Позывной «Минус»

Глава 32

Лёгкий ветерок едва раскачивал тоненькие ветви, ещё без малейшего намёка на листву. Март хоть и выдался тёплым, но ночами подмораживало и высокий крепкий человек, несший за спиной громоздкий свёрток, едва не растянулся на склоне.

— Обэрэжно, — негромко произнёс второй, шагающий рядом без всякого груза, — а нэ то злэтыш звидсы до самого нызу.

— Так помог бы, — выдохнул человек с грузом. — Советы мне твои без нужды. Далеко ещё?

— Майже прыйшлы, — говоривший недовольно скривился. — Тут нэдалэчко, попид дэрэвами.

Ночь стояла безлунная и только впереди смутно виднелись ряды деревьев. Идущий без груза на миг замешкался, но тут же безошибочно определил:

— Ось, бачыш дэ тэмрява⁈ — произнёс он, указывая рукой влево.

— Тэмрява, — презрительно фыркнул второй. — Тут везде темно, как у чёрта в заднице. Веди давай.

Они зашагали левее и теперь глазам второго ясно открылось тёмное пятно, выделяющееся даже на фоне окружающей ночи. Идущий первым заговорил:

— Вхид. Дывысь, голову не зачэпы. Тут нызэнько.

Он чиркнул спичкой и отблеск пламени осветил вход в пещеру, и вправду низкий до крайности. Оба остановились рядом и второй, опустив свёрток на землю, принялся разматывать его. Из старого одеяла, покрытого пятнами крови, выкатилось тело подростка, смутно видимое в темноте. На трупе были надеты только трусы и один чулок. Руки были связаны. Внутри свёртка также оказалась куртка и другие вещи.

— Заносим, — проговорил второй. В тусклом свете очередной спички мелькнули его рыжие кудри. Он поднял тело под руки, не дожидаясь подельника, и согнувшись, медленно пролез внутрь пещеры.

— Цэй Боря шось заумнэ затияв, — произнес первый, прикурив папиросу. — Краще було б зарыты. Надийнише.

— Он здорово придумал, — выдохнул рыжий, усаживая тело в неестественной позе. — Тебе не дотумкать до такого, соломенная башка! И от байстрюка избавимся, твари проклятой, и жидов погромим. Вот увидишь, дело верное.

— Так казав Мыкола пэрэд тым, як його повисылы, — коротко усмехнулся человек. — Вирнэ дило — цэ так його заховаты, щоб не знайшлы. Ты як хочэш, Латыш, а я нэ маю змогы тут залышатысь. Я тоби допомиг и усэ, вшываюся. Нэ шукай мэнэ. Я и тоби нэ раджу в Кыеви блукаты. Знайдуть та повисять.

— Не каркай, Седой! — ответил рыжий, отправляя пачку тетрадей в выемку камня. — Не хочешь, так уезжай! Держать не станем. А мы ещё карманы бабками набьём! Это тебе не собор грабить. У жидвы всегда есть, чем разжиться!

— Дурэнь ты, — сказал человек добродушно. — И Боря тэж дурэнь. Вэлыки дурни. Росточком з бугая, а розуму ни хуя.

— Ты зубы сомкни, покуда не выпали, а то в кармане станешь носить, — ответил рыжий, но тоже беззлобно. — Умник выискался! Забыл, кто тебя к делу приставил? То-то и оно! У Борьки с головой всё в порядке.

— Хэ, — человек закашлялся папиросным дымом. — Дэ там… У нього вси клэпкы давно злэтилы. Ось побачыш. Згадаеш ще Кузьму.

— Вспомню, как на Кавказе стану кости греть, — усмехнулся рыжий. — Подумаю, где там Кузя? Жив али с голодухи помер⁈ Выпью тогда за тебя, дурака. Ты что и вправду решил уехать⁈

— Так, — Кузьма кивнул головой, — и тоби раджу. Дило, якэ мае гроши дать, повынно буты нэ складным, а як почынають мудрувать, то соби слызькый зашморг вымудровують. Цэ я тоби побожась кажу.

— Хрена лысого! — фыркнул рыжий. — Меня петля обойдёт! — при этих словах он трижды сплюнул за левое плечо. — Иди уже, Седой!

Подельник молча протянул руку и только после заговорил:

— Знайдуть його швыдэнько. Тут хлопци бувають. Прощавай, Иван! Зазря ты звьязався з нымы. Дывысь обома очыма. Ця сука кучерява — падлюка ище та. Обэрэжнисть попэрэд усього. Прощавай! — повторил он и стал медленно спускаться вниз, направляясь всё левее. Оставшийся на месте Латыш думал только о том, когда разыщут тело. Ему никогда не нравилось ждать. Поправив рыжие волосы, он мерно зашагал по склону. Пройдя достаточно далеко, Иван выбросил одеяло, замаранное кровью, и насвистывая себе под нос, продолжил путь.

Одесса встречала ярким апрельским солнцем и Минус невольно прищурился. Такое знакомое чёрно-белое ландо медленно катило по брусчатке. Несмотря на хорошую погоду Либа упрямо приказала поднять крышу и сейчас, изо всех сил прижавшись к Минусу, положила голову ему на плечо:

— Несколько месяцев прошло, — шепнула она, — а чувство такое, словно много лет. Помнишь, Сеня, как мы с тобой впервые ехали в нём?

— Да, — Минус улыбнулся, — помню, конечно. На выставку.

— Точно, — Либа подняла глаза. — Я тогда и решила тебя у Сонечки утащить, если выйдет. Я знаю, что свинство, но мне этого захотелось. Вот прям азарт пришёл. Смогу или нет⁈

— Кстати, как она⁈ — спросил Серёга. — Давно о ней ничего не слышно.

— Нормально. Писала мне, что всё хорошо. Осенью замуж собирается. Наконец-то тётя Майя вздохнет спокойно.

— За того… — Минус не мог вспомнить.

— Да, — фыркнула Либа, — за Арончика. Знаешь, Сеня, я никогда не понимала, как можно быть такой послушной! Ведь ей с ним в постель ложиться, а не тёте Майе. Я бы на такое ни за что не пошла. Фу!

— Может он ей нравится⁈ — Минус пожал плечами.

— Может… — Либа скорчила рожу. — Ты сам хоть в это веришь⁈ Просто ей проще сделать так, чтобы родителей не расстраивать.

— Хватит про них! — Минус пожалел о начатом разговоре. — Ты лучше мне скажи, на сколько мы приехали? Неделя, как и договаривались?

— Не знаю… — Либа сделала невинные глаза. — Я бы вообще с тобой отсюда никуда не уезжала. Представляешь, Сеня, только ты и я! Знаешь, — она тихо прошептала в самое ухо, — а ведь сегодня будет отличная ночь! Наконец-то можно не прятаться. Мы займём гостевой дом и не спорь! Я так хочу! Хочу почувствовать себя на месте Ани. Хочу просыпаться и засыпать с тобой. Понятно⁈

— Понятно, — Минус кивнул. — А дедушка Моисей? Что я ему скажу?

— А то он не понимает с какого перепугу я в Киев отправилась! — Либа хитро прищурилась. — Мне стыдно перед ним, но ничего не поделаешь. Он всегда говорил, чтобы я делала только то, что хочу. Вот я и делаю. И ещё, Сеня, чтобы ты знал. Мой дедушка никогда не отговаривал меня общаться с тобой. Никогда.

Минус молча кивнул. Он чувствовал вину перед всеми — Анечкой, Либой и её дедом, но ничего не мог поделать. Серёга увидел громадный особняк и грустно усмехнулся.

— Выше нос, Сеня! — Либа ткнула его рукой. — У нас всё замечательно! Ты посмотри, какое солнце! Нечего сидеть с кислым видом!

Серёга поцеловал её в щёку, улучив момент:

— Не считается! — тихо произнесла она, улыбаясь. — Ладно, Сеня, пойдём к дедушке, а Ильяс пока занесёт вещи. В гостевой! — проговорила она, обращаясь к вознице. — Мы бы помогли, но я больше не могу ждать!

Либа внезапно подобрала платье и быстро-быстро побежала к крыльцу. Минус, улыбаясь, поспешил за ней.

Старый Моисей был очень рад приезду Либы, но от Минуса не укрылось хорошо скрываемое им волнение. Сейчас, сидя за столом, Серёга медленно пил чай и протягивая руку за очередным кусочком пирога, оценивающе поглядел на Моисея. Минус не знал, стоит ли заговорить с ним при Либе, чтобы выяснить, что гложет старика или же улучить момент, когда её не будет. Пока Серёга размышлял, раздался звонкий Либин голос:

— Ты, дедушка, что-то недоговариваешь. Как не услышу, так всё замечательно. Но меня не проведёшь! Опять мама приезжала к тебе и испортила всё настроение⁈

— Нет, — Моисей усмехнулся. — Я ведь говорил тебе, что давно уже не разговаривал с ней.

— Тогда я ничего не понимаю. Торговля зерном тебя точно не может огорчить. Ну, поделись со мной, — она скорчила молящую рожицу. — Я же вижу, что у тебя что-то не ладится. Здоровье⁈ — и Либа только сейчас испуганно посмотрела на старика.

— Нет, — Моисей усмехнулся. — На здоровье я не жалуюсь. Не переживай. Просто иногда нас огорчают события, на которые очень сложно повлиять. Тогда чувствуешь себя маленьким муравьём. Как бы ты не старался, но есть пределы возможностей. Не волнуйся, Либонька, я всего лишь стал слишком стар и многое принимаю близко к сердцу, хоть оно и не касается меня напрямую.

— Закон о западном земстве⁈ — высказал Минус свою догадку. — Так он, как я понимаю, к Одессе отношения не имеет. Если я внимательно читал газеты, то особо ничего не поменялось. Разве что влияние польских землевладельцев урежут. Но если вы из-за него переживаете, то значит я плохо читал. Должно быть я что-то пропустил.

— Вы практически догадались, Семён. — старик уважительно кивнул головой. — Похвально, что вы интересуетесь происходящим вокруг. С этим законом нехорошо вышло. Очень нехорошо. — Моисей задумчиво поглядел на Минуса. — То, что польских панов немного в укорот возьмут — неплохо, но ведь дело не только в этом. Бог с ними, со шляхтичами. Этот закон — он ответ тем, кто любит давить, а не договариваться. Самое плохое, что моему народу прежде всего. Ведь вы не знали, Семён, что в Думу был внесён ещё один любопытный законопроект? Об уравнивании евреев в правах с остальными подданными. Отмене черты оседлости прежде всего.

Минус замотал головой.

— Так вот, как вы понимаете, есть разные способы достичь цели и не всегда, кажущийся самым лёгким, на деле является таким. Мой народ гибкий. Он всегда был изобретательным. Мы обходили ограничения в течение многих поколений. А теперь некоторым захотелось добиться всего разом. Чтобы вы знали, есть несколько объединений, если можно так назвать, среди наших и методы у них очень разные. Может помните, мы как-то беседовали про Петра Аркадьевича?

— Да, — Минус кивнул. — Я помню, что вы говорили, будто в этом году он сможет решить еврейский вопрос.

— Не сможет, — хмуро произнёс Моисей. — В этом точно не сможет, да и не захочет теперь.

Серёга внимательно смотрел на него и старик продолжил разговор:

— Некоторые из нас медленно, но верно шли к цели. Несмотря на противодействие отовсюду, — добавил он, тяжело вздохнув. — И уверяю вас, предварительные договоренности уже состоялись. Оставалось совсем немного, но тут всё испортили вмиг. Ведь бескровное решение нашего вопроса не устраивает слишком многих. Особенно за границей, — хмуро произнёс старик. — Сказать по правде, если разобрать Думу по личностям, то найдём там сколько угодно радеющих за французские, немецкие и особенно за английские интересы, прикрываясь заботой о русском народе. Государь проявил непростительную слабость, позволив образовать её. Ведь никогда нельзя идти на уступки под давлением. Никогда. Уступив в мелочи — утратишь всё. Ведь любая уступка воспринимается как признак того, что можно додавить к нужному решению. Стоит только добавить террора. А они добавят, — Моисей покачал головой. — Ещё и как добавят, Семён.

— Я так понял из ваших слов, что Петру Аркадьевичу кто-то ультиматум выдвинул?

— Можно и так сказать. Но эффект получил обратный. Хоть может именно того и добивался. Чтобы и нам всё испортить, и заодно против Государя настроить кого только можно. Скорее всего, именно этого и добивались. Ведь всем известно, что Пётр Аркадьевич не терпит давления. Да и денег не берёт, уверяю вас. А уж какие суммы ему сулили, просто представить страшно! Только теперь уже не станут, наверное. Нет, наши ещё попробуют подход найти, чтобы договориться, но не верю я больше в это. Пётр Аркадьевич теперь человек без опоры. На него все разом ополчились. Один Государь остался. И то поговаривают, что пытаются уговорить его в отставку Петра Аркадьевича отправить. Нехорошее время, Семён, уж больно нехорошее! Мальчишка этот ещё…

— Какой мальчишка? — Минус не понял ничего.

— Убиенный в Киеве, — мрачно ответил Моисей. — Вы, наверное, мимо пропустили новость. Но уверяю, что этот случай ещё всем боком выйдет. А всё по дурости наших, помилуй Бог.

— А почему? — Серёга искренне удивился. — Я ведь читал, что тело нашли. Что в этом случае особенного?

— Ничего, но сделают, чтобы невиданный процесс устроить. Чувствуется сразу. Я ведь со многими связь поддерживаю. Раздуют из этого огонька целый пожар. А всё наши бестолковые, замять не сумели.

— А сейчас поздно замять?

— Не знаю, — Моисей задумался. — Оно ведь как вышло. Следователь там ума небольшого оказался, хоть и сговорчивый. Деньги-то взял, но только расследование провалил. Отчима он арестовал да выбили из него показания. Только хуже вышло. Наши ещё по усердию глупому газеты подключили. «Киевская мысль», будь она неладна. Те тоже денег взяли и статейки напечатали, да только ерунду, право слово. Нет бы к расследованию призвать беспристрастному, так стали огульно родственников обвинять, а как в лужу сели, так и до цыган дошло… — старик тяжело вздохнул. — Хуже нет, чем дураку поручить — только изгадит всё. А «союзовцы» и уцепились за это. Благо наши сами повод дали, да ещё какой! Теперь так легко не замять, если вообще возможно.

— А в чём трудности? Найти, кто это сделал и всё.

— Всё! — Моисей грустно усмехнулся. — Это вам так кажется, по незнанию. Я скажу, что со дня на день в думе подписи закончат собирать и запросы по этому делу направят. А как с самого верха давить начнут, то и сделают виноватым того, кого нужно. Эти ведь бездарности наворотили сразу и теперь доверия нет.

— А смысл евреев обвинять?

— Сорвать и то немногое, о чём удалось договориться. Кто-то удачно этого парнишку жизни лишил. Специально для этого, возможно. Нету ведь, понимаете, специалиста по сыску! Ни за какие деньги не найти… Наши Николая Александровича просят, но он возвращаться, как частное лицо не хочет. Может и уломают, но время больно дорого. Тут ещё и загвоздка в том, что нашим принимать участие открыто нельзя. Ни в коем случае нельзя. Только опять загубят всё, что можно.

— А кто это — Николай Александрович?

— Красовский. Сыском до недавнего времени в одном из районов Киева руководил. Толковый человек. Очень толковый. Но мешал он многим и потому сместили его. В глуши губернии теперь. С ним ведь и Виталий Владимирович ушёл. Тоже специалист был. А кто сейчас остался из способных — не знаю. Город-то от меня далек, а доверия к нашим у меня теперь поубавилось. Деньги только без толку тратят. У вас случайно знакомств полезных не образовалось? — старик внимательно посмотрел на Минуса. — Либонька, признаюсь, удивила меня, когда рассказала, что вы какую-то чудо-пушку выдумали и в Петербург проект отвезли.

— Нет, — Минус покачал головой. — Среди полицейских никого нет. Вернее, знаю одного, но с таким делом к нему идти бестолку. Не тот уровень. Я было попробовал с его помощью одного человечка отыскать, но он не справился. По крайней мере, не сообщил до сих пор.

— А что за человек? — Моисей заинтересовался.

— Найти его надо, — Серёга покосился на Либу, к удивлению, сидевшую абсолютно молча. — Скажем так, знаю я, что он Петра Аркадьевича уложить собрался.

Моисей переменился в лице:

— Не приведи Господь, — старик побледнел враз. — Тогда спешить нужно. А то ведь вдруг он завтра что выкинет.

— Нет, — тихо произнёс Минус. — Не завтра. Осенью в Киевском театре.

— Осенью Государь приезжает, — старик задумался, — это многие знают. Пётр Аркадьевич с ним, значится, будет. А откуда сведения? Может это байки какие-то? Ведь в театр, если Государь там самолично будет, попробуй попасть.

— Не байки, — Минус хмуро поглядел на старика. — Точно не байки. Но вот в чём загвоздка, так в том, что я кроме фамилии не знаю ничего. То ли Багров, то ли Богров. Вот и всё. А пропуск в театр ему сделают. Я так слышал.

— Беда, — старик ещё больше занервничал. — А тот, кто рассказал об этом, может что ещё вспомнит?

— Нет, — Серёга тяжело вздохнул. — Ничего он больше не вспомнит. Погиб он.

Моисей оценивающе поглядел на Минуса:

— Я попробую через наших поискать. Только не стану говорить зачем. Вдруг повезёт. Нельзя допустить, чтобы Петра Аркадьевича убили. Если дело такое, то случай с этим мальчиком ещё мелочь, но её тоже решить нужно. Я бы попросил вас, Семён, хоть мне право неудобно, съездить к Красовскому и попытаться убедить его расследовать дело. Пять или даже десять тысяч наши соберут. Только чтобы наверняка найти и доказать железно. Он сумеет, если возьмётся.

— Хорошо, — Минус согласно кивнул, — А куда именно?

— В Ходоров. Это в Киевской губернии. Просто лучше, если кто не из наших приедет. Не так заметно.

— А когда?

— Две недели назад нужно было вас попросить, да мне неловко стало впутывать. А теперь как можно скорее. Вот как только вернётесь обратно домой, так сразу и съездите. Вы ведь когда собираетесь уезжать?

— Не знаю, — Минус вопросительно поглядел на Либу.

— Дедушка, — произнесла она негромко, — а ты точно считаешь, что это нас касается?

— Да, — старый Моисей кивнул головой. — Это всех коснётся, если до крови дойдёт. А к ней так и тащат. Жаль, Либонька, но время такое.

— Тогда мы послезавтра поедем в Киев, — Либа произнесла тихонько. — Но потом снова к тебе в гости.

— Давай, я сам съезжу, а ты погостишь, — ответил Серёга. — Я туда и обратно.

— Нет, — Либа поглядела на старика. — Извини, дедушка, но я его не отпущу.

Минус удивлённо поднял брови.

— И не смотри так! — Либа фыркнула. — А то я тебя не знаю! Опять ввяжешься во что-то. Я с тобой поеду.

— Хорошо, — неохотно согласился Минус. — Вместе поедем.

— Только, Семён, всё в пределах благоразумия, — старик настороженно посмотрел на него. — С Красовским побеседуете и не более того. Там дело нехорошее. Не нужно вмешиваться самому.

— Конечно, — Минус кивнул. Он не имел ни малейшего желания вникать в какое-то убийство. — Я поговорю с полицейским и больше ничего. А ещё хотел узнать — через кого, если понадобится, можно выйти на тех из ваших, кто изначально пытался влиять на это дело?

— Через Хешела, — старый Моисей улыбнулся. — Он в курсе всего. Жаль только, что понадеялся на Мищука. Сглупил.

— Хватит сегодня о делах, — Либа проговорила тихонько. — Мы с Семёном всё поняли. Будем осторожны, не переживай! — она поднялась со своего места и вмиг обняла деда. — Мне с тобой ещё о многом надо поговорить. Я ужас, как соскучилась!