Нэпман 5. Дизель и танк

Глава 16 Теперь на юг

Лазарев отвел меня в сторону:

— Орджоникидзе лично следит за вашим пробегом. Особенно его заинтересовали результаты работы дизеля в экстремальных условиях.

Он достал из портфеля папку с документами:

— Здесь предварительное решение о серийном производстве. Но есть одно условие. Нужно продемонстрировать машину морякам. Северный морской путь остро нуждается в надежной технике.

В этот момент к нам подошел седой человек в морском кителе с золотыми нашивками:

— Капитан первого ранга Седов, — представился он. — Завтра выходим в порт, посмотрим вашу машину в деле. У нас как раз разгрузка леса намечается.

Весть о предстоящих испытаниях быстро разлетелась среди команды. Велегжанинов тут же засел за расчеты, бормоча что-то про особенности работы в портовых условиях.

Но пока нас ждал торжественный вечер. Клуб водников был переполнен. В президиуме сидели представители горсовета, морского ведомства, начальник порта. Первым слово взял секретарь окружкома:

— Товарищи! Сегодня мы чествуем героев автопробега. Пять тысяч километров по зимним дорогам — это настоящий подвиг во имя индустриализации!

Марелли, в новом костюме, но все еще кутаясь в шарф, делал записи для итальянских газет. Джонсон внимательно слушал переводчика. Наша команда сидела в первом ряду, усталые, но довольные.

После официальных речей начались награждения. Каждому участнику вручили именные часы и грамоты. Особо отметили работу механиков во время переправы через Северную Двину.

Варвара, получая награду, неожиданно для всех взяла слово:

— Знаете, когда мы выезжали из Москвы, многие сомневались, справится ли женщина с такой дорогой. Но наша команда доказала, что в большом деле нет мужской или женской работы. Есть общая цель и вера друг в друга!

Зал взорвался аплодисментами. Особенно громко хлопали работницы лесопильного завода, пришедшие на встречу.

После торжественной части был банкет. Марелли, окончательно согревшись, пел итальянские песни. Джонсон, к удивлению многих, исполнил «Дубинушку», которую выучил за время пути. Велегжанинов, забыв об обычной чопорности, танцевал с местными девушками.

Поздно вечером мы с Варварой вышли на набережную. Северная Двина была скована льдом, но в порту горели огни. Шла ночная погрузка леса.

Над портом взлетела сигнальная ракета. Начиналась новая смена.

Где-то в морской дали ревел пароходный гудок. Архангельск жил своей обычной трудовой жизнью, а мы стояли на набережной, глядя на звезды.

За спиной раздались шаги, это Бережной пришел звать нас обратно в тепло гостиницы. Но еще несколько минут мы стояли, вдыхая морозный воздух и слушая, как потрескивает лед на северной реке.

Утро в порту встретило нас густым туманом и пронизывающим ветром с Двины. Было около шести часов, когда наш «Полет-Д» въехал на причал лесного терминала. Несколько грузовых пароходов уже стояли под погрузкой, их темные силуэты едва проглядывали в белесой мгле.

Седов ждал нас у складских помещений вместе с начальником порта Рыбниковым и группой технических специалистов.

— Задача такая, — Седов развернул схему погрузочных работ. — Нужно обеспечить бесперебойную подачу леса от складов к пароходу «Молотов». Расстояние около трехсот метров, грунт неровный, местами скользкий. Работать придется по двенадцать часов без перерыва.

Звонарев внимательно осмотрел трассу движения:

— Уклон приличный. Как раз проверим тяговые характеристики.

Я поручил Варваре проверить топливную систему, а сам с Бережным занялся креплением погрузочной платформы. Через полчаса «Полет-Д» был готов к работе.

Первые часы прошли в напряженном ритме. Машина курсировала между складом и пароходом, перевозя тяжелые сосновые бревна. Дизель работал ровно, без перебоев. Варвара постоянно следила за показаниями приборов:

— Давление масла стабильное, температура в норме. Расход топлива даже меньше расчетного.

К полудню погода прояснилась, и на причал прибыла комиссия из морского ведомства. Они внимательно следили за работой двигателя, замеряли время погрузки-разгрузки, проверяли расход топлива.

— А теперь самое сложное, — сказал Седов. — Нужно поднять груз по мокрому бревенчатому настилу. Уклон градусов пятнадцать.

Бережной уверенно вывел машину на подъем. Дизель чуть изменил тон, но уверенно потянул полную загрузку вверх. Члены комиссии переглянулись.

Около двух часов дня начался самый напряженный этап работы. Бригада грузчиков под руководством бригадира Мокрушина ловко укладывала тяжелые сосновые бревна на платформу «Полета-Д». Каждое бревно весило не меньше центнера, влажная древесина поблескивала на солнце.

Бережной виртуозно маневрировал между штабелями леса, едва не касаясь бортами сложенных бревен. Его любимая довоенная фуражка намокла от водяной взвеси, но он, казалось, не замечал этого, полностью сосредоточившись на работе.

— Давление масла четыре и две десятых, — докладывала Варвара, не отрывая глаз от приборов. — Температура стабильная, восемьдесят три градуса.

Велегжанинов с секундомером в руках засекал время каждого рейса, что-то записывая в блокнот. Звонарев и Руднев помогали грузчикам с креплением бревен.

Неожиданно случилось происшествие. При развороте у самого трапа парохода заднее колесо соскользнуло в выбоину, заполненную водой. Машина накренилась, бревна начали сползать. Несколько грузчиков отскочили в сторону.

— Держи левый борт! — крикнул я Бережному.

Тот молниеносно среагировал, чуть прибавив газу и повернув колеса влево. Дизель отозвался ровным гулом, машина медленно выровнялась. Варвара, вцепившись в приборную доску, продолжала докладывать показания:

— Давление в норме, обороты устойчивые…

Велегжанинов уже бежал к нам с толстыми досками, которые тут же подложил под колеса. Звонарев и Руднев помогли перетянуть крепления груза.

— Однако! — присвистнул Седов, наблюдавший за происходящим. — А ведь груз могли потерять.

— Тяги хватило, — довольно кивнул Лазарев. — В акте отметим способность машины выходить из критических ситуаций.

После этого случая портовые грузчики зауважали «Полет-Д» еще больше. Бригадир Мокрушин даже попросил разрешения самому сесть за руль на несколько минут.

— Словно живой, — говорил он потом. — Как лошадь умная, чувствует груз и сама знает, как вывезти.

К вечеру были готовы предварительные результаты. За двенадцать часов непрерывной работы «Полет-Д» перевез более ста кубометров леса, израсходовав всего сорок литров топлива. Ни одной технической проблемы не возникло.

Седов собрал итоговое совещание в портовой конторе:

— Что ж, товарищи, результаты впечатляющие. Особо отмечаем экономичность, надежность и хорошую тягу на малых оборотах. Для портовых работ это то, что надо.

Лазарев тут же начал составлять телеграмму в Москву:

— Орджоникидзе будет доволен. Такая машина действительно нужна флоту.

На следующий день мы получили официальное заключение морского ведомства Архангельска с рекомендацией о принятии «Полета-Д» на снабжение портовых служб.

Выезд из Архангельска наметили на раннее утро. Еще не рассвело, когда наша колонна выстроилась у здания городского совета. Впереди шел наш «Полет-Д», за ним «Форд» Джонсона, итальянский «Фиат», замыкали колонну грузовики с Ярославского и Коломенского заводов.

Бережной в последний раз обошел машину против часовой стрелки, что-то бормоча себе под нос. Велегжанинов придирчиво проверял крепление инструментов. За время стоянки он успел все тщательно вычистить и разложить по своей особой системе.

Варвара разложила на капоте новые карты, которые нам передали в штабе Северного флота. К ней подошли представители всех команд — Джонсон с переводчиком, эмоциональный Марелли, руководители ярославской и коломенской групп.

— Я тут проработала оптимальный маршрут, — она провела карандашом линию. — Если идти через Киров и Пермь до Свердловска, сэкономим почти четыреста километров. К тому же там есть приличный тракт, а не просто лесные дороги.

Джонсон что-то отметил в своем блокноте и кивнул:

— More rational way. Better roads.

— Si, si! Дорога — хорошо! — поддержал Марелли, активно жестикулируя.

Ярославец Прохоров, опытный водитель, тоже одобрил план:

— Через Киров правильно. Там купеческий тракт исстари проложен, да и заправиться будет где.

— Значит, решено, — я свернул карту. — Идем через Киров и Пермь. В Свердловске сделаем большую остановку перед перевалами.

Варвара быстро сделала пометки в путевом журнале:

— От Архангельска до Свердловска примерно тысяча сто километров. Если повезет с погодой, за шесть дней дойдем.

На прощание собралась внушительная делегация — представители морского ведомства, портовики, рабочие лесозаводов. Седов лично пришел проводить нас:

— Доброго пути, товарищи! Ждем серийные машины для нашего порта.

Взревели моторы. «Полет-Д» первым тронулся с места. Позади остались портовые краны, корабельные мачты, старинные особняки Архангельска. Впереди лежал долгий путь на юг, к суровым Уральским горам.

— Давление масла четыре атмосферы, температура семьдесят градусов, — привычно доложила Варвара. — Можно постепенно увеличивать скорость.

За городом дорога пошла через сосновые леса. Мартовское солнце уже заметно пригревало, с еловых лап срывались капли подтаявшего снега. Весна неторопливо вступала в права даже здесь, на севере.

За городом дорога пошла через сосновые леса. Мартовское солнце уже заметно пригревало, с еловых лап срывались капли подтаявшего снега. Влажный морской воздух постепенно сменялся более сухим, континентальным.

Первые пятьдесят километров преодолели легко. Тракт хорошо укатан лесовозами.

Но чем дальше мы углублялись на юг, тем сложнее становилась дорога. Начавшаяся оттепель превращала снег в кашу, колеса то и дело буксовали.

— Давление масла стабильное, — докладывала Варвара, не отрываясь от приборов. — Но расход топлива увеличился из-за постоянной пробуксовки.

Бережной вел машину уверенно, словно чувствовал каждый метр дороги. Его старая фуражка совсем промокла от тающего снега, но он, как обычно, не обращал на это внимания.

К полудню сделали остановку у небольшой деревни. Пока механики проверяли машины, я наблюдал, как меняется природа. Если в Архангельске еще стояла настоящая зима, то здесь уже чувствовалось дыхание весны. На пригорках появились проталины, в воздухе звенела капель.

— Mamma mia! — воскликнул Марелли, когда его «Фиат» основательно забуксовал в раскисшем снегу. — Questo fango! Эта грязь!

Пришлось всем вместе вытаскивать итальянскую машину. Джонсон молча взялся за лопату, показывая пример. Его «Форд» тоже с трудом справлялся с весенним бездорожьем.

Велегжанинов, закончив осмотр двигателя, подошел ко мне:

— Дизель работает отлично, но нужно беречь сцепление. На таких дорогах оно быстро изнашивается.

К вечеру характер местности заметно изменился. Исчезли северные ели, их сменили смешанные леса. Дорога петляла между холмами, временами превращаясь в едва заметную колею.

— Скоро начнутся места совсем глухие, — предупредил нас местный житель на остановке. — До Кирова дорога тяжелая будет. Весна.

Заночевали в большом селе Верхняя Тойма. Пока команда отдыхала, я просматривал записи в путевом журнале. За день прошли около двухсот километров.

Не много, но в таких условиях это было неплохо. Впереди ждала долгая дорога через оживающие от зимней спячки леса.

Утром следующего дня двинулись дальше. Весна с каждым километром становилась все заметнее. Вдоль дороги уже журчали ручьи, в воздухе пахло талым снегом и пробуждающейся землей.

Ближе к полудню встретили необычного попутчика, старого охотника Прокопия Лукича Хвостова. Он ехал верхом на мохнатой лошадке, за спиной болталась берданка с потертым прикладом.

— На Урал путь держите? — поинтересовался он, поравнявшись с нашей машиной. — Тогда слушайте внимательно. За Кировом начнутся места особые. Предгорья пойдут, распадки глубокие. Без знающего человека не пройти.

Я притормозил, и вся колонна остановилась. Джонсон и Марелли подошли послушать охотника.

— Есть в Уржуме мой старый товарищ, Михей Степанович Коренев, — продолжал Прокопий Лукич. — Он всю жизнь извозом занимается, каждую тропку в предгорьях знает. Найдите его, он проведет. Он, кстати, сейчас в Кирове должен быть.

Велегжанинов достал блокнот, записывая указания старого охотника:

— А что с дорогой дальше будет?

— После Уржума начнется подъем плавный. Там главное не торопиться. Машины перед горами проверить надо тщательно. Особо тормоза, они в горах первое дело.

Бережной согласно кивал, поглаживая бороду. Он-то хорошо понимал, о чем говорит старый охотник.

К вечеру добрались до Кирова. Здесь устроили двухдневную остановку — нужно было основательно подготовить машины к горному участку пути.

Киров встретил нас по-весеннему. Старинный купеческий город раскинулся на высоком берегу Вятки. Из-за начавшейся оттепели улицы превратились в настоящие реки, но движение не останавливалось — грузовики развозили лес с лесопилок, телеги доставляли товары в магазины рабочей кооперации.

Разместились в гостинице «Центральная» на главной улице.

В местном гараже автоколонны развернули настоящую мастерскую. Велегжанинов с маниакальной тщательностью проверял каждый узел «Полета-Д». Механики других машин тоже не теряли времени.

— Надо усилить крепление тормозных колодок, — командовал Руднев, осматривая ходовую часть. — В горах нагрузка будет огромная.

Варвара колдовала над топливной системой:

— На подъемах расход увеличится вдвое. Нужно установить дополнительный бак.

Как обычно, я организовал круглосуточное дежурство у гаража. Бережной и механики спали по очереди прямо в машинах. Варвара заметила двух подозрительных типов, крутившихся около «Полета-Д», но они быстро исчезли, увидев вооруженную охрану.

На следующий день в гараж заглянул коренастый бородач в потертом полушубке:

— Михей Коренев я. Слышал, проводник вам нужен?

Обветренное лицо с раскосыми глазами выражало спокойную уверенность. За плечами виднелась потертая берданка.

— Прокопий Лукич о вас говорил, — я протянул руку. — Леонид Краснов.

— Знаю, — кивнул он, крепко пожимая мою ладонь. — Весь город только о вашем пробеге и говорит.

Он неспешно прошелся вдоль машин, внимательно осматривая каждую. Особенно долго задержался у нашего «Полета-Д»:

— Новая машина. Интересная. — Он провел рукой по капоту. — Сердце у нее другое, не как у остальных. Мощное.

К нам подошли остальные водители и механики. После короткого знакомства расположились в углу гаража, где Велегжанинов оборудовал что-то вроде красного уголка с длинной скамьей и столом.

— А ты, я смотрю, не местный будешь? — поинтересовался Бережной, разглядывая раскосые глаза проводника.

Михей Степанович усмехнулся:

— Отец мой русский был, из вятских купцов. А мать из манси, народ такой есть у Урала. Извозом по этим местам занималась вся их родня. Вот и я с малых лет при лошадях да при дороге. — Он прикурил новую самокрутку. — От отца торговую хватку взял, от матери чутье на погоду да тропы звериные. В здешних местах без такой науки не прожить.

— Теперь понятно, почему ты и склоны чуешь, и погоду угадываешь, — кивнул я.

— Мой народ, — он чуть сбился на характерный говор, улыбаясь, — издавна по этим горам ходил. Каждую тропу помнит, каждый ключ знает. А теперь вот и железным коням эту науку передать надо.

Варвара слушала с нескрываемым интересом, а Марелли что-то быстро записывал в блокнот.

Михей Степанович говорил неторопливо, словно вслушиваясь в собственные слова. За грубоватой внешностью угадывался природный ум и огромный опыт.

— Машины ваши я поглядел, — он присел на верстак, достав кисет с самосадом. — Хорошие машины. Но горы — они всякую железку проверят. Тут надо знать, где придержать, где поднажать.

Закрутив козью ножку, он продолжил:

— Весна нынче ранняя. В распадках вода пошла, дорогу размывает. А там, где распадки на север смотрят, лед еще держится. Надо знать, где какой склон.

— Вы давно в этих местах? — спросил я.

— Э-э, начальник, — Михей Степанович улыбнулся, показав крепкие зубы. — Я здесь родился, отец здесь родился, дед тоже. Каждый камень знаю, каждую тропу помню. Зверь куда пойдет — я знаю, вода где промоет — тоже знаю.

Варвара слушала его с нескрываемым интересом:

— А что с погодой будет?

— Ветер с юга потянул — снег таять начнет. На перевалах лавины пойдут. Надо спешить, пока большая вода не пришла. — Он вдруг принюхался: — Дождь завтра будет. Береза так пахнет.

Марелли, который тоже слушал разговор, восхищенно покачал головой:

— Magnifico! Он как индейский шаман!

— Выходить нужно послезавтра на рассвете, — заключил Михей Степанович. — Я вперед поеду, тропу смотреть. Коня своего возьму, он тоже дорогу чует. Где конь пройдет, там и машина пройдет.

Его спокойная уверенность передалась всем. Даже Велегжанинов на минуту оторвался от протирания инструментов, внимательно слушая проводника.

— А как оплату сделаем? — спросил я.

Михей Степанович усмехнулся:

— Какая оплата, начальник? Я Урал люблю, машины тоже люблю. Интересно посмотреть, как железные кони через горы пойдут. Харчи свои есть, лошадь овса не просит. — Он затушил самокрутку. — Рассвет не ждет. Пойду готовиться.

Когда он ушел, Бережной задумчиво произнес:

— Повезло нам, однако. С таким проводником не пропадем.