Круг Шести. Руны и кости

Глава XI Эла

Прежде чем отправиться в кафе, Эле нужно было хорошенько отдохнуть. Сегодня многое произошло, и она чувствовала себя несколько уставшей; по счастью, завтра был выходной, и уже сейчас можно было отправиться прямо домой. Съесть что-нибудь, а там – на диван, пересматривать наконец «Профайл». Это действительно хороший план, думалось Эле.

Она сделала всего несколько шагов и как раз застегивала молнию на куртке, как из-за угла показались два невероятно знакомых силуэта. Ну конечно: она ведь выложила свое расписание в WhatsApp.

Эла со вздохом остановилась, ожидая, пока Ори и Эм подойдут к ней. С последней размолвки она не слишком много говорила с ними; курсы, которые они посещали вместе, по случайности отменились.

Разумеется, по совершеннейшей случайности. Как и всё в последнее время.

– Здравствуй, Эла, – осторожно сказал Эм.

Ори улыбался своей мягкой, растапливающей любое сердце улыбкой, и Эла вновь вздохнула, вынужденная улыбнуться в ответ.

– Привет и вам, – ответила она, пряча руки в карманы.

– Ты уже все на сегодня? – спросил Ори, кивком показывая на кафе. – Ты ела что-нибудь?

Эла помедлила мгновение, но, пересиливая себя, все же покачала головой. Несмотря ни на что, это были друзья, и она не хотела терять их из-за какой-то досадной размолвки.

– Нет, не ела. Платит Эм? – Эла усмехнулась ему, и он осклабился в ответ – слишком широко.

Должно быть, идя сюда, они не исключали, что Эла просто-напросто прогонит их.

Эм положил руку ей на плечо, едва не выведя ее из себя.

– Ты ведь работаешь, можешь и проставиться разок.

– Какая наглость! – рассмеялась Эла.

Она соскучилась по ним. Вновь беседовать и шутить с ними было столь по-родному приятно. Ко всему прочему, это отвлекало от той безумной мысли, что засела в голове со времени того разговора.

Они вместе преодолели две станции метро от слишком дорогого района вокруг Эйфелевой башни, ища какую-нибудь закусочную. До чего-то большего охоты не было ни у кого, а Эла еще и ощущала навязчивую потребность в огромной порции картошки фри.

С едой в руках они отправились в маленький парк и отыскали там свободную скамейку. Вечер был прохладен, но терпим; наконец, была еда, а желудок Элы давно уже урчал.

– Ну и чем вы занимались последние дни? – спросила она, жуя.

Эм, протянувший длинные ноги вперед, затолкал в рот сразу целый фалафель.

– Учились. Не могу дождаться, когда все это наконец кончится.

– Как мило, – осклабилась Эла, толкнув его локтем в бок. – Ну а ты, Ори? В семье все еще трудности?

Ори ответил ей короткой улыбкой.

– Немного, но вообще-то все в порядке. Нас много, трудности есть всегда.

– Тебе нужно домой? – спросила Эла, надеясь на отрицательный ответ. Будь это не так, она бы поняла, но мысль о необходимости провести остаток семестра без Ори (и, может быть, без Эма) была невыносима.

Ори покачал головой, отчего на лицо упало несколько светлых прядей.

– Не беспокойся, они могут разрешить это и сами. Речь идет о наследстве; мне не обязательно присутствовать там. Может быть, на каникулах. – Казалось, мгновение он колебался, опустив голову задумчиво. – Не хочешь ли ты со мной? Уэльс пришелся бы тебе по душе.

Эла взглянула на него обескураженно. Краем глаза она заметила, как Эм склонился вперед; ошеломление, казалось ей, сквозило во всей его фигуре.

– В самом деле? – спросила она, смешавшись. Еще недавно Эла не знала о его семье ничего, а теперь он вдруг приглашает ее в свой дом?

Ори смотрел куда-то мимо нее, приняв нарочито невинный вид.

– Конечно, почему бы и нет? Ты наша подруга, они с радостью с тобой познакомятся.

– И ты выберешься из Парижа – это пойдет на пользу, – вдруг добавил Эм.

Когда Эла мельком взглянула на него, он уже снова владел собой, хорошо скрывая свое изумление. Медленно она опустила сверток с картошкой на колени, переводя взгляд с одного на другого.

– Ну ладно. И что тут происходит? – спросила она. – Вы сговорились?

Вообще-то она пошутила, но никто из них не засмеялся.

– Нет, – неубедительно заулыбался Ори, – но ты рассказывала, что повсюду в Париже чувствуешь опасность.

Прозвучало это почти как если бы он заявил ей, что она просто все выдумала. Кроме того, вначале у Элы и впрямь не было уверенности; но все поменялось уже давно. Или… впрочем, нет. Эла не знала и сама, но отчего-то слова Ори разозлили ее.

– Я не чувствую ее повсюду, – заявила она решительно. – Однако я слышала от многих, что о катакомбах появились новые сведения. И руны я тоже несколько раз видела. Разве это не странно?

Обо всех своих удачных совпадениях Эла решила не упоминать, чтобы ее слова не прозвучали совсем уж безумно.

Ори миролюбиво поднял ладонь, вызвав, однако, ровно противоположную реакцию.

– Это многое объясняет. Если историки разузнали что-то новое, кое-кто может позволить себе и развлечься.

Эле вдруг вспомнилась реакция Ори и Эма, когда она впервые рассказала им о рунах. Тогда это не было похоже на развлечение – Ори, если подумать об этом хорошенько, выглядел почти испуганным.

– И ты веришь в это? – спросила она несколько резче, нежели намеревалась.

– Эла… – начал было Эм, но осекся, когда она, не оборачиваясь, протянула руку в запрещающем жесте.

– Я спрашиваю Ори.

Тот опустил глаза.

– Ты понимаешь все это совсем неправильно. Я лишь беспокоюсь о тебе, Эла. То, что происходит, кажется, сильно вредит тебе.

– А мне все это просто кажется странным, – возразила Эла, стараясь не быть слишком резкой. Она верила, что Ори беспокоится. – Я с рождения живу в Париже. Но в последние недели что-то поменялось. Может быть, все-таки настало время мне осмотреть катакомбы.

Глядя Ори в лицо, Эла видела, как расширились его глаза при последних словах. Он побледнел еще сильнее, если это вообще возможно.

– Зачем тебе это? Кроме того, ведь посещать можно лишь небольшую часть катакомб… – послышалось от Эма; его голос звучал на удивление подавленно.

Эла лишь отмахнулась.

– Есть способы обойти это. Тайные ходы, всякое такое. Я найду дорогу.

– Но это опасно! – выдавил Ори, покачав головой. – Не следует делать этого.

– А это решать не тебе, – нахмурилась Эла.

– Мне бы хотелось, чтобы ты этого не делала.

Приятное настроение улетучилось окончательно. Эла ощущала смесь замешательства и ярости. Они оба явно что-то скрывали, а это лишь подпитывало сомнения. Вместе с тем у Элы было чувство, что с ней обращаются как с ребенком, и ей совсем не нравилось это.

– Хорошо. Тогда расскажи мне, что на самом деле случилось, – проговорила она. – Или так, или я пойду туда.

Во взгляде Ори сквозила безнадежность, он протянул руку к Эле, но та отшатнулась.

– Эла, не могла бы ты… дать мне пару дней? Пожалуйста. Вероятно, тогда я мог бы…

Эла решительно покачала головой; разочарование все усиливалось. Было ясно, что ей не доверяют. Что их дружба оказалась вовсе не столь крепка, как думалось.

– Нет. Прощайте, – откликнулась она, поднявшись со скамьи.

Самой Эле показалось, что голос ее прозвучал глухо и отсутствующе. Остатки картошки она выбросила в урну: аппетит исчез совсем.

– Эла, пожалуйста! – позвал Ори, но ни он, ни Эм не попытались удержать ее.

Значит, для них это вовсе не было важно.

Но, с другой стороны, эта ссора помогла Эле решиться: сегодня же вечером она отправляется в катакомбы. И тогда, возможно, во тьму ее мыслей наконец прольется свет.

Эла нервно теребила кончик своей косы. Вообще-то она привыкла к распущенным волосам, но для нынешнего предприятия пришлось сделать исключение. Она облачилась в черные джинсы, черную же кофту и столь же черную куртку. Возможно, она несколько преувеличила размах этого таинственного предприятия, но в кино, кажется, именно так всегда и бывало. Мысль об этом несколько развеселила Элу; напряжение слегка спало.

Вообще-то затеянное ею было незаконно. По многим причинам. Во-первых, университет совершенно точно против того, чтобы студенты проникали в подземелье по водостоку. Во-вторых, посещение катакомб не в составе экскурсий и не через официальные входы запрещено. Была и опасность заблудиться, где-нибудь навернуться или попасть в такое место, где тебе вдруг обрушится на голову добрая половина улицы.

В общем, перспективы самые неутешительные, но, в конце концов, Эла знала, что где-то неподалеку проходит целая вечеринка. В этом районе не могло быть опасно. Наверное.

Она решительно шагала вдоль границы университетских владений. Здесь все еще было несколько других студентов: некоторые направлялись куда-то на вечеринку, прочие держали в руках ноутбуки и стопки книг.

Еще дома Эла хорошо затвердила нужный маршрут, так что теперь она уверенно направилась в неприметно пустовавшее место между двух зданий. Здесь, как объяснил ей тот студент, в тени одного из домов был открытый водосточный люк. Эла с сомнением осмотрела его стальную крышку. Она казалась весьма тяжелой; с другой стороны, ведь несколько дней назад здесь ходила целая толпа – так, может, крышка и немного расшатана?

Попробовать ее поднять Эле пришлось бы в любом случае. Не для того же она проделала весь этот путь, чтобы теперь отступиться! Чуть присев, она зацепила крышку пальцами и потянула на себя.

В следующий миг она уже сидела на земле: крышка поднялась почти сама собой.

– Да ладно, – прошептала Эла, недоверчиво осматривая все это сооружение.

Кто-то устроил все таким образом, что крышка поднималась как люк или книга. Удобно, если внизу и впрямь часто посещаемое место. Эла скептически вглядывалась в темноту, которая, казалось, сочилась из черной норы, поднимаясь к ее ногам.

В животе поднялось нехорошее предчувствие, и Эла обтерла о брюки вдруг вспотевшие ладони. Ну уж нет! Бояться она не станет. Теперь – вниз!

Эла решительно достала из кармана маленький фонарик и резинкой для волос укрепила его на запястье, чтобы руки остались свободны, но до фонарика можно было дотянуться в любой момент.

Соскользнув в дыру спиной вперед, Эла нащупывала ногами ступени – и вскоре почувствовала мысками узкие выемки в стене.

Шаг за шагом она спускалась вниз, все больше погружаясь во тьму, пока не почувствовала под ногами твердый пол. Ее окружила холодная сырость. Задрожав, Эла плотнее закуталась в куртку.

Свет фонарика выхватил коридор – к счастью, сухой, тянувшийся во мрак. Кажется, он слегка покато уходил вниз; заметив это, Эла поежилась. Мысль о тоннах камней над самой головой отнюдь не успокаивала.

Но ведь она знала, на что идет.

Эла осторожно двинулась вперед. Вокруг тонкого луча ее фонаря становилось все темнее.

Наконец она достигла развилки и беспомощно застыла, но затем заметила на стене мерцающую голубую стрелку. Цвет был очень знаком.

Эла последовала указанию, и так было еще несколько раз; она слегка забеспокоилась, поняв вдруг, что без этих стрелок уже давно безнадежно заблудилась бы.

А что, если по пути назад стрелки вдруг исчезнут? И не слишком ли долго она уже идет? Невозможно было представить, чтобы вечеринка проходила столь глубоко в катакомбах. Да и костей пока не видать…

Но что случилось со стрелками?

С трудом взяв себя в руки, Эла глубоко задышала. Невозможно, чтобы мерцающая краска вдруг бесследно исчезла.

Но теперь… ведь так и случилось? Руны на стене переменились спустя короткое время.

Эла неуверенно обернулась на коридор, которым пришла. Может быть, стоило проверить его.

Нет! Поддавшись панике, она не продвинется дальше. Это ясно. Раньше, когда Эла еще боялась чудовищ под кроватью, всегда становилось только хуже, если проверять. Впусти в себя единожды страх – он отплатит тысячекратно. Эла увидела, как тени, двигавшиеся вокруг, смыкают холодные пальцы на ее горле, у уха раздалось горячее дыхание…

Тихий звук заставил ее вскрикнуть. Сердце бешено забилось. Эла обернулась, свет фонаря заметался по стенам.

Звук раздался вновь, кровь застучала в висках сильнее. Этот шелест, полувздох и полушепот стал громче?

Эла уставилась во тьму широко распахнутыми глазами. Ори был прав: это была очень плохая идея. Не следовало сюда приходить. А теперь надо назад, позвонить им, извиниться. Они, конечно, придут к ней, если она попросит, и побудут ночью рядом.

Спотыкаясь, Эла бросилась прочь, пока не оказалась у развилки, где стрелка указывала назад. Этот путь приведет ее наружу, поняла она.

На трясущихся ногах, вслушиваясь в темноту столь напряженно, что уши заболели, Эла искала дорогу.

Спустя три развилки ее паника слегка улеглась. Она смогла осмотреться – и кое-что заметила.

Коридор все еще спускался вниз.

Эла застыла в ужасе, беспомощно оглядываясь вокруг. Она лихорадочно пыталась вспомнить, когда именно решила вернуться. Она столько раз сворачивала. Может ли быть… что она шла не туда?

Неуверенно она повернулась направо. Откуда же она пришла? Справа. Или нет? Сколько развилок она миновала? Разве коридор не приподнимается слегка?

Не успев додумать эту мысль, Эла почувствовала толчок.

Вскрикнув, она отскочила в сторону, фонарик соскочил с запястья. Пол под ногами вмиг исчез. Падая, она судорожно загребала руками; нащупала стену, попыталась удержаться. Наконец она твердо встала на покатую поверхность; но что-то снова толкнуло ее вперед. Едва удерживаясь на ногах, Эла сползла по узкому склону вниз, оказавшись в полной темноте.

Склон неожиданно оборвался, и Эла споткнулась. Ни впереди, ни позади она не могла нащупать стены.

Дрожащими руками она поискала в сумке телефон. И поняла, что потеряла его.

Эла захлебнулась воздухом, жилы, казалось, наполнились льдом, она не чувствовала своего тела.

Паника едва не захлестнула ее с головой, как вдруг кругом вспыхнули огни.

Растерянно моргая, Эла постаралась что-нибудь разглядеть. Кажется, она оказалась в средних размеров зале с низким сводом; на стенах она различила ряды черепов, и на полу тоже. В центре зала стоял каменный стол, вокруг него по полу вились глубокие борозды. Свет исходил от рун, выведенных повсюду, где не было костей.

К ее ужасу, из света, резавшего ее чувствительные глаза, выступили семь фигур. Они были облачены в черные мантии, струившиеся по полу, и каждая держала в руке свечу.

Эла, обернувшись, оказалась почти лицом к лицу с восьмой фигурой. Одеяние на этой было не черное, но красное, однако лица Эла различить не смогла.

– Что… что происходит? – послышался ее слабый голос. – Простите, я не хотела мешать, я заблудилась и просто хочу наверх.

Она невольно отпрянула, когда одна из фигур воздела руку, указывая на нее. Эла в растерянности заметила, что язык словно отяжелел; она попыталась сказать что-нибудь, но с губ не сорвалось ни звука.

– Пожалуй, ее достаточно, – произнесла фигура в красном одеянии.

Эле оставалось лишь смотреть на незнакомцев. Почему, черт возьми, она не может говорить? Тело не слушалось ее, она не могла защититься, когда одна из фигур, приблизившись, схватила ее за локти и потащила к каменному столу в центре зала. Как прежде в школьных упражнениях, когда один ребенок был статуей, а другой скульптором, фигура распластала ее на столе – только вот теперь Эла не могла сопротивляться. Лежа на спине, ей оставалось лишь смотреть на свод зала; стук сердца раздавался и в горле, и Эла чувствовала, как из уголка глаза стекает по щеке что-то горячее и влажное.

С неимоверным напряжением ей удалось слегка повернуть голову – достаточно, чтобы увидеть, как фигура в красном выступила вперед и огляделась.

– Начнем.

Из складки одеяния она вынула изогнутый клинок. Эла видала такие лишь в кино, когда кому-нибудь перерезали горло.

Например, если этот кто-нибудь приносится в жертву.

Нет! Нет! Этого не может быть! Это не может быть по-настоящему!

Все еще неподвижная, она была вынуждена смотреть, как фигура подходит к ней и заносит клинок.

– Боль не продлится долго, о невежда.