Другая жизнь. Назад в СССР.

Глава 6

Сейчас я оставил свои потуги проникнуть в суть тригонометрии, и, одевшись по спортивному и взяв коньки, вышел на улицу. Ветерок обдувал и морозил щёки, и я натянул ворот толстого шерстяного свитера повыше. Уши шапки-ушанки были опущены заранее. Зима, однако, во Владивостоке не очень морозная, но ветреная. Как, впрочем, и весна, и лето, и осень. Ха-ха…

На льду я сразу присел, сделал пробежку и понял, что так долго кататься не смогу. Вот она, оказывается, в чём проблема. В ногах!

- Ноги качать надо, оказывается! Почему я и в самбо предпочитал бороться в высоких стойках. Да-а-а… Косячок, однако, в развитии организма. Спортивного, между прочим, организма. Качаться, качаться и качаться. Чего я категорически не любил.

Я набегался с клюшкой наперевес от души. И в приседе, и в полуприседе. По воротам почти не бросал, но примерялся с подхода и пару раз по шайбе попал хорошо, со щелчком. А это уже большой прогресс. Надо же, до шестнадцати лет дожил, а в хоккей, как в прочем и в футбол, играть не научился. Что-то с координацией не то. А вот каратэ, почему-то, пошло неплохо. А там те ещё танцы с бубнами. Особенно, если против группы противников. Но до познания каратэ я шёл всю жизнь. А тут, всего каких-то шестнадцать лет.

Уснул я снова под стихи о «Свете».

- Света, Света, Света не спиться до рассвета

Зачем мне два билета и даже три зачем?

Не спиться до рассвета. И где ж ты, Света, Света?

Уснуть бы до рассвета, ведь спатки нужно всем.

* * *

Людмила Давыдовна Шведа попыталась помучить первым, но он, жучара, подготовился и правила от него отскакивали, как от стены горох. И про тангенсы, и предыдущей темы. А вот я подвис сначала, а потом прямо сказал математичке, что я тему не понимаю.

Она округлила глаза и прокаркала своим хрипловатым дискантом, что, дескать, тебе, Шелест, не понятно в такой простой теме. И что ты вообще можешь о ней сказать? Если учил, конечно…

Я учил и сказать мог многое, что и сделал. Тогда математичка сняла очки и поморгала глазами и спросила, сперва откашлявшись:

- Кмх! Ну, и что тебе не понятно? Ты же всё рассказал буквально по учебнику. И… Давай ка реши ка… Дано…

Она быстро написала условия на доске. Я решил.

- И что ты мне голову морочишь? – продолжала хмуриться она. – Ты издеваешься?

- Я, Людмила Давыдовна над мной уважаемыми учителями не издеваюсь. Мне действительно не понятно, зачем это всё нужно.

- Нихрена он завернул про уважаемого учителя, - произнёс, судя по голосу, Гребенников.

- Тихо! – так крикнула математичка, что я вздрогнул.

- Значит – издеваешься, Шелест. А пошли ка к директору.

Она потянулась к моему уху, но… хе-хе… Передумала.

- За что к директору, Людмила Давыдовна? Что я всё понимать должен с первого пинка? Мало ли что зазубрить можно. Позанимались бы лучше со мной после уроков.

- Ты подерзи, подерзи… Сейчас тебе Светлана Яковлевна мозги вправит.

- На уроках нужно слушать, а не в морской бой играть со Шведом.

- Вчера я, между прочим, в коридоре сознание потерял. Вон, Швед не даст соврать.

Я оглянулся на Костика, кивающего кучерявой головой, как китайская собачка.

- Ты… Это, что, Шелест? Хочешь сказать, что это я тебя довела до обморока?

Возмущению учительницы не было границ.

- Ни в коем случае, Людмила Давыдовна. Просто я, наверное, и вправду подзапустил ваш предмет, а теперь завис. Помогите мне.

Класс уже почти лежал от смеха. Они все думали, гадёныши, что это я так прикалываюсь над учителем. Были у меня раньше иногда подобные «загоны». Мне же было совсем не до смеха.

Людмила Давыдовна была умной и опытной учительницей она вышла просто из сложной ситуации.

- За ответ тебе пять, Шелест, а за поведение – единица. Неси дневник.

Я шагнув от доски выпучил глаза и развёл руки. Класс грохнул от хохота. Занавес. Прозвенел звонок.

- Следующую тему, благодаря Шелесту выучите сами. Задание на доске.

* * *

Я искренне расстроился.

- Ни хрена себе у меня репутация! Как у террориста! Никаких переговоров! Сразу на расстрел! К директору! Не помню, чтобы я конфликтовал с математичкой. Не помню. Хотя… Вот чего я полез со своим «не понимаю»? Ну, не понимаю. Надо было подойти после урока и спросить. А так получилось, что я издевался над учителем перед учениками. Теперь за единицу отвечай перед родителями. Ещё и в учительской про меня расскажет. Вот тебе и жизненный, млять, опыт. Чего полез?

Так думал я, глядя в окно третьего этажа, ожидая прихода «русыни» - ещё одной Людмилы, но Ивановны. Завуча по учебной работе. Очень строгой, но справедливой. С ней у меня, хм, до сего момента, был консенсус. Литературу я любил. Писал, более менее, грамотно. Правда, не всегда учил правила.

На уроке русского зыка написали короткий диктант и сдали тетради. Литература тоже прошла безболезненно для всех. По географии получил четвёрку за дополнения по теме. На астрономии снова со Шведом играли в морской бой. На трудах для нашей школьной хоккейной команды делали клюшки. Да не простые, а клеенные из нескольких слоёв древесины. Причём, сегодня была завершающая стадия – вставка «пера» и обклейка его стеклотканью с эпоксидной смолой.

Клюшки, благодаря трудовику, у нас получались отличные. Мы сначала делали их себе, но из простого дерева и сами дома гнули перья и обматывали фанеру стеклотканью. А теперь вот и для школы клюшек наделали. Вымазались в «покситке»… Хорошо хоть в рабочих халатах работали.

* * *

Оказалось, что вчера на катке я себе перегрузил ноги. Сегодня они были у меня как деревянными. Хорошо хот физкультуры не было, а то бы я напрыгал через козла. Любил наш физрук заставлять нас прыгать через козла или коня. И подталкивать девчонок под попы. Извращенец, этакий… Ха-ха… Девчонки всё понимали и при этом хихикали и постреливали на физрука глазками. Тоже те ещё, проказницы

На завтра была снова математика: алгебра с геометрией, биология, черчение, и как раз таки, физкультура.

Алгебру я решил просто зубрить, благо, раскрылись ресурсы будущей жизни, как бы давая почву для новой информации. «Новые» знания туда ложились и срастались со «старыми». Хорошо срастались все предметы, кроме алгебры. Просто «новым» знаниям практически негде было прорастать. Но хоть, ха-ха, они просто ложились, ха-ха, ровными слоями, а не кучей, ха-ха… Всё-таки мой старый ум был более упорядочен, чем мой, э-э-э, молодой. Хотя, что там у меня в голове твориться, я так и не понимал.

Я жарил навагу, и варил картошку для «толчонки», одновременно слушая записанную мной лекцию по новой алгебраической теме, когда вдруг зазвонил дверной звонок.

Глянув в дверной глазок, увидел Валерку из третьего подъезда.

- Чо глазеешь? – спросил он, как всегда хамовато.

- Чо по-китайски жопа. В курсе?

- Вот ты и жопа, хе-хе…

Валерка никогда в карман за словом не лез.

- Один-ноль, - подумал я. – В его пользу.

- Чо пришёл, - сказал я.

- Так чо – же жопа? - осклабился он.

- Ну, ты и жопа, - кивнул головой я. – Я ведь не спрашиваю, а утверждаю.

- Чо ты борзеешь, Шелест? В пятак давно не получал?

- Ты чего борзеешь, Грек? В пятак я давно от тебя не получал и не получу, и хамить ты первый начал. Зачем пришёл, говори тихо, проси мало, уходи быстро.

В последнее время у нас с Валеркой отношения были несколько натянутыми. Почему? Хрен знает. Зазнаистый он больно стал, как начал «меломанить». С фарцовкой связался. Он и так был весь на шарнирах и быстрый, как понос, а тут ещё и снисходительно-брезгливая ухмылка перестала сходить с его лица. Меня это раздражало. И раздражало ещё то, что я и в себе стал замечать его ужимки. Нам ведь не нравятся те, кто имеет такие же негативные качества характера, как и у нас.

- Нихрена ты борзой, Шелест! – выпучил глаза Валерка. - Вообще-то я пришёл сказать, что достал «Сержанта Пепера» и хотел дать тебе его скатать, но сейчас мне хочется просто набить тебе хлебало. Пошли выйдем.

- Ты дурак, Грек? Тебе хочется кому-то набить хлебало? Иди и набей себе. Мне не хочется никуда выходить. Давай, завтра после школы или сегодня после тренировки дождись меня. Я около десяти часов возле дома буду. Подожди.

- Думаешь, если Балдина завалил, так и герой?

- Валер, я с тобой не скандалил. Хамить ты первый начал а потом завёлся. Сколько можно вспоминать детство, когда твой год разницы имел перевес. Посмотри на меня и посмотри на себя. У нас с тобой даже весовые категории разные. Вспомни, как я тебя ушатывал на ковре, когда ты в том году вдруг стал ходить к нам на секцию. Так я тогда чуть поменьше был. Не доёживайся, а? А то набью хлебало так, что мама не узнает и опозоришься на всю школу. Не хочу я с тобой воевать. Мы же в одном доме живём. Соседи. Что ты дергаешься до всех? Самый крутой перец? Это вот ты, точно, давно в хлебало не получал. Но могу устроить прямо здесь.

- Какой? Кто? – Валерка, видимо не понял кем я его назвал и чуть колыхнуся в мою сторону.

А я сделал выпад левой рукой и попал ему прямо в солнечное сплетение. А что? Ждать пока он мне вмажет? Если драки не избежать, бей первым.

Следующим я пробил ему открытой ладонью правой руки локтевой удар сбоку вроде «отработанного» мной сото-уке, в голову, но попал не ребром ладони, он нырнул ещё ниже, а предплечьем и поучилось совсем плохо… Для Валерки. Удар пришёлся в челюсть и ухо, и он завалился прямо перед моей дверью.

В принципе, я просто отмахивался. Не бить же мне ему кулаком в лоб, который он умышленно подставлял. Валерка был опытным драчуном, в отличие от меня. Даже с каким-то «виртуальным» каратэ из меня против него боец был, как из говна пуля. И мне лишь случайно повезло вырубить его. Действительно сработала разница в массе.

Затащив его в квартиру и уложив на диванчик, я принялся искать у нас нашатырь и не нашёл. Возился я так долго, что в зал, где у нас стояла стенка с ящиком для лекарств вышел Валерка.

- Ну, ты, млять, и лось, - прошамкал он, придерживая челюсть. – Ты мне, кажется, челюсть сломал.

- Дай посмотрю, - потребовал я.

Этого мне не хватало, тяжких телесных. Шестнадцать лет уже стукнуло… Ту-ту на зону.

- Что ты дёргался?! – грубо и с нажимом сказал я. – У меня рефлексы.

- Какие у тебя, млять, рефлексы? - прошамкал Валерка. – Ум, как больно.

- Дай посмотрю, говорю! – повторил я, грубо убирая его руку от его же челюсти.

- Ум! – снова взвыл Валерка, когда я тронул его за нижнюю часть лица.

- Вывих, - подсказал мне старый разум. – Херня вопрос.

- Вывих, - сказал я Валерке. – Херня вопрос. Сейчас вернусь.

Я сходил на кухню и взял вафельное полотенце.

- Открывай пасть, мудило! – приказал я. – Или я тебе сейчас с другой стороны, обну, и всё встанет на место.

- У-у-у, - простонал Валерка.

- Козёл, млять, - злился я. - Сейчас ему ещё и челюсть вставляй. Пнуть бы тебя под жопу и пи*дуй в травмпункт.

- У-гу-гу-гу, - «проговорил» Валерка, жутко вращая глазами.

- Ага, - сказал я и дёрнул челюсть вниз.

Пока я забалтывал его, мои пальцы, обмотанные полотенцем, прокрались Валерке в пасть и, как только хорошо прихватили её, сделали своё дело. Валерка взвыл, потом обмяк на стуле.

- Су-у-у-ка! – простонал он, держась за челюсть. – Ну ты Шелест и лось. Как копытом. Так меня ещё ни разу не били.

- Не будешь борзеть, - буркнул я.

Он посмотрел на меня своими тёмно-коричневыми маслинообразными глазами. Грек, он и в Африке грек.

- Здоровый стал, ломом не перешибёшь. Драться где-то научился.

- Боевое самбо, Валера, страшная сила.

- Вас там, что так и учат? Как погранцов?

- Мы же с ними тренируемся, - неопределённо ответил я, пожимая плечами.

- Слушай, если ты такой, э-э-э… Как ты сказал, крутой? Так вот, если ты такой крутой может поможешь мне по дружбе?

- Не понял. Чем помочь? Хе-хе! По дружбе?

- Тут я с дисками по городу мотаюсь, а почти каждый под сотню стоит. А двойники так и больше. На гоп-стоп нарваться, как два пальца об асфальт. А определить, что с диском идут, за нефиг делать. Конверт квадратный.

- Купи для художников… Как его? Куда они свои работы складывают… Папку такую… С верёвочными ручками.

- Да не-е-е… Туфта это. Какой из меня художник?

- Экспрессионист, хе-хе-хе, - захихикал я, представив эту хитрую рожу с такой папкой. Типа, работы он свои несёт. Ага! Валерка внешне походил на персонажа из Незнайки на луне. Мигу, или как там… А, нет! Он напоминал Жулио, владельца магазина огнестрельного оружия. Только без бороды! И чтобы он не нёс, никто не поверит, что там простые картинки.

- И что ты мне предлагаешь сделать тебе, хе-хе, по дружбе?

Я уже понимал, что он хочет, мне предложить, но мне хотелось, чтобы он сам это сказал, чтобы потом не съехал.

- Ну, я же сказал уже, что мне нужна твоя дружеская помощь.

Валерка ещё говорил невнятно, осторожно шевеля челюстью. Мне тоже когда-то «давно» выбивали её и я знал, как это больно, в душе сочувствуя своему бывшему другу.

- И?

- Если бы они махались, а ведь они бьют неожиданно. У меня так первый диск «Рэйнбоу» отмели.

- Ричи Блэкмор который?

- Ну, да! Ты знаешь?

- Ну, что же я, лошара какой?

- Хе! Лошара… Прикольное слово! Представляешь на сколько я попал? Он ведь прошлогодний.

- И чем же я тебе могу помочь? – наводил я Валерку своими вопросами на просьбу.

Не знаю почему я это делал. От его дел, я знал, нужно было держаться подальше. Он жуликовал всю жизнь. Правда сильно так и не поднялся. Наверное, потому, что внешне не вызывал доверия. Говорю же, вылитый Жулио.

- Мы бы с тобой вместе походили. Ты вон какой здоровый. Приёмчики знаешь…

- Валера, я тебя сейчас выпну. И твой Сержант Пепер мне не нужен. Меня Битлы притомили.

Валерка вылупился на меня своими чёрненькими глазками.

- Когда это они тебе успели надоесть. Ты ещё в том году «Пэни лэйн» с приёмника писал и мы под этот кусочек в пару минут на твоём дне рождения танцевали? Ты ещё с Любкой…

- Выпну сейчас. Мне алгебру зубрить надо. Видел, как меня Давыдовна дрючит?

- Короче.

Валерка глянул на меня.

- Ему бы в покер играть, - подумал я. – Столько эмоций, что не поймёшь, какая верная.

- Мне нужен охранник.

- Чего? – «удивился» я. – Тебе? Самому крутому перцу?

- Гы! – осклабился Валерка, прислушиваясь к новым ощущениям. – Что-то щёлкнуло.

- Где?

- Тут.

Валерка показал на челюстной сустав слева.

- Заживёт до свадьбы. Короче давай. Не понял я тебя.

- Будешь со мной ходить и меня охранять, - наконец выпалил он.

- Ты охренел. Чтобы меня вместо тебя били. Ты же сам говоришь, это – гоп-стоп. Дали по башке тяжёлым и «Вася не чешись». Два жмура.

- Да вдвоём мы отобьёмся.

- Грек, это – гоп-стоп. Грабёж. А с оружием – разбой. На такие преступления люди ходят с определённой целью – завладеть имуществом любыми путями. С тебя джинсы ещё не снимали?

Валерка покрутил головой.

- Снимут, если будешь шляться по ночам. А ты по ночам и шляешься. Правда ведь?

- Так дают записать на ночь.

- Ещё нужно подумать, не подставляют ли тебя такими ночными прогулками твои дружки? На счётчик поставили?

- Чо?

- На рифму напрашиваешься?

- На какую рифму? Странный ты какой-то, Мишка.

Я отмахнулся.

- Проценты накрутили?

- А-а-а! Пока не отдам? Пытались, да. Но были у меня бабки. Сразу и рассчитался.

- Не, Валера. Твоим телохранителем я не буду. И всё. Вали давай. Мне уроки учить надо.

Валерка ещё какое-то время покачал меня, но, поняв, что я непоколебим и начинаю постепенно закипать - испарился.

- Надо же какой шёлковый становится человек, если ему хорошенько впороть?! – мелькнула философская мысль. – И ухмылочка куда-то делась. Не исчезла совсем, но, как-то, размазалась по лицу.

* * *

На тренировке я не рвал себя, а больше налегал на физику и подходы. Коли с Валерой не было, а Георгий Григорьевич про поездку на соревнования мне так ничего и не сказал. А не сказал, так и я не «рвусь из кожи, из всех сухожилий»… Мы навесили на Кауфмана Сашку ремень с утяжелителями и я его натягивал на себя. Потом он меня натягивал на себя без утяжелителя. И такую карусель мы крутили целый день. В смысле – всю тренировку.

Потом я поотрабатывал на Сашке – он был тяжелее Игоря – броски. Кауфманы приставали ко мне показать им «те» приёмчики, но я, косясь на тренера, только кривился и посылал их «в сад».

- Идите, - говорю, - в сад.

Закончил я тренировку хорошей тяжелоатлетической заминкой с гантелями и штангой. Покачал спину, поподтягивался с грузами, поприседал со штангой.

Когда я после душа переодевался, в раздевалку вошёл тренер и как всегда, немного шепелявя, как Брежнев, он даже чем-то был похож на Леонида Ильича – у него была челюстная травма во время Отечественной войны – сказал:

- Вижу, сказали тебе про поездку, Миша. И ты, вроде как сегодня старался. Но… Отец твой звонил мне сюда днём…

Тренер посмотрел на меня, а у меня мелькнула мысль:

- Не верит он в меня. Отец в меня не верит. Надо же было мне дожить до такого! Что же я за человек-то такой в его глазах? Что он про меня думает?

- Сомневается он в тебе.

- Это крындец, - подумал я. – И как теперь с таким жить? Как жить, когда отец во мне сомневается? Хотя? А что я из себя представляю на сегодняшний день? В голове ветер, в жопе дым… Как говорила бабушка про тётку. Не мне говорила, но я слышал.

- Папа, как всегда, категоричен, - сказал я. – Для него лучше, как бы кого не обидеть и не подвести. Вот он и опасается, что я облажаюсь на соревновании.

- Не-е-е-т… - остановил меня рукой тренер. – Он не этого опасается. Он опасается, что ты не выложишься до последнего. Ты же ко всему относишься спустя рукава.

- Я бы сказал по-другому: «на отъ*бись», - подумал я. - И ведь они правы. Именно так я и относился ко всему сильно не утруждая себя по жизни ни в чём. Сука! Стыдно-то как. Отец у меня другой. И братья у него мужики настоящие, работящие. И братья мои двоюродные… А я какой-то… Да-а-а. Это фенита ля комедия. Момент истины. Мля…

- Что молчишь? – спросил тренер.

- Вы же всё равно уже приняли решение, - дёрнул я плечами. – А про себя могу сказать одно. Я приложу максимум усилий, чтобы оправдать оказанное мне доверие.

- Ну, хорошо, Миша. Я на тебя надеюсь, - сказал Георгий Григорьевич и вышел из раздевалки.

А я сел на скамейку и заплакал.