Демонская кровь Маргариты

ГЛАВА 34 Приговор

— Грустим?

Да что ж такое-то? Опять меня застигли врасплох, и это там, где вообще все просматривается.

— Адриан? А Роза где?

— Домой уехала. Меня послала и уехала. Сказала, что будет ждать тебя завтра для какого-то вашего ритуала.

— Да, я поняла, — кивнула я.

— Красиво здесь, спокойно.

— Наверное.

— Так чего ты грустишь?

— Не знаю. О маме думаю, о бабушке. Ей бы здесь понравилось. Им обеим.

— Да, маме тоже нравится, а отцу нет. Он только ради нее здесь и живет, мотается в город, много времени на дорогу теряет, но терпит. Слишком ее любит. У Юлиана все по-другому. Это Вера следует за ним, но у них и не так сильна связь. Джулиан в этом похож на отца — им владеет сила связи. Отцу тогда даже пришлось Инквизицию подключать, чтобы выдворить его из страны.

— Выдворить из страны? — удивленно повторила я. — Зачем?

— А иначе бы его могли посадить.

— За что?

— За тебя, красотка, за тебя. Этот… дед твой, Рыков, накатал целую телегу. Это мы теперь понимаем, почему Горыныч так взбесился и даже до Европейского Совета дошел.

— Ты понимаешь, а я вот вообще ничего не понимаю.

— Ладно, скажу, правда Лиан меня за это по головке не погладит. Когда мы тебя потеряли, то активировали все связи. Только искали юную ведьму, даже не догадываясь, что ты вовсе не ведьма. И везде было пусто. Того парня, ну, с которым ты была, хотели отыскать, но его вдруг скрыли. А нам по рукам надавали, когда мы в ваш институт сунулись. И только тогда мы осознали, что это Инквизиция нам на хвост наступила и не последние в ней люди. Сам глава особого отдела запрет наложил. Рыков этот вмешался. А Джулиан словно взбесился, в Инквизицию ворвался, на Горыныча наорал, а тот ему:

— Знаешь, что бы я сделал, будь ты вампиром? Убил бы. Своими руками бы убил. Искалечил девочку и еще чего-то требуешь? Пошел вон!

Ты не представляешь, каким он оттуда вышел — словно мертвым, о худшем думал, ну, что…

— Беременная, — в ужасе от услышанного прошептала я.

— Да. Он… ну… в общем, простого аборта у нас не случается. Плод вырезается вместе с маткой.

Я как услышала, сглотнула. Теперь понятно, почему мама моя так за мою жизнь цеплялась. Другого шанса родить у нее просто не было.

— Тогда он и сдался, закрылся, умерло что-то внутри. Уехал, да и сейчас не думал даже возвращаться, только Вера беременна снова. А это у нас вообще огромная редкость — четвертый ребенок. Роды могут быть трудными, опасно. Я не очень-то гожусь для управления, вот и вызвали Джулиана. Он думал поработать до родов, меня поднатаскать, и снова в Прагу, а тут перед Новым годом, когда речь произносил, сам не свой был, словно… я не знаю, словно почувствовал что-то. Он же… за десять лет ни на одну женщину и не смотрел толком, скользил взглядом и… такое равнодушие в глазах. И вдруг смотрит, в женщину вглядывается, в толстушку какую-то. Мы в Абервуд вернулись, а он сам не свой, дерганный, мечется, как тигр в клетке, к отцу пошел, сказал — чувствует что-то непонятное внутри. Словно тянет что-то, куда-то. На восьмой день и вовсе чуть с ума не сошел, а потом сказал, что глазами чужими видел. Тогда-то мы и осознали, чьи глаза это были. Начали по-тихому информацию собирать, нашли бы дней за пять, а тут ты сама нашлась. И все на свои места встало.

— Вы откопали мое личное дело? Про бабушку узнали, про меня?

— Не все. Например, кто твой отец — до сих пор остается загадкой.

— Может и к лучшему.

—Может и так, — согласился Адриан. — Ну, что? Утолил я твое любопытство?

— Сполна, — призналась я. До этого разговора картинка как-то не складывалась — что, почему, зачем? А теперь даже легче как-то стало, и жаль его очень. Правду говорят: «Добрыми намерениями выстлана дорога в ад». Бабуля хотела меня от гибели спасти, а оказалось, что спасать-то не от кого было.

Нет, не буду ее судить. Мы ради любимых и не на такое готовы, особенно когда уверены, что правы. Не была я на ее месте, и очень надеюсь, что никогда не буду.

— Слушай, а хочешь, покажу тебе кое-что? — внезапно встрепенулся Адриан.

— Хочу.

— Только это страшно, и на этот раз Лиан мне вообще может голову откусить, а может и спасибо сказать. Это как получится.

— Ты меня запугать хочешь?

— Нет, нет. Пойдем.

И мы пошли обратно в дом, только не через парадный вход, а поднялись по боковой лестнице, что из парка на балкон второго этажа вела. А там был зал, вроде для тренировок, правда, это я потом поняла, когда от потрясения отошла. Но когда мы бесшумно вошли на балкон, подошли к деревянным перилам и вниз посмотрели, я всерьез захотела упасть в обморок. Внизу двое сражались между собой, и это были не люди, совсем-совсем не люди.

Один был черный, как уголь, огромный, страшный, с крыльями и рогами, вместо лица — морда зубастая. Второй — чуть меньше, тоже черный, а на голове, или том, что было головой, две бордовых полосы. Страшный, отталкивающий, но взгляд оторвать невозможно. И я почему-то сразу поняла, что этот с полосками и есть Джулиан, Надо же, а Роза не шутила, когда о второй ипостаси демонов рассказывала.

Дрались эти двое неистово, словно насмерть, там и крылья, и когти в ход шли. Страшно очень. Сердце, как бешеное билось, словно в тиски схватил кто.

И вдруг все прекратилось, демоны остановились резко, я даже не поняла, когда, но осознала, почему. Они меня увидели.

— Адриан! Зачем ты ее привел? — простонал Джулиан и вернул себе былой облик. А лицо, уже человеческое, искажено такой мукой, словно я его только что раскаленным прутом проткнула. Только и меня словно проткнули, и больно вдруг стало, не за себя — за него. Я словно сама его боль прочувствовала. И поняла, что если сейчас уйду, не сделаю хоть что-то, то в нем что-то умрет, навсегда умрет. И я решилась — медленно подошла к лестнице и спустилась вниз, стараясь смотреть только на него.

И когда между нами осталось расстояние в метр, я вдруг неуверенно, с трудом прошептала:

— А можно назад вернуть?

— Что? — удивился Джулиан.

— Его, назад.

Позади, кажется, кто-то хмыкнул, а тот, что с Джулианом сражался, поспешил удалиться.

— Назад? — переспросил Джулиан, когда мы наедине остались.

— Да.

— Уверена?

— Да, — решительно кивнула я, а Джулиан на мгновение замерцал, и на его месте уже появился другой… другое. Внушительный, подавляющий, но… интересный. Мне захотелось вдруг его потрогать, рога там, крылья, и я сделала шаг, но демон вдруг отступил, а глаза остались прежними, удивленными и очень… печальными, что ли?

— Можно?

Ответа дожидаться я не стала и, словно нырнув в омут, преодолела все расстояние разом. Коснулась сначала черной руки с когтями, провела до сгиба локтя, затем до плеча, до крыла добралась. На ощупь оно было кожистое, как плащ, холодное. Джулиан, казалось, даже не дышал, а я продолжила свое исследование. Обошла его, рассмотрела голую спину, откуда эти самые крылья росли, и клеймо — на том же самом месте, что и у меня, только у него аккуратное, больше напоминающее татуировку, красивую и без шрамов. Я рискнула коснуться рисунка, как Джулиан недавно, а он вздрогнул всем телом, словно я его обожгла, развернулся резко и застыл.

Меня же его грудь тоже заинтересовала, красивая, рельефная, в центре груди, под черной кожей сердце бьется, сильно, гулко. Интересно, а какая эта кожа на вкус? Не долго думая, решила попробовать и поцеловала место, где билось сердце, выше было не дотянуться. Прежний Джулиан тоже был не маленьким, но этот и вовсе гигант. Демон снова вздрогнул, и от поцелуя, и от другой моей вольности — я его лизнула. Думала, не сдержится, но нет — продолжал стоять, только глаза все больше и больше в размерах увеличивались, а меня уже шея занимала, могучая, а голова лысая, зато рога внушительные такие, твердые. Мне даже позволили их потрогать, правда, для этого пришлось попросить наклониться. Демон подчинился, еще не догадываясь, что я сделаю в следующий момент.

Я и сама не догадывалась, пока не сделала. Я его поцеловала, прижалась губами к его твердым губам, и даже, осмелев, провела языком по нижней. И когда он осознал, а точнее почувствовал, что я, кажется, его целую, что-то в нем переменилось кардинально, но не во мне. Я совершенно четко осознавала, кого целую, никакой безудержной страсти, никакого крышесноса, а в груди что-то невероятное разгорается, сердце не бьется, оно скорее переворачивается. Но если я исследовала и только-только загоралась, то демон уже давно горел, и в какой-то момент мой исследовательский порыв был перехвачен, а меня пригвоздили к стенке, впившись в губы так, что даже дыхание перехватило.

Это было так… ну так… странно. Я все понимала, все-все, а была, как пьяная, и кажется, я хотела этого демона. Не так, как в прошлую ночь, или в ту, другую, а как-то особенно, как обычная женщина хочет обычного мужчину, только вместо мужчины был рогатый, крылатый и совсем уже не страшный демон. И этот демон вдруг прошептал:

— Как же я тебя хочу.

Только шепот обернулся рыком, а у меня словно струна какая-то внутри лопнула, и я вдруг прошептала в ответ:

— Возьми.

А дальше был поцелуй, еще более жаркий, чем раньше, кое-кто нетерпеливый растерзал мою майку, зацеловал шею, лицо — все, куда падал его алчущий взгляд, но оба понимали, что этого мало, а хочется чего-то такого… феерического, настоящего, и обязательно здесь и сейчас. Правда, ложиться нам было некуда, в спальню идти некогда, а то вдруг желание пройдет, и мы оба останемся такие разочарованные и неудовлетворенные. Поэтому пришлось изучать стоячие позиции. Но с демоном, тем более таким обжигающим и сильным демоном, никаких проблем не возникало. Наоборот, у меня к его губам был полный доступ и обзор, чем я беззастенчиво пользовалась, а он стонал или рычал, демон ведь, и мне это безумно нравилось — заставлять его так дрожать от нетерпения, желания, восторга. Для меня его стоны звучали, как музыка, самая возбуждающая на свете.

Заминка случилась на расстегивании брюк. Сдержанностью мой демон не страдал, поэтому просто рванул пояс, и пуговицы на джинсах были попросту оторваны, а у него, у него вместо пуговиц и молний завязки были, и мне так хотелось самой их развязать. Так хотелось, что я случайно завязала их в тугой узел. Рассмеялась, еще раз поцеловала, и когда мой демон хотел разодрать завязки… наступил облом. Полный и бесповоротный. Мама-демон заявилась с какой-то теткой в тюрбане, и обе с таким ужасом на нас смотрели. Словно демона в первый раз увидали.

— Джулиан! — вернув дар речи воскликнула Кларисс и бросилась ко мне с еще большим ужасом в глазах. — Марго, милая, он тебя обидел? Надругался, что?

Меня спустили на пол, поправили остатки одежды, и Кларисс накинулась уже на сына.

— Как ты мог? Она же… ты же… Несдержанный мальчишка!

Другая тетка все еще пребывала в ужасе, а я стояла рядом с демоном, пунцовая, сжимала его руку и пыталась сказать:

— Он не виноват, это я… я на него набросилась.

Но меня никто не слушал. Мама-демон пребывала в гневе, Джулиан в ступоре, тетка в ауте. Балаган прекратил подоспевший Демаин. Ему, как ни странно, хватило одного взгляда, чтобы все понять, сложить дважды два и вклиниться в поток ругательств женушки.

— Кхм-кхм, милая.

— Что? — рявкнула злая мама-демон.

— Ты глазки-то разуй, душа моя.

— Что?! — возопила Кларисс.

— Глазки, говорю, разуй. Девушка разве плачет? В истерике бьется? Нет. Так чего ты кричишь? Эксперименты они ставят, эксперименты. Нас припомни. Тебе ведь в демонском обличье тоже нравилось. И кстати, младшенький наш после такого вот эксперимента и появился.

Кларисс, собиравшаяся разразиться новой тирадой, возражать передумала, захлопнула рот и посмотрела на все еще пунцовую меня и все еще не вернувшего былое обличие сына.

— А, ну ладно. Вы когда это… закончите, в столовую загляните. Ламия хочет с Маргошей побеседовать.

С этими словами она развернулась и отправилась к выходу, супруг последовал за ней. Тетенька в тюрбане еще секунд пять глазами хлопала и шустренько ускакала вслед за любителями экспериментов, а мы… переглянулись и захохотали. Причем увидеть как демон смеется — зрелище вообще немыслимое и непередаваемое. Я так и вовсе чуть не описалась, уткнулась в черное плечо и ржала, как конь или кобыла. Долго смеялась, аж слезы на глазах выступили, а когда отсмеялась, да на Джулиана взглянула, смеяться разом перехотелось. Потому что его человеческая ипостась меня пугала куда больше, чем демонская. И он это понял.

— Надо с Ламией поговорить, — возвестил он, утирая заблудившиеся на моих щеках слезинки.

— Ага, — обижено вздохнула я, не на него — на родственников. Вот гады, такой эксперимент испортили.

— Значит, демон тебе нравится? — после получасовых расспросов о моей жизни и чувствах, наконец, сподобилась спросить Ламия.

— Ну, в общем, да, — с сомнением ответила я. — Не то, что нравится, скорее не противен.

— А Джулиан не нравится? — продолжала пытать демонша в тюрбане.

— Ну, я бы так не сказала, но в целом…

— Все понятно. На лицо личностный диссонанс, причем направленный как на себя, так и на него.

И что бы сие значило? У меня раздвоение личности?

— У нее раздвоение личности, — вдруг повторила тетенька.

Замечательно. Поехала крыша.

— Это что же, болезнь? — испугалась Кларисс, и я вместе с ней. Ничего себе диагноз.

— Нет, нет, что вы. Скорее, ей так легче примириться с реальностью. Себя она все еще воспринимает человеком, от того не может примириться со своей демонской сутью. То же касается и вашего сына. Джулиан — человек вызывает отторжение, потому что именно на человека она возложила всю вину за свою прежнюю боль. Но бессознательное я знает, что принадлежит ему, поэтому при поцелуе вырывается наружу, а сознательному легче воспринимать демона, чем человека.

Лично я вообще ничего не поняла, а вот Кларисс внимательно внимала. Джулиан торчал снаружи, в ожидании приговора жрицы. А вообще, она мировой теткой оказалась, все так терпеливо выслушивала, с неподдельным сочувствием и даже предложила мой феномен исследовать. Я так поняла, она тут местный психолог для девственниц, переживших первый опыт «общения» с демоном, ну и лекарь заодно. А еще она роды принимает и сложные беременности сопровождает. Так что ей было предложено погостить до родов Веры, а мне приезжать в Абервуд три раза в неделю. Я вроде как была не против, надо же разобраться со своим внутренним диссонансом. Кларисс даже предлагала остаться, но тут уж Ламия высказала свое категорическое нет. Причем не только мне.

Закончив разговор со мной, она пригласила, наконец, Джулиана и заявила все в той же категоричной форме:

— Чтобы Маргарита примирилась с собой и начала воспринимать вас целиком, а не по отдельности, вы должны расстаться.

— Что? — взревели мы все трое. Я… не знаю, почему я. Из солидарности, наверное. А вот Джулиана приговор ни капельки не устраивал.

— Это невозможно!

— Вы не дали времени ей понять, осознать, принять все это.

— Десять лет, достаточный срок, чтобы все понять и осознать.

— Для вас, но для нее все случилось совсем недавно. Вы слишком давите на нее. Отпустите ситуацию, позвольте ей побыть одной, иначе вы ее сломаете.

Джулиан угрюмо замолчал, я тоже. Не то чтобы я хотела побыть одной, в разлуке, так сказать, но… мне совсем не хотелось причинять боль Джулиану, ни тому, что сидел рядом сейчас, ни другому, грозному и жестокому, но такому ранимому.

— Хорошо, сколько нужно времени?

— Столько, сколько понадобится. Но все может получиться, только если вы полностью прекратите встречи — ни взглядов, ни звонков, ничего.

Джулиан скривился, но промолчал.

— Она должна сама к вам прийти, запомните — сама. И да — Маргарита рассказала, что до вас ей нравился другой. Позвольте ей встретиться с ним, сходить на свидание, и даже…

— Провести ночь?! — взревел ревнивый демон. Не, реально демон. Трансформация была такой стремительной, что вот еще секунду назад рядом лежала вполне человеческая рука, а миг спустя — черная с когтями. И я почему-то этой руке заулыбалась и даже накрыла своей.

Рык тут же стих, как и гнев. Особенно когда я начала эту руку гладить, а когда она стала обычной — отдернула.

— Ладно, — процедил Джулиан в изрядно потрепанном костюме, я бы даже сказала изодранном в клочья. — Пусть сходит.

— Да не хочу я никуда идти, — возразила я, — вы только этого — черненького верните.

Ой, что-то я не то сморозила. Но ведь хочется черненького, с когтями, крылатенького. Эх, продолжить бы эксперимент.

— Она пьяна? — удивилась Кларисс.

— Слишком много демонского обаяния.

— Я ничего не делал, — возразил Джулиан.

— А для нее и малой дозы достаточно. Вы же целовали ее в природной ипостаси, вот и результат.

Я слушала взрослых, а думала только об эксперименте и чертовом поясе, который на дурацкий узел затянулся, а вот если бы не затянулся…

— О, это невыносимо, — простонал демон и, поднявшись, отошел к двери.

— Слишком громко думает?

— Образами. Неприличными.

— Слишком много демонского обаяния, — припечатала Ламия и тоже поднялась. Итак, если вы хотите получить вменяемую жену — отстранитесь. Я все сказала.

Кларисс отправилась провожать жрицу, а мы остались в гостиной одни: я, он и диван, мягкий, удобный, симпатичный. Я вдруг представила, как демон в этот диван меня вжимает, целует, срывает зубами платье (пришлось надеть, так как джинсы почили смертью храбрых, и пуговицы не нашлись), стаскивает белье, желательно тоже зубами…

— О, демоны, что ты со мной делаешь? — снова простонал он, а затем кинулся ко мне, перекинул, как мешок с картошкой через плечо и понесся в спальню. И белье он все же снял… зубами, или клыками, черт их этих демонов разберет. Главное, мне понравилось, демоны они… страстные и выносливые. На последнем разе я даже, кажется, заснула.