Другая жизнь. Назад в СССР.

Глава 16

Люба пришла через три дня вместе с Иркой. Та была сольно недовольна своим статусом и несмотря на протесты подруги тут же в дверях развернулась и позорно сбежала.

- И всё равно спасибо! – крикнул я ей в след и прикрыл дверь перед «носом» у Любы.

- И я тогда пойду, - прошептала она, не поднимая глаза.

- А вот тебя я никуда не отпущу, - решительно сказал я. – Помнишь, мы с тобой танцевали под песню Битлз «Пэни Лэйн»? Там ещё конец оборван был и мы её крутили и крутили…

- Помню, - прошептала она.

- Так вот, я специально для тебя аж целый концерт скатал, - соврал я. – Он «Sgt. Pepper's Lonely Hearts Club Band» называется, проговорил я произнеся название на чистом английском.

- Правда?

Люба подняла на меня глаза и широко раскрыла их. Глаза у неё были миндалевидные и карего цвета. А на кончике носа была смешная маленькая впадина, разделяющая нос на две половинки. Я всегда пялился на неё, а Люба смущалась. Вот и сейчас…

- Снова ты на мой нос смотришь?! – возмутилась она и прикрыла лицо руками.

- Не только на нос. Я и на глаза смотрю. Уже стал забывать, какие у тебя замечательные глаза.

В прихожей всегда было темно, если не включать лампочку, и я её включил, дотянувшись до выключателя. При этом мне пришлось тянуться через гостью, а прихожая у нас была узкая, как уже говорилось. Случайно получилось, что наши тела соприкоснулись. Она была в весеннем пальто, а я в футболке и спортивном костюме с «мастеркой» на замке-молнии. И вот тут я почувствовал, как между нами проскочила искра.

- Ой! – вскрикнула Люба.

- Ой! – вскрикнул я, и меня отбросило к вешалке с висевшими на ней вещами.

- Не хрена себе, молния! – подумал я.

- Это – статическое электричество, - разъяснил «внутренний голос». – По физике проходили, помнишь?

- Это – статическое электричество, - повторил я чужую версию.

Люба смотрела на меня испуганно.

- Может, я всё-таки пойду? – неуверенно сказала она.

- Теперь тебе обязательно надо присмотреть за мной, - очень серьёзно сказал я.

- Почему?

- Ну… Мало ли, что со мной может случиться. Я же после комы…

- Ой, да ладно, - улыбнулась она. – Вон ты какой крепкий.

Она подняла руки и коснулась меня ладонями. Я оттолкнулся головой от вещей и качнулся вперёд, налегая на них грудью. В голове у меня помутнилось, стовно перед впадением в транс и я увидел приближающиеся и закрывающиеся глаза девушки. Её ладони сдержали моё «падение» на неё. Да и сам я выставив свои руки вперёд, опёрся своими ладонями на стенку.

Я поцеловал её первый раз в жизни. Первый раз в двух жизнях.

Её губы были сладкими и свежими, как земляника. Мои глаза тоже пытались закрыться, но я приказал им смотреть на это лицо. Глова кружилась, как на карусели, дыхания не хватало, но я восстановил его и продолжил осыпать её лицо поцелуями.

- Что мы делаем? – прошептала она.

- Целуемся, - прошептал я.

- Хоть свет выключи, - прошептала она.

Я снова погасил свет и мы продолжили целоваться, всё больше и больше набираясь опыта. Потом я расстегнул её пальто, и всё продолжилось в более близком формате и с массой иных тактильных ощущений. Однако голова моя вдруг прояснилась.

- Не дури, - сказал внутренний голос. – Так ты её сейчас на кровать перенесёшь.

- Пошёл вон! - сказал я гневно. – Не мешай!

- Тихо, тихо… Не дури. Это гормоны, Миша. Оставь на потом. Нельзя всё вдруг и сразу.

Я понял, что он прав и слегка сбавил пыл страсти. Люба и, вправду, почти висела на моих руках и находилась в почти бессознательном состоянии. Я же, остуженный «предком» стал «сбавлять обороты» и через некоторое время девушка очнулась. Но я не остановился, а, убедившись, что она снова стоит на ногах, стал нежно поглаживать её по голове и по спине. Пальто к тому времени уже валялось на полу.

- Ах! Как хорошо, что ты остановился! – наконец прошептала она. – Я не понимала, что со мной происходит. Это было такое… такое… Ах!

Она оттолкнула меня от себя, но потянулась за мной и мы перевалились на сторону вешалки, и теперь она была «наверху», а я держался на ногах и на своём затылке. Теперь она целовала меня, но уже не в таком беспамятстве, как прежде. Потом поцелуи перешли в игры. Мы, наконец-то, пресытились друг другом.

- Да-а-а… - думал я. – А могло бы всё кончиться совсем по-другому.

- Конечно, могло, - подтвердил «внутренний голос». – А потом бы вы не смогли смотреть друг на друга. А она бы залетела… И куда бы ты бежал?

- Да ладно тебе, - вздохнул я.

- А так, у вас, гладишь, что-то и получится. Или дружба, или любовь…

Спорить я не стал. И мне, и Любе было весело, и мы продолжали резвиться, но уже вполне разумно. Уж я-то точно… Да-а-а…

- Ты такая вкусная, - сказал я.

- А ты стал такой… крепкий. И словно взрослый… У тебя взгляд стал серьёзнее. Я его как увидела сквозь стекло, он словно проник в меня. Мне аж дурно стало.

- Хм… - подумал я. – И у меня было такое ощущение, словно она приблизилась, или сфокусировалась. Я, какие-то мгновения, только её одну видел.

- Похудел сильно. Весь жир стёк с меня, - я хихикнул. – Теперь по мне анатомию можно изучать.

- Анатомия в десятом классе будет в биологии. А вы уже её изучили с мальчишками, да?

- А что там её изучать? А меня вон медицинская энциклопедия есть. В ней и анатомический атлас есть. И ещё много чего.

- Начитанный значит? – она угрожающе ко мне придвинулась, прищурив свои кошачьи глаза. Но, коснувшись меня пальцами, отпрянула.

- Жаль, что мы ещё не взрослые, - сказала она задумчиво. – А ведь чуть было не было, да? Ты ведь нас, Мишка спас. Ты - точно стал взрослым. А я совсем голову потеряла. Почему-то я считала тебя ещё маленьким, а ты вдруг стал взрослее меня. Это тебя так кома изменила? Врачи говорят, что очень трудно после неё восстановиться. Почти невозможно. Ты сделал больше, чем невозможное, Мишка.

- Я тебе таким больше нравлюсь? – спросил я вскидывая в удивлении брови.

- Даже, не знаю, - сказала она, удивив меня ещё больше. – Ты извини, но я в себе ничего не могу понять в последнее время.

Она посмотрела мне в глаза. Мы стояли у той же балконной двери, возле которой стояли со Светланой.

- Мы ведь с тобой просто дружили и я долго ковырялась в себе, ища какие-то чувства к тебе. Извини, но их не было до твоей больницы. Потом во мне что-то вспыхнуло. Я вдруг испугалась, что потеряю тебя. У меня ведь кроме мамы и тебя, как оказалось, никого нет. Даже подружек. Я ведь, как переехала, так появился ты и ходили мы везде только с тобой. И не нужны мне были подружки. Ты стал моей подружкой, Мишка. С тобой было так легко… А ты исчез и оказалось, что ты мне нужен. Странно, да?

Я пожал плечами, не зная, что ответить и не понимая, где тут странность. Мне она тоже была нужна даже не как девушка, а как друг. Так я к ней и относился. Она могла удивительно долго молчать и слушать мои рассказы о прочитанных книгах и про школьные дела. Она тоже достаточно много – для девочки – читала и я слушал её изложения. Но она больше увлекалась природой и перечитала всего моего «Виталия Бианки» в четырёх томах.

Мной эти четыре книги были прочитаны от начала и до конца много-много раз и нам было, что обсудить. Очень ей понравилась Жорж Санд. У нас было собрание её произведений из девяти томов. Меня они не впечатляли, а Любашу очень. Но мама была сильно против того, что я отдал кому-то читать первый том без её разрешения.

Люба на моём прошлогоднем дне рождения удивилась нашей библиотеке и попросила почитать первый том. Я дал. Потом получил от мамы взбучку. Однако то, что Люба вернула книгу в том же виде, как и брала, маму впечатлило, и она разрешила ей давать и все остальные книги. Вот их Люба мне и пересказывала последний год. Если я её спрашивал, заметьте.

Поле наших поцелуев, превратившихся, практически, в лёгкую игру, я накормил гостью супом – оказалось, что она не обедала после занятий - и напоил чаем с самодельными сухариками, приготовленными мамой в духовке.

Мы прослушали всего «Сержанта Пэпера», которого Валерка мне так и не дал переписать, но он её сильно не впечатлил. А вот «Пэни Лэйн» мы прослушали целых три раза и даже потанцевали под неё, продолжая иногда целоваться. Всё-таки я был благодарен «предку», что он меня сдержал тогда и сдерживал мои гормональные всплески сейчас. Иначе наше сближение телами в танцах и обнимашках не было бы таким, э-э-э, платоническим.

Потом Любаша «вывела» меня на улицу. Я уже мог передвигаться на приличные расстояния, а вдоль нашего дома, мимо школы и мимо «семнадцатого» были проложены ровные асфальтовые тротуары. И мы гуляли вдоль домов туда и обратно пока нам на встречу не стали попадаться наши одноклассники.

Первой из гастронома вышла Мокина. Она жила в том же доме, что и гастроном. Она вскинула удивлённо брови и, бросив мне «привет», прошла мимо. Любу она не знала, так как перешла в нашу школу в восьмом классе.

На обратном пути у почты мы встретили Юрку Алексеева. Тот, как обычно, изобразил на лице что-то непонятно-ужимистое – он вообще повадками был немного похож на младших братьев по разуму и за это его постоянно дразнили. Но не я. Мы дружили с Андреем Ерисовым, а он с Алексеевым, и поэтому срабатывала формула: «друг моего друга мне друг». Однако тут Юрка повёл себя практически неадекатно. Изображая из себя мартышку и тыча в нас пальцем, он шел оборачиваясь, а мы решили подождать, пока он скроется за углом дома.

- Я пойду. Трудно тут гулять. Лучше ты приезжай к нам.

- Дай мне номер телефона? – попросил я. – Я буду звонить и мы будем встречаться где-нибудь в сквере.

Она продиктовала номер.

- Запомнишь?

- Однозначно!

- Повтори.

Я повторил.

- Я не смогу тебя проводить.

- Потом проводишь.

Мы пожали руки и она пошла вверх к остановке. У меня пока оставалась проблема с лёгкими Для их восстановления не хватало аэробных нагрузок.

- Твоя девушка? – спросил знакомый голос студентки-практикантки.

Ха! Это была, действительно, она.

- Сложно сказать, - пожал плечами я. – До сегодняшнего дня были просто друзьями.

- Что-то изменилось? – спросила она.

- Похоже, что да, - снова пожал плечами я.

- Хм! Тогда я, пожалуй, тоже пойду. Будем считать, что наши исследования завершились?

- Уверена? – спросил я, понимая вторым умом, что сразу соглашаться на разрыв отношений никак нельзя. Это могло обидеть девушку. – Мне было хорошо с тобой.

Мой «второй голос» подсказал мне именно такую формулу «было». Умный он, зараза. Опытный в общении с противоположным полом.

- Было… - попробовала она словно на вкус это слово. – Не печалься. Что-то уходит, а что-то приходит. Да, нам было весело. Но мы ещё встретимся, наверное. Скоро профессор приедет.

Я посмотрел ей в глаза чуть-чуть улыбнулся, пряча за улыбкой свою неловкость.

- Ничего, - сказала она. – Всё так и должно было закончиться. Ты молодец. Пока.

Она тоже, как и Любаша до этого, пожала мне руку и зашагала вверх к остановке.

- Люба и Любаша… Хе! Ведь надо же, как тебе свезло?! – восхитился «внутреннийголос». Минус одна, - это хорошо. Но как ты с оставшимися будешь выкручиваться? Как бы они не повстречались.

- Любаша сюда больше не придёт, однозначно.

- Что ты заладил, как Жириновский: «Однозначно, однозначно»?

- Кто такой Жириновский?

- Был такой… Неоднозначный политик… В нашей истории России. Славился эпатажным поведением, спорными высказываниями и пророческими предсказаниями будущего мира.

- Думаешь, у нас будет другая история? – удивился я.

- Пока всё идёт так, как шло у нас. СССР загнивает, в отличии от капитализма, на самом деле, а никто не чешется. Вон, тянут трубы для газопровода в Европу. На тидцать, пятьдесят лет заключаю договоры о поставках газа. И тем самым помогаем капитализму выйти из кризиса. Да и просто… Как мы можем сближаться с капитализмом? А мировая революция? Реваншисты в Европе проснутся не смотря на наши благие помыслы. Как раз через пятьдесят лет и проснутся. Мы их поддержим в кризисе, а они подготовятся к очередной войне.

- Снова ты разошёлся, «предок», - хмыкнул я.

- Да, это я про то, что пока история движется без изменений. Надо радио слушать. Ты бы включал его на ночь? Я всё равно бодрствую.

- Слу-ушай, а как ты не спишь? И нормально? Не устаёшь?

- У меня же нечему уставать. Это у тебя, чтобы клетки мозга работали, нужно их подпитывать, а для этого качать кровь с питательными веществами, а чтобы качать кровь, нужно, чтобы работали мышцы, а это трата энергии, а значит – силы. Мне энергия не нужна, потому, что я сам - энергия. Вернее, то, где я нахожусь – энергия, атомная батарейка. Как она работает, я не знаю, но энергии тут хватает. Разница ещё, мне думается, в том, что я – единая информационная субстанция, а твой мозг – разрозненные накопители, соединённые в сеть. Для обработки данных мозгу требуется больше времени и энергии. У меня затраты энергии минимальны, а скорость обработки информации на несколько порядков выше.

- Повезло мне, - вздохнул я. – Я ведь погиб бы без тебя. Или остался бы дураком, истекающим жидкостями. Бр-р-р… Как вспомню, так сразу вера в то, что «человек» – это звучит гордо…

- Не продолжай! Перетёрли мы эту тему. Забудь и будь осторожен, чтобы не повторить.

- Завтра ведь мне в школу… Не пойду с палкой. Мальчишки задразнят, девчонки зажалеют и тоже задразнят.

- Ты же, вроде, перерос стыд? Что естественно, то не безобразно, помнишь? Тебе сейчас по голове получать ой как не желательно. А с палкой к тебе никто не полезет. И видно, что тебя трогать позорно и получить можно. Там Макаров, наверное, ждёт тебя. По голове он тебя бить точно не будет, а вот унизить, скорее всего, попытается. Будь готов!

- Всегда готов!

Однако, слова «предка» о том, что «всё идёт так, как шло у нас» меня не успокоило. На самом деле та музыка, что играл Женька Дряхлов и те песни, которые он пел «выпадали» из той истории. Они там были, но были написаны не Дряхловым и совсем не в это время, а гораздо позже.

- Значит твой Дряхлов, Миша, как-то получил эти знания. То ли он гений, то ли всё гораздо интереснее. Боюсь даже предположить «худшее». Ведь если он исчез в «интернате», значит и он работает, как говорят контрразведчики, «под контролем» КГБ. А это значит, что и тебе, Мишка, грозит такая опасность. Ведь сказал же Громов, что с ним имели беседу дяди со строгими лицами без погон. И разговор касался тебя. Поэтому – будь осторожен в первую очередь в высказываниях. У тебя теперь словарный запас взрослого, многоопытного, специфически образованного человека. Только по нему спецслужбы определяют сферу деятельности на раз-два. Так, что моё: «Будь готов!» - это не шутливый призыв, а предостережение.