.

— И скольким ты уже так отомстила?

— Думаешь, они не заслуживают?

— Нет, не то, я просто боюсь за тебя. Эти твари способны на что угодно.

— Да, ты права, и главная моя битва еще впереди.

— Поясни.

И опять же мне не нужны были слова, чтобы понять…

— Господи, он приезжает!

— Через две-три недели, вместе с женой. Я ждала этого восемь лет. И скоро придет моя очередь веселиться.

То, как она это сказала, не оставляло сомнений, что этому гаду, как бы его ни звали, лучше было бы сюда не возвращаться.

И все же я боялась за нее. Судя по тому, что я увидела, битва эта будет не из легких.

— Мне приятно, что ты волнуешься, но поверь — той слабой девчонки без кожи больше нет. Я — ведьма, темная ведьма, в моей крови течет кровь суккуб, за восемь лет я узнала и сделала столько… Я обросла связями, друзьями, информацией, а у него достаточно врагов. Да если на то пошло, мне даже делать ничего не нужно.

— Но тебе будет мало просто стоять в стороне.

— Да, я хочу сделать это сама, увидеть его падение. И я надеюсь, что ты меня останавливать не станешь.

«Боюсь, что я и не смогу» — мысленно сказала я, и она услышала.

Мы помолчали немного, выпили еще травяного чаю, и я отвлеклась на другие интересующие меня вопросы.

За семь дней я встретила хранителя, нола, домового, жутких шушер, светлых ведьм и темную, с кровью суккубы. Кстати…

— Роза, скажи, если ты суккуба, почему я не чувствую твоего притяжения? Или оно срабатывает только на мужчинах?

— Во-первых, я суккуба лишь частично…

— А во-вторых?

— А во-вторых… — коварненько так улыбнулась девушка, а меня внезапно заинтересовали ее губы, показавшиеся такими манящими, такими… мне просто нестерпимо захотелось попробовать их на вкус. А очнулась я от того, что в спине что-то кольнуло, да так неожиданно, что я растерялась. Подумала даже, что это домовой ткнул меня иголкой.

— Ай!

— Что такое? — мгновенно насторожилась Роза, и наваждение резко схлынуло, словно и не было его.

— Не знаю. В спину что-то кольнуло.

— Не в районе ли твоего ожога? — загадочно поинтересовалась она.

— Да вроде, — уже я настороженно глянула на нее. — Этот вопрос относится к тому, что ты хотела мне рассказать?

— Можно и так сказать.

— Говори! — потребовала я.

— А ты мне голову за это не откусишь?

Я думала, она пошутила, но глаза ее при этом остались серьезными и настороженными.

— Постараюсь держать себя в руках, — клятвенно пообещала я, уже предчувствуя, что ничего хорошего я дальше не услышу. Как оказалось, я была права на все сто процентов.