Круг Шести. Руны и кости

Глава XXVI Эла

– Думаю, ты не погибнешь, – заверил ее Улисс.

Эла посмотрела на него мрачно.

– Тебе уже говорили, что ты не помогаешь?

– Да, нередко. Это удивительно: ведь я, вообще говоря, тем и зарабатываю, что помогаю людям.

И все же его колкости были милее, чем мрачные взгляды и откровенное недоверие. Кроме того, ей казалось, что так Улисс просто пытается отвлечь ее. И она ценила это.

Они вместе пришли к одному из небольших входов в катакомбы, отправившись из жилища Улисса и Сирены, где завершали некоторые приготовления. Эла получила от Сирены куртку с вышитыми рунами; к тому же Улисс вручил ей наручи и амулет. То и другое должно было защитить ее, если что-то все-таки случится, и при мыслях о предстоящем это одновременно успокаивало и тревожило.

– Готова? – спросил Улисс, положив ладонь на ручку неприметной двери, к которой вело несколько ступеней.

– Покончим с этим, – откликнулась Эла.

Улисс толкнул дверь, и Эла последовала за ним во тьму. Раздался тихий щелчок; под сводом загорелась череда ламп.

– Это старый служебный тоннель, – сказал Улисс. – Когда-то мы приметили его для своих целей и оградили рунами.

– А есть ли хоть что-нибудь, чего магия не может? – не в первый раз удивилась Эла.

Улисс пожал плечами и в конце коридора начал спускаться по лестнице.

– Да, конечно. Ведь ты заметила, как магия текла через тебя?

Эла вызвала эти воспоминания без усилий. Они ждали ее на самой поверхности, готовые вновь и вновь поражать. Это чувство она не забудет никогда.

– Да. Я помню очень хорошо.

Мельком взглянув на нее, Улисс продолжал:

– Ты очень хорошо проводишь магию. Представь это себе как мышцу: даже если ты не тренируешь ее, то, если тело на это способно, ты все же поднимешь немалый вес; если же ты занимаешься, то можешь стать сильнее – но только до определенного предела. Если ты слишком рано захочешь преодолеть этот предел или принудишь себя к этому, то очень сильно поранишься.

Эла медленно кивнула. Это звучало логично. За лестницей оказался новый коридор, ведущий резко вниз, и они, спускаясь, ухватились за канат, натянутый вдоль стены.

– Но магия однажды убьет тебя, если ты зайдешь слишком далеко, – продолжал Улисс. – Потому самообладание – одна из величайших добродетелей мага. Спесь и упрямство дорого нам обходятся.

Он закатал рукав и показал Эле большой ожог.

– У большинства из нас есть нечто похожее: все когда-нибудь заходят слишком далеко. Некоторые и не возвращаются: магия пожирает их, словно огненная буря – лес. Порой они оставляют после себя исток испепеленных чар – и тогда нынешний Круг получает развлечение на долгое время.

По спине Элы пробежала дрожь.

– И часто это случается?

– По крайней мере, достаточно, чтобы постоянно напоминать об этом остальным из нас. – Улисс помедлил. – Мой… друг так погиб.

– Мне очень жаль, – тихо сказала Эла.

– Магия – это большой риск.

Они продолжили путь в молчании. Улисс, очевидно, точно знал, куда они шли: он не задержался ни у одной развилки, хотя Эла давно перестала понимать, где они находятся. Однажды промелькнула ужасающая мысль, что Улисс может просто оставить ее здесь… Эла быстро отогнала ее. Она уже давно решила верить ему, Сирене и Алексу, и сомневаться в них при каждом случае совсем не помогло бы ей. Напротив.

Кроме того… Остается ли она, в самом деле, еще той Элой, что была объята здесь, внизу, ужасом и заблудилась? Алекс уже объяснил ей, как выбраться из катакомб. Ее новый телефон висел на шее на шнурке, а в рюкзаке лежал карманный фонарик. Она пережила ритуал, в котором ее должны были заколоть, встречалась с волшебными существами и вместе с Сиреной сражалась против оживленного чародея.

– Ты выросла в Париже, не так ли? – вдруг спросил Улисс.

Эла не поняла, хочет ли он что-то выяснить или просто ищет повод для беседы.

– Да, – ответила она. – Как и вся моя семья. Говорят, мои предки жили здесь, когда никакого Парижа еще не было.

Улисс взглянул на нее с изумлением.

– Это… удивительное совпадение, разве нет?

– Я больше не верю в совпадения. – Эла горько улыбнулась и поведала ему о своей безумной удаче в последние недели.

Кажется, Улисс был впечатлен.

– Ты ведь знаешь, что Женевьева – покровительница магического сообщества?

– Я слышала об этом, – помедлив, ответила Эла.

– Я думал… может быть, твой род как-то связан с ней? И оттого и у тебя такая особенная связь с магией.

– Может быть. – Эла не поняла, по душе ли ей такая мысль. Она ведь не представляла собой ничего особенного – просто как-то угодила в эту историю.

– Я не то чтобы верю в пророчества, избранность и прочую шелуху, но мне все-таки кажется, что наша встреча не случайность, – продолжал Улисс.

– Может быть, в этом Зале мы что-нибудь выясним. Ну а ты? Ты ведь вырос не в Париже?

Губы Улисса дрогнули.

– Идут слухи, а? Нет, я – нет. Я из Арраса.

– Соболезную, – прошептала Эла, осклабившись.

– Молчи уж, – хмыкнул Улисс. – Я приехал в Париж в девятнадцать и учился здесь у заклинателя рун.

Видимо, говорить о своей семье и былой жизни Улисс не хотел. Эла не могла его упрекнуть, ведь они толком и не знали друг друга.

– Что бы сказала обо всем этом моя мама, – вздохнула Эла.

В последние дни она совсем не звонила матери: она не была уверена, что может показаться ей. Ведь она, наверное, заметила бы что-то – и что тогда делать? Не рассказывать же все как есть.

Улисс неопределенно промычал.

Они спускались все глубже в катакомбы. Коридор то и дело ветвился, из некоторых проходов доносились голоса или мерцающий свет. Впрочем, никого не было видно; это слегка успокаивало Элу. С другой стороны, она знала, что и здесь, внизу, живут какие-то существа.

– Вероятно, они все ушли глубже. Круг теперь встревожен; никто не желает оказаться у него на пути, – объяснил Улисс, когда Эла спросила его об этом. – А убежища Древних народов очень-очень далеко от проторенных путей.

Здесь, внизу, видно, скрывается целый мир. Может быть, и ей когда-нибудь удастся узнать его ближе.

– Вход здесь. В конце коридора, – вдруг сказал Улисс.

Эла замерла, растерянно моргая. Там, куда указывал Улисс, была только… стена. Ни следа прохода.

– Но там ничего нет, – медленно проговорила она, пытаясь припомнить свое первое посещение этих мест. – Ори и Эм тоже не могли забрать меня из Зала. Я должна была выйти к ним.

Брови Улисса взметнулись вверх.

– Хочешь сказать, у каждого из нас собственный вход?

– Должно быть, так.

Эла подняла телефон над головой, освещая коридор. Впереди проход шел резким зигзагом. Зал должен быть по правую сторону, и, вероятно, входы как-то расположены вокруг.

– Придется попробовать, – сказала Эла, говоря решительнее, нежели чувствовала. Мысль отправиться дальше в одиночку очень ей не нравилась.

– Ты уверена? – спросил Улисс.

– Да. Теперь я точно не вернусь, пока мы чего-нибудь не добьемся. – Она подняла голову и улыбнулась.

Не давая себе засомневаться, она зашагала вперед, оставив Улисса перед его входом.

И вот Эла исчезла за поворотом. Она осталась совершенно одна, во тьме, казалось, облепившей ее со всех сторон. Где-то вдали раздалось скрежетание, шелест, словно от длинных одеяний, струящихся по полу…

Дрожа, Эла глубоко задышала; в легкие ворвался холодный воздух. Скорее, чем думалось, по правую руку возник ведущий резко вниз коридор. Чувствуя облегчение и напряженность, Эла вошла в него. Спустя несколько метров она достигла конца – и оказалась на балконе под сводом того самого Зала. Этот Зал и рунные камни вызвали какое-то движение в животе. Эла медленно ступила к балюстраде, чтобы осмотреться. Здесь был мавзолей, были груды костей… То самое место, где она стояла несколько ночей тому назад во сне, беседуя с бесплотным голосом.

Это воспоминание почему-то успокоило ее. Зал Мертвых не был злым местом; в катакомбах могли грозить разные опасности, но здесь царила некая оберегающая сила. Эле показалось, что она почти чувствует, как супруга чародея улыбается рядом с мавзолеем.

– Улисс? – позвала Эла и тут же осеклась, потому что ее голос отдался громким эхом.

– Я здесь, – ответил он с балкона в правой стороне.

Слегка наклонившись вперед, он помахал рукой.

– Смотри! Здесь лестницы. Мы можем спуститься.

Эла тоже быстро нашла путь, но замешкалась.

– Не сегодня. У меня плохое предчувствие.

– Хорошо. У тебя есть карандаш и бумага?

Эла вытащила из рюкзака то и другое.

– Да. Приступим.

Ей пришлось вновь отмести свои страхи. Наконец, она подступила к рунному камню. Они договорились коснуться камней. Слова вспыхнули, не успела Эла положить ладонь.

– У меня то же самое, – сказала она.

– И у меня. Сними руку и зарисуй все руны, что видишь.

Хоть Улисс и не мог этого увидеть, Эла закатила глаза. Они говорили об этом по меньшей мере пять раз.

Отступив, она дождалась, пока буквы погаснут и уступят место рунам; это заняло несколько секунд. Переплетающиеся узоры говорили Эле немногое, но она старательно перерисовала все, в чем сумела распознать самостоятельный знак. Как и раньше в городе, руны непрестанно притягивали к себе взгляд. Эле казалось, что она видит, как они сообщают магию, и эта мысль была столь завораживающей, что она окончательно стряхнула с себя страх. Впервые Эла могла рассмотреть руны по-настоящему: многие состояли из простых штрихов или черт; некоторые были витиеватыми плетеными символами.

Она перерисовала их быстрее, чем ожидала.

– Я готова, – окликнула она Улисса.

– Хорошо. Встретимся у моего входа, – послышался ответ.

В этот раз Эла зашагала не мешкая. Ей все еще казалось, что она слышит шуршание, но теперь она не обратила на него внимания.

Она вновь встретила Улисса, и они вместе покинули катакомбы кратчайшим путем. Снаружи уже давно стемнело и было довольно зябко.

– Улисс? – спросила Эла, повернувшись к нему.

Потянувшись и вдохнув свежего воздуха, Улисс обратил к ней вопрошающий взор.

– Ты можешь научить меня читать руны?

На мгновение он был обескуражен, но затем медленно кивнул.

– Конечно. Кажется, у тебя к этому талант; я и не думал, что кому-то это интересно.

– Потому что стихийная магия выглядит круче? – усмехнулась Эла. – Ну, не знаю. Я люблю языки. Ведь эти руны использовались для каких-то мертвых языков, верно? Несколько мне смутно знакомы.

– О да. Рунические языки развивались тысячелетиями, как и другие, потому испытали разные влияния. Так, люди с руническим даром иногда выдумывали для себя особые символы. Только двести лет назад европейские Круги смогли договориться о базовом руническом алфавите – и все же и теперь есть региональные различия. Впрочем, для всех письменностей есть свои рунические соответствия. В большинстве языков, использующих латиницу, одна руна соответствует одной букве.

Остаток пути до жилища Улисса и Сирены они пробеседовали о рунах и языках. Улисс даже достал свои заметки и показывал Эле некоторые руны.

Лишь у входной двери они прервали беседу. Прислонившись к двери, на земле сидел человек; даже в темноте отсвечивали его зеленые волосы.

Сердце Элы забилось.

– Эм!

Бросившись вперед, она крепко обняла его.

– Я знал, что когда-нибудь вы появитесь, – пробормотал он, отстраняя Элу, чтобы рассмотреть. – У тебя все хорошо?

– Да! Все в порядке. В этот раз никто не пытался заколоть меня на алтаре, – сухо ответила она.

Эм, в отличие от нее, не был в порядке. Его кожа потускнела, под глазами залегли темные круги. Обычно его волосы были уложены, теперь же беспорядочно свисали на лицо. И одежда была совершенно измята.

– Они что-то сделали вам? Где Ори? – спросила Эла, взяв его холодную руку.

Эм улыбнулся слегка измученно и огляделся, пока не заметил Улисса.

– Мы можем войти?

– Что случилось? – Улисс звучал настороженно, но постарался не выказать своего недоверия слишком явно.

– Ну, скажем так: они бы охотно держали нас и дольше, но в ближайшие дни Кругу и так будет чем заняться, – мрачно откликнулся Эм, с видимым усилием выпрямившись. – Чародеи, которых они захватили в праздничную ночь, ускользнули. Все. Ори ищет Алекса и Сирену.

Эла растерянно смотрела на него. Внутренним взором она видела, как катастрофа той ночи повторяется – только теперь по всему Парижу.

Улисс выругался.

– Да, пойдемте. Нужно срочно изучить руны.

Непринужденность вечера исчезла. Эле казалось, что у нее перехватывает дыхание.