Другая жизнь. Назад в СССР.

Глава 18

Остальные предметы прошли без эксцессов и без особого ажиотажа. На переменах на меня приходили смотреть, как на слона в зоопарке, который время от времени посещал наш дальний город и привозил экзотических животных и зверей в клетках. Зрелище было убогое и жалостное, и я после одного посещения, в зоопарк не ходил, как родители меня не зазывали. Перед моими глазами сразу возникал слон с облупленной от мороза, видимо, кожей, грустные львы и львицы в клетках, и я начинал плакать. Это когда я был ещё маленький. Потом я просто категорически говорил «нет».

Вот и я до конца дня исполнял роль «слона», важно вышагивающего по школе с палкой и сумкой. Приходили старшие ребята из нашего двора с обещанием набить харю любому, кто посягнёт… Хе-хе… Но никто ко мне не приставал.

С последнего урока, которым была физкультура, меня отпустили, но я всё-таки переоделся и вышел со всеми на бывшую нашу свалку, превратившуюся в футбольный стадион, который, из-за плохого дренажа, постепенно превращался в водоём для выведения лягушек. Играть в полноценный футбол на нём было уже проблематично, а вот бросать гранаты, мячи и сдавать другие нормы ГТО, - можно.

Что ученики и делали, а я немного побегал, активно прокачивая засбоившие в учительской лёгкие, и три раза выполнил комплекс китайской гимнастики из ста восьми форм. Не для того, чтобы как-то выделиться, а для здоровья. Мне очень нужна была прокачка лёгких, причём в медленной, релаксационно-медитационной манере. Дома их делать категорически не получалось.

Меня вёл, естественно, «внутренний голос» и его память. Комплекс я делал ещё в больничном коридоре, когда разрешили выходить из палаты, а потому движения получались слитные, а погружение в дзэн глубоким. Таким глубоким, что обращение к себе по имени до моего сознания дошло только на третий или четвёртый окрик физрука.

Сфокусировав взгляд, но не останавливая процесс перекачки энергии, я показал глазами, что слышу его.

- Что за гимнастика? – спросил он. - Похожа на китайское У-Шу. Нам китайцы показывали, когда я в институте физкультуры учился. Это ещё до событий на Даманском было. Потом те китайцы исчезли и наши занятия прекратились. А мне нравилось. Правда их мистику про внутреннюю энергию я отвергал. Какая там энергия? А вот концентрация внимания и силы это – согласен. А ты я, смотрю, совсем отключился, да? Это тебя в клинике научили?

- Да! Это я так тело восстанавливал. С помощью концентрации внимания. Извините, мне нужно закончить комплекс. Это очень важно не прерывать его, иначе, всё, что сделал – зря. И может даже навредить.

Физрук хмыкнул, но отошёл в сторону.

На самом деле, я «вроде как» придумал этот комплекс сам. Разучивая его по частям, я, естественно, привлёк внимание профессора. Однако, эти куски были так похожи на обычные разминочные упражнения, что профессор сильно удивился, когда я собрал их вместе. Он, потом, естественно, зарисовал их и, назвав «реабилитационной гимнастикой Коновалова», включил в научный труд, но мне было совершенно пофиг, и даже наоборот.

Снова включившись ментально в движение тела, я довёл комплекс до финала и очнувшись, сделав несколько полных вдохов и выдохов, и закончив медитацию, подошёл к продолжавшему наблюдать за мной физруку.

- А ведь ты, и правда, находился в трансе, - задумчиво произнёс он. – Я такое видел на тренировках у ребят из азиатских республик, но они, э-э-э… Ладно, не суть! У тебя было такое же отречённое от всего лицо и совершенно пустой взгляд. Интересно, что ты чувствовал?

Я заметил, что учеников уже нет и мы на стадионе с физруком одни.

- Формы заучены и тело выполняет их само. Мозг полностью сконцентрирован на дыхании. Он отсчитывает вдохи и выдохи. На одно движение, обычно, вдох и выдох. Вдох на начало движения, выдох на конец. В конце короткая концентрация силы, то есть – напряжение всего тела.

- Сложно. Китаец это нам не говорил.

- Это реабилитационный комплекс Коновалова, профессора, что мной занимался.

- И что ты чувствуешь?

- Снимаются зажимы, неработающие мышцы расслабляются, лёгкие работают полноценно… Должны работать… У меня пока сбоят…Тело работает, а голова отдыхает. Пустота в голове. Мысли две: «раз» и «два». И всё…

- Интересно. Хотел бы сам попробовать.

- Приходите. Я здесь буду теперь каждый вечер в семь часов медитировать.

- Это разве медитация? – удивился физрук.

- Это именно медитация, только в движении. Так сказал профессор. Он директор медицинского НИИ нейрохирургии в Москве. Имени Бурденко, кажется.

- Директор института нейрохирургии? Как это тебе повезло, что он тобой занялся?! У тебя кто родители? Или Бабушки с дедушками? Что аж целый профессор и директор Московского института во Владивосток приехал…

Я «скромно» пожал плечами и вопрос проигнорировал.

* * *

После школы ко мне попытался зайти Валерка Грек, он ждал меня, пока я наговорюсь с физруком, но я его отшил, сославшись на жёсткий распорядок дня. Он соблазнял меня диском «Uriah Heep» «Look at Yourself», но я не повёлся. Во-первых, он у меня уже был в записи, но я этого сообщать Валерке не стал, во-вторых, мне не нравился «Uriah Heep», в третьих, у меня, действительно, был распорядок дня, которого я придерживался неукоснительно.

Как как-то сказал мой «внутренний голос»:

- Э-э-э… Так вот что. Если мы не хотим снова за решётку, если хотим до шлема добраться, с сегодняшнего дня все склоки прекратить. Не играть, не пить, не воровать... без меня. Жаргон и клички отставить, обращаться друг к другу только по именам, даже тогда, когда мы одни.

- Чего? - не понял я.

- Джентльмены удачи, - пояснил он.

- А-а-а-а…

Так вот, по «распорядку» после школы у меня был обед и короткий, часовой сон. Потом чтение и начитка новых тем к урокам и старых, мной пропущенных за время «коматоза». Потом я отводил время на музыку. Либо играл на гитаре сам, либо приходил Громов, и мы играли с ним «дуэтом». Я вел ритм, а он соло. Это нужно было ему, в первую очередь, так как школьный ансамбль готовил выступление на выпускной вечер.

Они коллективом разучивали песню «Когда уйдём со школьного двора». Песню, которая впервые прозвучала в фильме режиссёра «Розыгрыш» в 1976 году. Прозвучала в мире моего «предка». А в нашем мире она прозвучала ещё четыре года назад в исполнении Женьки Дряхлова и теперь звучала из всех радиоточек страны. И не только она звучала. Звучали «Белые Розы», «Детство», «День рождения», «Глупые снежинки», «Вечер холодной зимы», «Медленно уходит осень», «Светка Соколова». И звучали они в исполнении того школьного ансамбля, который собрал Женька и который развалился, как только он «уехал в интернат». Так, между прочим и объявляли: «Звучит песня поэта и композитора Евгения Семёнова в исполнении авторского коллектива «Радуга» под его управлением». А то, что членам этого коллектива не было и восемнадцати лет, а его руководителю и того меньше никто не говорил.

Вернее, ансамбль в школе был, но аппаратуры той, что была у Женьки, не было, а состав как-то не складывался, хотя смена поколений произошла, и в коллектив влились очень музыкально-одарённые ребята. Драйва не было, как сказал Громов. А я посмотрел на его пассивно-грустное лицо и подумал, что драйв надо искать в себе.

Меня гитара интересовала просто, как навык, имевшийся у «предка», который грех было не развить у себя. Как и ушу с каратэ. Моя карьера самбиста прервалась, а без спорта жизнь хоть и прекрасна, но непривычна. Баскетбол с волейболом тоже требовали прыжков и ударов, а значит, были для меня неприемлемы. А вот каратэ с у-шу для меня стали отдушиной. Я махал руками и ногами с упоением. Причём, не смотря на противоположность стилей, у меня получилось сразу их увязать через микросекундную концентрацию силы и напряжение всех мышц тела.

Как сказал «предок»: «каратэ в твоём исполнении стало интереснее и опаснее, как и у-шу».

За три месяца тренировок я растянул оба своих шпагата до максимума и мог проворачивать таз, переходя из одного в другой. Научился бить маваши и ёко гири выше головы, научился много отжиматься на кулаках и пальцах и приседать. А чем мне ещё было заниматься в больнице? Книжки я любить перестал. Пытался рисовать, но моя прежняя память была стёрта, а память «предка» не вызывала картин, которые можно было перенести на бумагу. Хотя, карандашные портреты профессора, врачей и студенток-практиканток имел место, однако профессор их изъял и присовокупил к научному труду, пообещав сделать с них копии и вернуть «потом».

Сегодня Громов не пришёл, и я сам попробовал наиграть соло из его репертуара. Как Сергей играл, я видел многократно, и вот теперь на слух повторял соло, проверяя свою визуальную память. Получалось так себе, но не прекращал вспоминать, попутно импровизируя. Благо, что имелась запись песни, под которую можно было тренироваться.

Музыкальный час пролетел незаметно и я снова вернулся у урокам. Потом у меня была готовка ужина. Мама заранее выложила мякоть, а я «скоренько» накрутил фарша для котлет, проклиная нашу и вспоминая «электромясорубку» из другого времени. Как не правил папа ножи, мелила наша мясорубка плохо.

Фарш я хорошенько замесил, отбил и поставил в холодильник. И тут позвонили в дверь.

- Кого ещё черти принесли? – спросил я громко, подходя к двери и, не гладя в глазок, открывая.

За дверями стоял Громов. Он, как всегда, «менжевался» и ничего не говорил.

- Что, Серёжа? Проходи, чего стоишь?

- Не-е-е… Ты пошли!

- Куда? – удивился я.

- У меня скоро мама придёт. Кормить надо.

- Что ты из себя строишь мать-кормилицу! – вдруг грубо спросил Громов. – Я специально выждал час, зная про твоё расписание. Тебя наши ждут.

- Кто – наши? – не понял я.

- Ну… У Андрюхи Тиханова днюха. У него и собрались. Он что-то сегодня забыл тебя пригласить. Послал меня. Сам не может. Гости у него.

- Ты охренел? Как я без подарка приду?

- Гитару бери, слабаем.

Громов захихикал. На него находили иногда моменты, когда он, вроде как беспричинно смеялся. Одному ему известным мыслям.

- Ты, как злодей из американского комикса, - сказал я, понимая, что не идти нельзя, а дарить нечего.

- Чего? – не понял Серёга моей шутки.

- Забей!

- Чего? – снова непонимающе спросил он.

- У меня подарка нет.

- Возьми бобину с «Пинкфлоидом». Себе потом запишешь снова.

- Логично! Жди! – согласился я, написал маме записку, упаковал гитару в чехол, взял «подарок» и вышел.

Андрей Тихонов – Громов его, почему-то, звал Тихановым, с ударением на «а» - был высок, спортивен и боевит, без сомнений встревавший в заварушки типа подраться с представителями другой школы на каком-нибудь сборе, например спортивного ориентирования. Чему я был непосредственным свидетелем. Он немного, около года, позанимался боксом и с его ростом и длиной рук вырубал любого в уличной драке. Что было очень полезно в походах в центр города, например на футбол. В одиннадцатом доме старше ребят не было, а вот в девятом были. Года на да-три от Тиханова, Витрюка и Громова, и, естественно, на три-четыре от меня. На футболе мы так и вели себя, разбившись на возрастные подгруппы. Старшие впереди, а младшие на подхвате. И мы били, и нас били. Бывало всякое. Но ребята, все были «боевые».

Витрюк Сашка занимался в основном футболом, но играл и в хоккей, и во все другие спортивные игры, однако был не высокого роста, что мешало ему лидировать в баскетболе и волейболе. У нас был дружный двор, но всё-таки на дни рождения в соседние дома мы не ходили. Это был мой первый день рождения у Тиханова. Буду называть его так, Громов же лучше должен знать, раз учится с Андрюхой в одном классе.

- О! Серёга с Михой, пришли, сказал открывший дверь Валерка Гребенчук, представитель соседнего с Громовским дома номер девять. Полный по комплекции и совсем не спортивный парень, ничем не проявлявший себя во дворе, но уже учившимся в Политехническом институте.

Было дело, мы с ним в том году подрались, и я победил за счёт борьбы, хотя он и был много тяжелее меня. Однако мы с ним быстро замирились и негатива друг к другу не питали.

Все они были «меломанами», потому что у них был Громов и Наташка Примаченко. Почему-то все дети одного возраста одиннадцатого дома учились в одном классе. У нас такого не было. У Наташки отец был каким-то штурманом на сухогрузе, постоянно ходил за границу и снабжал её самыми передовыми пластинками, потому, что она от них «балдела». Это была, первая и единственная девчонка-«неформалка», в нашей школе, открыто «фанатеющая» от западного рока и носящая джинсу, едва ли не с шестого класса, не смотря на строгий дресс-код для девочек. Просто это была юбка, но джинсовая. И… Она с восьмого класса «стояла на учёте» в детской комнате милиции за то, что на резонный, по мнению всех, вопрос какого-то дежурного учителя, «почему не в форме», она спросила: «А с какого хера я буду ходить в этом коричневом говне?» Она имела ввиду коричневое платье с чёрным фартуком… Хе-хе…

Не смотря на учёт в милиции, Наташка училась очень хорошо, почти на отлично и школа, постепенно смирилась. Вскоре и некоторые из нас стали нарушать школьную форму одежды. Вплоть до цветастых рубашек у мальчиков и ажурных блуз у девочек. Да-а-а…

Наташка заправляла везде, верховодила она и здесь. Чем-то она походила на Настю Полеву, исполнившую эпизод в фильме «Брат» со своей песней[1]. Наташка, как оказалось, играла на гитаре и теперь, судя по манере и ритму, исполняла что-то из «Битлов». Я прислушался и после двух тактов понял, что это «Let it be»[2].

Громов тут же расчехлил свой инструмент и принялся ковырять соло. Я же свою гитару поставил в уголок и присел на табуретку. Квартира у Тихановых была трёхкомнатной, так как заселялись они, когда имели старшую дочь. Дочь съехала к мужу. Квартира осталась на троих. Вот мы и имели сейчас аж целых две комнаты в своём распоряжении. В зале был накрыт стол, где сейчас сидели взрослые, а в Андрюхиной комнате сидела наша «бражка». День рождения, скорее всего, не только начался, и взрослые выпить уже успели столько, что разговор за столом завязался о работе.

Парни тоже уже, как видно, «накатили» портвейна, который на школьном андрюхином столе стоял открыто. Тут же стояли и минимапьная закуска.

Вслед за нами в комнату заглянула женщина.

- Так, Андрей, срочно накорми Серёжу и этого мальчика. Или пусть за общий стол идут. Пойдёшь за стол?

Сергей увлечённо наяривавший соло Харисона в проигрыше, даже не обратил на предложение внимания. Пришлось кивать за обоих. Есть я уже хотел. Причём, хотел почти постоянно, но себя сдерживал режимом и распорядком дня.

- Тогда пошли.

--------------------------------------------------

[1] Отрывок из к.ф. «Брат» - https://vkvideo.ru/video-218952048_456239021

[2] «Let it be» - https://vkvideo.ru/video106207500_171664035