30 сребреников – 7. Арагонская Ост-Индская Компания

Глава 3

То, что графиня была богата, становилось понятно сразу, как только мы стали подъезжать к её загородному поместью. Огромные оливковые рощи, куча крестьян и слуг, и всё это окружало совсем небольшой двухэтажный домик.

— У графини есть дворец в городе, — заметил Родриго, — но она попросила меня встретиться с тобой здесь, поскольку на этой земле будет мало лишних ушей и глаз.

— Весьма разумно, — согласился я.

— Сейчас ты поймёшь, почему мне нравится бывать у неё, — улыбнулся кардинал.

И я совсем скоро понял. Едва наша повозка прибыла к крыльцу, скрытому под тенью плюща, который был пущен по столбам крыльца, нас уже встречали не слуги, а целых шесть очаровательных в своей молодости и невинности девушек.

— Ваше преосвященство, — они поклонились кардиналу.

— Ваше сиятельство, — они поклонились следом мне.

Три из них подошли к нему, три ко мне взяв с двух сторон под руки и повели внутрь. Я посмотрел на Родриго, который едва не сиял от счастья.

Девушки провели нас в большой зал, где нас встречала хозяйка дома.

— Бенедетта! — я склонил голову, — рад вас снова видеть.

— Как вам мои племянницы? — она показала на девушек, которые смотрели только в пол, — может хотите для начала познакомиться с кем-то из них поближе?

Кардинал сразу взял всех трёх своих и удалился вместе с ними, я же спокойно сказал.

— Давайте поговорим о делах, графиня.

Она всё поняла, хлопнула в ладоши и девушки ушли, вместо них появились слуги, которые быстро расставили закуски на столе и также быстро скрылись. Было видно, что женщина держит всех тут в ежовых рукавицах.

— Как мне к вам лучше обращаться маркиз, когда мы не на людях? — обратилась она ко мне с деловитым видом, видя, что я не притронулся ни к еде, ни к вину

— Я не пошутил дорогая графиня, говоря, что не рисую за деньги. Я же не нищий художник какой-то, — я спокойно пожал плечами.

— Почему же вы тогда согласились? — удивилась она.

— На самом деле для этого были целых три причины, — честно ответил я, — первая, вы здесь всех знаете, я же пришлый человек, так что ваши рекомендации мне определённо пригодятся. Вторая, Родриго к вам явно благоволит, видимо не в последнюю очередь из-за ваших очаровательных родственниц, так что я не стал огорчать близкого друга, ну и в-третьих, Святой отец знает вас, а я дорожу его вниманием.

— Судя по награде, которой он вас удостоил, — серьёзно заметила она, — недостатка в его внимании у вас нет, маркиз.

— Как показал мне прошлый опыт общения с папами, много внимания от них не бывает, — хмыкнул я, — так что вознаграждение за работу я да, возьму, но только чтобы оградить себя от других, желающих получить от меня картины. У меня нет ни малейшего желания рисовать то, что я не хочу.

— Разумеется маркиз, — согласилась со мной женщина, — тогда я не буду даже вам предлагать повысить плату за мой портрет. Вы ясно выразились, что думаете по этому поводу.

— Вы можете даже не отдавать мне деньгами, — я пожал плечами, — сделайте дорогой подарок на эту сумму, я не гонюсь за золотом.

Графиня улыбнулась мне и кивнула.

— Знаете маркиз, а давайте так и сделаем, — кивнула она.

— Отлично, если вопрос оплаты моей работы закрыт, — кивнул я, — тогда, пожалуй, завтра приезжайте ко мне и мы начнём.

Она замялась.

— Маркиз, а я не буду слишком настойчивой, если вы переедите сюда? Чистый воздух, мало ненужного внимания, да и я буду рада вас у себя принимать.

— У меня очень большая свита, графиня, — я не сильно удивился её предложению, — я боюсь стеснить вас.

— Как и положено для вашего титула и статуса, — согласилась она со мной, — сколько у вас человек?

— Порядка пяти ста, — прикинул я всех слуг и солдат, которых даже не всегда знал точное количество, а также охрану.

Графиня улыбнулась.

— Самых близких вам мы устроим в доме, для остальных разобьём шатры, — предложила она, — тем более, на улице уже тепло.

Я не нашёл причин ей отказывать.

— Хорошо графиня, тогда до завтра, — я протянул руку, и она, уже зная, подала мне свою.

— И всё же, маркиз, как мы будем друг к другу обращаться? — улыбнулась она, когда я поцеловал её пальцы.

— Как и договорились, по именам, дорогая Бенедетта, — улыбнулся я, — чтобы не путаться.

— Дорогой Иньиго, буду рада вас видеть завтра у себя, — понятливо улыбнулась она мне.

Мы закончили обсуждение и к нам вскоре присоединился кардинал, довольный словно кот, объевшийся сметаны, а за ним шли три девушки, по-прежнему смотря целомудренно в пол.

— Графиня, спасибо за гостеприимство, — кивнул он и мы простились с хозяйкой.

Утром я отправил Ханса и Марту договариваться с управляющим графини, как и в каком порядке мы будем переезжать, так что все начали перевоз вещей уже рано утром, а сам я позавтракал и пообедал с кардиналами, посмеялся над их стёбом над Пьетро Барбо, который с утра выглядел уж слишком помятым, и только под вечер простился с ними, отправившись в дом графини, где уже все ждали меня.

Когда мы с Паулой показались из повозки, взгляд хозяйки дома стал заинтересованным.

— Графиня, позвольте представить вам мою спутницу, синьорину Паулу Джудиче, — представил я ей девушку, низко поклонившуюся хозяйке дома, — она девушка из древнего неаполитанского рода, который слегка захирел в наши дни.

— Грустная история, — кивнула графиня, — к сожалению, это не редкость. Вы ведь знаете, что и семья папы была знатная, но разорившаяся.

— С радостью выслушаю подробную версию этой истории, — улыбнулся я графине.

— Тогда прошу в дом, — она пригласила нас за собой, и когда показала целое крыло, которое отдала для меня, поинтересовалась, — когда вам будет удобно начать?

— Думаю первые наброски я бы хотел сделать сейчас, — я видел, как ей не терпится, — а в цвете рисовать лучше при свете солнца, в полдень.

— Мольберт и прочее, ваши слуги уже приготовили, я видела это, — довольно улыбнулась мне графиня.

Мы прошли в специально выделенную комнату с большими окнами, и она спросила у меня.

— Как мне сесть?

— Пока просто в кресло, мне нужно подумать, с чего начать, я ведь непрофессиональный художник, — попросил её я и она согласно кивнула.

Она села, замерла, а я стал её внимательно разглядывать, поскольку проблема, как мне её нарисовать определённо была. Графиня в сорок с лишним лет много чем переболела, многое повидала, так что даже толстый слой косметики не мог скрыть крупные ямки оспин на коже, залысины на голове, а также, мягко говоря, не очень красивое лицо в целом. Если я нарисую её как есть, с зеркальной точностью, меня не только выгонят из дома, но ещё и навсегда проклянут, в этом у меня лично не было никаких сомнений.

Чтобы как-то занять руки, пока я думаю, я взял уголь, бумагу и стал накидывать её, чуть улучшая кожу, чуть сглаживая нос и волевой выступающий подбородок.

— Наверно примерно так графиня, — закончив, я протянул ей свой чёрно-белый рисунок.

Едва взглянув на него, она расширила глаза, и прижала его к груди.

— Иньиго, я заберу его себе, поставлю в рамку, — с придыханием сказала она, — вы и правда замечательный художник!

— «Если она и слова не сказала, что я слегка подправил её внешность, — понял я по её реакции, — то похоже мои мысли в этом направлении верные».

— Вот что графиня, — определился я, — завтра в полдень, я приметил место рядом с огромным оливковым деревом, идём туда, а вы наденете, то чёрное строгое платье, в котором я видел вас вчера в соборе при своём награждении.

— Вы уверены Иньиго? — удивилась она, — это траурное платье, у меня есть много более дороже и красивее наряды.

— Для моей задумки, на вас должно быть именно оно.

— Тогда я подчиняюсь воле творца, — улыбнулась она мне, и мы простились до завтра.

Мне потребовалась неделя, чтобы закончить работу. Всё это время я отказывался показывать графине картину, практически никуда не выходя из её дома, настолько интересной по итогу оказалась моя задумка, что даже приходящий меня навестить Родриго, намекающий о том, что я наметил кучу встреч, но так ни с кем и не встретился, не сильно меня отвлекал.

Наконец, портрет был полностью завершён. Я со вздохом убрал палитру, кучу перепачканных краской кистей, а также снял с себя фартук. Поскольку я не мог работать чисто и всё время пачкал свою одежду, на что по итогу махнул рукой и стал надевать простой кожаный фартук, который пошили по моей просьбе.

Графиня, сидящая напротив в кресле, поскольку за окном сегодня шёл дождь, вся изнемогала от нетерпения, за эти дни я ни разу, даже одним глазком не давал ей возможности увидеть, что я рисую. Так что, посмотрев последним взглядом на её портрет, с ещё не засохшими красками, я повернул голову к женщине

— Готовы?

— Да Иньиго, с огромным нетерпением! — тут же заверила она меня.

— Хорошо, только не судите меня строго, — на всякий случай попросил я и повернул к ней мольберт.

Женщина не смогла усидеть и подскочив с места, бросилась к доске с нарисованной на ней картиной. Взгляд её расширялся с каждым разом, чем более внимательно она рассматривала своё изображение: я изобразил её сидящей и читающей книгу, под тысячелетним оливковым деревом, а поскольку я мог только делать фотокопии, то мне пришлось заняться ещё и редактированием её внешности, словно в графическом редакторе. Добавить волос там, где их не было, убрать следы оспы там, где они были, чуть затенить скулы, чуть освежить цвет кожи, добавить блеск в глаза и вот перед нами не некрасивая сорокалетняя женщина с тёмными мешками под глазами и тонной косметики на лице, а грустная миловидная вдова, читающая книгу и носящая траур по недавно покинувшему её мужу.

Я с тревогой посмотрел на женщину, которая замерла на месте, с широко открытыми глазами. Она внезапно стала оседать на пол, а я бросившись, не дал ей упасть, а сколько хватило сил поддержал.

— Графиня! Графиня! Что с вами⁈ — испугался я за неё.

Она подняла голову, и я увидел, что она плачет.

— Позвать доктора? — запереживал я за её здоровье.

— Ваше сиятельство, — она с капающими слезами, и тихонько всхлипывая сказала, — это лучшая работа, которую я видела за всю свою жизнь! Вы гений!

— Фух, как вы меня так напугали, — облегчённо вздохнул я, и вбежавшие в комнату слуги помогли перебраться хозяйке обратно на кресло.

— Поднесите мольберт ближе и принесите зеркало! — приказала она и вскоре внесли огромное венецианское зеркало, размером с полменя. Это было самое большое зеркало венецианской работы, которое я видел за всю свою пусть и недолгую жизнь.

Его аккуратно поставили рядом с графиней и она, смотря туда, переводила взгляд на портрет.

— Унесите это! — поморщилась она вскоре, показав на зеркало, — а портрет поставьте ближе!

Это было выполнено и она, качая головой, даже протянула руку и осторожно дотронулась до рисунка, словно убеждаясь, что он и правда существует, а не мираж.

— Я так понял графиня, моя работа принята? — улыбнулся я.

Женщина перевела на меня взгляд.

— Ах маркиз, вы просто потрясли меня, это так романтично, так загадочно, что я просто не могу поверить, что здесь нарисована я.

— И тем не менее, это вы графиня, — улыбнулся я, — оставляю вас любоваться, а мне, раз работа окончена, нужно подготовиться к встречам, которые я обещал дворянам Сиены.

— Зачем? — удивилась она, — я дам бал, отправлю приглашение кому вы скажите и вы с ними встретитесь у меня во дворце, чтобы не ездить к каждому по отдельности.

Я удивленно на неё посмотрел, то что она предлагала, было крайне разумно.

— Если только вас это не затруднит графиня, — поклонился я ей.

— Милый маркиз, — она ласково посмотрела на меня, и показала на картину, — знай я заранее результат, я бы никогда не посмела бы вам предложить так мало за такую работу.

— Вы мне льстите графиня, — улыбнулся я, — это всего лишь моя вторая картина в цвете.

— И тем не менее, позвольте моё мнение оставить при себе, — улыбнулась она, — идите отдыхайте маркиз. Завтра встретимся с вами и обсудим приглашения на бал.

— Ещё раз благодарю вас графиня, — кивнул я и пошёл к себе. Несмотря на то, что она говорила, я был не сильно собой доволен, да получилась отретушированная фотография хорошего качества, всё же мастер Пьетро да Милано, приготовил мне хорошие расходные материалы, но на шедевр это пока точно не тянуло.