Резидент КГБ. Том 1

Глава 11

Тепло из салона моего форда ещё не выветрилось. Туда я доктора и привёл. Не на лестничной же клетке копенгагенской пятиэтажки было с ним разговаривать.

— Оно случайно вышло, — объяснял доктор Лапидус, жестоко дымя сигаретой и глядя мимо меня в темноту за стеклом. — Я тогда решил: ну случилось и случилось, одним разом всё и ограничится. А оно вон как, скоро уже год, как продолжается…

Доктор невесело усмехнулся.

— И, ты знаешь, я завяз в этих отношениях и теперь не представляю, как из них выбираться. Я… — Он выпустил себе под ноги целое дымное облако. — Кажется, я в неё влюбился…

В машине повисли густой сигаретный дым и тишина.

— Бывает, — сказал я, чтобы что-то сказать.

Нет, Лапидус не был иностранным агентом. А если и был, то улик против него я пока не имел. Сюда, по обнаруженному мной адресу, он прибыл не для встречи с предателем Гордиевским. Он появился здесь, чтобы провести время с его, Гордиевского, женой.

Так получилось, что я смог проследить маршрут белого ситроена и даже выяснить номер квартиры, куда приехал его водитель. Вот только самого водителя за всё время слежки мне увидеть не удалось. А водитель этот оказался женского рода. И сейчас Ирина Гордиевская, белокурая и статная дама лет тридцати пяти, нервничала в снятой Лапидусом квартире, отчего же задерживается всегда пунктуальный доктор.

Я был бы и рад отпустить доктора к ней, но уж очень удачный был момент, чтобы вытянуть из него то, что было мне необходимо.

Там, на площадке перед квартирой, мы с Лапидусом, конечно, от нашей нежданной встречи изрядно обалдели. Он шарахнулся от меня так, что едва не ударился головой о стену. Я только и смог, что открыть рот, чтобы задать закономерный вопрос: «Какого хрена ты здесь делаешь?» Но доктор оказался быстрее и спросил то же самое, дословно, у меня.

Теперь Лапидус ёрзал на сиденье и оправдывался, как пацан, застигнутый родителями за поеданием отложенных на Новый год конфет. Под Новый год они и сошлись: в посольстве был праздничный вечер, Гордиевский в те дни куда-то уезжал, доктор взялся проводить его оставшуюся в одиночестве супругу до дома, ну и вот.

— Ты что, какую-нибудь другую не мог себе найти? — подивился я.

Всё-таки спать с женой начальника это выбор не самый банальный.

— Говорю же, случайно получилось…

В подробности он вдаваться не стал, а я и не настаивал.

Чем этот новый поворот может быть полезен для меня, я пока не придумал. А вот выжать из Лапидуса, что он такого особенного знает о Гордиевском, нужно было прямо сейчас — пока он не вполне пришёл в себя и пребывал в очевидной растерянности.

О том, что собирался проследить не за женой Гордиевского, а за самим руководителем нашей резидентуры, я уже признался. А теперь пытался правдоподобно обосновать, почему я этим занимаюсь.

— Не нравится он мне, понимаешь? — объяснил я, выпучив для убедительности глаза. — Я ему не доверяю!

Доктор затушил сигарету в выдвижной пепельнице, я уже и забыл, что в старых автомобилях такие бывали. Посмотрел на меня с некоторым, как мне показалось, сочувствием.

— Послушай, Николай… Зная тебя, скажу сразу… Если тебе кто-то стукнул, что видел у него, например, «Архипелаг Гулаг» или что-то в этом духе… Читать это ещё не значит соглашаться. Я вот тоже читал, просто хотелось узнать, о чём столько разговоров. Но в американское посольство после этого не побежал.

— Да причём тут…

Помня неудачу при беседе на эту тему с Васей Кругляевым, с доктором переть напролом я не хотел. Наш разговор завилял и забуксовал, как машина на скользкой дороге.

— На чём же основано это твоё к нему недоверие? — спросил Лапидус.

— На чём? — я помедлил, подбирая слова. — Пока только на разрозненных фактах.

— Ну, как-то маловато.

Знал бы ты это «маловато», подумалось мне.

— У меня сложилось впечатление, что у тебя на него что-то есть. Что-то посерьёзней «Архипелага Гулага». Может, поделишься?

Доктор Лапидус пошевелился на сиденье. Зыркнул мне в лицо, взгляд его был довольно колюч.

— Что у меня может на него быть? История болезни? — Он хмыкнул. — Лучше ты, давай, расскажи. Что там у тебя за разрозненные факты?

Я собирался сделать вид, что разозлился. Но тут почувствовал, что злюсь по-настоящему. Руки мои сжали руль так, что там что-то слегка хрустнуло.

— Слушай, вроде же не я тут попался с его женой. Что ты начинаешь? Давай, выкладывай!

Доктор забормотал, что рассказывать особо нечего, но уйти от ответа ему было трудно. Он попал в уязвимое положение и хорошо это понимал. Помявшись, он стал нехотя говорить.

История Лапидуса была проста. Года полтора назад он случайно столкнулся с Гордиевским в фойе небольшого отеля. Дало было в пригороде, там, где шанс встретить кого-то из дипломатического корпуса почти нулевой. И увидев Лапидуса, Гордиевский на секунду очень сильно напугался.

— С кем он там был, я не разглядел. Мужик в костюме, сидел ко мне спиной. Я, естественно, сделал вид, что мы с Олегом не знакомы, всё по инструкции. Но тот испуг в его глазах… Это мне сказало о многом.

— Он же тогда ещё не был и.о. резидента?

— Нет, ещё работал Любимов.

— И Любимову ты ни о чём не доложил…

Доктор потёр пальцами серую пластмассу автомобильной панели.

— Я, Коля, в том отеле тоже был не по служебным делам. А номер пришёл снять, с одной негритянкой, из капстраны… За такое меня бы отозвали в двадцать четыре часа. Да и о чём мне было докладывать? Мало ли, что у него за встреча в том отеле — ну, работает человек, вербует кого-то. А что при виде меня перепугался, как лесной олень… О таком как-то совсем странно докладывать…

Доктор тогда ничего никому не сказал. И Гордиевский, в свою очередь, о докторской чернокожей и длинноногой тайне докладывать наверх тоже воздержался. Это стало их общим маленьким и молчаливым секретом.

Когда прежний резидент убыл в Москву и исполняющим обязанности утверждали Гордиевского, вытаскивать на свет эту историю доктор тоже не стал. Тут у него появился уже и новый мотив: если отзовут Гордиевского, с ним вместе уедет из Дании и Ирина.

— И с кем он там, по-твоему, встречался? — спросил я.

— Да не видел я, говорю же. Со спины что там увидишь. Кто-то слегка лопоухий, в пиджаке, вроде бы молодой…

Такого рода информация меня не порадовала. И даже ввергла в уныние.

Некоторое время мы посидели молча. Вдоль дороги протянулся свет фар, проехала машина, бежевый фольксваген марки «Жук».

— Ну а сам как думаешь, что это было? — спросил я наконец.

— А что там думать-то.

Лапидус повертел в руках сигаретную пачку «Честерфилд», открыл, закрыл.

— Контрабандой он занимается. Вместе с Кисляком, и ещё там, с другими. Не знал, что ли?

Я, понятное дело, этого не знал. Как не знал и майор — он добросовестно занимался своими задачами, в дела других не лез и считал, что все его коллеги такие же, как он сам, честные советские люди.

— А тебе это откуда известно?

— Да вот известно.

Лапидус уставился в лобовое стекло, и дальнейший разговор у нас расклеился. В возможное предательство Гордиевского он категорически не верил, говорил о его заслуженном отце и героическом брате. Стало понятно, что больше мне из доктора ничего не вытянуть.

Тогда я доктора отпустил. Его ждала женщина, это обстоятельство надо было уважать.

Но напоследок я вытянул из него одно обещание.

Что он организует мне разговор с Ириной Гордиевской.

Беседу с глазу на глаз.

О которой больше никто не должен знать.

К дому я подъезжал в безрадостных чувствах. Час назад я летел отсюда за белым ситроеном, уверенный, что вот-вот застукаю Гордиевского на его явочной встрече с англичанами. Потом явился доктор, и всё перевернулось. А мелькнувшая было надежда получить от него существенные улики против Гордиевского развеялась, как дымка перед автомобильными фарами.

О том, что за прошедший час Гордиевский мог спокойно выйти из дому, поймать такси и встретиться хоть с целой толпой агентов СИС, я старался не думать.

Нет, если бы это был детектив, где мне нужно найти предателя, мой вечер получился бы результативным. Но кто здесь злодей, я знал и без свидетельств Лапидуса. А вот к решению задачи сделать так, чтобы в это злодейство поверили другие, я по-прежнему не приблизился ни на шаг.

Но нельзя сказать, что результат был совсем нулевой. Меня ждала встреча с Ириной Гордиевской. Понятно, что их с мужем семейная жизнь развалилась окончательно. Судя по тому, как она уезжает из дому поздним вечером, брак их сейчас одна только видимость. И это понятно, развод для сотрудника резидентуры означает немедленное возвращение домой. Я знал, что там, в будущем, они развелись сразу же, как только Гордиевского перевели из Дании в Москву. И на его карьеру это не повлияло, что опять же вызывает вопросы. Вернее, уже не вызывает. Для меня всё ясно: предателя защищала и двигала невидимая и сильная рука. Которая протянулась с берегов Темзы — или, скорее, ещё более издалека, из-за океана.

Надо, надо поскорее прекратить его работу на противника. Сделать так, чтобы он улетел самолётом Аэрофлота, блаженно пуская слюни после специальной, для таких случаев придуманной инъекции. И там уже попал в такие подвалы, откуда его не выковыряет никакая вражеская рука.

В свете разговора с Ириной у меня возникли по этому поводу кое-какие мысли.

Во избежание случайных встреч и ненужных вопросов прокатный форд я поставил подальше от дома, минутах в пятнадцати ходьбы. Пошагал по пустынной, продуваемой холодными ветрами улице. Я чувствовал, что за этот долгий день очень устал, и мечта о чашке горячего чая перекрывала собой все остальные рассуждения и размышления.

Но долгий день отпускать меня совсем не собирался.

Повернув за угол, я оказался в тёмном мрачноватом переулке. Высокое сухое дерево тянуло свои корявые лапы к пасмурному небу. С двух сторон серели глухие стены без окон. И под одной из этих стен неподвижно застыли две высокие фигуры в капюшонах.

Понимая, что скорее всего эти двое здесь по мою душу, и в то же время надеясь: а вдруг всё-таки нет, я пошагал своей дорогой. Дорога моя, правда, пролегала совсем рядом с ними. Фигуры шевельнулись. В воздухе сгустилось предчувствие смачной драки.

И предчувствие меня не обмануло.

Пройти мимо мне не дали. Как только я с ними поравнялся, одна из фигур взметнула руку и попыталась ухватить меня за плечо. Ей, и фигуре и руке, сделать это, конечно, не удалось. Не для того готовят сотрудников в спецшколах КГБ, чтобы их можно было вот так просто взять и ухватить за плечо не тёмной улице ночью. Фигура пошатнулась, но тут же восстановила равновесие. В стороне от неё, намереваясь меня обойти, уже нарисовалась вторая. Лиц в сумраке было не видно. В нос мне пахнуло чем-то пряным и нездешним.

— Вам чего, ребята? — спросил я по-английски.

Отвечать мне, конечно, никто не собирался.

Может, это не по шпионским делам, а обычные грабители? В голове пронеслось воспоминание майора Смирнова, о том, как его пытались здесь, в Копенгагене, ограбить. Тогда какой-то тип с жидкой бородёнкой выскочил из подворотни с ножом и что-то прокричал о кошельке. А потом встретился с майором глазами, постоял секунду, развернулся и проворно ушагал вдаль по улице.

Фигуры отступили на шаг, и тут в руках у них откуда ни возьмись появились продолговатые предметы. В этом густом и подвижном сумраке разглядеть было непросто — мне показалось, это короткие металлические трубы. Не автоматы, и на том спасибо.

Двое ринулись в атаку одновременно и с двух сторон. Я отшагнул назад. В том месте, где мгновением раньше была моя голова, просвистело злым ветром. Последовала ещё одна попытка, и с тем же успехом.

Нападающие остановились, переводя дух.

Для меня существовал вариант просто развернуться и убежать, бегать тренированные майорские ноги умели не хуже, чем руки — бить. Но как-то это было несолидно. К тому же в следующий раз эти непонятные ребята могли устроить более удачную засаду, а то и притащить с собой огнестрел. Так что лучше было выяснить, чего они хотят, прямо сейчас.

Капюшонные бойцы изменили тактику. Один попёр вперёд, махая трубой и целя мне в голову, второй прыгал на безопасном расстоянии сбоку, сторожа момент для удара. Атаки первого были не очень быстры, от них я легко уходил. Второй же провёл два умелых выпада, труба пронеслась совсем близко, почти задев мою ногу.

Когда он стал настойчиво пытаться зайти сзади, я решил с ними заканчивать. Церемониться тут было нечего: каждый из них почему-то хотел своей трубой проломить мне голову.

Первый прыгнул снова. Он привык, что от его ударов я отступаю, но на этот раз его ждал сюрприз. Я не стал отступать, а ушёл в сторону и поймал его на встречном движении. Кулак впечатался точно под капюшон. Получилось жёстко, человек рухнул как подкошенный. Труба, забренчав по асфальту, укатилась в темноту. Капюшон свалился с головы человека, и я быстро наклонился к нему.

Это оказался африканец — типичный, с курчавым волосом, широченным носом и большими губами. Чёрный, как ночь, что простиралась вокруг. Нос его, впрочем, теперь был сломан.

Его товарищ с пока ещё целым носом скинул свой капюшон. Этот был такой же чёрный и африканский. Он издал невнятный звук, похожий на разъярённый звериный рык, и бросился в атаку. Труба взметнулась для удара.

Я был уже, конечно, на ногах. Мой противник, злой и мотивированный обидой за товарища, вкладывал в удары всю силу. Но излишний азарт в драке не всегда идёт на пользу. К тому же справиться с одним противником для меня было куда легче, чем с двумя.

Его труба просвистела в воздухе четыре раза, а потом мне удалось её схватить. Я рванул это холодное на ощупь оружие к себе. Африканец не отпускал. Сцепив зубы, он тянул трубу в свою сторону. Он весь отдался этому усилию, выгибаясь и упёршись широко расставленными ногами в асфальт.

Туда, между ног, мой ботинок ему и врубился.

Снова зазвенела, запрыгала по асфальту железная труба, это я отбросил её подальше. Мой неудачливый противник скрутился в позе эмбриона. Из этой позиции он издавал невнятный звук, негромкий и протяжный. Звук тоже походил на звериный, но этот был уже от другого зверя, не такого грозного.

Я озадаченно прошёлся от одного тела к другому. Разобраться с ними благодаря рефлексам и боевой подготовке майора Смирнова получилось неплохо. Только вот как теперь узнаешь, кто они такие и зачем на меня напали?

— Эй! — я пошевелил ногой того, которому досталось по, скажем так, нижней части живота. — Вы чего хотели-то?

В ответ он болезненно дёрнулся. Его скулёж немного поменял тональность, но осмысленности в нём не добавилось. Ко второму я и подходить не стал — там было понятно, что приводить его в себя придётся долго.

Тут сверху зашуршало. Я едва успел отскочить, как на асфальт приземлился ещё один противник. Прыгал он с дерева. И рассчитывал закончить свой прыжок у меня на спине. Этот был невысок, а может, сутулился. Тоже африканец, во всём тёмном, на голове вязаная шапочка. Его плану я помешал, так что приземлился он неудачно. Подволакивая ногу, он отступил на пару шагов, и руки его суетливо задвигались.

В моей голове промелькнули мысли о дротиках и африканских ядах. Не искушая судьбу, я шагнул к нему и ударил с ноги. Подошва врезалась в грудь, и противник улетел спиной вперёд.

Он покатился по асфальту, и я поспешил в его сторону. Под ногой звякнула труба, и это было кстати, я её тут же подхватил. Человек поднимался на ноги. Позволять ему этого было, пожалуй, не нужно. Я оказался рядом с ним, наступил на ладонь. Вторую руку, что шарила по одежде, пристукнул трубой. По голове тоже приложил — слегка, чтобы не получилось, как с теми двумя.

Дальше я стукнул трубой ему по плечу. Со стороны это, наверное, выглядело так, будто один боец посвящает другого в рыцари. Но никуда посвящать я его не собирался. Вместо этого проорал ему в ухо:

— Держи руку на виду! Отвечай: на кого работаешь⁈ Кто тебя послал⁈

Но ответить этот странный африканец, если и собирался, не успел. Вместо его ответа поблизости прозвучал другой звук. Это был негромкий взрык автомобильного двигателя. Темневший на обочине в начале переулка невзрачный микроавтобус, на который я не обращал внимания, вдруг завёлся. Фары его, вспыхнув, осветили место схватки и лежащие тела.

Выпуская облако дыма из выхлопной трубы, машина выехала на дорогу. Подъезжая, вывернула снова к обочине, чтобы никого не переехать. Водитель глядел из-за руля сосредоточенно и не без испуга.

С характерным шорохом и лязгом отъехала в мою сторону боковая широкая дверь.

Во взгляде того, кто сидел за этой отъехавшей дверцей, испуга не наблюдалось. Толстенный негр зыркал на меня оттуда с уверенностью и даже насмешкой. Лампочка в салоне освещала это чудище, что восседало сразу на двух креслах и заставляло рессоры скрипеть при каждом движении своего безразмерного тела.

Негр смотрел на меня. Дробовик в его руках тоже смотрел в мою сторону, прямо мне в живот.

— Залезай в машину, советский Иван, — проговорил негр и осклабился во всю свою золотозубую пасть.