Нэпман 5. Дизель и танк

Глава 17 Горные тропы

Первый серьезный подъем начался на рассвете. Михей Степанович, верхом на мохнатой лошадке, ехал впереди колонны. В утреннем тумане его фигура казалась нереальной.

— Здесь поворот будет, — крикнул он, осаживая коня. — Держитесь правее, там грунт тверже. И не спешите, подъем обманчивый.

Бережной плавно вел «Полет-Д» по указанному маршруту. Дизель работал ровно, уверенно справляясь с нагрузкой. Давление масла оставалось стабильным, температура, правда, росла, но в пределах нормы.

Позади нас раздался натужный рев мотора. «Фиат» Марелли с трудом преодолевал подъем. Его двигатель явно страдал от высоты.

— Piano, piano! — кричал итальянец, пытаясь найти оптимальный режим работы.

Михей Степанович спешился, подошел к задыхающемуся «Фиату»:

— Воздух здесь редкий, мотору тяжело дышать. Надо на первой передаче, малым ходом. Гора не любит спешки.

И действительно, как только Марелли перешел на пониженную передачу, машина пошла увереннее.

Джонсон со своим «Фордом» держался сразу за нами. Его опыт помогал справляться с горной дорогой, хотя мотор тоже работал с надрывом.

К полудню поднялись на первое плато. Михей Степанович дал сигнал к остановке:

— Привал делать будем. Машинам отдых нужен, людям тоже.

Он достал старый полевой бинокль, долго всматривался в горизонт:

— К вечеру дождь придет. Надо успеть до большого перевала дойти. Там есть место для ночевки, старый охотничий кордон.

— А дорога какая будет? — спросил я.

— Серпантин пойдет, восемь поворотов. — Он прищурился, разглядывая склон. — На третьем повороте осторожнее, там осыпь началась. На пятом ключ бьет, лед намерзает. Остальные чистые, но крутые.

Варвара отметила все в путевом журнале, а Велегжанинов уже доставал инструменты, чтобы проверить машины перед сложным участком.

Первая серьезная проблема возникла на третьем повороте серпантина. Осыпь, про которую предупреждал Михей Степанович, оказалась больше, чем мы ожидали. У коломенского грузовика забился воздушный фильтр мелкой каменной крошкой, двигатель начал терять мощность.

— Надо срочно чистить, — Велегжанинов уже открывал инструментальный ящик. — На такой высоте любое ухудшение подачи воздуха критично.

Михей Степанович внимательно осмотрел осыпь:

— Можно в объезд пройти, там старая козья тропа есть. Но придется всем помогать, толкать.

Пока механики чистили фильтр, мы общими усилиями провели остальные машины по узкой тропе. «Полет-Д» с модернизированным воздухозаборником справился лучше других.

Вторая проблема оказалась серьезнее. На пятом повороте, где проводник предупреждал про наледь, ярославский грузовик начал соскальзывать к краю. Топливо в баке замерзло из-за резкого перепада температур.

— У нас специальная присадка есть, — Варвара уже доставала канистру. — Для полярных условий разработана.

— Это хорошо, — кивнул Михей Степанович. — Но важнее всего машину держать надо. Видите камни справа? Их местные специально так положили, чтобы обозы зимой страховать.

Общими усилиями мы закрепили грузовик тросами за природные упоры, добавили присадку в топливо. Через полчаса двигатель заработал увереннее.

— В горах без общей помощи нельзя, — заметил наш проводник, когда колонна снова тронулась. — Если каждый сам за себя, тогда мигом пропадешь.

К вечеру, как и обещал Михей Степанович, добрались до охотничьего кордона. Маленькая площадка на склоне горы позволяла разместить все машины.

Охотничий кордон представлял собой добротный бревенчатый дом и несколько хозяйственных построек, защищенных от ветра скальным выступом. Площадка перед домом была расчищена от снега. Видимо, здесь регулярно останавливались путники.

— Хорошее место, — одобрительно кивнул Михей Степанович. — Тут еще мой дед привалы делал. И родник рядом не замерзает, вода чистая, студеная.

Пока механики занимались машинами, Бережной с проводником натаскали дров для печи. В доме оказалось просторно и на удивление чисто.

— Местные за такими местами следят, — пояснил Михей Степанович, растапливая печь. — У нас закон такой. Пришел на кордон, прибери за собой, дров наготовь для следующего путника.

Велегжанинов, закончив обычный ритуал с инструментами, принялся помогать Варваре с ужином. Джонсон методично записывал показания приборов, пока его помощник переводил технические термины с русского. Марелли, раскрасневшийся от мороза и усталости, что-то увлеченно рассказывал механикам с других заводов.

— Странное место, — заметила Варвара, глядя в окно на темнеющие горы. — Вроде глушь такая, а спокойно здесь.

Михей Степанович улыбнулся:

— Горы они такие. Сначала пугают, потом защищают. Надо просто уважать их.

Поужинав, все собрались у печки. Проводник достал карту, испещренную какими-то особыми пометками:

— Завтра самый сложный перевал. Высота почти тысяча метров. Но если погода не подведет, к вечеру будем на той стороне хребта.

Мы переночевали и с раннего утра отправились дальше. Не теряя ни секунды светового дня.

Сложности начались на втором километре спуска. Впереди шел ярославский грузовик, за ним наш «Полет-Д», остальные держали дистанцию метров по сто.

— Тормоза! — вдруг донесся крик по рации. — У нас отказали тормоза!

Я увидел, как ярославская машина начала набирать скорость на крутом повороте. Михей Степанович, ехавший впереди, резко осадил коня:

— Карман! Слева карман есть! Пусть туда заворачивает!

— Что за карман? — крикнул я, но проводник уже скакал к аварийной машине.

— Давление масла держим! — доложила Варвара. — Можем попробовать прикрыть их сзади.

Бережной молча кивнул, выжимая газ. «Полет-Д» начал нагонять потерявший управление грузовик. Михей Степанович что-то кричал и показывал рукой — и вдруг я увидел то, что он называл «карманом». В скале была выемка, заполненная песком и щебнем.

— Им не зайти в поворот! — крикнула Варвара.

— Зайдут, — процедил сквозь зубы Бережной, продолжая сближение.

Мы поравнялись с ярославцами. Их водитель, белый как мел, пытался удержать машину на дороге. Я увидел, как Михей Степанович спрыгнул с коня и побежал к «карману», размахивая руками, указывая направление.

Все произошло за считанные секунды. Наш «Полет-Д», поравнявшись с неуправляемой машиной, начал плавно прижимать ее к скале. Бережной крутил руль с невероятным чутьем, не давая ярославцам вильнуть в другую сторону, направляя их прямо в спасительную выемку.

Удар, скрежет металла, фонтан щебня — и обе машины замерли. «Полет-Д» правым бортом прижал ярославский грузовик к каменной стенке кармана. Велегжанинов уже бежал к ним с инструментами.

— Не зря местные эти карманы делали, — спокойно сказал подошедший Михей Степанович. — Много жизней они спасли на этой дороге.

Повреждения оказались небольшими, помятые крылья да царапины на бортах. Главное, никто не пострадал. Механики быстро нашли причину отказа тормозов — лопнул шланг гидропривода.

— Это высота виновата, — объяснял потом Велегжанинов. — Резина дубеет на морозе, а тут еще перепад давления. Надо было предусмотреть.

Пока шел ремонт, Михей Степанович показывал мне другие «карманы» вдоль серпантина:

— Видишь, каждый поворот так сделан. Дорога здесь суровая, но о людях думали те, кто ее строил.

К вечеру все машины благополучно спустились в долину. На привале ярославцы долго благодарили Бережного, а тот только смущенно поправлял фуражку:

— Машина сама знала, что делать. Я только помогал.

Утро в горах началось задолго до рассвета. В промерзшем воздухе отчетливо слышался каждый звук — потрескивание остывающих моторов, скрип снега под ногами механиков, негромкие голоса у костра, где Варвара уже готовила завтрак для команды.

Михей Степанович встал раньше всех. Он долго всматривался в темное небо, принюхивался к ветру:

— Погода дает нам день. К вечеру снег пойдет, надо успеть перевал пройти.

Бережной, как обычно, обошел «Полет-Д» против часовой стрелки, бормоча заговоры. Велегжанинов в свете фонаря в последний раз проверял крепления и соединения.

После быстрого завтрака колонна начала подъем. Солнце еще не показалось из-за хребта, когда первая машина тронулась по серпантину. Михей Степанович ехал впереди, его лошадка уверенно находила путь в предрассветных сумерках.

— Высота девятьсот метров, — докладывала Варвара, следя за альтиметром. — Давление масла нормальное, обороты движка чуть упали.

Дизель работал ровно, хотя и с заметным напряжением. На каждом повороте серпантина открывался все более впечатляющий вид. Облака оказались где-то внизу, а вершины гор золотились в первых лучах солнца.

— Madonna mia! — восхищенно выдохнул Марелли, выглянув из кабины «Фиата». Его машина шла сразу за нами, уверенно справляясь с подъемом.

К полудню достигли перевала. Михей Степанович спешился у древнего каменного тура:

— Вот и главная высота. Отсюда весь Урал виден — и европейский склон, и азиатский.

Мы остановили машины на небольшой площадке. Отсюда действительно открывался захватывающий вид. Бесконечные горные хребты уходили к горизонту, внизу змеились ленты рек, темнели пятна тайги.

— Тысяча двадцать метров над уровнем моря, — Варвара делала пометки в журнале. — Все системы работают нормально, перегрева нет.

Велегжанинов уже открывал капот, проверяя температуру основных узлов. Джонсон методично фиксировал показания приборов «Форда».

Михей Степанович достал из седельной сумки какой-то сверток:

— По обычаю надо подарок горам оставить. Кто кусок хлеба положит, кто ленточку повяжет. А я вот что припас…

Он развернул сверток — там оказался новенький подшипник:

— Пусть лежит. Может, какому-то путнику пригодится. Горы помощь не забывают.

Водители остальных машин тоже подходили к туру, оставляя подарки. Кто монету, кто значок. Бережной положил запасной свисток,видимо, решил, что в горах такая вещь может спасти чью-то жизнь.

— Теперь можно передохнуть, — сказал Михей Степанович. — Гора нас приняла.

Он поднялся на камень, окидывая взглядом восточный склон:

— До Перми еще дня три пути. Этот перевал только начало, разминка, можно сказать. За Пермью настоящие горы пойдут, там уже не шутки.

Он достал потрепанную карту с пометками:

— Спускаемся в долину реки Камы. Там дорога получше будет, еще в старые времена накатали. Но расслабляться нельзя — весна в горах коварная.

Начали спуск. «Полет-Д» шел первым, осторожно преодолевая крутые повороты. Высотомер показывал, как быстро мы теряем высоту. Облака, которые недавно были под нами, теперь окутывали машины влажной пеленой.

— Давление растет, двигатель повеселел, — докладывала Варвара, не отрываясь от приборов.

К вечеру вышли в широкую долину. Здесь уже чувствовалась настоящая весна — проталины на южных склонах, звон ручьев, запах пробуждающейся земли.

— В Перми придется задержаться, — сказал Михей Степанович на вечернем привале. — Машины проверить нужно основательно. Там впереди подъемы покруче будут, перевалы повыше. До самого Свердловска легкой дороги не ждите.

Он помолчал, глядя на далекие заснеженные вершины:

— Но это уже завтра. А сегодня отдыхайте. Первый перевал всегда особенный. Первый шаг к настоящим горам.

В Пермь мы въехали ранним утром. Промышленный город раскинулся по обоим берегам Камы. Корпуса Мотовилихинского завода дымили трубами, по реке сновали буксиры, тянущие плоты с лесом, на берегу высились штабеля бревен.

— Здесь остановимся на два дня, — объявил я команде. — Нужно провести полную проверку машин перед главным броском через Урал.

На въезде нас встретил представитель местного автоклуба и по совместительству официальный наблюдатель автопробега Степанников, коренастый мужчина в кожаном пальто:

— Милости просим! Для вас уже подготовлены места в гостинице «Урал» и бокс на нашей ремонтной базе.

Бокс оказался просторным, с хорошим оборудованием. Михей Степанович внимательно осмотрел помещение:

— Хорошее место. Пермяки всегда с железом дружили, это чувствуется.

Велегжанинов немедленно начал разворачивать полевую мастерскую, раскладывая инструменты в идеальном порядке. Варвара занялась проверкой топливной системы, ведь редстоящие перевалы требовали особой настройки.

— К нам тут делегация с Мотовилихи собирается, — сообщил Степанников. — Очень интересуются вашим дизелем. У них есть планы на такие двигатели.

— А что за планы? — поинтересовался я.

— Да разное говорят… — он понизил голос. — Но, вроде, что-то серьезное затевается. Оборонное.

В гостинице нас ждал телеграфный запрос от Орджоникидзе. Наркома интересовали результаты испытаний машин в горных условиях. Похоже, наш пробег привлекал все больше внимания в верхах.

Делегация с Мотовилихи прибыла после обеда. Главный инженер завода Горохов, начальник дизельного цеха Крутиков и еще несколько специалистов. Они долго осматривали двигатель «Полета-Д», задавали точные технические вопросы.

— Любопытная конструкция, — Горохов протирал запотевшие очки. — Особенно система впрыска. И мощность для такого объема очень приличная.

Особенно он заинтересовался системой охлаждения:

— А как решили проблему перегрева на высотных режимах?

Я показал общую схему, но некоторые детали опустил. За долгие годы работы в промышленности я хорошо усвоил: никогда не раскрывай все карты сразу.

Тем более, что Сталин тоже поручил мне поработать в оборонке. Вот приеду из автопробега и сразу займусь.

— У нас похожая задача сейчас, — как бы между прочим заметил Крутиков. — Дизель для специального изделия. Высотные испытания, знаете ли…

Ну да, что и требовалось доказать. Переглянувшись с Варварой, я понял, что мотовилихинцы разрабатывают танковый двигатель.

Потому их так и заинтересовала наша система охлаждения и впрыска. В танке те же проблемы, что и в горах: разреженный воздух, тяжелые нагрузки, необходимость сохранять мощность в любых условиях.

— А как у вас с удельной мощностью? — спросил Горохов, разглядывая компоновку двигателя.

— Около двадцати лошадиных сил на литр объема, — ответил я, намеренно занизив реальные показатели.

— Маловато для наших задач, — разочарованно протянул главный инженер.

Я промолчал. Не стоило им знать, что на специальных режимах мы получаем все тридцать пять лошадей с литра. Такие секреты пока рано раскрывать.

Когда делегация уехала, Варвара тихо спросила:

— Они же танк проектируют, да?

— Похоже на то. Но пусть сами дойдут до нужных решений. А мы свои козыри придержим для Свердловска. Там разговор будет уже другой, с военной приемкой.

После я составил подробный отчет для Орджоникидзе. Описал поведение дизеля на подъемах, расход топлива, работу на высоте. Особо отметил случай с потерявшим тормоза ярославским грузовиком. Мощность и надежность нашего двигателя тогда сыграли решающую роль.

Доклад я решил отправить специальной почтой. Слишком много важных технических деталей, для телеграммы не подходит.

К тому же в последнее время я стал осторожнее с секретной информацией. Степанников помог организовать доставку через фельдъегерскую службу.

Вечером в гостиницу прибыла еще одна телеграмма от Орджоникидзе. Нарком распорядился по прибытии в Свердловск провести дополнительные испытания на одном из оборонных заводов.

Два дня пролетели в непрерывной работе. Механики проверяли каждый узел, готовясь к самому сложному участку пути. Михей Степанович подолгу беседовал с местными возчиками, уточняя состояние перевалов.

— Снега в горах нынче много, — докладывал он. — Но дорога до Свердловска накатанная, почтовики каждый день ходят.

А перед самым выездом из Перми Михей Степанович устроил особый ритуал. На рассвете он развел небольшой костер прямо у ворот гаража:

— Есть у нас, уральцев, обычай. Перед трудной дорогой огню поклониться.

Он достал из седельной сумки какие-то травы, бросил в огонь. Пламя вспыхнуло ярче, поползли ароматные дымки.

— Вот полынь горная — для чистого пути. Зверобой — от поломок. Чабрец — чтобы в пути удача была, — приговаривал он, подкладывая травы. — А теперь каждому надо через дым пройти. Не бойтесь, это не шаманство, просто старый обычай проводников.

Бережной, к моему удивлению, первым шагнул в дымок, почтительно сняв фуражку. За ним потянулись остальные. Даже педантичный Велегжанинов не стал возражать против этого ритуала.

— Теперь можно ехать, — кивнул Михей Степанович, затаптывая костер. — Гора нас примет.

Выехали ранним утром. Наша колонна медленно двигалась по просыпающемуся городу. У заводской проходной рабочие первой смены провожали нас приветственными гудками. Впереди, в утренней дымке, уже виднелись синие вершины Уральского хребта.