Ай да Пушкин, втройне, ай да, с… сын!

Глава 18 Этого просто не может быть!

г. Любек, трактир «Имперское место»

Глубокая ночь. Хозяин трактира, герр Гаспар, почесывая брюхо, пристроился к забору. Смачно харкнул, развязал пояс, а то так брюхо прихватило, что терпеть не было сил. Начал было спускать портки, как ворота вдруг затряслись от громкого стука.

— Кого еще там черти принесли? — вздрогнув, крикнул он. Сам же стал осторожно подходить к воротам. — У меня тут волкодав, слышите? Будете в ворота ломиться, сразу же пса спущу! А еще, еще, у меня ружье есть…

В этот момент через забор что-то бросили. В свете свечи, что он держал, сверкнуло желтым. Гаспар не растерялся и поймал кусочек металла.

— Господи, Фридрихдор! — с ладони на него смотрела небольшая золотая монета. — Золото, настоящее золото… Герры, уважаемые герры, подождите немного, самую минутку! Я сейчас, сейчас открою!

Трактирщик начал шустро греметь массивным засовом– здоровенной балкой, оббитой металлом, потом толстой цепью. Наконец, ворота пошли внутрь, и Гаспар выглянул наружу.

— Ой! — прямо из темноты выступали силуэты крепких мужчин, с одежды которых стекала вода. — Сколько вас тут…

— Нам нужна еда, горячее питье, очаг с огнем, чтобы просушить одежду и место, где можно переночевать. За это получишь еще пять точно таких же монет.

Вышедший вперед невысокий мужчина с черными курчавыми волосами, похожий на цыгана, протянул ему ладонь с пятью золотыми монетами. Явно не местный, о чем говорил и его странный акцент.

— Есть, все есть, уважаемые герры! — Гаспар тут же уважительно поклонился, причем сделал это несколько раз для большей надежности. Такие щедрые клиенты ему не часто попадаются, поэтому лишний раз и поклониться не грех. — Прошу, проходите. Я вам такого шнапса налью, что любую хворь из вас выбьет! А комнаты у меня такие, что нигде больше не найдете. Вон важные господа из Нанта второй день живут, ни на что не жалуются — ни на клопов, ни на тараканов. Прошу, проходите…

г. Любек, трактир «Имперское место»

Пушкин тяжело вздохнул, наелся так, что дышать тяжело.

— Уф, хорошо… Жизнь, конечно, полна сюрпризов: вчера ты промокший до нитки бедолага с затонувшего корабля, а сегодня накормлен, напоен, прекрасно выспался на чистых простынях. Хорошо…

Обвел снова взглядом стол, заставленный разного вида плошками и тарелками, и опять вздохнул. Все выглядело очень вкусно, но ни куска больше не лезло.

— Смотрю, немчура любит вкусно поесть… Этот окорок в сливках был просто божественным.

Все же не удержался, и откусил еще один кусок, томленный в печи свинины, предварительно макнув его соус из сливок, чеснока и зелени.

— Все хватит…

Решительно отодвинул от себя это миску, вот сейчас ему точно больше ни одного куска не осилить.

— Теперь немного переварим все это, и к местному нотариусу, чтобы он посмотрел бумаги.

Замок Аренсбург, который был его первой целью, располагался примерно в тридцати верстах, поэтому прежде не лишним было разведать обстановку. Кто знает, как там могут принять новых хозяев? Лучше подстраховаться.

— Да, осторожность никогда не бывает лишней, — кивнул сам себе Александр. — Особенно в нашем деле…

Прихватив кружку с каким-то пряным травяным напитком [от пива сразу отказался слишком уж кислым на вкус оно было], он стал его понемногу отхлебывать и между делом рассматривать других посетителей трактира. «Скользил» ленивым взглядом от одного человека к другому, стараясь угадать его положение в обществе, чем зарабатывает себе на жизнь. Довольно интересное занятие, хорошо прочищающее голову и убивающее время. В своем мире Александр нередко обращался к этой игре, когда появлялось свободное время — на остановке в ожидании нужного автобуса или в очереди на прием у врача в поликлиники. Время обычно враз «улетало».

— Хм, что-то ничего особенного, все незатейливо и просто, — поморщился Пушкин, сходу определяя положение и род занятий у доброй половины посетителей трактира. — Этот точно рыбак, к бабушке не ходи. Все говорит об этом — и одежда, и затейливый колпак, и «плотный» рыбный запах. Эта, без всякого сомнения, прачка. С такими красными руками и шелушащейся кожей никем другим точно нельзя быть…

В его время угадывать профессию и материальную состоятельность было не в пример сложнее. В мире, где всеобщее потребление стало идолом и победила массовая культура, все одевались, ходили, ели примерно одинаково. И парень в потёртых джинсах и растянутой толстовке мог быть и бедным студентом с села, и начинающим предпринимателей, и просто шабашником-строителем. Здесь же почти все социальные роли были жестко расписаны и устоялись.

— Хм, а вот эта компания будет поинтереснее…

Ближе к очагу, в самом хорошем месте трактирного зала, удобно устроилась троица путешественников — двое мужчин среднего возраста и довольно молодая особа. Кавалеры по виду не бедствовали, носили хорошие сюртуки из дорого сукна, чистые белые сорочки. На пальцах виднелись золотые перстни. Их дама тоже выглядела обеспеченной и совсем не напоминала простую горожанку, уроженку этих мест. Те одевались, да и вели себя гораздо скромнее, и были похожи на серых мышек. Она скорее походила на аристократку средней руки, находящуюся в поисках богатого и знатного мужа. Дама, роскошная блондинка, вела себе раскованно, смело, громко смеялась, не боялась мужских прикосновений и наклонялась так, что можно было смело заглянуть в ее декольте.

Словом, Пушкину было о чем поразмышлять, наблюдая за этими гостями трактира. Собственно, этим он дальше и занялся, косясь в их сторону.

— Они однозначно не местные, приезжие. Похоже, французы, — предположил он, едва только кто-то из гостей заговорил на французском языке. — Явно не бедствуют…

Двоих — высокого мужчину с тонкими усиками и смешливую блондинку, сидевших к нему ближе всего, он оглядел мельком. Его больше заинтересовал третий человек. Это был невысокий плотный мужчина с высоким лбом и странной прической «одуванчика», сильно напоминавшей прическу с Эйнштейна с той самой известной фотографии. Чувствовалось, что человек очень уверен в себе, даже с большой долей наглости в поведении. Похоже, привык ощущать свое превосходство и с удовольствием это демонстрирует.

— О чем-то оживленно спорят. Кажется, пари заключили…

В этот самый момент незнакомец с прической Эйнштейна вдруг начал живо рассматривать посетителей. Похоже, кого-то искал. Не обошел своим вниманием и Пушкина.

— Месье⁈ — он вдруг вскочил со своего места и направился к Александру. — Вы говорите на французском? Чудесно, а то с немецким языком я не очень дружу, — он бесцеремонно уселся рядом, положив ногу на ногу. Точно, наглец, но наглец, к себе располагающий. — Представляете, мы с моим приятелем Жераром… Жерар, Ида, идите сюда! Месье любезно согласился потерпеть нашу компанию!

Пушкин не успел удивиться, как за его стол пересели и остальные двое из этой компании.

— Так вот, мы с приятелем Жераром заключили пари, — с обезоруживающей улыбкой продолжил «Эйнштейн». — Жерар утверждает, что для писательства нужно иметь особый талант и обычный человек с улицы ни за что не сочинит вдохновенную историю. А я, как вы понимаете, придерживаются иного мнения. Мне кажется, что божья искра в виде таланта коснулась почти каждого человека, нужно лишь вовремя разгадать ее и помочь ей раскрыться.

Жерар, ухмыльнувшись, вытащил кожаный кошель, несколько раз выразительно звякнул его содержимым, показывая, что он полон. Затем, красуясь, медленно открыл его, и вытащил оттуда десять золотых монет.

— Здесь ровно десять полновесных золотых экю. На эти деньги можно купить достойную одежду, приличную обувь, а после почти неделю кутить в лучших трактирах Парижа, — Жерар с усмешкой кивнул на потрепанную после вчерашнего злоключения одежду Пушкина, которая, и правда, весьма посредственно [а как иначе, если он сначала бегал по палубе горящего парохода, потом вплавь добирался до берега, а на десерт, полз по густой холодной тине]. — Все без всякого обмана. Удивишь нас интересной историей, получишь деньги.

При этом смотрел с хитринкой. Прямо так и читалось в его взгляде: мол, соглашайся, нищеброд, повесели нас, а мы потом отблагодарим тебя, может быть.

Пушкин молчал, делая вид, что задумался. Сам же внимательно вглядывался в лица спутников Жерара.

— Понятно, — Пушкин неопределенно покачал головой. Судя по всему, ему встретились богатенькие шутники, которым хотелось повеселиться. Эдакие пранкеры этого времени, уверенные, что за их деньги любой человек будет перед ними прыгать на задних лапках. — А почему бы и нет…

Поэт посмотрел на потолок, потом в окно, задумчиво пожевал губы. Словом, создавал вид человека, который над чем-то очень сильно размышлял. Сам же косился на незнакомцев, которые в это время довольно переглядывалась. Похоже, уже предчувствовали, как хорошо развлекутся за счет местного простачка.

— Вам нужна интересная история, тогда слушайте…

Мысленно попросив прощения у Дюма [Пушкин прекрасно помнил, что все самые известные романы знаменитый Дюма напишет лишь в 60-е годы, то есть примерно через двадцать лет], Александр начал рассказывать:

— Эта история расскажет об удивительных приключениях обычного моряка из Марселя Эдмона Дантеса, который кознями врагов провел заключение целых двадцать лет в одной из самых страшных тюрем Франции — Монте-Кристо…

Сделал крошечную паузу, и удовлетворенно хмыкнул, заметив сильно вытянувшие лица «шутников». Явно такой завязки не ожидали.

— Итак… Этим солнечным утром у самой линии прибоя стояли двое влюбленных — красавец-моряк Эдмон Дантес, только что ставший капитаном двухмачтовой бригантины', и прекрасная юная Мерседес. Они прильнули друг к другу, не в силах оторваться. Их сердца бились в унисон, и казалось, не было на свете такой силы, которая бы смогла разорвать эту связь между ними. К сожалению, Провидение распорядилось на это счет иначе… Ровно в это же самое время в одном из трактиров Марселя за столиком сидели трое мужчин и сочиняли донос на имя королевского прокурора. Один был съедаем завистью и мечтал о месте капитана того самого корабля, второй был безнадежно влюблен в невесту Эдмона, а третий был просто туп…

Пушкин вновь замолчал. Улыбнулся и кивнул:

— Ну и как, интересная завязка?

Судя по заблестевшим глазам, история всем очень понравилась, и они жаждали продолжения.

— Еще, месье, еще! — девица раскраснелась и восторженно захлопала в ладони. — Только прошу, пусть ваша история окончится счастливо.

Поэт кивнул, и продолжил.

Естественно, он не стал подробно, слово в слово, пересказывать бессмертное произведение Дюма. Эта удивительная история стала немного другой: где-то ужалась, где-то, напротив, развернулась, приобрела побольше эмоций и красок.

— … Не теряя ни мгновения, Эдмон через тайный лаз пробрался в камеру своего товарища и сразу же бросился к его телу, — продолжал Пушкин, «играя» голосом, чтобы «оживить» историю. — Бедняга Фария был еще жив. Прерывисто дыша, старик схватил Эдмона за руку. Он пытался что-то сказать, но его то и дело сотрясал кашель, не давая произнести ни слова. Наконец, аббат собрался с силами и прошептал: «Прежде чем я умру, мой мальчик, я должен открыть тебе тайну — сокровища кардинала Спада существуют и спрятаны на одном безымянном острове… Там сундуки с золотыми червонцами, необработанными самородками золота, алмазами, жемчугов и рубинами»…

В этот момент его прервали — спутница этих французов вдруг вскочила с места и с силой зааплодировала.

— Браво! Браво! Это просто невероятная история! — вскрикнула она.

— Полностью с тобой согласен, дорогая Ида, — «Эйнштейн» тоже захлопал в ладони, явно впечатленный рассказанной историей. — Ничего подобного я еще не слышал. Жерар, похоже, ты проиграл наше пари?

А вот третий кисло улыбался, не готовый признавать свое поражение:

— Ну, честно говоря, так себе рассказец. Одни штампы — неземная любовь, роковой донос, разлука и, конечно же, несметные сокровища…

Они тут же заспорили. Причем больше всех возмущалась девица, едва не крича на Жерара.

Смотревший на все это, Пушкин решил продолжить забаву, «еще сильнее повысив градус». Ведь, таких историй у него было вагон и маленькая тележка. Так, почему бы не позабавиться? Прекрасная получится шутка, когда он расскажет, например, о бессмертном мушкетере из Гасконии.

— Господа, господа, прошу вас, не спорьте! — Пушкин примирительно вскинул руки перед собой, привлекая внимание французов. — Я с радостью разрешу ваш спор, рассказав еще одну историю. Уверяю вас, такого вы тоже еще не слушали.

В то же мгновение спор и ругань за столом стихли, а на Александре скрестились еще больше удивленные взгляды.

— … Эта удивительная история началась в правление славного короля Франции Людовика XIII, когда «честь», «братство» и «отвага» еще не были пустыми словами, и за них скрещивали шпаги, шли под пули. Здесь наглеца, оскорбившего даму, можно было привлечь к ответу, вызвав его на дуэль. Здесь благородство и храбрость соседствовало с низостью и подлостью, а любовь. Итак, история про молодого гасконца д’Артаньяна из Мента, мечтавшего стать королевским мушкетером и попасть на прием к самому королю, начинается.

— Боже, какое начало, — закатила глаза Ида, смотря на поэта едва не влюбленными глазами.

— … В первый понедельник апреля 1625 г. из ворот старинного городка Мента выезжал всадник, сопровождаемый толпой горожан. Почтенные матроны в чепчиках вытирали слезы, смешливые девицы махали ему вслед платочками, что-то бурчали мужчины, нацепившие на себя для грозного вида доспехи. Молодой человек, ставший причиной суматохи, обернулся, махнул на прощание рукой родному дому, и, издав восторженный вопль, пришпорил коня на встречу приключениям, известности и, конечно же, любви… Д’Артаньяну, а именно так звали этого молодого человека, исполнилось полных восемнадцать лет. Труд и воинские упражнения с малолетства закалили его тело, а неутомимый дух отправил его в долгую дорогу, полную приключений.

Рассказывая, Пушкин и сам увлекся этой историей. При этом увлекся настолько, что и не заметил, как в трактире, полном людей, давно уже опустилась тишина. Посетители и уже сидевшие, и только что вошедшие старались не шуметь, со всем вниманием вслушиваясь в рассказ.

— И вот сейчас юный д’Артаньян скакал по дороге, а сердце его сжималось от предвкушения новых встреч, новых испытаний. Подставляя лицо ярким лучам солнца, он улыбался, представляя на своих плечах роскошный плащ мушкетера из роты королевских мушкетеров, мечтая о победных схватках с врагом и наградах, может быть даже из рук самого Его Величества. Рука у уже давно опустилась на эфес старой отцовской шпаги, а ладонь крепко обхватила ее рукоять. И пусть в его кошельке было всего лишь пятнадцать экю, а под седлом лишь старый конь, молодой человек был совершенно искренне уверен, что…

И тут Жерар прервал его, с громким хлопком кинув на стол тот самый кошелек с десятью золотыми монетами. Один из жёлтых кругляшей вырвался из кошелька и покатился по столешнице.

— Все, все, признаю свой проигрыш! — громко сказал француз, разводя руками и слегка кланяясь. — Это было просто превосходно, без всяких сомнений! Честно говоря, Александр, старина, если бы я не слышал эти истории своими собственными ушами от этого господина, то сказал бы, что их автор ты!

— Да, мой милый сказочник, это весьма и весьма похоже на твой стиль! — с жаром согласилась блондинка, прильнув к раскрасневшемуся «Эйнштейну». — Это же готовые идеи для отличного романа, который, я уверена, с большой благодарностью примут твои читатели.

Пушкин, слушавший их разговор, «напрягся». Судя по всему, ему «повезло» встретить какого-то писателя, и вдобавок, подарить ему пару очень перспективных идей для романов, которые лет через двадцать должен был написать Александр Дюма. И это было проблемой.

— Очень похоже, — кивнул важно «Эйнштейн», явно довольный таким вниманием. Он улыбался, снисходительно поглядывая по сторонам, то и дело приглаживал свою шевелюру. — Хотя, естественно, присутствует много шероховатостей, но потенциал виде. Вам, молодой человек, еще нужно поработать над…

Еще несколько минут назад, услышав такое, Пушкин бы оскорбился. Ведь, он сам Александр Сергеевич Пушкин, «наше все», «солнце русской поэзии», а тут какой-то лохматый французик его поучать вздумал, как правильно писать прозу! Однако поэт в это самое мгновение думал совсем о другом, а именно о только что прозвучавшем прозвище — «Сказочник». И если он не ошибался, то прозвище Сказочник имел лишь один писатель с именем Александр…

— А я ведь так и не представился, — словно подслушав мысли Пушкина, «Эйнштейн» склонил голову. — Путешественник, писатель Александр Дюма, а это мои друзья — Ида…

Пушкин в ответ растерянно кивнул, и даже попытался улыбнуться. Получилось, правда, плохо.

— А вы?

— Меня зовут Александр, как и вас, — пробормотал поэт, все еще приходя в себя от такой неожиданной встречи.

— Александр, эти деньги по праву ваши. Вы их честно заработали, — Дюма подвинул горку золотых монет в сторону поэта. — Думаю, вы стеснены в средствах…

Пушкин, наконец, пришел в себя. Встал, еще раз коротко поклонился, и бросил:

— Александр Сергеевич Пушкин не нуждается в подачках.

Не оборачиваясь, пошел к выходу из трактира. Случившее его выбило из колеи, и ему нужно было немного побыть одному.

— Честно говоря, это уже совсем не смешно, Саня, — укоризненно бормотал он, вышагивая по мостовой в сторону местной ратуши. Небольшая прогулка по городу была отличным средством, чтобы как следует проветриться. — Вчера ты врезал по физиономии Тургеневу, сегодня «обокрал» Дюма-отца, а завтра что⁈ Вызовешь на дуэль и застрелишь Льва Толстого? Хотя он еще совсем пацан…

В таком взбудораженном состоянии он дошел до первой же скамейки у крошечного пруда, где и присел.

— Саня, с этим пора заканчивать. Хватит плодить хронопарадоксы или как там все это называется…

Пока сидел и сам с собой разговаривал, машинально подкидывал в воздух семена клена, несколько деревьев которого росло прямо у скамьи. Продолговатые семена взлетал вверх, а потом на манер вертолетов крутились и медленно планировали на землю. Детская забава, конечно, но хорошо успокаивала нервы. Смотришь, как они крутятся и скользят по воздуху, и чувствуешь, как постепенно уходит напряжение.

Из раздумий Александра вывел восхищенный детский возглас:

— Ух ты…

Пушкин повернулся и встретился взглядом с невысоким белобрысым мальчишкой, которому на вид было около десяти лет, не больше. Присев на самый краешек скамейки, он с удивлением разглядывал крутящиеся в воздухе вертолётчики. Похоже, никогда так не играл с семенами клена.

— Нравится?

— Ага, месье! — восторженно закивал пацан, тоже запустивший пару таких же семечек. — Сами летят, как птички! Только у них крыльев нет.

— Как же нет? Семечка это и есть одно большое крыло, как у лопасти у вертолета. Вертолет — это такая железная коробка, которая летает по небу, а над ним крутятся такие же крылья. Не сейчас, конечно, но когда-нибудь таких вертолетов и самолетов будет много, очень много.

От удивления мальчишка даже рот открыл, глазами хлопает. Похоже, даже представить себе не мог, что железная коробка может летать по воздуху.

— Люди в таких коробках смогут за какой-то час добраться, например, отсюда и до Парижа, — Пушкин улыбался, глядя на шокированного мальчишку, и не мог остановиться. Почему-то именно сейчас захотелось поделиться тем, какими невероятными совсем скоро станут технологии и какие удивительные механизмы войдут в нашу жизнь. Этот мальчишка все равно после их встречи обо всем забудет, решив, что повстречался сумасшедшим господином. — Еще удивительнее, что точно такие же железные коробки, только больших размеров, будут плавать под водой.

Пушкин показал на прудик, где крякали утки.

— Такие механизмы назовут подводными лодками, и смелые моряки в них будут погружаться на самое дно океана, где находятся неисчислимые сокровища. Представляешь, ты погружаешься глубоко-глубоко под воду и через специальное окошко видишь, как твой подводный корабль проплывает мимо затонувшего испанского галеона с золотом и серебром.

Глаза у мальчишки так расширились, что страшно стало — а вдруг лопнут. Скорее всего, пацан уже представляя, как именно он строит этот подводный корабль и отправляется за сокровищами.

— Знаешь, если построить большую железную бочку и взорвать под ней много-много пороха, то можно взлететь так высоко, что добраться до самой Луны? — Александр подмигнул мальчишке, решив уж совсем его «добить». — Да, да, до самой Луны.

Для убедительности ткнул в сторону неба.

Александр хотел продолжить, как послышались быстрые шаги и у скамейки появилась молодая женщина, которая тут же принялась извиняться:

— Месье, простите великодушно. Я только на минутку отвлеклась, а мой племянник, этот несносный мальчишка, тут же убежал. Совсем от рук отбился. И чему их там в этом колледже только учат? Надеюсь, он вас не доставал своими расспросами?

Пушкин поднялся и учтиво поклонился.

— Ничего страшного не случилось. С этим молодым человеком мы очень мило поговорили.

— Правда? — женщина слабо улыбнулась и с облегчением выдохнула. Похоже, думала, что случилось что-то страшное. — Спасибо за ваше терпение. Еще раз извините, месье. Жюль, негодник, попрощайся с этим добрым месье, и мы немедленно уходим.

Мальчишка тут же поклонился с очень лукавой физиономией. Когда же его тетя отвернулась, он показал ладонь с кучей семян клена.

— Извините, вашего племянника зовут Жюль? — у Пушкина перехватило дыхание от внезапно возникшей догадки. — Я не ослышался?

— Да, месье, вы не ослышались — моего племянника нарекли Жюлем. Его отец, мой брат, месье Пьер Верн, выбрал это имя в честь своего…

Но Пушкин уже не слышал ее, понимая, что снова попал впросак.

— Боже, опять! — простонал он, оседая на лавочку. — Второй раз за один день! Такого просто физически не должно было быть! Как можно встретить в один день двух великих писателей Европы и не узнать их⁈ Один — Дюма, а второй — Жюль Верн…

Он схватился за голову, издав печальный вздох. Получалось, что идеи самых известных произведений Александра Дюма и Жюля Верна, составивших классику мировой приключенческой литературы, подал именно он, Александр Пушкин.

— Нет, все, хватит! Пора отправляться в путь!