Ай да Пушкин, втройне, ай да, с… сын!

Глава 23 И что теперь? Куда дальше?

Балтийское море

Если не страдаешь морской болезнью, то морское путешествие весьма способствует глубоким и благочестивым раздумьях. Бескрайняя водная гладь с бегущими по ней волнами успокаивает. Свежий морской воздух щекочет ноздри, заставляя дышать глубже и глубже. Губы сами собой раз двигаются в мечтательной улыбке. Хотя в случае с Пушкиным все оказалось иначе.

— Черт, бред же! В самом деле, бред! — вдруг раздался раздражённый голос поэта, а потом из каюты показался он сам. Пушкин раскраснелся, недовольно дергал щекой, бормотал сквозь зубы ругательства. Словом, ничем благочестивым тут точно и не пахло. — Так нельзя, просто нельзя. Какой сейчас к черту Ликбез⁈ Кому это нужно? Что я себе напридумывал?

Вот тебе и итог ночных бдений при свете свечи. Получалось, что все его планы по поводу переустройства системы образования в сегодняшней России есть самый настоящий пшик, фикция, короче. Все, что ему раньше думалось самым подходящим для школ, университетов, сейчас виделось не просто неверным, а даже глупым.

— Что я все мерками двадцатого века меряю? Этот тришкин кафтан никак на девятнадцатый век не натянуть, и тем более у нас!

Пушкин прошел вдоль палубы и застыл у борта, задумчиво всматриваясь куда-то вдаль. Сейчас стало окончательно ясно, что тут путь, который он избрал для себя, ошибочен. Ведь, он грезил, что благодаря привезенным богатствам сможет настроить по стране школ, набрать грамотных учителей, усовершенствовать систему преподавания, напечатать множество ярких отличных учебников и, в конце концов, вырвать народ из безграмотности, зашоренности, забитости. Миллионы грамотных людей позволят модернизировать промышленность и совершить технологический скачок. Словом, нарисовал в уме красивую картину, в которой была лишь одна неверная деталь– ее фантастичность.

— Фантастика, прожектерство… Даже это золото, что лежит в трюме, это капля в море. Эти деньги просто испарятся, как вода в пустыне, впитаются в песок и ничего больше не останется — ни результата, ни денег.

Ведь, он не учел самое главное, планируя свои грандиозные преобразования.

— Да, для таких масштабных действий всегда должны наступить подходящие условия…

Ослепленный масштабом своих планов, свалившимся богатством, Александр об этом даже не подумал. Решил, что исполинский закостеневший механизм под название российская действительность просто физически не сможет свернуть с одного пути на другой лишь по щелчку пальцев. Нельзя взять и прыгнуть из феодализма с элементами рабовладельческого строя сразу же в коммунизм; «прыгалка» сломается или штаны вместе с мышцами порвутся.

— Даже великому Петру понадобилось двадцать с лишним лет и реки крови, чтобы сделать хоть что-то… А я возомнил, что сделаю это быстрее и лучше. Ха…

Вспомнил, как по стопам великого императора пошли большевики, кроившие страну так, как не сделал бы с тканью и самый неумеха-портной. Здесь были уже не реки крови, а гораздо больше — море или даже океан. Готов ли он платить столь высокую цену, чтобы все изменить? Ну, а как иначе? Как заставить колеса государственной машины крутиться быстрее, как заставить общество прогрессировать? Ведь, уже в мире все меняется. Прогресс в соседних странах движется даже не семимильными шагами, а буквально перепрыгивает через годы и десятилетия. Над Великобританией чернеет небо от труб тысячи и тысяч предприятий и заводов, ее торговый и военный флот ежемесячно пополняется быстроходными пароходами, которые никак не зависят от морской стихии. По бескрайним просторам Североамериканских штатов ускоренными темпами прокладываются железные дороги. И как вишенка на торте, через какие-то десять лет грянет Крымская война, где Россия потерпит поражение и заключит унизительный мирный договор. Словом, делать все равно что-то нужно.

— Значит, нужен другой подход к реформам в образовании.

Перед ним снова «вставал» вопрос, как все его «хотелки» и мечтания приспособить к местным условиям? Сейчас буквально все было против его начинаний, только пальцы успевай загибать. Во-первых, власть во главе с императором, которые были на все сто процентов уверены, что дела в государстве идут прекрасно и что-то менять не просто глупо, но и опасно. Они костьми лягут, но никаких новаций не потерпят ни в одной из сфер. Прекрасным тому доказательством было то, что военные чиновники считали дальнобойные штуцеры дорогой блажью и ни за что не соглашались на перевооружение армии. Мол, с божьей помощью мы и так всех одолеем, зачем еще деньги тратить на новые ружья. Во-вторых, в стране по-прежнему существовало крепостное право, а по сути, рабство, отменять которое пока никто не собирался. О каком массовом народном образовании, о каких сельских школах можно было говорить, если крестьян до сих пор продавали на рынках, как скот.

— Нужно идти другим путем… Чтобы начать изменения нужны…

Пушкин продолжал стоять у борта. Уже стемнело и над его головой раскинулось чернильное небо, полное звезд. В безлунную ночь звезды казались особенно яркими и невероятно большими. Казалось, протяни руку, и сможешь до них дотянуться.

— … Нужны звезды… Хотя нет, нужны звездочки! Точно! Вот он путь! Массовое образование как раз и не нужно, не время для него. А вот образование для самых одаренных и талантливых, особенно из обычных людей, будет в самый раз. Ведь, страшно даже представить сколько будущих Менделеевых, Ломоносовых, Лодыгиных, Кручатовых и других просто на просто сгинули в безвестности от голода, холода, побоев…

Словно специально вспомнилось, как в его время активно пиарили всякого рода центры для одаренных детей, куда собирали способных ребятишек со всей страны и проводили с ними углубленные занятия. Может быть это выход? Не ломать то, что построено до него и худо бедно работает, а создать работающую систему поиска, отбора и образования «звездочек», талантливых детей и, конечно же, взрослых, из которых вырастут ученые, изобретатели.

— Создадим в Питере образовательный центр наподобие элитного зарубежного лицея из будущего, выкупим под это дело целую городскую улицы и пару гектар земли. Разработаем систему поиска одаренных детей и взрослых по всей стране, наймем особых скаутов, которые будут получать большие деньги за каждого найденного человека. Развесим в каждом трактире и в каждом присутственном месте, что требуются…

Только что пришедшая в голову идея на глаза обретала форму, наполнялась содержанием. Вскоре это уже была вполне себе рабочая схема, почти алгоритм для работы.

— … Сразу набросаем главные вопросы… Первое –протолкнуть эту идею перед императором и главой Правительствующего Синода, чтобы все прошло без сучка и без задоринки. Второе –подобрать подходящее место с добротными просторными зданиями, с большой территорией для занятия спортом и размещения технических мастерских. Третье –продумать структуру центра для одаренных детей. Например, разделить все на три направления –техническое, гуманитарноеи декоративно-прикладное. Четвертое –найти нужных педагогов. И самое главное, выпускники не должны остаться не удел. Нужно понять, как и куда их всех можно было бы пристроить. Может каждому по стартапу с местной спецификой? Или дополнительно открыть с десяток научно-производственных предприятий, где бы ребята смогли свои идеи сразу же воплощать в реальные вещи, механизмы…

Поняв, что все это срочно нужно записать, Пушкин тут же рванул в свою каюту. По пути едва не сбил матроса, который вышел поглядеть на припозднившегося пассажира.

— Где же это чертово перо?– раздражался, расшвыривая листки по столу, чувствуя, как мысли бегут дальше и дальше. — Черт, черт… А вот же оно! Вот же растяпа!

От его неловкого движения опрокинулась чернильница, залив часть стола чернилами. Но Пушкин даже не внимания не обратил, стремительно заполняя лист бумаги убористыми буквицами. Его мысли буквально неслись вскачь, и ничего нельзя было упустить.

— … Так, так… Нужны не просто экзамены с никому не нужными бумажками, нужен твердый итог, практический результат, который можно потрогать руками. Скорее всего это будет практическая работа… Художник должен написать картину, скульптур создать скульптуру, механик — сконструировать механизм… С математиками и химиками, конечно, будет сложнее, но тоже что-нибудь придумаем… И обязательно нужны площади под мастерские с оборудованием, иначе всему этому будет грош цена. Нечего опять плодить бесполезных юристов и экономистов. Точно?

Задумался, по привычке куснув испачканный чернилами кончик пера. Извазюкался, как черт, даже не заметив этого.

— … Да, бесполезных… Главное, потом всех пристроить к делу. Нельзя, чтобы все опять повторилось. Таланты не находят себе применения, спиваются и исчезают. Бездари и подлецы, как рыба в воде, отлично приспосабливаются… Черт, по нужде нужно…

Приспичило так, что терпеть совсем мочи не было. Чертыхнувшись, Александр выскочил из каюты и рванул на корму, и как на грех, в темноте снова столкнулся с тем же самым матросом.

— Олух Царя Небесного, что ты все под ноги бросаешься!– рявкнул поэт, который уже был на грани. — Высечь бы тебы, как следует, то времени нет…

Махнул на него рукой, и побежал дальше. Матрос же, как стоял, так и сполз по стенке на палубу. Спьяну смуглого Пушкина, в добавок еще и измазанного чернилами, приняла за настоящего черта.

— Спаси и сохрани, спаси и сохрани, спаси и сохрани, — непрерывно шептал он. — Черт на корабле… Розгами высечь грозится… Божечки, страшно-то как…

Встал на четвереньки и быстро поковылял в сторону рубки, при этом еле слышно подвывая от страха.

Санкт-Петербург, набережная Мойки, 12.

Квартира в доходном доме княгини С. Г. Волконской, которую снимало семейство Пушкиных.

Дядька, густая борода с проседью, армяк нараспашку, бежал навстречу Пушкин, едва не плача от радости. Ведь, с самого рождения с поэтом возился — мыл, кормил, одевал и обувал, в ссылку с ним поехал, после ранения на дуэли на своих руках нес.

— Александр Сергееич, батюшка, вернулся! Радость-то какая! — восторженно бормотал слуга, не сводя глаз с Пушкина. — Я мигом хозяйку разбужу! И кухарку с постели подниму, пусть завтрак готовит! Устал, поди, с дороги?

Пушкин тут же поднес палец ко рту, призывая к молчанию.

— Тимофеич, молчи! Пусть все спят, пока мы с делами не разберемся.

Поэт махнул рукой в сторону трех с лишним десятков повозок, занявших почти весь двор дома. На примыкавшей к дому улице еще столько же было. Рядом с повозками суетились его товарищи, шустро сгружавшие деревянные ящики на брусчатку. Другая часть подхватывала их и тащила в дом, сгибаясь под тяжестью груза.

— Лучше иди и проследи, чтобы никто нам не помешал. Если кто к моему кабинету полезет, сразу же разворачивай обратно. Скажешь, что я так приказал. Понял, Тимофеич?

Тот кивнул и сразу же пошел в дом.

— Господа, поспешим! Помните, что у стен есть не только глаза, но и уши! — с этим словами поэт схватил ящик поменьше и с кряхтением потащил его к крыльцу. Но уже через пару шагов понял, что погорячился. Взятый им ящик, несмотря на свои небольшие размеры, оказался чертовский тяжелым. — Черт, окно же есть! Господа, тащите ящики к окну, откроем и через него подавать будем!

Так пошло гораздо веселее, не пришлось через весь дом таскать тяжеленный груз. Одни таскали ящики к окну, другие поднимали их к окну, а третьи уже принимали в кабинете.

— … Ну вот и хорошо, — с облегчением выдохнул Пушкин, когда последний ящик оказался в его кабинете и вся их команда собралась вместе. — Располагайтесь господа, садитесь прямо на ящики. Сейчас выпьем по бокалу вина и поговорим.

Когда у всех в руках оказалось по бокалу, поэт встал.

— Прежде помянем нашего товарища, — лица у мужчин окаменели. Погибший был известный балагур, душа компании, никогда труса не праздновал. Поэтому и погиб, когда первым вызвался идти. — Светлая память Пусть земля ему будет пухом. Миша, — Пушкин посмотрел на Дорохова. — Проследи, чтобы его семья не осталась без помощи. Сходи к ним, разузнай, в чем есть потребность. Может быть долги есть, или с жильем плохо. Если нужно, то детей в университет устроим, дом купим, назначим ежегодный пенсион для супруги. Не оставим в горе.

Выпив, вновь наполнили бокалы.

— Друзья, вы даже не понимаете, что сделали за эту поездку. Это «не поход за зипунами» в стиле казацкого атамана Стеньки Разина, и не обычный разбойный набег. Мы не грабители, и не воры. Мы свое возвратили — то, что орден и его приспешники десятилетиями, если не столетиями, грабили здесь. Вот смотрите…

Пушкин подошел к ближайшему ящику, и, поднатужившись, оторвал от его верхушки доску. Погрузил внутрь свою пятерню и вытащил оттуда пригоршню тусклых золотых монет с профилем какого-то правителя.

— Эта златник, первая древнерусская монеты, которая одними считалась утерянной, а другими никогда не существовавшей. Чеканилась в Киеве в конце десятого — начале одиннадцатого века вскоре после Крещения Руси князем Владимиром Красной Солнышко. Это доказательство того, что Киевская Руст того времени была серьезным внешнеполитическим игроком. Ведь не каждый мог печатать собственные золотые монеты…

Он подошел к следующему ящику, который был существенно больше первого. В нем смело можно было двух крупных мужчин уложить.

— А здесь части знаменитых Золотых ворот Владимира, которые, по словам современников, красотой, величием превосходили такие же ворота в Киеве, Иерусалиме и Константинополе. Изумительное золотое литье.

В его руках оказалась рельефная накладная золотая пластина с искусным изображением львиной морды, любимейшая тема.

— Понимаете, что все это означает?

Никто ничего не ответил, все с интересом слушали, явно ожидая продолжения. И Пушкин в лучших традициях каналов РЕН-ТВ и ТВ-3 продолжил:

— Орден — это огромный спрут, который своими щупальцами опутал десятки стран, подчинил их своей воле и веками сосет с них невиданные богатства. Думаете, мы привезли все⁈ Нет, тысячу раз нет! Мы даже сотой доли орденской казны не нашли. Ведь, у него по всей Европе раскиданы точно такие же замки, и в каждом из них есть подвал с награбленным. Будь моя воля, я бы в каждый из этих замков заглянул… А теперь давайте, братья, за всех вас выпьем. Выпьем за настоящих боевых товарищей, которые всегда прикроют твою спину, и никогда не бросят, даже, если придется умереть. За нас!

Вместе со всеми Пушкин осушил бокал и почувствовал, как зашумело в голове. На пустой желудок вино оказалось крепковато. Поэта немного повело, но он, сделав над собой усилие, удержался на ногах. Сейчас ему никак нельзя было отключаться, предстояло сделать еще кое-что.

— Братья, как я и обещал, каждый из вас получит свою долю. Оплатим ваши долги и долги ваших семей. Дома, поместья, поля, леса, купив все, что скажете. Если у кого есть проблемы с жандармами или полицией, то сам лично буду по поводу вас ходатайствовать перед императором. Еще раз за вас!

Санкт-Петербург, набережная Мойки, 12.

Квартира в доходном доме княгини С. Г. Волконской, которую снимало семейство Пушкиных.

В кабинете уже давно зажгли свечи. День, казавшийся бесконечным, завершался. Отгремели визги радости, смех домашних, разошлись гости, от сильно набитого живота закрывались глаза и тянуло в сон. Но Александр все еще сидел в своем любимом кресле и не сводил глаз с кучи ящиков из мореного дуба, сложенных особняков от остальных. Именно они хранили то, что беспокоило его гораздо сильнее, чем драгоценные камни, золото и серебро.

— А орден, и правда, хорош, если смог незаметно от всех вывезти такое сокровище. Просто волосы дубом встают от того, что они могут в других местах прятать…

Его рука скользнула к сдвинутой крышке ближайшего ящика. Пальцы нащупали небольшой продолговатый предмет с двумя острыми гранями, который он уже видел в подвале и до сих пор еще ощущал посетившее его тогда благоговение.

— Копье Лонгина… Если это преподнести в подарок императору, то мне смело можно просить титул графа или князя. А может лучше сразу попросить его меня усыновить? Ха-ха-ха…

Вдруг раздалось еле слышное поскребывание со стороны двери. Александр устало улыбнулся, догадываясь, кто там. Так к нему входила только она — его Таша.

— Душа моя, я скоро.

Дверь скрипнула и в проеме появилась женское лицо, стреляя лукавыми глазками. Сильно соскучилась, ни на шаг от него сегодня не отходила.

— Сашенька, я уже вся истомилась, — тихо прошептала она и тут же зарделась. Похоже, вспомнила что-то особенное, личное, что было известно только им двоим. — Сашенька, я очень, очень скучала…

В дрожащем свете свечи она прокралась между ящиками и забралась к мужу на колени, прижавшись к нему всем телом.

— Сашенька, обними меня. Крепче обними… Обними так, как никогда раньше.

Он обнял ее, прижал к себе и зарылся лицо в ее волосы. От дурманящего аромата ее волос тут же закружилась голова. Наклонившись, начал покрывать поцелуями ее шею, постепенно спускаясь все ниже и ниже.

— Сашенька, миленький мой…

Голос Таши дрогнул, из губ раздался еле слышный стон.

— Са-а-а…

Его руки сами собой двигались по ее телу, исследуя столь желанные изгибы. Ночная рубашка Таши скользнула вниз, окончательно выбивая из головы Александра недавние мысли об… одной из величайших христианских святынь этого мира, копье древнеримского сотника Лонгина, ранившего самого Христа.

ПУШКИН ЕЩЕ ДАСТ СТРАНЕ УГЛЯ , а до этого можно почитать другую историю:

Главгер никуда не попадал. Он живет здесь, топчет землю рядом нас с вами. Инопланетный механизм подарил ему могущество Бога и Главгер хочет осчастливить обычных людей. Но возможно ли это?

https://author.today/reader/404122/3740575