Позывной «Минус»

Глава 18

Минус кивнул. Он помнил только то, что говорил об этом человеке Мишка-реконструктор. Тот искренне верил, что именно смерть Столыпина вбила первый гвоздь в гроб Российской Империи. Минус попытался вспомнить давний разговор в полуразрушенном блиндаже под Красным Холмом. Когда, греясь у окопной свечи, Мишка обсуждал, как всё могло пойти по-другому. «Театр! — ясно вспомнил Серёга. — Точно! Киев, мать его! И фамилия у убийцы такая запоминающаяся, Богров или Багров, я ещё думал, как у Данилы из „Брата“. Но когда? За три года до первой мировой, — внезапно промелькнула мысль, — да, так он говорил. А ведь даже число помню. Первое сентября. Мы ещё смеялись с мема, что снова в Польшу, а Мишка сказал, что в этот день стреляли в Столыпина. Потому и зашёл разговор о нём».

Минус перевёл взгляд на старика, который задумчиво произнёс:

— Пётр Аркадьевич великий человек, Семён. Он мыслит верно и широко. Вы знаете, это один из немногих людей, кто ещё удерживает государство от разрушения. Ведь только поглядите, что творится кругом!

Серёга только пожал плечами. О том, что происходит сейчас в стране, он имел совершенно смутное представление. Моисей тяжело вздохнул:

— Даже мой народ и тот словно сошёл с ума. Молодёжь бредит революцией! Глупцы! А я вам скажу, что и Левушка не избежал этого соблазна. Ведь так просто преподносится — долой царя и вот прямо завтра начнётся новая жизнь. Все заживут словно в раю, только на земле, правда с чего, совершенно неясно! Нет, те, кто толкают на подобные глупости, конечно, заживут, но вот остальные…

Моисей хмуро покачал головой, очевидно высказывая давно наболевшее:

— Еврейский вопрос… Как это странно звучит. Нет, ну ведь если есть проблема, то нужно её решать, а не подпитывать её изо всей силы. Мой народ, Семён, совершенно не конфликтный, а ведь многим нужно, чтобы стало наоборот. Эта ненависть, которую искусственно вызывают друг к другу, не доведёт до добра. Со всех сторон так и пытаются столкнуть лбами, чтобы поживиться на чужой крови. Ну вот скажите, Семён, ну неужели кто-то может поверить, что им есть дело до самого распоследнего бедняка? Хоть еврея, а хоть и русского? Одни создают союзы русского народа, а потом грызутся промеж собою хуже чем свора собак за кость. Другие, уже из моего народа, да и не только, жертвуют огромные деньги на революцию, не понимая того, что уж их-то она сметёт в первую очередь. И вот эта свара выгодна кому угодно, но только не евреям и не русским. Но ведь это ещё можно уладить, если постараться. Пётр Аркадьевич понимает это очень хорошо. Я боюсь надеяться, Семён, но возможно уже в следующем году, Пётр Аркадьевич всё же убедит государя, что этот назревший вопрос невозможно откладывать дальше. Я хочу верить, что ему удастся это сделать. Если только…

— Его не убьют раньше, — мрачно кивнул Минус.

— Да, — старый Моисей взволнованно сжал морщинистые руки, — ведь сколько раз уже пробовали… Беда будет, Семён. Беда для всех. Ведь государь… — он хмуро поднял голову. — Государем должен быть человек алмазной твёрдости, чтобы не бояться принимать решения. Ведь очень часто, Семён, только через малую кровь можно предотвратить по-настоящему большую.

— Это точно, — Минус согласно кивнул. Он вспомнил майдан у небратьев и позорно сбежавшего президента. Ведь задавить тогда было так легко… И не пришлось бы заливать пожар морем русской крови…

Моисей тихо произнёс:

— Вы спрашивали меня о неприятностях. Я не знаю, что будет дальше. Я дал понять Коле, что со мной этот трюк не провернуть, но что предпримет Иван Николаевич, предугадать сложно. Скорее всего, они поищут другой вариант. Но кто знает… — он немного помолчал и продолжил — Мои деньги многим не дают покоя. Самое плохое, Семён, что моим родным в первую очередь. Это больно сознавать, но что поделаешь. Никому нельзя доверять. Но ведь кому-то всё-таки нужно. Я бы хотел, чтобы Либонька уехала из этого города, когда меня не станет. Поговорим об этом в другой раз, — внезапно прервался старик, заметив приближающуюся Либу, — а сейчас стоит думать о чём-то хорошем.

— Опять секреты от женщин⁈ — Либа картинно изобразила негодование. — Меня, как дуру, на кухню отправили, а сами на улице прохлаждаются! Живо за стол! — и она шутя сдвинула брови.

— Идём-идем, — Минус поднял руки, — мы уже собирались.

Либа уже подбежала к Ане с Катей и о чём-то переговаривалась, смеясь. Старый Моисей улыбнулся:

— Как же она похожа на мою Шелли! Пойдёмте, Семён. Сегодня хороший вечер, не стоит грустить заранее.

Минус кивнул, но всё время, пока шёл к дому, не мог отделаться от нахлынувших мыслей. «Нельзя, чтобы убили Столыпина, — думал он, — никак нельзя. Придётся мне съездить в Киев следующей осенью, если доживу, конечно». Аня догнала его и схватила за руку. Он улыбнулся, но на душе разместился камень. Минус придал себе беззаботный вид и зашагал рядом с ней.

Работа в такси оказалась совсем не такой, как Минус предполагал. Явившись к Шлеме утром в четверг, он с удивлением узнал, что его фиат, вместе с ним самим, поступает в распоряжение Наума Эфраимовича, известного в Одессе доктора медицины. Сам Наум Эфраимович, был ещё далеко не стар и крепок, но нипочём не желал осваивать вождение. Как понял Серёга, перебросившись парой слов со своим задумчивым пассажиром, что доктор только избавился от конного экипажа и подумывает приобрести автомобиль. А пока, чтобы присмотреться к такому сомнительному творению человеческих рук, взял у Шлёмы напрокат один из фиатов.

Днём доктор осматривал плановых больных, разъезжая по городу, а если уж вечером или ночью требовалась его неотложная помощь, то уже пациенты присылали за ним экипажи. Наум Эфраимович обладал обширной практикой и имел репутацию серьёзного специалиста. Его пациенты, в подавляющем большинстве люди не бедные, вовсе не желали посещать его приёмный кабинет, и потому доктор сам являлся к ним. Дом Наума Эфраимовича, конечно, не мог сравниться с особняком старого Моисея, но тем не менее впечатлил Минуса, осознавшего сразу, что зарабатывает доктор очень даже неплохо.

Работа Серёге понравилась. Наум Эфраимович был немногословен и уравновешен. Он ничуть не походил на Шлёму, придирающегося решительно ко всему, и вызвал у Минуса уважение. Доктор сначала скептически отнёсся к своему шофёру, но через пару дней привык и успокоился. В аварии они не попадали, пешеходов не сбивали и даже лошадей Минус объезжал с большой осторожностью. Машина, конечно, оставляла желать лучшего. Стартера не было и приходилось каждый раз заводить двигатель пусковой рукояткой. Но тем не менее, это был автомобиль и Минус чувствовал, что занимается привычным делом.

Теперь большую часть дня он проводил в ожидании, пока Наум Эфраимович завершит визит к очередному пациенту. Оплата шофёру полагалась в три рубля за день и пока Минуса это устраивало вполне. Серёга понимал, что после того налёта стоило бы и вовсе уехать из Одессы, но никак не мог решиться. Ведь придётся расстаться с Либой, а этого совершенно не хотелось. После работы Минус оставлял фиат во дворе доктора, забирал свой велосипед и мчался к дому старого Моисея, где Либа уже дожидалась его. Их совместные вечерние поездки на бициклах теперь были по одному и тому же маршруту, через восточную часть города. Аня сразу отказалась учиться ездить на велосипеде, заявив, что этого ей вовсе не хочется, но Либа уже так привыкла к нему, что Минус не хотел отказываться от очередной прогулки, хоть совсем не горел желанием крутить педали через добрую четверть города.

Минус отработал уже неделю и в пятничный вечер освободился немногим позже обычного. Сегодня день был достаточно утомительный, но поглядев на нетерпеливо ожидающую Либу, всё же не решился отказаться. У неё дни теперь вовсе проходили скучно и Минус, улыбнувшись, проговорил:

— Куда поедем? Как обычно?

— Да, — она скорчила гримасу, — сколько тебя можно ждать⁈ Или вы решили там залечить каждого пациента до смерти?

— Не знаю, Либа. Я почти никогда не спрашиваю, что там случилось. Вот вчера точно на роды ездили, а потом по всем остальным как можно быстрее. А сегодня просто много пациентов. Наверное, доктор хотел перед субботой разгрести дела.

— Тогда поехали. Знала бы, что так долго будешь пропадать на работе, попросила бы дедушку найти что-то другое. Нет, ну куда это годится⁈

— Да нормальная работа, Либа. Уж точно лучше, чем обычное такси. Представляешь, если бы я ещё и в ночь работал⁈

— Счас! — она фыркнула. — Работал бы он! Чтобы этих пьяных дураков с актрисками возить! Нет уж, Сеня. Жалко тебя на биржу нельзя отправить, деда не поймут. И так все на меня косятся, что с тобой общаюсь. И это они ещё меня в брюках не видели! — она расхохоталась. — У маменьки бы истерика случилась! Хотя… — Либа махнула рукой, — Одной истерикой больше, одной меньше…

— А у твоего деда как дела? — спросил Минус негромко. Он за эту неделю так толком и не поговорил со стариком.

— Не знаю, — Либа удивлённо пожала плечами. — Вроде всё ничего. Правда он решился «Чайный домъ» продать. Я удивилась, ведь он хорошие деньги приносит, а дедушка улыбнулся и говорит, что, мол, одно продам, другое куплю. А что именно купить хочет, не говорит. Когда куплю, шутит, то ты первая узнаешь.

Минус задумчиво посмотрел на неё. «Чайный домъ» представлял собой здоровенные склады, где продавали кофе, какао и чай оптом. Денег они уж точно приносили немеряно и Минус подумал, что продавать такую золотую жилу старик нипочём не решился бы, если бы не какие-то трудности. Серёга покачал головой, собираясь спросить Либу о чём-то ещё, но она только махнула рукой:

— Хватит о делах, Сеня! Поехали уже, а то Анечка тебя убьёт! Я и так не представляю, как она терпит, что ты катаешься со мной каждый вечер.

Минус скривился. Он не стал лгать Ане, хоть и мог бы соврать, что работает допоздна, но лучше от этого не стало. Анечке, конечно, не нравилось, что её Сеня проводит с Либой столько времени. Минус только разводил руками, говоря о том, что должен же он научить её ездить на бицикле так, чтобы не угодить под колёса, но Аня хорошо понимала, что дело вовсе не в этом, хоть и не устраивала скандал.

Серёга двинулся первым, Либа за ним. Они ехали медленно, то и дело переговариваясь. Сегодня Либа была в ударе. Она шутила и подначивала Минуса постоянно. Обычный маршрут прогулки подходил к концу. На Одессу опускались сумерки и Либа свернула с Французского бульвара в переулок, ведущий в сторону почтамта, завершая поездку, как и всегда. Здесь узкая почти не замощенная дорога давала возможность хорошо разогнаться на бицикле и Либа закрутила педали, скорчив рожу Минусу:

— Догоняй, Сеня! А то едем, как сонные мухи!

Её бицикл вырвался вперёд, Минус отстал на какой-то десяток метров, как вдруг насторожился. Справа возле обочины дороги, у самой ограды ботанического сада, стоял темный закрытый экипаж, запряженный парой лошадей. Возле коней находился могучий бородатый человек в неброском сюртуке. Он слонялся как-то бесцельно, ничуть не напоминая привычного извозчика. Место было совершено безлюдным и Минус, усмехнувшись про себя, подумал, что тут и вовсе нечего делать в такое время, если только не закапывать труп в парке. Он снова бросил взгляд на бородатого человека, который напрягся, увидев велосипедистов. Либа уже подъезжала к экипажу и тут до Минуса дошло. Он затормозил что есть силы и рванул «джонсон» из внутреннего кармана.

Внезапно левая дверь экипажа резко распахнулась, ударяя по проезжающему бициклу Либы. Она крутанула руль влево, но не удержавшись, повалилась наземь. Бородатый человек с неожиданным проворством метнулся к ней. Из экипажа ловко выпрыгнул ещё один, невысокий и крепкий. Он ухмыльнулся, поднимая револьвер, и тут же опешил на мгновение, заметив «джонсон» в руках Минуса.

«Джонсон» выплюнул сноп огня и тут же ещё один и ещё. Человек с револьвером получил три пули в грудь и неловко повалился наземь. Из его рта хлынул поток крови. Бородатый человек оставил Либу и бросился к Минусу. В руках его не было ничего. Минус выстрелил ещё раз, целясь в голову, но пуля пролетела мимо. Человек был уже рядом. Серёга выстрелил последним патроном ему в грудь. Бородач хрипло охнул, но ничуть не упал. Минус не успел отпрянуть. Он замахнулся револьвером, метя бородатому в лицо. Но тот уже перехватил его руку, ударяя второй Минусу в лицо кулаком. Голова загудела. Серёга скользнул свободной рукой в карман, вытаскивая складной нож, но бородач ухватился за него, пытаясь отобрать. Он был намного сильнее Минуса и все мышцы свело от напряжения. Человек махнул головой, пытаясь ударить Серёгу в лицо и тут раздались выстрелы из браунинга.

Голова бородатого задёргалась и он разом обмяк, выпустив руки Минуса. Лицо Серёги забрызгало кровью и он едва не упал наземь, в последний момент отстранившись от тела бородача, падающего на землю. Минус перевёл взгляд на Либу, раз за разом нажимающую на спуск уже пустого браунинга. Все шесть патронов из которого угодили бородатому в голову. Она расширенными глазами уставилась перед собой и Минус тряхнул её:

— Быстро отсюда! Едем к тебе. Ты сможешь?

Она часто-часто закивала и Минус отобрал у неё пистолет, спрятав себе в карман. Он, ругаясь, вытер платком лицо, перезарядил «джонсон» и оглядев тела, убедился, что оба нападавших мертвы. Усадив вконец растерявшуюся Либу на бицикл, он торопясь заговорил:

— Едем тихо, словно ничего не случилось. Улыбнись мне, Либа!

Она сделала такую улыбку, что он только махнул рукой:

— Если полиция остановит, говорить буду я, а ты кивай, если что. И ещё, если задержат, то это я его убил. Ты поняла⁈

— Нет.

Она замотала головой, но Минус показал ей кулак:

— Не дури! Ты должна быть чистой, чтобы помогать, если я окажусь в тюрьме. Ты поняла⁈ Я убил его!

Она глупо закивала и попыталась тронуться с места. Минус двинулся следом, не зажигая фонарей. Дорога была знакомой и беспрепятственно миновав почтамт, Серёга вздохнул с облегчением. Возле почтамта скучал городовой, разговаривая с какими-то прохожими. Бициклы проехали мимо и Минус свернул с привычного маршрута в объезд. Либа тихонько спросила:

— Сеня, они хотели ограбить нас? Но что у нас можно было взять? Бициклы?

— Они хотели забрать тебя, — неохотно ответил Минус. — Наверное, чтобы запросить выкуп, не знаю. Но они ждали именно нас. Нам очень повезло. Ты просто умница, Либа!

Она проговорила и вовсе шёпотом:

— Я так испугалась, Сеня! Я еле нашла пистолет в сумочке.

Её била дрожь и Минус успокаивающе заговорил:

— Но ведь нашла. Только забудь об этом. Ты ничего не искала и вовсе не держала его в руках. Всё было так быстро, что ты ничего не разобрала. Ты упала вместе с бициклом, а когда поднялась, то уже всё было кончено. И только так и было. Только так.

Она покорно закивала, но Минус хорошо понимал, что она не выдержит допроса в случае чего. Но делать было нечего и они медленно направились по тёмным улицам, едва разминувшись с мотоциклом, протарахтевшим мимо. Минус завёл дискуссию о мототранспорте, отвлекая Либу от случившегося. Он расхваливал ей виденный им на днях красный «индиан», утверждая, что он чудно бы подошёл к её очаровательным блумерсам, но безрезультатно. Либа что-то отвечала, но никак не могла прийти в себя. Минус увидел колодец и швырнул в него браунинг. Пороховой тест в данное время не делают точно и беспокоиться можно только о том, что Либа не удержит язык за зубами, если дойдёт до допроса. Минус полагал, что денег у старого Моисея хватит на то, что отмазать её от тюрьмы, в случае чего, тем более если Минус сам возьмёт на себя обоих покойников. Но этого явно не хотелось. Серёга тяжело вздохнул, размышляя о том, что предпринять. Старику придётся рассказать в любом случае, как ни крути. Обо всём, кроме Либы. Она просто была рядом.