Демонская кровь Маргариты

ГЛАВА 30 Блок

— Просыпайся, соня.

— Я что, заснула?

Я распахнула глаза и наткнулась на отрешенное лицо Джулиана. Он был какой-то напряженный, внимательно следил за каждым моим движением, но в глаза не смотрел. А я чувствовала себя странно уставшей — вроде спала, а ощущение такое, будто марафон пробежала. И губы болят, и кожа горит, вся, но в то же время в душе такой покой, умиротворение, словно я в своем светоче.

— Долго я спала?

— Нет, пару часов. Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо. Спокойно. А что?

— Да нет, ничего. Просто тебя тут кое-кто дожидается.

Я повернулась в сторону поля и увидела своего друга-единорожку, а неподалеку стоял вожак и неотрывно смотрел на Джулиана.

Медленно поднявшись, я хотела пойти к малышу, но неожиданно меня повело, голова закружилась, и я чуть не упала. Джулиан поддержал, правда, лучше бы не поддерживал. Страх вернулся.

— Прости.

— Ничего, — странно спокойно ответил он, а я немного нахмурилась. Было в его взгляде что-то такое… напряжение какое-то. Решив, что мне просто показалось, я поблагодарила его за поддержку и вежливо отстранилась.

— Значит, психика, — задумчиво глядя на меня, пробормотал он.

— Что?

— Это просто мысли вслух.

— Обо мне?

— Скорее, о природе твоих страхов.

Я хотела спросить, что он имел в виду, но тут единорожка нетерпеливо застучал копытцем.

— Спирит-Ветерок, неужели ты уже заскучал? — шутливо спросила я, погладив мордочку малыша. А тот гордо фыркнул, словно говоря: «Вот еще, я уже взрослый», но от руки не уклонился, наоборот, подставил особо нуждающиеся в почесывании места. Вожак прервал наши телячьи нежности и поторопил Спирита. Оказалось, они вернулись не просто так, а чтобы отдать мне кое-что — маленький, размером с небольшую монетку кусочек рога.

— Как? — удивленно пробормотала я, разглядывая светящийся кругляш на ладони, ощущая его мощь, силу, словно держала в руке огонь — очень странно.

— Спирит сам выразил желание подарить тебе кусочек его молочного рога. Ты дала ему красивое имя, сильное. Он признал тебя другом, — перевел мысленные слова вожака Джулиан.

А я не знала, что сказать. Переводила взгляд с одного на другого и потрясенно улыбалась.

— Используй дарованную силу с умом, — снова перевел Джулиан, а я, наконец, оттаяла настолько, что смогла сказать робкое: «спасибо».

Единороги приняли благодарность и вскоре ушли, а я обернулась, чтобы что-то спросить у Джулиана, но споткнулась о его мрачный взгляд.

— Что?

— Ничего, — сморгнул он, отошел от меня на два шага и вытащил из воздуха небольшую коробочку. Я не сразу сообразила, что это шкатулка.

— Рог единорога излучает очень мощную энергию. Если его не спрятать, то во внешнем мире он станет еще одной красной точкой, — странно холодно пояснил он. — Серебро, из которого сделана шкатулка, спрячет излучение.

— Спасибо, — поблагодарила я, взяла шкатулку и положила туда кусочек рога. А потом вдруг спросила:

— Ты из-за подарка такой?

— Нет, из-за себя. Только из-за себя. Идем, я отвезу тебя домой.

Я ничего не поняла, но и спрашивать не стала. Что бы его ни расстроило, со мной делиться он явно был не намерен, и весь оставшийся путь молчал и мрачно смотрел в окно. А мне почему-то стало очень тяжело на душе. Лишь раз он оторвался от созерцания улицы и проговорил:

— Частица рога — бесценный дар, но это светлая магия, для тьмы слишком чужеродная.

— Я поняла.

— Дамир отвезет тебя домой, а я… должен кое в чем разобраться, — с этими словами он наклонился, поцеловал меня в щеку и вышел из машины. Я не столько испугалась, сколько удивилась. Было в этом жесте что-то странное, непостижимое для меня.

Я раздумывала об этом, пока ехала в машине и поднималась на лифте домой, а в квартире мне стало уже не до размышлений.

Меня ждали. Фень заклинание нашел. И на этот раз, я надеялась, мы обойдемся без протыканий подозрительных сердец.

Роза уже готовила необходимые ингредиенты. Дядя Михей с Пиусом ей активно в этом помогали, а я делилась с Фенем впечатлениями от поездки. Ждали только Лилю. Она появилась через час, немного хмурая, напряженная и сразу с порога накинулась на меня.

— Что ты сделала с Ёзером?

— Я? — искренне удивилась. — Ничего. А что? Он что-то говорил?

— Мне? Издеваешься? Но вернулся он чернее тучи, закрылся в своем кабинете и экран на стены поставил.

— Что поставил? — не поняла я.

— Стекла затемнил, — пояснила внимательно слушающая Роза.

— Затем вызвал Адриана. Не знаю, о чем они там беседы вели, но вышли оба злые, и мне показалось, что Адриан в чем-то обвинял твоего демона.

— Он не мой, — машинально поправила я, а эти заразы также хором прокричали:

— Твой!

— И пора бы тебе уже это понять, подруга, — припечатала Роза. — Все, отвар готов, пора к делу приступать.

Мы и приступили: опять разоблачились, нацепили сорочки, свечи по периметру зажгли, круг из соли соорудили, выпили приготовленное дядюшкой Михеем очистительное варево, и Роза затянула какую-то то ли песню, то ли речитатив на непонятном мне языке. Читала долго, вот только не выходило ничего. Мы часа два просидели, девочки по очереди и вместе заводили мотивчик, и хоть бы что. Долго так сидели, пока темная не выдала:

— Что-то не так.

— А я с самого начала думала, что дурацкая это идея, — фыркнула я.

— Это не идея паршивая, это на тебе блок стоит, — вдруг пристально посмотрев мне в глаза, заявила Роза. И Лиля в созерцании моих глазок к ней присоединилась.

— Да что вы уставились-то? Нет на мне ничего.

— Ты видишь? — спросила темная у светлой, проигнорировав мой окрик.

— Вижу. Без вреда снять не получится, — откликнулась Лиля. — На кой черт он вообще его поставил?

— Скрыть что-то хотел.

— Это серьезное вмешательство.

— Но не принуждение, видишь? Блок на памяти стоит. И думаю, именно поэтому он был таким, и брат его на него накричал из-за этого.

— Эй, я вообще-то тут! Со мной поделиться информацией не хотите, нет?

Подруги переглянулись, чем окончательно меня запугали, и все же заговорили:

— Сегодня твой демон преступил закон, он вмешался в твой разум и поставил блок на твоей памяти.

— В смысле?

— В смысле, когда вы гуляли, что-то случилось между вами, что заставило его закрыть тебе доступ к этому моменту памяти.

— Что случилось?

— Тебе виднее, подруга, — хмыкнула Роза.

— Не паникуй, это мог быть всего лишь разговор.

— Или нет, — вдруг подскочила я. Сердце забилось, как сумасшедшее. То-то мне показалось, что… губы болели, горели, словно их…

Я бросилась в прихожую за сумкой, с трудом нашла мобильный, дрожащими руками набрала нужный номер, и когда в трубке послышалось тревожное «алло», выпалила на одном дыхании:

— Ты меня изнасиловал!

— Что?!

— Ты… ты… — у меня не было слов, только страх и паника.

— Я сейчас приеду.

— Нет!

— Да! И я не насиловал тебя, Рита! Никогда.

— Но что-то ведь было?

Ответом мне стали равнодушные гудки. А я… я заплакала. Девочки переполошились, заставили меня подняться, с трудом переодели, напоили отваром с валерианой и все твердили наперебой:

— Как ты могла такое подумать?

— Он не мог.

— Рит, он не чудовище.

— Он — демон, — плакала я.

— А я суккуба, и что? — фыркала Роза.

— И он блок поставил.

— Мы не знаем, почему и зачем. Может, ради тебя, ради твоего блага, — шептала Лиля, наглаживая мое плечо.

— Поверь, я знаю, как выглядят насильники. И Джулиан Ёзер к ним не относится.

— Я не хочу с ним разговаривать, — прохныкала я, немного успокоившись.

— Поздно. Он уже поднимается, — проговорила Роза, глядя в окно.

Когда в дверь позвонили, я была уже почти спокойна. В квартиру его не пустила, сама вышла на лестничную клетку и уставилась на него злым, обвиняющим взглядом. Пусть только попробует отвернуться, и я сделаю все, чтобы его в моей жизни больше не было.

Думаю, он догадался о моих мыслях и намерениях, а может, прочитал что-то по этой нашей супер-связи, но отворачиваться не стал, только смотрел сурово и внимательно.

— На мне блок стоит.

— И ты сразу подумала о худшем?

— А о чем еще я могла подумать? Мы были там одни, и я заснула и…

— Я. Ничего. Плохого. Тебе. Не. Делал! — чеканя каждое слово, почти прорычал он.

— Но что-то все-таки было? У меня болели губы.

— Хочешь знать? Ты действительно хочешь знать?

Он так это сказал, что мне что-либо знать вообще расхотелось. И все же я храбро кивнула.

— Только потом не жалуйся, — процедил он, шагнув ко мне. — Я хотел дать тебе время, немного свободы, возможность понять, но…

Всего мгновение он держал свои руки у моей головы, а когда убрал… оно нахлынуло — воспоминание.

Я и он на поляне, и шепчет те слова:

— Когда же ты перестанешь шарахаться от одного моего взгляда? Когда, Рита? Это невыносимо — быть так близко, наконец, так близко, и быть вечно врагом, опасностью, я чувствую твой страх, как свой. И это ранит сильнее, чем с тем парнем — его ты целовала, от его прикосновений горела, но и я знаю, как ты умеешь гореть, и те поцелуи… они мои, ты моя, понимаешь?

— Перестань, ты пугаешь меня!

— Прости, но это выше моих сил, просто предел, я так долго ждал — бесконечно.

И тогда он меня поцеловал, а мир… он просто взорвался… и перевернулся. Я… я изменилась до неузнаваемости, и ощутила такой прилив желания… все мое естество стремилось к сидящему передо мной мужчине, каждая клеточка тела жаждала его прикосновений, поцелуев, ласк… Страх исчез, словно и не было его никогда, и я сама на него набросилась. Как фурия, как какая-то сумасшедшая девица, а он пытался меня сдержать — не долго, какие-то доли секунды, но он давал мне шанс передумать, а я… я была совсем не я. И то, что случилось потом, было самым прекрасным, самым восхитительным на свете, ему удалось превратить мою бешеную страсть в нежность, перехватить инициативу и повести меня за собой. И да, у нас был секс, от одного воспоминания о котором я покраснела так, что начала напоминать пожарный кран. Я даже слова вымолвить не могла от стыда. Блин, и винить-то мне его не в чем. Ну, да, он вроде как первый поцеловал, но не думаю, что он сам ожидал подобной реакции с моей стороны. Вопрос в другом — как теперь я смогу смотреть ему в глаза, когда не далее как полдня назад вытворяла такое… так стонала, и выкрикивала его имя, и… Кошмар, да я распутница!

И его уже не злой, а очень даже торжествующий взгляд мне задачу не облегчал.

— Вопрос закрыт, — наконец набравшись храбрости, выдала я. — Я была не права. Извини.

— Да не вопрос, мне жаловаться не на что, — усмехнулся он, а в глазах промелькнуло самодовольство.

Черт! И ведь он имеет на это полное право. Я ведь… никогда раньше я так не горела.

— А… это было похоже на тот… первый раз?

Сама не поняла, что сказала, но было поздно — слово, как говорят, не воробей.

— В этот раз я себя сдерживал, а тогда… я не могу одним прикосновением заставить тебя вспомнить, как было тогда, но… в этот раз тобой владела страсть, тогда — любовь.

— А есть разница?

— Поверь, она огромна. Когда-нибудь ты поймешь.

— Не думаю, что это повторится еще раз.

— О, это повторится, долго и часто, всю нашу жизнь. Твой страх — не физический, и когда он будет снят… ты почувствуешь силу моей страсти.

Погладив меня по щеке, он едва заметно усмехнулся и отступил.

— Спокойной ночи, Маргарита. Впрочем… — он наклонился к самому моему уху и прошептал: — быть может, я тебе приснюсь.

— Мне хватило реала, — пробормотала я, а он рассмеялся и ушел, насвистывая какой-то фривольный мотивчик. Вот негодяй! Доволен собой. Еще бы ему не быть довольным. Ведь он меня поимел, хотя… это все-таки я его поимела в полном смысле этого слова. Да, Рита, головокружительный у тебя прогресс — за пятнадцать дней из пуританки в распутницу, а дальше что?

А дальше были любопытные лица девочек и я — пунцовая.

— Сама дала, — возвестила Роза, полюбовавшись на мою физиономию.

— Закрыли тему.

— А говорят, демоны боги в постели, — поддразнила меня неугомонная темная, но и у меня был свой козырь.

— Сама проверь. За тобой же один увивается.

Роза в кои то веки достойного ответа не нашла, а я воспользовалась моментом и сбежала в ванную. И когда в этой самой ванной отмокала, не могла отделаться от образов: яркое небо, солнце, зеленая трава и я обнаженная на Джулиане… И мне понравилось все, что мы там делали, и даже не просто понравилось — сейчас, в одиночестве, я могла сама себе признаться, что я бы хотела все повторить, и не только тело, странно тоскующее о моем непонятном демоне, но и сердце, оно впервые за всю мою жизнь шептало мне ничего не бояться.