30 сребреников – 7. Арагонская Ост-Индская Компания

Глава 2

Первые два часа разъездов по городу, мы с Родриго, который мне всё показывал и рассказывал, ещё пытались не замечать скучающее лицо кардинала Пьетро Барбо, но вскоре это уже стало невозможно, он нам стал откровенно мешать своим нытьём, так что я решил ускорить события.

— Родриго, а можешь поинтересоваться у тех синьорин, о которых ты мне рассказывал вчера, не смогут ли они нас сегодня принять? — поинтересовался я у друга, который мгновенно всё понял и ответил, что да, конечно, сейчас он отъедет и отдаст приказ своим слугам.

Когда Родриго Борджиа отъехал от повозки, Пьетро Барбо тут же схватил меня за руку.

— Синьор Иньиго у меня есть к вам большая просьба!

— Какая же, ваше преосвященство? — я едва не вздрогнул, когда он меня коснулся. Я и так-то не любил, когда меня касались посторонние люди, а тут уж он, со своим чрезмерным вниманием к мальчикам.

— Вы ведь знаете, что я венецианец? — спросил он, на что я кивнул и кардинал радостно продолжил.

— У меня на родине большой конфликт между моим кланом Барбо и проклятыми Лоредано, — тут он сразу сделал нужные акценты, показывая мне кто хороший, а кто плохой в этой истории, — сорок лет назад один из их рода выступил обвинителем на процессе против моего дяди и того казнили, с тех пор огонь взаимной ненависти горит между нашими семьями.

— «И как тут замешан я? — вздохнул я оттого, что похоже Пьетро Барбо папой ещё даже не стал, а уже хочет воспользоваться моими услугами».

— Чем я могу вам помочь, ваше преосвященство? — вслух ответил я.

— Джорджо Лоредано, фактический глава Совета десяти недавно отменил решение совета о моих привилегиях в сборе церковной десятины в Венецианской республике для Рима, — тяжко вздохнул он, — а поскольку вы всё равно едите в Венецию синьор Иньиго, можете поговорить с ним с холодной головой от моего имени и выяснить, как мне можно вернуть эти привилегии?

— Конечно, ваше преосвященство, — ответил я единственно возможное, — давайте так, вы напишите рекомендательное письмо ему, что я могу говорить от вашего имени, а я постараюсь разобраться с вашей проблемой на месте. Устроит вас такой вариант?

Кардинал облегчённо вздохнул.

— Это даже больше, чем я хотел попросить у вас синьор Иньиго. Благодарю вас за доброту.

— Ваше преосвященство, друзья Родриго, мои друзья, — вежливо ответил я, хотя будущий папа мне был отвратителен и будь моя воля я бы вообще к нему и близко не подходил, — надеюсь, что и мы с вами когда-нибудь сможем стать друзьями.

— Конечно, синьор Иньиго! — радостно воскликнул он, хватая меня за руку, — я буду только этому рад, стать вашим другом!

Ему пришлось отпустить меня, поскольку к нам вернулся Родриго, мы продолжили поездку по городу, но вскоре Пьетро Барбо, как мы и думали, сослался на усталость и мы отправили его домой.

— Что он хотел? — хмуро поинтересовался у меня Борджиа, когда другая повозка увезла утомившееся тело епископа Виченцы.

— Помочь ему с личными проблемами в Венеции, — вздохнул я, — пришлось пообещать.

— А зачем тебе это Иньиго? — удивился Родриго Борджиа, — тебе совсем нечем заняться?

— Мой друг, — я посмотрел на него, — как и ты, я всегда держу в голове общаясь с кардиналами, что любой из них может стать папой. Или скажешь ты думаешь не так?

— Истину говоришь мой друг, — он тоже вздохнул и перекрестился, — приходится общаться даже с теми, кого я на дух не переношу.

— Налаживай связи, подкупай, деньги сам говоришь у тебя некуда девать, — напомнил я ему о нашем плане, сделать из него папу, — но пока не претендуй на главенство, память о правлении твоего дяди ещё свежа, не будем пока её будоражить в воспоминаниях кардиналов.

Родриго Борджиа посмотрел на меня и покачал головой.

— Мне хотя бы ответишь, что ты делаешь в Генуе? И что это за внезапное желание доплыть до Индии?

— Если только пообещаешь молчать, даже своему духовнику, — я строго на него посмотрел, поскольку ему я мог рассказать эту тайну.

— Разумеется Иньиго, — серьёзно ответил он.

— Я скоро организую торговую компанию, и всем буду говорить, что строю корабли для поиска маршрута в Индию, чтобы ни у кого не возникал вопрос «зачем мне так много кораблей», — начал я, — но это будет не совсем так.

Родриго крайне заинтересованно на меня посмотрел и спросил.

— Зная тебя, я задам только один вопрос, — много кораблей, это сколько?

— Что-то около двадцати, — сильно занизил я общее количество, но ему хватило и этого.

— Зачем столько, если ты не сбираешься никуда плыть⁈ — удивился он.

— Понимаешь, тут такое дело, — я шаркнул ножкой, — корабли не так чтобы сказать уж слишком торговые, скорее даже наоборот, совсем не торговые.

Глаза Борджиа широко раскрылись.

— Ты строишь военную флотилию из двадцати кораблей? Так вот почему у тебя ни на что не хватает денег?

— Все верно Родриго, — не стал я ему рассказывать об остальных своих тратах, — пора нам переходить к третьей и заключительной части нашего плана про квасцы.

— Торговля с османами, — его лицо просветлело, — ты продолжаешь удивлять Иньиго.

— Да, — улыбнулся я, — так что твоя роль остаётся прежней, найти повод, съездить послом от папы в Константинополь. Разведать обстановку, поискать людей в окружении султана, кто поможет нам решить этот вопрос, в общем ты всё и так знаешь, что тебе повторять это второй раз.

Кардинал задумчиво кивнул.

— Хорошо Иньиго, я понял, что-нибудь придумаю. Ты поедешь со мной?

— Хотелось бы, но это уже как будет со временем, — развёл я руки, — сам видишь, кручусь, как белка в колесе.

— Последний вопрос тогда про Геную, — он внимательно посмотрел на меня, — устранение французов оттуда твоих рук дело?

— Это так важно? — поинтересовался я у него.

— Это позволит отвечать мне на некоторые вопросы, не страдая от того, что я могу случайно сказать правду, — кивнул он.

— Моих, — просто ответил я.

— Зачем? — также лаконично поинтересовался он.

— Сфорца меня оскорбили, хочу их побольнее пнуть, — пожал я плечами, — для этого мне нужна наживка.

— И ею выступит Генуя? — Родриго улыбнулся, — я смотрю ты перестал размениваться по мелочам.

— Что поделать мой друг, для целого герцога, уже одной смазливой мордашки недостаточно, — я пожал плечами, — им подавай земли и титулы.

— Хорошо, я понял тебя и благодарю за откровенность, — поблагодарил меня он, — и кстати, если ты уж так хочешь пнуть Милан, давай я тоже напишу тебе письмо, одному моему хорошему знакомому, поговори с ним, он может помочь тебе лучше узнать обстановку в Венеции, прежде чем ты начнёшь помогать семье нашего дорого румяного Барбо.

— Благодарю друг, это определённом мне поможет, — с благодарностью посмотрел я на него.

— А теперь поедем, я кое с кем тебя познакомлю, — улыбнулся он, меняя тему.

— С кем это? — удивился я.

— Одной вдовой, которая настолько без ума от тебя, что, едва узнав, что мы знакомы, тут же отдала мне свою молодую племянницу в любовницы, лишь бы я познакомил тебя с ней, — улыбнулся мне кардинал, сально подмигнув при этом, — а уж когда она узнала, что ты приезжаешь в Сиену….

— Родриго ты знаешь мои вкусы, и они сильно отличаются от твоих, — покачал я головой.

— Не в этом смысле Иньиго! — он сделал оскорблённый вид, — графиня поклонница твоего творчества.

— Это какого? — не понял сначала я его.

— Она недавно вернулась из Португалии, где побывала в гостях у герцога де Браганса, — Родриго широко улыбнулся, — дальше мне продолжать?

Я вздохнул.

— Картина собаки.

Борджиа с улыбкой кивнул.

— Именно, мой друг, она была так поражена качеством и реализмом работы, что захотела себе портрет кисти этого художника, — продолжил он, — какого же было её изумление, когда оказалось, что картину нарисовал целый маркиз, просто в благодарность герцогу за гостеприимство.

— Боюсь Родриго, ей нечего мне предложить, — я пожал плечами, — прости, но хоть она и твоя знакомая, но я ей, пожалуй, откажу.

— Погоди мой юный торопыга, — остановил он меня, — кроме того, что графиня самая знатная дама Сиены и является далёкой, но всё же родственницей нашего дорогого папы, которая помогала его семье, когда у них практически не было денег на жизнь, так в придачу она ещё и очень богата. Так что прекрасно осознавая, кто ты и насколько богат, она готова предложить тебе тридцать тысяч флоринов за свой портрет.

Я изумлённо посмотрел на него.

— Она правда богата и привыкла исполнять все свои прихоти Иньиго, — кивнул кардинал, — к тому же, она ещё не знает о награждении тебя «Золотой розой». После этого стоимость твоего рисунка может возрасти ещё больше.

— Ты знаешь, я не гонюсь за деньгами… — задумался я.

— Но тридцать тысяч, есть тридцать тысяч, — улыбнулся Родриго Борджиа, — соглашайся Иньиго, Святой отец очень трепетно относится к этой женщине, а ты станешь её лучшим другом после написания всего одного портрета.

— Ладно, не будем жадничать, — нехотя согласился я.

Конечно, не испытывай я стеснение в наличных средствах, я бы её послал несмотря ни на что, но ей просто повезло, что сложилось сразу несколько совокупных факторов: мне нужны были деньги, она была близкой знакомой нынешнего папы и я сейчас был в Сиене, в которой она знала всех и её знали все.

— Твоё согласие я ей скажу сразу после награждения, которое состоится двадцать пятого числа, — он довольно кивнул, что я заподозрил его в том, что и он что-то с этого имеет.

— Так, твоя тогда какая доля? — тут же поинтересовался я у него.

— Пять тысяч Иньиго, просто за то, что спросил у тебя об этом, — не стал он увиливать от ответа, — и ещё пять, если уговорю. В общем всего десять минут с тобой рядом, и я уже богат на десять тысяч. Ты мой друг словно золотой олень, который бьёт копытом по земле и выбивает из неё золото.

— Спасибо за сравнение Родриго, — скептически ответил я, — оленем меня ещё никто не называл.

— Какие твои годы, мой дорогой друг, — рассмеявшись подколол меня он, — вот заведёшь себе молодую жену и если, как и сейчас, будешь в частых разъездах…

— Ты невозможен! — схватился я за сердце, вызывая его ещё больший смех.

Отсмеявшись и будучи в отличном настроении, мы закончили вскоре поездку и направились обратно в его дворец.

Красивое ювелирное изделие, определённо точно сделанное из золота, папа благословил лично, в окружении всех кардиналов, присутствующих вместе с ним в Сиене, затем золотую розу окурили фимианом, окропили святой водой и обмакнули в миро, и после этого в присутствии огромного количества народа Пий II, гордо протянул её мне.

— Самому достойному мужу. Защитнику веры и нашей матери церкви, я дарую эту награду. Будьте её достойны, маркиз Балеарский. Во имя Отца, Сына и Святого духа.

— Аминь, — ответил я, и поцеловал холодный металл, принимая её из его рук.

— Нам нужно поговорить, — шепнул он мне, немного портя торжественный момент, но я тут же ответил.

— Готов всегда служить вам Святой отец!

— Тогда встретимся через час, я скажу Родриго Борджиа проводить тебя ко мне, — улыбнулся он и отошёл, поскольку ко мне подошли кардиналы, что знали меня, а также местные дворяне, которых я не знал и они все были удивлены и поражены той чести, которой меня удостоили. Все приглашали в гости, желательно вместе с розой, чтобы её хорошо рассмотреть. Я же никому не оказывал, говорил, чтобы написали мне письма, я для всех найду время.

Аккуратно неся награду, я вручил её Хансу, который от страха, едва не выронил её на пол, хорошо ещё, бросившийся словно коршун отец Иаков подхватил награду и мягко пожурил швейцарца за невнимательность. Тот долго извинялся и словно хрупкое стекло, дальше держал и правда золотое растение, состояние из листиков и стеблей, выполненных из драгоценного металла с очень большой искусностью.

Я же поблагодарил священника, за его реакцию.

— Ну что отец Иаков, гордитесь своим учеником? — улыбнулся я старику, который вытирал скупые слезинки со своих глаз при виде награды от папы.

— Мне приятен сам факт, что ты называешь меня своим учителем Иньиго, — монах серьёзно посмотрел на меня, — раньше ты этого мне не говорил.

— Скажу даже больше, отец Иаков, — понизил я голос, чтобы меня слышал только он, — вы не только стали моим учителем, но и в некоторой степени даже моей совестью. Так что определённо в том, что эту награду я получил, есть и ваш вклад.

Старик поклонился и перекрестился, очень серьёзно мне ответив.

— Спасибо Иньиго, это одни из самых приятных слов, которые я слышал за свою жизнь.

— А поначалу мы ведь даже не ладили с вами, — улыбнулся я, а он с улыбкой обнял меня, прижав к себе.

Конечно, многие с удивлением смотрели, как маркиз тепло разговаривает и даже обнимается с простым монахом-францисканцем, но мне было всё равно, я был по-настоящему счастлив за очень долгое время и пусть эта награда была частью взятки за то, что мне нужно будет выполнить два задания, сам факт того, что меня наградили «Золотой розой», разойдётся широкими кругами по Европе и многие двери, ранее закрытые для меня, сейчас должны были открыться. Я теперь не был непонятным гадким утёнком, а признанным Ватиканом истинным католиком и защитником веры, что в это время ценилось очень сильно.

Принимая поздравления от всех присутствующих, я всё время ловил на себе восхищённый взгляд одной сорокалетней женщины, одетой в глухое чёрное платье. Она прямо-таки не сводила с меня взгляда и это меня немного нервировало. Ситуацию разрешил Родриго, которой подошёл ко мне, извинился перед теми, кто меня поздравлял и повёл как раз к этой женщине.

— Маркиз Балеарский, позвольте представить вам графиню Бенедетту Салимбени, — представил он мне даму, а затем меня ей.

— Графиня, та самая поклонница твоего художественного таланта Иньиго, — с намёком сообщил он мне.

Я протянул руку к женщине, она непонимающе на меня посмотрела, так что пришлось взять её руку самому, наклонить голову и поцеловать её пальцы, жест, который войдёт в моду ещё очень нескоро в Европе.

— Кардинал Борджиа был прав, говоря о вас, как о женщине исключительной красоты и изящества, графиня, — лизнул я так лизнул, так что даже Родриго изумлённо посмотрел на меня.

Взрослая женщина от моего неизвестного, но явно галантного жеста и слов, зарделась, словно была пятнадцатилетней девственницей.

— Ах, ваше сиятельство, я так рада знакомству с вами, — ласково обратилась она ко мне.

— Для вас, просто Иньиго, графиня, — я продолжал держать её за руку, — кардинал Борджиа с большим трудом уговорил меня нарисовать ваш портрет, а поскольку я рисую невероятно редко и только своим друзьям, то хотите вы того или нет, с этого самого мгновения мы с вами стали друзьями.

Бенедетта Салимбени млела от каждого моего слова. Маркиз, только что награждённый папой, в то время, когда ещё взгляды всех местных дворян направлены на нас, говорит ей столько приятных вещей.

— Тогда Иньиго прошу вас называть меня Бенедеттой, — улыбнулась она и пожала мою руку, — я редко встречаю столь воспитанных и интеллигентных молодых людей, как вы, так что позвольте побуду для вас проводником по нашему прекрасному городу.

— Конечно Бенедетта, — я ей улыбнулся, — предлагаю встретиться тогда вечером, чтобы обсудить детали, а сейчас я вынужден с вами проститься, меня ждёт Святой отец.

— Конечно Иньиго, буду с нетерпением вас ждать.

Кардинал тоже ей кивнул, и мы отошли от женщины, которую тут же окружили дамы разных возрастов с горящими взглядами, явно выпытывая о чём только что был наш с ней разговор.

Отойдя достаточно, чтобы нас не слышали, Родриго покачал головой.

— Иньиго, Бенедетта, — передразнил он меня и её, — да вы были похожи на двух влюблённых! А эти нежные взгляды, а держание за руку!

— Родриго, — я спокойно на него посмотрел, — ты сам сосватал мне эту графиню, чем ты теперь недоволен?

— Твоим мгновенным перевоплощением, — вздохнул он, — я теперь даже не знаю, может ты и со мной также играешь?

Я серьёзно на него посмотрел.

— Ты правда так думаешь?

Он тяжело вздохнул.

— Конечно нет мой друг, мы знакомы с тобой слишком давно. Прости, за неудачную шутку.

— В любом случае немного лести женщине никогда не помешает.

— Ты называешь это немного? — изумился он, — а что это ещё за жест такой? С целованием пальцев?

— Сам только что придумал, — пожал я плечами, — получилось вроде бы даже неплохо.

— Неплохо? Да ей будет сейчас завидовать вся Сиена! — воскликнул он, открывая двери и заводя меня в рабочий кабинет, где находился Пий II, в окружении шести кардиналов.

— Святой отец, — склонился я в поклоне.

— Иньиго, проходи, — пригласил он меня сесть напротив него, — как тебе награда?

— Счастлив и благодарен, Ваша святость, — улыбнулся я и поклонился, — кого теперь нужно убить за это?

Он изумлённо на меня посмотрел и стал смеяться, вытирая слёзы с глаз.

— Что мне в тебе всегда нравится Иньиго, так это твой прагматизм, — сообщил он мне, — возможно конечно убивать никого не придётся, но гарантировать этого я не могу. Просто наведи порядок в Риме, как прошлый раз.

— Конечно, Святой отец, — склонил я голову, выслушивая от него то, о чём мне рассказал вчера Родриго.

— И ещё одна небольшая просьба, — Пий II покивал своим словам, — меня беспокоит Венеция, а точнее её инфантилизм и нежелание присоединиться к антиосманской коалиции государств. У них там ещё к тому же какие-то проблемы с выборами дожа, из-за чего никто не отвечает на мои письма, что меня дико раздражают. Поэтому отправься пожалуйста к ним, напомни, откуда они получают квасцы, и получи чёткий ответ, они с нами или против нас.

— А если они откажут мне? — поинтересовался я, — нужно предпринимать какие-то меры?

— Нет, это буду решать уже я, — покачал головой папа, — все документы и формальности с твоим статусом посла от Святого престола оформит тебе Родриго, с тебя просто свежий взгляд на Венецию и их ответ на мой вопрос.

— Я всё сделаю, Святой отец, — поклонился стоящий рядом со мной Борджиа.

— Кардинал Борджиа также мне сказал, Ваше святейшество, — сказал я, обращаясь к Пию II, — что булла о квасцах готова.

Папа кивнул и улыбнулся.

— Я понял тебя Иньиго, — сказал он, — завтра же прикажу разослать ей по всем приходам Европы.

— Благодарю вас, Святой отец, — улыбнулся я, ведь приятно, когда тебя понимают с полуслова, а тем более сам папа, — в свете вашей просьбы посетить Венецию это и правда будет нелишним подспорьем.

— Я так и планировал, — подтвердил он и сменив тему, предложил мне остаться на ужин с ним.

Я не знал, как правильно ответить, поскольку вроде бы собирались ехать в другое место и посмотрел на Родриго, тот понял моё затруднение и ответил за нас двоих.

— Нас уже позвала на ужин графиня Бенедетта Салимбени, Святой отец, — извиняющимся тоном сказал он, — будет неудобно ей отказывать.

— А, синьора Салимбени, — покачал головой тот, — конечно езжайте и передавайте ей от меня привет.

— Конечно Ваша святость, спасибо за понимание, — поклонился я вместе с Родриго Борджиа.

Когда мы вышли из комнаты, я поинтересовался у него.

— А почему мы не остались? Ужин вместе с папой, был бы полезен.

— Не в твоём случае, — он покачал головой, — к тебе сейчас приковано слишком много внимания, будет лучшим на время залечь на дно. Как говорит твой друг, синьор Козимо Медичи:

— Зависть — это тот сорняк, который не нужно поливать.

Я удивленно посмотрел на Родриго, который блистал сегодня остроумием.

— Тогда едем к графине? — предложил я.

— Да, — согласился он, — вы пока будете разговаривать о делах, я приятно проведу время с одной из её многочисленных племянниц.