Другая жизнь. Назад в СССР.

Глава 5

- Тётя Маша, тетя Маша, мне в одну тарелку шесть блинов и три котлеты, - попросил я и, протянув руку через головы передних в очереди, взял тарелку с блинами и котлетами. Без денег и мимо кассы. Тётя Маша была соседка с нижнего первого этажа и шилась у мамы. Э-э-э… То есть, моя мама шила ей платья и иногда отоваривалась через столовую.

- Вот Шелест, везде у него блат, - услышал я недовольный голос Людки Фроловой.

- Сестрёнке бы блинчиков взял по блату, - ехидно проговорила Ирка, двоюродная сестра, с которой мы, почему-то, как она выросла, перестали ладить.

Она была красивой и за ней уже «ходили» пацаны-старшеклассники. А может это я её «ревновал по-братски», ведь всё детство проводили каникулы вместе у одной бабушки и я для неё был самым-самым крутым пацаном. А тут вдруг она заважничала? Не знаю, не задумывался никогда ни до, ни после. Однако сейчас имеем факт если не вражды, то конфронтации. Ладно.

- Ага… Ты мене много чего будешь по блату доставать, товаровед магазина электротоваров, - проговорил я.

- Чего-о-о… Какой я тебе товаровед? – возмутилась Ирка.

- Ладно, потом разберёмся, - подумал я, одновременно удивляясь тому, как много у меня уже сейчас проблем и тому, как легко я себе наживаю врагов. А Карнеги учил… А ведь они все когда-нибудь станут кем-то.

- Так я вам и взял, видите – три котлеты и шесть блинов. Идите из очереди.

Иркины Глаза округлились.

- Что, не ожидала, да? – подумал я. – Да пусть едят, мне не жалко.

Округлились и глаза Людки Фроловой, хотя и так были круглыми и сильно накрашенными. У нас в школе почему-то учителя макияж у девчонок не смывали и юбки на форме не заставляли «отворачивать». Не знаю почему. Девчонки светили голыми бёдрами, аж до самых ягодиц. То ещё аниме, как я понимал сейчас путём сравнения. Что-то похожее и даже круче – с прозрачными кофточками – началось в восемьдесят восьмом и далее. Во Владивостоке девушки наряжались, как проститутки известной амстердамской улицы и, наверное, даже голее. И я говорю о школьницах-старшеклассницах. Это был полный сюр, когда вечером на центральной площади ты видел дефилирующих полуобнажённых девчонок. Страшное дело!

- Мне котлета и пара блинчиков, и вам.

- Что это ты сегодня такой добрый. Из-за того, что вчера напортачил? – спросила Ирка. – Балдина чуть не убил, потом Ерисова отправил в полёт девчонкам под юбки, Давлячину руку сломал.

Я посмотрел укоризненно на сестру.

- Повторяю в последний раз. Первое - Балдин меня ударил первый, вот синяк, и получил. В горло я попал случайно. Второе – Давлячин тоже ударил меня сам, хотя я и сказал не то, что надо было. Или, вернее, не надо было говорить.

- А что ты такое про них с Танькой знаешь? – спросила, хитро щурясь и улыбаясь, Людка Фролова.

- Да, ничего не знаю. Поговорка есть такая: «Всё будет хорошо и вы поженитесь». Глупая, понимаю, но какая уж есть.

- У-у-у… А я-то уж думала, - скривилась Людка, - что наша Таня, наконец-то, нашла себе жениха.

- Наша Таня громко плачет. Уронила в речку мячик, - проговорила Ирка. – В школу из-за тебя не пришла, между прочим.

- Это её проблема, - отмахнулся я, запивая блин чаем. – А вот за Ерисова,примите извинения. Хоть и не нарочно, но стал виновником вашего позора.

Людка выпучилась на меня.

- Какого позора? Ты про наши жопы в трусах? Да хоть два раза. Что вы жоп в трусах женских летом на пляже не видели? Трусики у меня фирменные. Такие и показать не стыдно. Вот если бы без трусов… А, Шелест? Хочется голую жопу женскую без трусов посмотреть?

Людка явно издевалась. Бесстыдница она была, как и Мокина.

- Что я жоп женских не видел? – спросил вдруг я и Людка опять вылупилась на меня, снова превращаясь в симпатичную лягуху, лупающую накрашенным ресницами.

- Где это ты, Шелест, женских жоп насмотрелся? – спросила она.

Ирка почему-то покраснела. Про себя подумала, что ли? Так, то давно и по детству было, когда мы в одной ванночке летом плескались на жаре. Да и в трусах вроде.

- Одной тебе что ли взрослеть? – спросил я улыбаясь и опуская взгляд на Людкину грудь.

- Ой-ой-ой, какие мы взрослые, - жеманно проговорила она. – Да у тебя и девчонки-то нет, Шелест.

- Вот тут ты, Людока, ошибаешься, - есть у меня девушка. Только она в другой школе учится.

- Любочка твоя Шабанова, что ли? – спросила Людка противным тоном одной из ведущих программы «Давай поженимся». - Да ты с ней и не целовался ни разу, поди-и-и? Это та ещё принцесса-недотрога! Мы с ней в один детсад ходили и жили рядом, пока она не переехала.

- Нет, - покрутил я головой, - не Люба. Из тридцать третьей школы. Света зовут. А больше я вам, проклятые буржуинки, ничего не скажу. Ха-ха-ха!

Я так заливисто рассмеялся, что на меня оглянулись и укоризненно посмотрели обедавшие в уголочке учителя.

- Иди ты! – снова распахнула глаза Людка. – Шелест, ты что, в родной школе девчонку не нашёл? Это прямо не по-товарищески! Ха-ха! Не по-комсомольски! Ха-ха!

- Да-а-а, Мишка. Точно ты странный какой-то, - процедила сквозь зубы Ирка. – Где ты мог с ней познакомиться?

- Не важно.

- И что вы, уже целуетесь? – шёпотом спросила Людка. – Или это самое, а?

- А вот это, Людочка, секрет и огромная тайна, - улыбнулся я.

- Так-так-та-а-а-к, Шелест. Запишем, запишем… Что тебе наши девочки не нравятся.

- А это он, по принципу, что нет пророка в своём отечестве. Тут-то его все знают, а там можно и лапшу на уши навесить.

- Вот тут, ты, Ира, абсолютно права. Видите вы меня каждый день и привыкли, а потому не цените.

Людка снова захлопала ресницами. Специально она это делала, что-ли?

- Как и вы, балбесы, малолетние, - вдруг скривилась она.

- Что правда, то - правда, - согласился я, кивая головой, вставая и расшаркиваясь, махая перед собой невидимой шляпой с обязательным пером. – Приятного аппетита, мон амур.

- Ну, Шелест, ты, точно Ирка говорит, странный какой-то.

- Наверное – это любовь, - покивала головой Ирка. – Родители знают?

- Мои нет, а твои?

- Про кого? – снова покраснела Ирка.

Я просто улыбнулся.

- Всё! Адью, коллеги!

- Сам ты… Ха-ха-ха, - заржала Людка. - Вот придурок! За обед спасибо!

- Ага, - кивнула головой Ирка, с блинов во рту.

- Да, пожалуйста.

Я свою еду проглотил в три присеста. Что там той школьной столовской котлеты и тех двух блинов. Мне на один зуб. Я и по двадцать блинов за обед съедал на спор. Мама и бабушка к блинам приучили. Я и сам их жарю.

- Жарю-жарю-вжарю, - пропел я, сбегая по столовской лестнице. – Да-а-а, рановато ещё, ха-ха!

* * *

Отсидев ещё два урока без, как говорится, потерь, я убежал домой. К директору меня не вызывали, а сам я напрашиваться на встречу не хотел. Дома я закинул куртку в стиральную вертикальную машину, налив в неё воды и включил на стирку. Это была машинка «Приморье». Серая и алюминиевая, без автоматического отжима. До автоматов промышленности СССР ещё пыхтеть и пыхтеть. А за кордоном они уже годов с тридцатых. Да-а-а… Вот тебе и загнивающий капитализм.

Мне вдруг стало тоскливо. Я вдруг узнал, что где-то есть – или были – микроволновки и мобильные телефоны, интернет и трёхкамерные холодильники с кондиционерами. Ну и стиральные машинки в которую кинешь вещи и вытащишь стиранные и отжатые. Была в СССР такая машинка «Вятка-автомат»[1], но, говорят, ломалась часто. Почему? А кто его знает?

Почитав «литературу» и сделав задание по «русскому», я отжал руками куртку, тренируя пальцы и вывесил её на балкон. Морозило. И на верёвках болталось задубевшее мамино нижнее бельё и юбка с кофтой, постиранные ею вчера. Я их снял и занёс домой. Обычно бельё копилось неделю, а в субботу была «большая стирка». Но мама часто стирала свою одежду само на руках и очень аккуратно, не занашивая. Как, в прочем, и отец. От них и я приобрёл такую привычку.

Прочитав по одному разу географию и астрономию, я снова сел за алгебру. Она у нас была ежедневным уроком. Завтра были труды, а потому «основных» предметов было всего четыре. Начались «тригонометрические функции» и это уже было серьёзно. Надо было выучить целых шесть параграфов. Синусы-косинусы, тангенсы-катангенсы. Из «новых» знаний про это я не почерпнул ничегошеньки и стал вникать в новую тему самостоятельно.

Проболтали мы со Шведом в туалете, до конца урока. Как его одного там оставишь и заявишься в класс? Людмила Давыдовна даже сама выходила и смотрела, как меня Швед отмачивает в умывальнике. Посмотрела-посмотрела и отправила в медпункт, но мы туда не пошли. Нормально себя я чувствовал. А на сердечко надо бы обратить внимание. Да-а-а…

Однако прошлая память кое-что помнила и зашевелилась-таки, получив информацию из учебника. Вспомнились и графики тригонометрических функций, и что такое радианные меры.

- И ведь спросит же обязательно, - подумал я про Людмилу Давыдовну и улыбнувшись, продолжил вникать в основы тригонометрии.

- Всё остальное – побоку, - подумал я и вздохнул. – Как я мог это перестать учить? А ведь перестал и из-за Светланы, да. Любовь-морковь вскружила голову. Она и сейчас из головы не шла, всплывая передо мной словно голограмма, так, что я вынужден был прилагать усилия, чтобы сконцентрироваться на предмете математическом, а не виртуальном. О! Слово какое?! Виртуальный! Не ещё такого слова! А у меня есть. Мля-я-я… Тангенс и котангенс числового аргумента это - тригонометрические функции, которые определяются как отношения определённых величин, связанных с числовым аргументом.

Тангенс числа t - это отношение ординаты к абсциссе точки единичной окружности, соответствующей числу t. В другой равносильной формулировке тангенс числа t — это отношение синуса этого числа к косинусу.

Котангенс числа t — это отношение абсциссы к ординате точки единичной окружности, соответствующей числу t. Другая формулировка: котангенс числа t — это отношение косинуса числа t к синусу числа t.

Область значений тангенса и котангенса — вся числовая прямая, то есть эти функции могут принимать любые значения.

- О, как! Любые значения!

Сегодня тренировки не было и я позволил себе, помучив ум тригонометрией, вернуться к первым параграфам учебника алгебры и тоже слегка «поплыл». Как оказалось я и начальные темы знал плохо.

- Беда-беда, - подумал я.

Алгебра и начала анализа мне не давались. Функции, функции, функции… И что делать? Хм. Но ведь экзамен в восьмом классе я же сдал на четвёрку. А тут что не так? Возрастное? Гулянки? Кстати, про гулянки… Может сегодня выйти побеситься? Или на коньках? В коробке лёд залит. Вон, пацаны шайбой об борт стучат и клюшками об лёд. Драка клюшками за кусок резины… Мда… На коньках я выйду, но после того, как задолблю эти синусы-косинусы и сделаю все, мать их, задания. Да-а-а… На коньки встать хотелось. Хотя стоял в субботу. Даже играли с верхней Сахалинской. Всё-всё-всё! Не отвлекаемся. Та-а-а-к… Свет, Света, Света, как там, два билета… Не шла мне в голову алгебра, хоть ты тресни.

Я вспомнил, как наговаривал на магнитофон английские тексты и учил их. Э-э-э… Пока ещё так не пробовал, но нужно попробовать. Всё в голове путалось.

Настроил свой четырёхдорожечный «Иней 302» на запись. Микрофон лежал рядом, тут же стоял радиоприёмник «ВЭФ – 202». Я иногда ночью писал с него музыку, но не через микрофон, конечно, а через линейный выход. Вот куда ещё бесценное время уходило. На музыку. То к Валерке соседу бегу с магнитофоном что-то навое переписывать, то радио полночи насилую, бегая с волны на волну.

Валерка где-то фирменные записи брал. И не только записи, но и фирменные диски. Красивые они, американские и английские пластинки. Конверт у них такой жесткий с буртом, как тонкая коробка. Дорогие, зараза… У нас тоже стерео проигрыватель появился. Но у Валерки «Вега» - 101, а у нас «Аккорд – 201».

- Так, мля, ну ка читать алгебру!

Набубнив на микрофон шесть новых параграфов, я попробовал своё произведение послушать и уснул. Проснулся только после второго звонка в дверь. Бобина с плёнкой на магнитофоне крутилась, шурша хвостиком магнитофонной ленты.

- О! Чего такой заспанный? – спросила мама. – Вроде рано ещё. Котлетами пахнет, не уж-то пожарил?

- Пожарил и съел парочку. В школе Ирке половину обеда отдал. Выклянчила. Очередь большая была.

- Ну и хорошо. Как там Галина?

- Не говорили мы с ней о тёте Гале. Там Людка Фролова ещё на хвост присела, вторую половину моего обеда съела.

- Так, хе-хе, сколько половин у твоего обеда было?

- Три, мамуля, - улыбнулся я, помогая ей раздеться. Она у меня та ещё юмористка. – Я оставил парочку на тарелочке. А в кастрюльке рис. Можешь перекусить. А я пока остальные пожарю.

- О-о-о! О! С чего такое рвение? В школу вызывают? Натворил что?

Мама разволновалась. Она стояла в проходе между прихожей и кухней и вскинув тонкие брови, тревожно смотрела на меня.

- Нормально всё, - сказал я с некоторым сомнением в голосе, потому что неожиданно понял, что директриса, не дождавшись меня у себя, может, точно может, вызвать родителей.

- Надо завтра к ней зайти, - подумал я. - Что она мне может предъявить? По Давлячину? Да, ничего! А так, вполне себе является криминалом то, что я не являюсь на её личное приглашение. Она ведь сама мне сказала зайти после уроков. А Светлана Яковлевна серьёзная женщина. И директором проработает долго. Да-а-а… Вот, что дают послезнания…

- Что-то твоё «нормально всё» прозвучало как-то неуверенно.

- Нет, мамуля. Это я ещё не проснулся.

- Ну-ну. А то, лучше сразу скажи. Иначе отец…

- А что, отец? – подумал я. – Всё! Его «ременное» время закончилось ещё пару лет назад. Хотя он и пытался доминировать силовым методом, аки Тарас Бульба, но как и Бульба наткнулся на мужской отпор. Хорошо, что вовремя понял это. Да, уж. Всему своё время. Теперь только личным примером и нравоучительными лекциями о здоровом образе жизни. Мой отец почти не пил, совсем не курил и был образцовым семьянином. Опять «был»… Есть! И мне есть с кого брать пример! И я его возьму обязательно! И мама у меня прекрасная: умная и очень умная. Во всех отношениях: и по учёбе, и по жизни.

- Проснуться надо и немного очухаться. Весь день сидел за алгеброй. Нихрена в этой тригонометрии не понимаю. Зачем эти «единичные» лучи? Зачем их нужно поворачивать, складывать? Радианы… Чтоб их.

- Какая это «тригонометрия»? Тангенсы-котангенсы – тригонометрия.

- И они тоже! – махнул я рукой и достал из холодильника «Океан» размороженные котлеты.

- Извини, сынок, но с этим я тебе помочь не смогу, - донеслось из ванной комнаты. – Ты стирался, что ли?

- Куртку.

- А пол, что не вытер? Лужи на полу. Влезла ногами. Ну ладно, всё равно стирать.

* * *

Пока мама приводила себя в порядок после работы, большая чугунная, ещё бабушкина, сковорода раскалилась и масло зашкворчало. Я придавил котлеты, сделав их плоскими, и выложил на «огонь». Оглянувшись, увидел, что мама перестала жевать и смотрит на меня внимательно.

- Совсем ты у меня уже взрослый стал, - сказала мама. – Скоро невесту приведёшь…

- Не скоро, мам, - покрутил головой я и улыбнулся.

- Разве тебе не понравилась девочка? – приподняла она свою тонкую бровь

- О, - подумал я, - начинается «пробивка».

- Понравилась. Как такая девчонка может не понравиться? Но ты уж сразу и на невесту такую согласна? Ха-ха!

- Вот, ты жук! – улыбнулась она. – Поймал мать «за фук».

Мы раньше часто играли с родителями в шашки. Это оттуда термин.

- Никого я не ловил. Просто уточнил, на сколько можно сближаться?

- Сближаться?! – удивилась мама ещё больше. – Ты уже с ней намерен сближаться?

- Э-э-э… С кем-то уже пора. Хе-хе..

Брови мамы взлетели совсем высоко.

- Не морщи лоб. Морщины будут, - сказал я и дотронувшись её лба кончиками пальцев, наклонился и туда же поцеловал.

- Ну, ты…

Она хлопнула меня правой рукой по заду.

- Хорошо, что в ней нет вилки, - сказал я.

- Шутишь, - сказала и хохотнула мама и покивала головой. – Совсем взрослый.

Она вздохнула.

- Значит, уже и поговорить можно по-взрослому?

- Можно, мамуль, но не нужно. До взрослых отношения с девушками мне ещё далеко. Не бойся. Про пестики с тычинками я в курсе. И анатомию по биологии проходили.

- Не нужно, ну и ладно, - сказала мама и принялась дожёвывать котлету.

* * *

Папа с порога спросил про английский. Он когда-то был радистом и английский, в рамках профессии, когда-то знал, но всегда поминал не добрым словом свою плохую память. Теперь следил за моими «успехами» по «больной» для него теме.

- Получил на уроке четвёрку. Обещала поставить пять на следующем, если не «накосячу».

- Накосячу? Это как? – спросила мама.

Мама «собирала» словечки из молодёжного сленга. Она преподавала в «Дальрыбвтузе» и «коммуницируя» со студентами, позволяла себе «отступления» от строгого формата «преподаватель-студент».

- Об косяк, это, как фэйсом об тэйбл, только больнее, - пошутил папа. – О! Котлетками пахнет. Когда успела?

- Сегодня у нас сын жарит котлеты и даже сварил макароны.

- Молодец, сын. Так и надо кормильцев встречать, - проговорил отец, показал мне большой палец и скрылся в туалете.

- Всё! Пойду доучивать, да на каток схожу.

- Темно уже, - нахмурилась мама.

- Да где ж темно? – сказал я, показывая в окно.

Там, на освещённой двумя фонарями хоккейной коробке, ещё кто-то колошматил шайбу от борт, тренируя бросок. Через приоткрытую форточку явственно доносились «дукающие» звуки ударов твёрдой резины о деревянные доски бортика.

- Только ты не «дукай». Отдыхают уже люди.

- Я по воротам покидаю. Там сетка.

Мне нравился хоккей, но играл я в него плохо. Наверное потому, что плохо стоял на коньках. Вроде, и задом ездил, и передом, и крутился хорошо, а как до игры, так не получается и всё. Потом я понял что надо было ездить на полусогнутых, но когда это?

- Стоп, - подумал я, ещё когда занимался математикой, - а ведь сейчас я знаю, что надо делать.

И решил попробовать не откладывая, так сказать, в долгий ящик.

----------------------------------------------

[1] Вятка-автомат — бывшая марка стиральных машин производства Кировского завода «Электробытприбор». Выпускалась с 1981 года. Вятка-автомат не была первой автоматической стиральной машиной, производившейся в Советском Союзе. До неё с 1975 по 1977 год выпускалась автоматическая стиральная машина марки «Волга-10». Причиной снятия с производства «Волги-10» было то, что квартирные электросети зачастую не выдерживали высокого потребления тока автоматической машиной.