30 сребреников – 7. Арагонская Ост-Индская Компания

Глава 7

13 июня 1460 A . D ., Рим, Папская область

— Петер, синьор Веспазиано, познакомьтесь с отцом Франческо делла Ровере, — представил я священника двум новым людям.

— Очень приятно, — тот стесняясь, поклонился им.

Оба мужчины заинтересованно посмотрели на монаха, который держал в руках кипу листов.

— Как я и обещал, ваша первая работа, — я показал на новую книгу, пока ещё написанную моим каллиграфическим почерком, — первая партия тысяча экземпляров, дальше посмотрим по продажам.

— Синьор Иньиго, — вздохнул продавец книг, — как я вам уже говорил вчера, вы ничего не заработаете на этом, продавая книгу за три флорина. Вы даже не отобьёте стоимость её печати.

— Петер, вы смогли удешевить производство, как я просил? — обратился я к немцу.

Тот тяжело вздохнул, перед ответом.

— Синьор Иньиго, всё равно, даже используя самую дешёвую бумагу и обложку, стоимость одного экземпляра не получается уменьшить ниже десяти флоринов.

— К тому же вы ещё будете отдавать мне половину с этих трёх флоринов за продажу ваших книг, синьор Иньиго, — рядом вздохнул Веспазиано да Бистиччи, — так вы точно разоритесь.

— Возможно, — не стал спорить я с ними, — но это наша совместная работа, с отцом Франческо, и к тому же на обложке будут ещё два имени, которые привлекут к этой работе много внимания. Так что, если первая партия продастся удачно, вторую мы уже будем допечатывать за шесть флоринов, третью за девять, и последнюю за двенадцать, если она конечно будет пользоваться спросом.

— Мне бы вашу уверенность, синьор Иньиго, — вздохнул Веспазиано да Бистиччи, которого я нанял как продавца своего будущего шедевра. Они не понимали того, что понимал я. Ни одна книга сейчас не стоила три флорина, а начиная от двадцати и выше, а это значило, что моя книга впервые за всё время книгопечатанья становилась доступной многим слоям населения. Иметь же у себя дома, даже одну книгу, являлось символом достатка, так что несмотря на явную ценность этого теологического труда, я рассчитывал больше на то, все купят первую тысячу просто потому, что экземпляры будет стоит так дешево, а дальше уже надеется на силу сарафанного радио.

Разумеется, твёрдой уверенности у меня в том, что я выйду в плюс и что-то заработаю не было, но определённо новый способ рекламы был лучше привычных здесь дорогих книг, которые могли себе позволить только состоятельные люди.

— Посмотрим, в любом случае отступать уже некуда, работа готова и согласована со всеми участниками, — я показал отцу Франческо, чтобы он отдал наш труд Петеру Шёфферу, что тот с готовностью и сделал.

— Приступайте к печати, но уже без меня, — добавил я, — мне пора выдвигаться в Венецию, и так в Риме задержался больше, чем планировал, но просто не ожидал, что такая плодотворная работа с отцом Франческо принесёт мне столько пользы.

Лизнул я священника и тот расплылся в довольной улыбке.

— Я вам буду бесконечно благодарен за то, что позволили быть рядом, синьор Иньиго, — сложил он руки в молитвенном жесте.

— «Ага, посмотрим, как ты заговоришь после того, как станешь папой, — вздохнул я про себя, — хорошо ещё, если имя моё не забудешь и, то будет радость, но ладно, в любом случае, теперь ты попал в мои коготки и вряд ли из них выпадешь. К тому же в тебе мало кто сейчас заинтересован, поэтому у меня есть все шансы стать твоим другом и благодетелем».

Простившись с книгопечатником и продавцом моих будущих книг, мы с Франческо делла Ровере отправились во дворец кардинала Торквемады. Я достал вексель из внутреннего кармана и протянул его священнику, который едва не отшатнулся при его виде.

— Моя твёрдая жизненная позиция — это, что каждый труд должен быть оплачен, — я протянул вексель в его сторону, — здесь пятьсот флоринов, если хотите, считайте это пожертвованием вашему ордену, отец Франческо. В любом случае, что делать с деньгами, решать только вам.

Священник колебался долго, даже очень долго, хотя он мог просто взять вексель и сказать, что да, отдаст в первую же церковь в качестве пожертвования. Но либо его тяжёлое детство отозвалось в нём, либо его вера была не так крепка, как он хотел её показать, но вексель мой он взял и подвернув рукав робы положил его в складку ткани.

— Спасибо, синьор Иньиго, — он благодарно посмотрел на меня, — для меня это много значит.

— Где я смогу вас найти, когда вернусь из Венеции? — поинтересовался я у него, — мне так понравилось с вами работать, что хотелось бы осуществить главную мечту своей жизни, выпустить новую Вульгату.

Священник закивал головой.

— В Павии или Падуе синьор Иньиго, я там и там преподаю, если не путешествую.

— Давайте тогда договоримся о ещё одной вещи, отец Франческо, — понизив голос сказал я ему, — если вам что-либо потребуется для работы, хоть что-нибудь, вы в моё отсутствие обратитесь к кардиналу Родриго Борджиа.

Глаза монаха широко раскрылись, он явно слышал имя одного из самых влиятельных кардиналов нынешнего времени.

— Кардиналу Борджиа? — искренне изумился он. — он не пустит меня даже на порог своего великолепного дворца.

— Это предрассудки и разговоры завистников, отец Франческо, — я покачал головой, — Родриго Борджиа очень набожен и главное, предан своим друзьям. Он не только внимательно выслушает вас, но и окажет вам любую помощь. Так что пообещайте мне, что если меня не будет, вы обратитесь к нему.

Монах поколебался, всё же величина вице-канцлера Святой Римской церкви была очень высока, для простого монаха, но я настоял, и он согласился.

— «Ну и тем более я напишу Родриго, чтобы присмотрелся к человеку с большим потенциалом роста, — хмыкнул я про себя, — он тоже хорошо понимает сущность людей и не станет пренебрегать моим советом. Поможем и ему сблизиться с будущим папой раньше, чем это сделают другие».

Вернув монаха во дворец, я пошёл узнавать, всё ли готово к отъезду, оказалось да, ждали только моей отмашки. Которую я и дал, поскольку мне и правда было пора ехать выполнять второе поручение папы, а то работа над книгой и служба префектом города засосали меня словно трясина, не давая и шагу ступить из Рима. Так что нужно было бежать, пока тут ещё чего-нибудь не случилось.

21 июня 1460 A . D ., Генуя, Генуэзская республика

Антониотто Вивальди хмуро смотрел на стоявший на воде корабль. Нет. Он не перевернулся, не набрал воды, как ожидали многие, но глядя на высокие борта, возвышенные кормовые и баковые надстройки, а также целую толпу моряков, одетых в чёрные сюрко рыцарей-госпитальеров, он не понимал, что же такое он сам построил. Вивальди, как с благословения маркиза де Мендоса стали называть эту форму кораблей, родные братья которого уже были заложены на всех стапелях Генуи, выглядел крайне необычно и ни на что не похоже, тем более для торгового корабля, которым ему сказали, он должен быть. О чём он и поинтересовался у рыцаря, который подошёл к нему с вопросом, когда они могут забрать эту красавицу и проверить её на большой воде, а не в гавани.

— Синьор Аймоне, — Антониотто Вивальди показал рукой на корабль с именем «Изабелла», — вы хотите сказать, что это торговый корабль?

— Сокровища Индии, защищают не только морские чудовища, синьор Вивальди, — не моргнув глазом соврал рыцарь, — но и люди, так что по пути туда, мы не раз столкнёмся с теми, кто захочет помешать нам открыть морской путь в Индию.

Корабел покачал головой.

— Если вам нужно так далеко плыть, зачем такой большой экипаж, да ещё из послушников и рыцарей?

— Нам нужно же где-то тренировать команды, синьор Вивальди, — Великий госпитальер пожал плечами, — почему бы не на этом корабле.

— Поставили бы тогда косые паруса, меньше мороки с ними было бы, чем с прямыми, — не сдавался корабел.

— Прямые развивают больше скорости на дальних участках пути, синьор Вивальди, — терпение рыцаря было бесконечным, поскольку он сам задавал эти же самые вопросы не один раз тому, кто и придумал такой корабль, и маркиз прямо ему сказал, что придётся много врать на этот счёт и даже научил его, что говорить, как впрочем и синьора Фелипе, который был четвёртым человеком в Генуи, который знал истинное предназначение этих кораблей.

Задумчивый корабел, хоть и не был удовлетворён ответами, но отошёл от рыцаря, вздохнувшего облегчённо, что не придётся дальше обманывать хорошего человека, как к нему подошёл граф Латаса.

— Сеньор Аймоне, — Сергио посмотрел на корабль, — что ещё нужно говорить людям, которые говорят мне, что это какой-то неправильный торговый корабль?

— Ах, милый граф, — тяжело вздохнул госпитальер, — если бы я сам это знал. Нас спасает только то, что на корабле не установлены баллисты, которые сразу же бы выдали нас с головой. Но и так, эти две надстройки на корме и баке слишком уж удобны для установки там лучников в бою, а не для выпаса птиц, как заверяет всех маркиз.

— Да, — граф Латаса скривился, — проклятый Иньиго, оставил нас врать всем, а сам опять умчался куда-то по своим делам.

— Тут новости сегодня из Рима пришли, с пришедшим из Остии кораблём, — через силу улыбнулся синьор Аймоне, поскольку полностью разделял чувства, которые испытывал граф, — синьор Иньиго оказывается снова исполняет в Риме обязанности префекта и он за неполный месяц казнил больше тысячи бандитов и бунтовщиков, которые выступали против власти папы, а их головы насадил на копьях и поместил на городских стенах, как в старые добрые времена. Так что все весьма впечатлены той скоростью, с какой он отправляет людей на тот свет. Купцы, с которыми я разговаривал, говорят, что в городе снова такой порядок, что даже драк на улицах больше не видно.

Сергио скептически посмотрел на рыцаря.

— А что вас Аймоне в этом удивляет?

— Только то, Сергио, зачем маркиз снова стал префектом, — пожал плечами госпитальер.

Увидев, что они тихо разговаривают, к ним подошёл синьор Фелипе.

— Секретничаете? — поинтересовался он у двух своих друзей. С синьором Аймоне они подружились ещё во время похода, а граф оказался таким замечательным человеком, который помогал им решать любые дела, что мужчины осушили не одну бутылку вина, ожидая, когда будет построен первый корабль из множества, что уже были сейчас заложены на верфях города.

— Жалуемся друг другу на маркиза, который заставил нас всех много врать, а сам развлекается в Риме, рубя людям головы, — вздохнул синьор Аймоне, показывая на корабль, — нам никто не верит, что это торговое судно.

Рыцарь Пресвятой Девы Монтесской хмыкнул.

— Да я бы сам себе не поверил Аймоне, если бы там ещё баллисты стояли, — ответил он со скепсисом в голове, — ко мне уже третий адмирал Генуи подходит и спрашивает, каких таких птиц мы собираемся выгуливать на тех высоких корабельных надстройках.

— Кур и гусей, ты же знаешь, что врать, — вздохнул синьор Аймоне.

Мужчины грустно переглянулись.

— Мастер Вивальди разрешил нам попробовать «Изабеллу» на большой воде, — сообщил синьор Аймоне, рыцарю Девы Монтесской, — вы с нами?

— Разумеется, — кивнул тот, — как я могу такое пропустить, после стольких месяцев ожидания.

— Тогда идёмте, команда уже всё подготовила, мастера тоже на борту, чтобы прийти нам на помощь, если пойдёт что-то не так.

Идя к кораблю, который был по высоте бортов выше всех кораблей, что стояли сейчас в гавани, они понимали, что их завалят вопросами, как только пройдёт первое успешное плавание. Необычная форма корабля, необычные надстройки, парусное вооружение — всё приковывало взгляды в опытных моряков, которые в основном и проживали в Генуе.

2 июля 1460 A . D ., Милан, Миланское герцогство

Герцог задумчиво смотрел на склонившегося перед ним секретаря, который вернулся из поездки во Флоренцию и сразу появился во дворце, чтобы отчитаться перед своим синьором.

— Говоришь они приняли это без особого энтузиазма? — уточнил он, услышав пересказ разговора Чикко с Медичи.

— Это ещё мягко говоря, ваша светлость, — ответил с новым поклоном секретарь, — они оба не скрывали своего раздражения, но по итогу конечно выбрали союз с вами.

— Ничего, перетерпят, — самодовольно заметил миланский герцог, — главное они не стали противиться этому и ладно.

— Какие будет дальнейшие распоряжения насчёт этого маркиза Мендосы, ваша светлость? — поинтересовался Франческо Симонетта.

— Где его земли?

— Графство Аликанте в Арагоне и маркизат на Балеарских островах, тоже в королевстве Арагон, — быстро ответил подкованный Чикко.

— Тогда вот что, отправь наших людей в Кастилию, Арагон и Францию, пусть наймут свободных кондотьеров и те распотрошат его графство, лишив доходов, — кивнул герцог, — пусть не стесняются, жгут деревни, убивают крестьян, уничтожают урожай, в общем я хочу, чтобы он остался без средств к существованию.

— Слушаюсь ваша светлость, — кивнул секретарь, записывая распоряжение. Франческо Сфорца, никогда не отличался особенной добротой, особенно к своим врагам, а маркиз им стал, поскольку семьи убитых дворян, требовали у правителя отмщения. И хотя ни одного убийцу так никто и не поймал, и вроде бы прямых доказательств против маркиза не было, но герцогу этого и не было нужно, маркиз де Мендоса был единственным, кто имел личные обиды на этих конкретных людей и этого было достаточно, чтобы он умер.

— Что касается островов, то напиши королю Фердинанду, чтобы помог нам разобраться с этим маркизом, а также нашим людям в Венецию и Геную. Пусть наймут пиратов и те опустошат острова, которые принадлежат этому маркизу. Мы оплатим им все их траты.

— Записал ваша светлость, и завтра с утра займусь всем, — склонил голову Франческо Симонетта.

— Обо всём докладывать сразу мне! — жестоко улыбнулся Франческо Сфорца, предвкушая быструю победу над человеком, который по своему скудоумию перешёл ему дорогу.