Нэпман 5. Дизель и танк

Глава 14 К Архангельску

В управлении вологодской милиции было тепло натоплено. Массивные чугунные батареи мерно погромыхивали, распространяя уютное тепло по кабинету начальника. За окном кружил легкий снежок, укрывая белым покрывалом старинные купеческие особняки.

— Вот, получите новое вооружение, — начальник милиции Воронихин, грузный мужчина с пышными седыми усами, выложил на стол внушительный арсенал. — Три винтовки Мосина, четыре нагана, патроны, ракетницы для подачи сигналов. И самое главное — разрешение на провоз оружия до самого Архангельска.

Я внимательно осмотрел оружие. Все новое, недавно смазанное, в идеальном состоянии.

— По нашим данным, — продолжил Воронихин, разглаживая усы, — в районе Сухоны действует банда Кривого Митьки. Уже три обоза пограбили. Так что будьте начеку.

— А что с нашими пленными бандитами? — поинтересовался я.

— Уже колются помаленьку. Оказалось, у них связи аж до Архангельска тянутся. Но это уже наша забота.

В дверь постучали. Вошел Джонсон со своим переводчиком, следом появился взъерошенный Марелли.

— Signor capitano, — итальянец картинно поклонился начальнику милиции. — Мы тоже хотеть получать… как это… fucile… ружье!

Воронихин добродушно усмехнулся:

— Всем хватит, не беспокойтесь. Вот документы на получение, распишитесь.

Из управления я направился прямиком в гараж автоклуба. В просторном помещении царила деловая суета. Велегжанинов, закатав рукава, колдовал над двигателем, напевая арию. Его длинные пальцы уверенно регулировали клапаны.

— Леонид Иванович! — окликнула меня Варвара. — Смотрите, что местные умельцы придумали.

Она показала на самодельные снегоочистители, закрепленные перед радиаторами машин. Хитрая конструкция из досок и металлических пластин должна была раздвигать снежные заносы.

Бережной, как всегда, обходил «Полет-Д» против часовой стрелки, бормоча какие-то заговоры. На поясе у него уже поблескивал новенький наган.

— А это вам, Степан Макарович, — я протянул ему винтовку.

— Добрая вещь, — одобрительно кивнул он, любовно оглаживая приклад. — В Гражданскую я с такой полгода отходил.

Звонарев, уже оправившийся от ранения, помогал Рудневу укреплять цепи на колесах. Работа спорилась под мерное гудение печки-буржуйки.

— К вечеру будем готовы, — доложил Велегжанинов, вытирая руки ветошью. — Только вот с топливом может быть проблема. На таком морозе обычная солярка не годится.

— Уже решается, — успокоил я его. — Местный завод обещал поставить специальную зимнюю смесь.

К вечеру все машины были подготовлены к дальнему броску. Завтра нам предстояло выйти на последний, самый трудный этап пути до Архангельска.

Варвара, сверяясь с картой, прокладывала маршрут:

— От Вологды до Архангельска около пятисот верст. Если повезет с погодой, за четыре дня должны дойти.

Я смотрел на падающий за окном снег и думал — какие еще испытания готовит нам северная дорога?

Вечером в зале городской управы собрали всех участников пробега. Седой старик в потертом морском кителе, представившийся штурманом Северного морского пути Костроминым, развесил на стене огромную карту.

— Значит так, господа-товарищи, — начал он, постукивая указкой. — Путь до Архангельска непростой. Первые сто верст идете по старому Архангельскому тракту, там дорога набитая. А вот после Кадникова начинается самое интересное.

Его узловатый палец прочертил извилистую линию:

— Здесь придется пробиваться через сугробы. Снег глубокий, местами в рост человека. Потом выйдете к Сухоне. Там держитесь правого берега, левый подмывает течением.

Джонсон через переводчика задал вопрос о температуре. Костромин усмехнулся:

— Ниже тридцати градусов мороза. А к Архангельску и все сорок может быть. Так что готовьтесь.

Марелли нервно теребил повязку на голове:

— Madonna Santa! Quaranta gradi sotto zero! — и начал яростно жестикулировать.

— После Тотьмы, — продолжал штурман, — начинается самый опасный участок. Там заснеженная тайга, дорога петляет между болотами. Связи никакой, жилья мало. Каждый час нужно проверять масло и топливо.

К нам подсел инженер местного автоклуба Зыбин, худощавый человек с внимательным взглядом:

— У меня есть несколько технических рекомендаций. Во-первых, необходимо утеплить картеры двигателей войлоком. Во-вторых, между рессорами проложить берестяные прокладки — иначе на морозе станут хрупкими.

Велегжанинов быстро записывал в блокнот, время от времени задавая уточняющие вопросы. Руднев и Звонарев внимательно изучали чертеж самодельного обогревателя топливной системы.

После инструктажа мы отправились на городские склады. Завхоз Нечипоренко, маленький суетливый человек в круглых очках, метался между штабелями ящиков:

— Вот, получите по накладной: мука, крупы, солонина, сухари. Чай, сахар, спички. На десять дней пути с запасом хватит.

Варвара тщательно проверяла каждый ящик:

— А где теплые одеяла? В списке значились.

— Сейчас-сейчас, — засуетился Нечипоренко. — Откладывал специально. И тулупы есть, и валенки.

На нефтебазе нас встретил заведующий Перфильев, бывший путиловский мастер. Его широкое лицо с окладистой бородой светилось деловитостью:

— Специально для вас готовили зимнее топливо. С керосином мешали, по особому рецепту. До минус пятидесяти не замерзнет.

— А масло? — поинтересовался я.

— И масло особое, — кивнул Перфильев. — Из Баку привезли, для полярной авиации предназначалось. Берите, не пожалеете.

К ночи все припасы были погружены. Машины стояли заправленные, с утепленными двигателями, готовые к последнему броску. Бережной в последний раз проверял крепление цепей на колесах.

— Ну что, — сказал я команде, — всем отдыхать. Завтра выходим с рассветом.

За окнами гаража продолжал падать снег, укрывая старинную Вологду белым пушистым одеялом.

Утро выдалось морозным и ясным. Термометр на здании горсовета показывал тридцать два градуса ниже нуля. В хрустальном воздухе разносился гудок с механического завода, созывая рабочих на утреннюю смену.

Наша колонна выстроилась на улице Ленина. Свежевыпавший снег поскрипывал под ногами, пока механики проводили последний осмотр машин. Над площадью развевались красные флаги, а на самодельных транспарантах виднелись лозунги: «Даешь индустриализацию!» и «Пятилетку — в четыре года!».

— Давление масла четыре атмосферы, температура восемьдесят градусов, — докладывала Варвара, проверяя приборы. На ней был новый овчинный полушубок и шапка-ушанка с эмблемой Автодора.

Велегжанинов, кутаясь в длинный тулуп, в последний раз проверял утепление двигателя. Его обычные оперные арии сменились «Интернационалом» — верный признак особой сосредоточенности.

К нам подошел председатель губисполкома Трифонов, высокий статный мужчина в добротной шинели:

— Товарищи участники пробега! От имени трудящихся Вологодской губернии и ударников первой пятилетки позвольте пожелать успешного пути!

На площади собрались делегации от заводов и фабрик. Отряд пионеров с красными галстуками выстроился с приветственным плакатом. Комсомольцы помогали механикам с последними приготовлениями. Заводской оркестр играл «Смело, товарищи, в ногу».

— Temperatura terribile! — восклицал Марелли, растирая покрасневшие щеки. Его яркий итальянский шарф совершенно терялся в необъятном тулупе.

Джонсон методично проверял каждую машину. Под его неизменным комбинезоном теперь угадывался теплый свитер местной фабрики «Труд», а на голове красовалась меховая шапка.

Бережной залез в кабину. Новая винтовка была аккуратно закреплена в кабине.

— Все машины к старту готовы! — доложил председатель вологодского отделения Автодора Зыбин.

Трифонов поднял красный флажок:

— По местам, товарищи!

Взревели моторы. Головной «Форд» медленно тронулся, разрезая свежий снег самодельным плугом. За ним двинулся «Фиат», потом наш «Полет-Д», замыкал колонну второй «Форд».

— Держать правее! — передавал по цепочке сигнальщик с флажками. — На выезде из города большие сугробы!

Варвара внимательно следила за приборами:

— Давление стабильное, температура в норме. Утепление помогает.

Мы медленно двигались по заснеженным улицам. Позади остались корпуса текстильной фабрики, здание рабочего клуба, новый элеватор. Вологда провожала нас заводскими гудками и звуками «Интернационала».

За городской заставой начинался старый тракт на Архангельск. Укатанный санями снег местами доходил до колен. Самодельные снегоочистители справлялись, но двигаться приходилось осторожно.

— Смотрите! — вдруг воскликнул Звонарев. — Обоз идет!

Навстречу нам двигался санный поезд. Десяток подвод, груженных рыбой и пушниной для рабочих кооперативов, медленно пробирался сквозь снежную целину. Возчики из местного транспортного артели с интересом разглядывали невиданные машины.

— Эй, механики! — крикнул передний возница, седой артельщик в тулупе. — До Кадникова засветло дойдете?

— Постараемся, товарищ! — отозвался я.

— Тогда спешите, — артельщик показал кнутом на небо. — К вечеру метель будет. Я этот край полвека знаю, приметы верные.

Действительно, на горизонте уже собирались свинцовые тучи. Ветер усиливался, поднимая снежную поземку.

— Надо торопиться, — сказал я Бережному. — Похоже, старик прав насчет метели.

Он молча кивнул, крепче сжимая руль. Впереди расстилалась бескрайняя снежная равнина, кое-где поросшая чахлыми елями. Где-то там, за снежной пеленой, лежал наш путь к Белому морю.

Ветер крепчал, закручивая поземку в причудливые спирали. Начинался очередной тяжелый день нашего северного пути.

Метель налетела внезапно. Белая мгла за считанные минуты поглотила все вокруг — и дорогу, и редкие придорожные ели, и даже идущий впереди «Форд».

— Держи дистанцию! — крикнул я Бережному. — И не теряй из виду задние габариты американцев!

Ветер швырял в лобовое стекло колючие снежные заряды. Дворники едва справлялись, счищая намерзающий лед. Видимость упала до нескольких метров.

— Температура падает, — тревожно сообщила Варвара. — Уже минус тридцать восемь… И давление масла снижается.

Велегжанинов с Рудневым пытались укрыть двигатель дополнительными матами. Звонарев, закутавшись в тулуп, следил за показаниями компаса — в такую погоду это был единственный надежный ориентир.

Внезапно передний «Форд» резко затормозил. Наш «Полет-Д» едва не врезался в него.

— Strada persa! — донесся сквозь вой метели крик Марелли. Его «Фиат» развернуло поперек занесенной дороги.

Пришлось остановить всю колонну. Джонсон, с заиндевевшими бровями, пробился к нам сквозь снежную круговерть:

— Lost way! No road! — он показывал вперед, где вместо наезженной колеи громоздились огромные сугробы.

— Нужно пробиваться вперед, — решил я. — Иначе всех занесет. Товарищи, готовьте снегоочистители!

Велегжанинов уже доставал из кузова самодельные щиты, которые крепились перед радиатором. Руднев помогал итальянцам установить их на «Фиат».

— Придется идти клином, — предложил Звонарев. — «Форд» и наша машина впереди расчищают путь, остальные следом.

Бережной завел двигатель. «Полет-Д» медленно двинулся вперед, вгрызаясь в снежный вал. Самодельные снегоочистители справлялись, но мотор натужно ревел от перегрузки.

— Давление масла критическое, — Варвара не отрывала глаз от приборов. — Долго так не продержимся.

Вдруг откуда-то сбоку донесся звон колокольчиков. Из снежной мглы вынырнули широкие сани-розвальни. На облучке сидел бородатый мужик в овчинном тулупе:

— Эй, товарищи механики! — прокричал он сквозь ветер. — Куда в такую погоду? Тут до ближней деревни верст пять будет. Давайте провожу!

— Как тебя звать-то, отец? — крикнул я в ответ.

— Прокопием кличут, из артели «Красный обозник». Мы тут все дороги знаем!

Я собрал водителей на короткое совещание. Джонсон через переводчика высказался за то, чтобы следовать за санями. Марелли энергично кивал, добавляя что-то по-итальянски.

— Значит так, — скомандовал я. — Идем за санями Прокопия. Дистанция десять метров, держим друг друга в поле зрения. При потере видимости сигналим фарами.

Прокопий развернул сани:

— За мной держитесь! Я тут каждый сугроб знаю!

Колонна медленно двинулась вслед за санями. Бубенцы под дугой звенели, указывая путь. Метель бесновалась вокруг, но опытный возница уверенно вел нас через снежную круговерть.

Через час пути в белой мгле показались огоньки. Это была деревня Мокроусово — десяток изб, занесенных снегом по самые крыши.

— Приехали! — крикнул Прокопий. — Давайте машины в овин загоняйте, там места всем хватит. А сами в избу, греться да чай пить!

Огромный бревенчатый овин легко вместил все машины. Под его гулкими сводами механики сразу принялись за ремонт.

— Еще часа два такой гонки, и масляная система бы не выдержала, — покачал головой Велегжанинов, освобождая двигатель от намерзшего снега.

Варвара помогала итальянцам отогревать замерзший карбюратор. Джонсон методично проверял крепления снегоочистителей.

А за стенами овина все так же бесновалась метель, заметая следы нашего трудного пути.

В просторной избе Прокопия было жарко натоплено. Пахло свежеиспеченным хлебом и травяным чаем. Хозяйка, румяная Матрена Тихоновна, хлопотала у большого самовара.

— А я как услыхала про автомобильный пробег, — говорила она, расставляя глиняные кружки, — сразу председателю колхоза сказала: надо дозорных на большак выставлять. Мало ли кому помощь понадобится.

Марелли с наслаждением грел озябшие руки о кружку:

— Bellissimo! Прэкрасный русский чай!

В горнице собрались все водители и механики. От мокрых тулупов шел пар, но усталые лица уже повеселели в тепле. Звонарев расстелил на столе карту:

— До Кадникова еще верст тридцать. В такую метель не пройти.

— Придется ждать, — согласился я. — Прокопий Данилович, как думаешь, долго буран продержится?

Старый возчик степенно погладил бороду:

— К ночи должен стихнуть. У нас тут все метели долго не держатся — налетит, покрутит и дальше пойдет.

В избу вошел Бережной, стряхивая снег с шапки:

— Леонид Иванович, там в овине беда — у итальянцев топливопровод лопнул. От мороза совсем хрупкий стал.

— Я гляну, — поднялся Велегжанинов.

— И я с вами, — Варвара уже накидывала полушубок.

В овине при свете керосиновых фонарей кипела работа. Джонсон с помощником отогревали паяльной лампой замерзшие агрегаты. Команда «Фиата» пыталась заменить лопнувшую трубку.

— Momento! — Марелли размахивал руками, объясняя что-то Рудневу. Тот задумчиво разглядывал поврежденную деталь.

— А что если медную трубку поставить? — предложил он. — У меня в запасе есть подходящая. Она мороз лучше держит.

Через час совместными усилиями ремонт был закончен. Варвара проверила все системы:

— Давление в норме, температура стабильная. Можно выходить, как только погода позволит.

К вечеру метель действительно стала стихать. В щели овина уже не задувало колючим снегом, а ветер превратился в ровный гул.

— Ночуйте, — предложил Прокопий. — А утром, как развиднеется, я вас до большого тракта провожу. Там уже легче будет — дорога накатанная.

Ночевать устроились кто где — часть команды в избе Прокопия, остальные в соседних домах. Только Бережной остался в овине — сторожить машины.

Я вышел на крыльцо перед сном. Метель почти улеглась. В разрывах туч проглядывали звезды, а снег искрился в свете полной луны. Где-то далеко, в северной стороне, мерцало бледное полярное сияние.

Варвара встала рядом, кутаясь в шаль:

— Красиво как! Никогда такого не видела.

— Да, — согласился я. — Только завтра новый трудный день. Надо отдохнуть.

Мы вернулись в теплую избу. За окном все так же искрился снег, а где-то в дальней стороне уже ждала нас неизведанная северная дорога.

Утро встретило нас тридцатиградусным морозом и ясным небом. Снег, уплотненный метелью, звонко хрустел под ногами. Деревня Мокроусово просыпалась — из труб тянулись прямые дымные столбы, мычали коровы в хлевах, скрипели колодезные журавли.

— С орудиями управитесь? — спросил я Прокопия, кивая на самодельные снегоочистители.

— А то! — усмехнулся он в бороду. — Вчера с кузнецом нашим, Митрофанычем, доработали маленько. Теперь не забьются.

Действительно, местный умелец усилил конструкцию металлическими полосами и изменил угол атаки. Джонсон, осмотрев переделку, одобрительно кивнул:

— Very good! Strong construction!

К восьми утра колонна была готова к выходу. Прокопий, закутавшись в тулуп, устроился в своих розвальнях:

— За мной держитесь. До тракта версты три прямиком через поле пойдем.

Взревели моторы. «Форд» Джонсона первым двинулся за санями, следом пошел «Фиат», за ним наш «Полет-Д», замыкал колонну второй американский грузовик.

— Давление масла четыре атмосферы, температура семьдесят градусов, — привычно докладывала Варвара. После ночного отдыха в тепле все системы работали исправно.

Велегжанинов в кузове негромко напевал «Дубинушку» — верный признак, что с техникой все в порядке. Звонарев и Руднев внимательно следили за работой снегоочистителей.

Бережной, как всегда, был немногословен и сосредоточен. Только изредка бормотал какие-то заговоры, когда машина преодолевала особенно глубокие сугробы.

Через час пути вдали показалась темная полоса леса.

— Там большак! — крикнул Прокопий. — А дальше до самого Кадникова дорога торная.

На опушке он остановил сани:

— Ну, с Богом! Дальше сами. Только это… — он достал из-под сена сверток. — Вот, возьмите копченой рыбки да пирогов в дорогу. Матрена спозаранку напекла.

Попрощались тепло. Марелли даже пытался всучить старому вознице какие-то итальянские деньги, но тот только рукой махнул:

— Ну что вы, какие деньги между советскими людьми! Счастливого пути!

На тракте дорога пошла быстрее. Снег плотно укатан санными обозами, а местами даже видны следы автомобильных шин.

К полудню миновали Кадников. Маленький уездный городок промелькнул за считанные минуты — несколько улиц с деревянными домами, пожарная каланча, здание исполкома с красным флагом.

Дальше началась настоящая тайга. По обеим сторонам дороги стояли могучие ели, отягощенные снегом. Временами попадались следы лосей, пересекавших тракт.

— До Двины верст сорок осталось, — сказал я, сверяясь с картой. — Если повезет, к вечеру выйдем к реке.

И тут случилось непредвиденное. Головной «Форд» вдруг резко затормозил. Вся колонна встала.

— Ponte! Bridge! — донесся крик Марелли.

Впереди виднелся небольшой мост через лесную речку. Но его середина была разрушена — видимо, недавно здесь проходил тяжелый обоз.

— Придется искать объезд, — вздохнул Звонарев, разглядывая провал в настиле.

— Или строить переправу, — добавил Руднев, прикидывая объем работы.

Я посмотрел на хмурое зимнее небо. До темноты оставалось часа четыре, а где-то там, за лесом, нас ждала могучая северная река. Что делать, рискнуть проехать или искать объезд, потратив все время до наступления темноты?