Длинная цепь

Глава 8 В последний путь

Кнут смотрел на залитое красным утренним солнцем море, на мельтешение множества людей возле пристани, на отшельников, загружавших бочки с припасами и свёртки с оружием. Глубоко вздохнув, он поперхнулся и сказал в итоге:

— Странное это дело, быть живым.

Риг был с ним полностью согласен. Его спина нестерпимо чесалась там, куда попала стрела, но Кэрита запретила трогать это место, и он не трогал. Окружённый наёмниками Безземельного Короля, под их защитой, впервые за долгое время он чувствовал себя в безопасности. И только сейчас осознал, как много произошло за последнее время. Да даже за последние пару дней. Усталость навалилась на него тяжёлой медвежьей шкурой, словно сотканной из железа, пригибала его к земле, в объятия долгого и крепкого сна. Риг этому призыву не поддавался. Он сможет отдохнуть позже, когда этот проклятый берег скроется с глаз долой, за линией горизонта.

— Действительно странное, — ответил Риг.

— Со временем привыкаешь, — сказала Кэрита и ободряюще улыбнулась им двоим.

Она храбрилась, но было видно, что ей неловко под всеобщими осуждающими взглядами. Закон Севера запрещал бессмертным покидать свои обители, а более того искать личных свершений и потакать своим амбициям, обещая ослушавшимся подъем на последнюю ступень. Вот только Закон Севера не был высечен в камне, так что когда Кэрита согласилась сопровождать их на Мёртвых Землях, никто не сказал и слова против. Север оставался родиной свободных людей.

А теперь, когда она сидела в окружении воинов Короля, позиция чужеземцев заметно усилилась, а ярлу стало гораздо сложнее решиться на открытый конфликт. В сущности, у него не было иного выбора, кроме как отпустить наёмников и позволить им забрать Рига и Кнута с собой, равно как и своевольную дочь. Это была победа, и Ригу было приятно в кои-то веки ощутить её вкус, хоть он и не обольщался по поводу своей роли.

— Итак, — Кнут помял собственный затылок. — Ты теперь бессмертная. Можешь делать всякие страшные вещи и что-то в этом роде.

— Что-то в этом роде, — подтвердила Кэрита. — Но они не обязательно должны быть страшными. Я могу согреть себя на холоде, например.

— То есть, как если бы оделась потеплее?

— Дурак, — почему-то Кэрита слегка покраснела, и толкнула Кнута своим кулачком. — Я людьми могу управлять, сделать так, чтобы нравиться им сильно.

— Ты и раньше это могла. Как и все красивые девушки.

Девушка, которую они когда-то за глаза и в глаза звали Щепкой, хихикнула.

— Я могу тебя на месте убить, знаешь ли. Буквально за пару мгновений.

— То есть… как если бы ударила меня топором?

От их беззаботной болтовни Ригу было одновременно и лучше и хуже.

Безземельный Король хотел получить бессмертную в свои ряды, и почему-то заплыл до этой цели до их далёких краёв. Вот только для Кэриты он и его люди были лишь чужеземцами с непонятными мотивами, и не имея нужды ни в золоте, ни во втором имени, ей не было резона плыть вместе с ними. То ли дело друзья её детства. В сущности, Риг в этой схеме оказался всего лишь наживкой, ну или крючком, если делать сравнение точным. Но было действительно впечатляюще, как король Эриндаля в изгнании умудрился получить то, что хотел, не делая по сути ничего и не озвучивая свои желания открыто. Ригу имело смысл у него поучиться.

Впрочем, один вопрос оставался для него непонятен. В поисках ответа обратился он к одному из его наёмников, к Финну-певцу, что держал рукава своей красной рубахи закатанными и демонстрировал всему свету страшные ожоги на руках, пока сам собирал свои вещи для похода. Вещей было не очень много, и дерзкий наёмник будто бы специально затягивал этот процесс. Обратился к нему Риг на языке Эриндаля, чем вызвал у головореза приятное удивление:

— Тот юноша, с птицами на плечах и невидящим взглядом, что сопровождает Короля повсюду, — Риг задумался, как бы аккуратнее сформулировать свой вопрос. — Он не совсем обычный человек, верно?

— У Короля обычные люди обычно не задерживаются, — он самодовольно осклабился. — Почему-то в его компании они очень шустро помирают.

— Я имею ввиду, что он из тех, что могут сопровождать ваш отряд по Мёртвым Землям не хуже Кэриты. Зачем же вы тогда приехали за ней, в наши далёкие края?

— Все в этом пареньке не то, чем кажется, — ухмыльнулся Финн. — Это точно не птицы у него на плечах, и видит он поболее нас с тобой, это уж точно. Видит грядущее, ну или возможное, как он сам говорит.

— Предсказывает будущее?

— Говорит о будущем скорее, и очень много. А ещё говорит, что ни за что на свете нога его не ступит на те проклятые берега. Умный малый.

Наёмник засмеялся, подмигнул Ригу лукаво.

— Заставляет задуматься, да? Мы, стало быть, добровольно идём в такие места, куда прорицатель, способный силой мысли железо плавить и скалы в песок перемалывать, ходить отказывается. Стоит ли оно того?

— И оно стоит? — спросил его Риг.

— Коли выбора нет, любая цена хороша, — заметил наёмник, пожав плечами. — И если уж с кем и идти, так это с Браудером. Он точно проклятый, говорю тебе, никогда не проигрывает.

— Сомнительное какое-то проклятие, если он всегда победитель.

Тут в разговор вмешался Бартл, затачивающий волнообразный клинок своего огромного меча неподалёку:

— Проклятие оно для тех, кто ему в этом помогает. Увидишь ещё.

— Не слушай его, он привирает, — ухмыльнулся Финн. — Это проклятие вообще для всех, кто окажется рядом. Хотя бы в трёх днях пути от Его Высочества.

— Зачем же вы тогда рядом с ним ходите?

Бартл фыркнул:

— Потому что моему старшему брату дали прозвище Герцог не без причины.

— И потому что маменька нас воспитала честными мальчиками, — с чрезмерно серьёзным лицом кивнул Финн. — А папенька вырастил мальчиков бесстрашных. Таким только на войне и хорошо.

Вот и весь разговор. С этими словами братья-наёмники вернулись к своим делам, продолжая собирать пожитки да точить свою сталь. Сам же Браудер собрал остальных своих разношёрстных воинов кругом, и будто бы специально совсем недалеко от Рига, чтобы тот услышал обращённую к воинам речь:

— В отряде, что пойдёт по землям исчезнувшего халифата, не может быть более двух десятков людей, таково было изначально условие нашего проводника, мастера Синдри, — сказал он и оглядел своих людей точно полководец перед битвой. — Я пойду, как и добрый мастер Синдри, и леди Кэрита, что согласилась уберечь нас от дикой, необузданной магии тех мест. Помимо них я возьму с собой Финна Герцога и его брата, Бартла Равного, а так же двух северян.

Король жестом показал на Рига и Кнута.

— Более не беру с собой никого.

Никто из наёмников не проронил ни слова, один лишь огладил гладко выбритое лицо, да ещё парочка хмыкнула то ли весело, то ли удивлённо.

— Остальные переходят под командования сэра Марвина, названного Преданным. После нашего отплытия возвращайтесь в лагерь, держите оборону, беритесь за простые контракты со стабильным доходом и ждите моего возвращения. Я вернусь.

Сэр Марвин кивнул, после чего дал знак, и весь отряд стал готовиться к пешему походу без вопросов и возражений. По всей видимости, за исключением Финна, в рядах Рыцарей Эриндаля царит образцовая дисциплина. И это те же самые люди, что устроили двухдневный кутёж?

— Чего он им сказал? — спросил Кнут.

— Сказал, что наши проблемы только начались, — ответил Риг и обратился на железном языке уже к Финну. — Почему ваш король не берет с собой всю свою малую дружину? Почему только вас двоих?

— Просто во мне одном и скрыта вся мощь малой дружины Короля, — улыбнулся наёмник. — Остальные обычно нужны для того, чтобы оттенять моё величие.

Посмеялся только он один, но его это, кажется, нисколько не заботило.

— А, ну и ещё на корабле осталось всего два свободных места, так как большую часть выкупили твои местные друзья.

С этими словами Финн кивнул в сторону и Риг, проследив за его взглядом, увидел Эйрика, стоящего напротив отца. Они о чем-то беседовали, и хоть с такого расстояния слов было не слышно, но выглядел Торлейф не особо довольным. В какой-то момент замахнулся, казалось вот-вот ударит сына, но в итоге просто медленно опустил руку.

— Значит, сын ярла собрал дружину и поедет с нами, — медленно проговорил Риг, чувствуя, как невидимая тяжесть на его плечах набирает вес.

— Скорее уж это мы плывём с ними.

— На Мёртвые Земли? — представить себе тучного Эйрика на Мёртвых Землях было почти смешно. Было бы даже смешнее, если бы днём ранее этот самый Эйрик не скомандовал выстрелить Ригу в спину. — Как Браудер мог это допустить?

— У великого короля Эриндаля не было особого выбора, — ответил Финн с ухмылкой. — Места на корабле стоят денег, а наше величество пока может платить лишь обещаниями. Сын ярла же платит золотом. И золота у грозного толстячка было куда больше, чем у нас обещаний.

— Понятно, — только и сказал Риг, хотя понятно ему было не так чтобы многое.

Вчера, ещё до их столкновения на Дозорных Холмах, и даже до того, как Риг договорился с Королём, Эйрик уже выкупил большую часть мест в поездке до Мёртвых Земель. И он понял замысел Браудера взять с собой бессмертную Кэриту, попытался помешать этому, и потому отправился стеречь покой сестры самостоятельно, вместе со своими шавками. Почти преуспел, на самом деле. Но зачем?

— Сын ярла хочет плыть на Мёртвые Земли?

— Едва ли не больше нашего. Не то, чтобы мы прям рвались, конечно, хорошее место мёртвыми Землями не назовут. Но мальчишка даже из-под тёплого отцовского крыла туда лезет, это наверное говорит о чём-то.

— Но почему он вообще смог выкупить места на вашем коробле?

— Потому что мы ничего не выкупили вообще, — улыбнулся наёмник. — Кабы отшельники не дали Браудеру своё слово, твой рыжеволосый друг мог бы скупить все места до единого. Но вчера посидели они за столом все вместе, померялись своими честными словами и достоинствами, да сговорились, что отправимся мы на смерть все вместе, одним отрядом. Ну ты знаешь, они любят убивать людей, мы любим убивать людей — у нас довольно много общего, если подумать. Мы практически друзья. Ну и там же порешали, что Браудер только четверых человек с собой возьмёт, а большего за честное слово не купишь.

— То есть, денег у легендарного Безземельного Короля нет, — уточнил Риг. — Только шесть сотен воинов на другом континенте.

— Две сотни. Или меньше, смотря как считать.

С тяжёлым вздохом Риг опустился на землю. Отшельники не станут вмешиваться в их распри, Кэрита не сможет вмешаться, даже если захочет вдруг выйти против родного брата, а без них выходило, что в отряде Короля всего четыре человека. И это считая далёкого от войны Рига. Пятеро против Эйрика и его дюжины ворлингов.

Столько усилий, столько отчаянного риска, и всё ради того, чтобы променять тюрьму в виде города, на клетку в виде корабля. И даже если их не убьют по пути, корабль доставит их в Мёртвые Земли, на растерзание старой магии, и где случиться может и вовсе всё, что угодно. Где никто не удивится, если тела их так и останутся там.

Риг чувствовал, что задыхается. Из всех его планов этот был самый безумный, и он рассыпался прямо у него на глазах, при том, что и вначале-то был полон дыр точно старая тряпка. О чем он вообще думал? На что надеялся? Поглощённый желанием выбраться из города Торлейфа, он ни разу не задумался о цене, полагаясь на защиту наёмников. Наёмников, для которых он теперь не более чем бесполезный груз. И что дальше? Сын Торлейфа будет заправлять на корабле, как продолжение руки своего отца, и нет никаких сомнений, что эта рука однажды задушит его во сне.

Рука Кнута, тяжёлая и крепкая, опустилась на его плечо.

— Это пройдёт, — сказал он. — Видно, как ты волнуешься, и как оно тебя гнетёт, но это пройдёт. В первом походе всегда так.

— И часто ты плавал на Мёртвые Земли? — спросил Риг, с трудом выдавливая слова из окаменевшего горла.

— Думаешь, есть большая разница, где умирать? Или что смерть от старой магии хуже смерти от топора? — Кнут бросил взгляд в сторону уходящего в горизонт моря. — Или любой другой?

— Эйрик плывёт вместе с нами. Он и ещё дюжина ворлингов, пока на нашей стороне лишь мы с тобой да пара иноземцев. Я боюсь смерти от топора ничуть не больше смерти от древней магии, но куда больше меня страшит смерть неизбежная.

Кнут усмехнулся.

— Неизбежна только та смерть, которая уже случилась. Пока ты жив, можно и побарахтаться.

Брат убрал свою руку с его плеча, и Риг с трудом заставил себя выдохнуть. Он ещё не умер. Хватаясь за эту мысль, точно утопающий, и стараясь не замечать разверзнувшихся над ним высоких волн, Риг сосредоточился на ней. На том, что он мог сделать здесь и сейчас, чтобы повысить свои шансы. Попытался обрести контроль.

Первым делом нужно было выяснить, кто именно вошёл в дружину Эйрика. Едва ли желающих плыть в Мёртвые Земли особенно много, особенно с учётом того, что власти ярла было недостаточно, чтобы заставить пойти на такое даже невольников. Каждый, кто пойдёт за Эйриком, должен сделать это добровольно. И они должны явиться на пристань с вещами и припасами.

Основных сподвижников толстяка определить было не трудно: Дэгни Плетунья, Трёшка и Бешеный Нос — с ними они уже встречались, и спина Рига теперь, видимо, будет чесаться каждый раз при воспоминании об этой встрече. Эти трое не забоялись подняться с Эйриком на вершину Дозорных Холмов и убить ради него блаженных, не забоятся и по Мёртвой Земле прогуляться. Всех троих Риг нашёл взглядом прямо рядом с Эйриком, который продолжал что-то доказывать своему недовольному отцу.

Разумеется, что к этим троим примкнули и жадные и униженные на прошедшем судилище обманщики: Йоран Младший и Свейн Принеси. Готовые за деньги клеветать на невиновного, они, очевидно, за пару монет были не против пойти ещё дальше. Сам Йоран свои вещи на корабль, однако, не понёс, свалил всё на Свейна, на что тот, жалкое ничтожество, и слова не возразил.

— Что смотришь, сын мертвеца? — Йоран Младший заметил взгляд Рига, приветствовал его неприличным жестом, схватив себя за пах. — Хочешь получше рассмотреть, так подходи, не стесняйся.

Игнорируй его. Без цепи он, в сущности, пустое место.

К слову о людях без цепи. Элоф Солёный, согласный за плату сторожить невиновного на Позорной Скале, так же польстился на золото Эйрика и явился к берегу с большим мешком за плечами. Ригу было немного грустно видеть старика среди своих врагов, но он быстро прогнал из своего сердца это ненужное чувство.

Чуть позже появился на пристани и другой предатель, Ингварр Пешеход, словно могучий кит прокладывая себе дорогу сквозь толпу. Все пять его дочерей понуро плелись вслед за ним, и крошечная ручка самой младшей девочки утопала в огромной ладони великана. Сам Ингварр Рига и Кнута заметил, после чего сразу же стыдливо отвёл взгляд. Хорошо быть совестливым человеком — можно делать, что захочешь, если потом будешь чувствовать себя виноватым.

Последним же, кто польстился на богатства Торлейфа, был имперец и, по всей видимости, беглый Последний Страж, Робин Предпоследний. Бросая настороженные взгляды в сторону Кэриты, он усердно и методично затачивал арбалетные болты.

Об Ингварре Риг беспокоился больше прочих, прекрасно представляя, какую угрозу в бою может представлять этот великан. Но эти опасения быстро поблекли, когда на берег с мешком за плечами прошёл Вэндаль Златовласый. Лучший поединщик Восточного Берега, если не всего мира, обменялся с Эйриком и ярлом парой слов, после чего кивнул им, точно равным, и кинул суетливым отшельникам свои пожитки и пару мечей. Морские бродяги проворчали в ответ что-то неразборчивое, но решили не искушать судьбу и понесли добро Вэндаля на корабль, пока сам он уже полностью забыл об их существовании, и всё своё внимание уделил попытке раскурить трубку. Оставалось лишь гадать, что пообещал Эйрик презирающему всё на свете ворлингу, что тот согласился рискнуть жизнью в практически безнадёжном походе.

Однако настоящую панику Риг ощутил, когда двое рабов принесли на пристань меч с простой железной рукоятью без малейших украшений, повидавший немало битв старый деревянный щит и короткое копье. Копьё они отдали шауру, сидевшему абсолютно неподвижно на голых камнях, в отдалении от остальных. Меч и щит почтительно передали Ондмару Стародубу, принявшему его из рук невольника с коротким, благодарственным кивком.

— Думаешь, по своей воле идут? — спросил Кнут, и Риг уловил напряжение и в его голосе. — Или по зову чести?

— У шаура нет своей воли, — ответил Риг, спрятав дрожащие руки под плащ. — А у Ондмара нет чести.

Кнут не стал спорить.

— Значит, Торлейф посылает их для защиты сына? Никогда бы не подумал, что ему есть большое дело до Эйрика.

— До Эйрика, может, дела и нет, а вот до своего старшего сына ему интереса не занимать это точно. Просто так уж совпало, что это один и тот же человек.

— И теперь его стерегут два лучших воина из малой дружины Торлейфа, да ещё и Вэндаль Златовласый вместе с ними. Никто уж точно не скажет, что мы с тобой решили убежать от проблем на этом корабле.

Кнут бросил на шаура и Ондмара оценивающий взгляд, рукой огладил собственный затылок, вздохнул и сказал:

— Но могло быть и хуже. По крайне мере эти двое не воины Эйрика, как остальные, их можно уговорить.

Риг усмехнулся. Легче море уговорить расступиться, чем убедить шаура перестать быть шауром и ослушаться хозяина. А Ондмар Стародуб… что ж, такое имя не дают тому, кто часто меняет стороны.

— А если дойдёт до дела, — спросил Риг у брата после некоторой паузы. — Ты сможешь победить?

— Всех троих? — старший брат невесело усмехнулся. — Если говорить серьёзно, то кто ж его знает, не пробовал пока. Вэндаль в бою как будто бы вообще не ошибается, так что его только на выносливости переиграть получится. Если сам столько времени сможешь не ошибаться. Ондмар же дышит битвой, с таким драться… Я не знаю, может быть.

— А шаур?

— А что шаур? Он тут уже три года живёт, и ни разу не сражался, просто ходит бледной тенью за Торлейфом и иногда на земле сидит точно камень. Если бы пришлось выбирать, из всех троих я бы с ним меньше прочих захотел бы сойтись.

— Боишься его больше Ондмара и Златовласого?

Кнут пожал плечами, вроде как сказал «а что тут сделаешь».

— Представь, что у тебя в доме внезапно новая дверь появилась, — сказал он. — И Всеотец не знает откуда, появилась и всё. Ты её открыл, а там темнота непроглядная, и ни шороха, ни стука. Зайдёшь? Вот и с шауром драться, как в такую дверь заходить.

— Я бы не зашёл.

— Ну так ты из нас двоих и умный, — Кнут широко ухмыльнулся. — Я бы вот голову засунул на мгновение, поглядел бы что там да как. Интересно же.

Стараясь отвлечься, Риг попробовал найти среди собравшихся толп последнего воина в дружине Эйрика, но тот оставался неуловимым. А вскоре старый капитан отшельников и их будущий проводник по имени Мёртвый Дикарь Синдри, забрался, довольно шустро для своих лет, на последние три оставшиеся бочки, что уже готовились погрузить на корабль, и смачно сплюнув, возвестил о скором отплытии:

— Давайте, жалкие выродки, — крикнул он на всю гавань. — Целуйте ваших женщин, смотрите в глаза сыновьям, вдыхайте поглубже вонь родных водорослей и запах родных волос! Спляшите от души по этим камням, отбейте себе о них ноги и запомните их твёрдыми! Смерть ожидает вас впереди, и уж она вас затанцует, ох затанцует! Умотает и размотает, до самого конца, до самого дна, до последнего вздоха зацелует, до крепкого сна обнимет, крепче жены, крепче матери, крепче последнего друга. Бегите домой, коли раздумали плыть на это свидание, поднимайтесь на борт, коли щекочет в душе серое, с нетерпением.

А потом жилистый старик засмеялся, точно безумец, хотя безумцем он определённо и являлся. Спрыгнув на землю, он пошёл на корабль, что служил ему домом.

— Что ж, дорогие друзья, это был наш капитан и проводник, — цокнул языком Финн. — Слава богам, а то я уж забеспокоился, что целый год рядом с вооружёнными убийцами будет слишком скучным. Но вот появился он, и мир вокруг сразу стал куда как веселее.

— Всё будет в порядке, — сказал Бартл, поднимаясь на ноги. — Последний приказ, и сможем уйти после.

— Точно, в порядке. Если уж что и можно сказать про отряд, ведомый безумцем, так это что там царит образцовый порядок.

Прочие наёмники, как им и было приказано, двинулись тесной группой прочь из города, и лишь слепой юноша с неподвижной птицей на плече задержался на мгновение. Однако свои напутственные слова он обратил не к Королю, но к Финну:

— Постарайся не умереть, кузнец.

— О, стало быть, ты видел будущее, где я вернулся? Ну вот что ты за человек, а? Взял и испортил сюрприз, и теперь бродить среди древних чудовищ будет совсем не так интересно.

— Я не видел ничего. Поэтому и прошу.

На этом слепой видимо решил, что сказал достаточно и собрался уходить, когда его неожиданно остановили слова Кэриты:

— Поэтому и не плывёшь с нами? Боишься пройти вслепую, как мы все, магистр Инглеберт?

Было что-то странное в её голосе, и в том, как она стояла и как смотрела на чужеземца с птицами. Не девушка будто, а молодой и дерзкий юноша, что тянется к оружию по поводу и без, а в любом разговоре будто надувается весь, старается выглядеть больше.

Названный магистром повернулся к Кэрите, уставил на неё свои глядящие в пустоту глаза, но не сказал ни слова.

— Я помню тебя, и помню твои слова, как они гремели под высокими сводами — меж тем продолжала говорить девушка. — Из прошлой жизни, из прошлых мест, старое воспоминание тех времён, когда в мире была только Империя и все остальные. «Мы должны сражаться», так ты тогда сказал, но сам ни разу не поднял оружия, не отнял ни чьей жизни. Лицемер.

Впервые на его памяти Риг услышал, как Кэрита показывает воспоминания из другой своей жизни. Было в этом что-то жуткое, и в этот момент как будто даже и не совсем она говорила своими устами. Магистр, впрочем, впечатлён не был.

— Ты не знаешь меня, девочка, чтобы помнить, — сказал Инглеберт спокойно, почти ласково. — И не могла знать. Всю свою жизнь ты была здесь, трава на могиле человека, от лица которого теперь говоришь о вещах, которые выше твоего понимания.

— Я была там, в большом зале дворца, где не бывает ночи, и ты стоял в самом центре в своих блистательных одеждах, и призывал нас на войну против людей и их императора. А теперь стоишь среди них, охраняешь того, кто называет себя королём, и носишь одежды, пожалованные с его плеча.

— Я призывал сражаться, когда имело смысл сражаться, и я смотрел, как они сражаются, когда смысла в их борьбе уже не было.

— А сейчас ты служишь?

— Сейчас же мне более не интересны мелкие склоки и границы цветных пятен на карте. Грядёт Тёмная Ночь, и мы не готовы.

Эйрик приблизился к сестре, но не посмел тронуть её руку. Вены на его широком лице вздулись, и сам он поморщился, будто от внезапной головной боли, но всё же нашёл к себе силы сказать.

— Оставь это, сестрёнка. Это не ты.

Но Кэрита даже не взглянула на брата. Её взгляд, преисполненной злости и в то же время удивлением, пронзал магистра насквозь.

— Тёмная ночь? Ещё одно предсказание великого Инглберта? — Кэрита нахмурилась, сделала угрожающий шаг в сторону юноши. — Столько труда и времени потрачено, чтобы научиться видеть грядущее, но в итоге лишь зыбкие догадки и бесконечные ошибки. Магистр Предположений, так вас называли.

— Но сейчас я стою здесь, во плоти. А ты лишь голос в твоей голове, даже часть голоса, если быть точным, — Инглеберт позволил себе лёгкую улыбку. — И я не стану спорить с тенью мертвеца. Но я желаю тебе удачи в твоём маленьком акте неповиновения, маленькая бунтарка. Надеюсь, мы ещё встретимся.

И так он ушёл вслед за другими наёмниками, хотя после этого разговора Риг сильно сомневался, можно ли Инглеберта назвать одним из них. Или даже одним из нас. Впрочем, слова Кэриты его всё же задели за живое, уязвили гордость, иначе он не стал бы отвечать вовсе, а значит что-то человеческое в нём всё же было.

— Довольно уверенно он идёт для слепого, — заметил Кнут.

— Он не слепой, — ответила Кэрита с тревогой в голосе. — Просто у него слишком много глаз.

Сборы и прощания на пристани, меж тем, подходили к концу. Каждый из ворлингов взял с собой в дорогу маленький камешек, поднятый с родной земли на удачу, дабы привязать себя к родным краям. Сделал так и сам Риг, и его брат, и даже смуглокожий Трёшка, а чуть позже, скорее просто повторяя за остальными, чем понимая смысл, камень подобрал и дикарь Бешеный Нос. Лишь Робин Предпоследний встал на колени и коротко помолился, осенив себя знаком Единого Бога, да Дэгни Плетунья осталась стоять, как стояла, безразличная и холодная.

Отдельно от остальных стояли Король со своими телохранителями, да Кэрита, что, сама того не замечая, пряталась за их спинами.

— Не переживай, мелкая, мы тебя в обиду не дадим, — утешил её Финн с жуткой ухмылкой. — Ты на этом корабле запросто будешь самая красивая, а нам, красивым, нужно держаться вместе.

Кэрита в ответ хихикнула, скорее от нервов, чем от веселья.

— Оставь девочку в покое, Финн, — вмешался его младший брат, говоря на эриндальском. — Она может сама о себе позаботиться.

— Конечно, все могут, — охотно кивнул Финн. — Но я вот что-то устал уже сам о себе заботиться. И думается мне, живя исключительно с полоумными вдали от нормальных людей, девушка устала не меньше.

Было что-то странное и неловкое в том, чтобы думать о Кэрите как о девушке, тем более, что она всю жизнь была скорее на тощего парня похожа. Странно и неловко. Риг предпочитал не думать об этом вообще, сосредоточиться на других своих спутниках.

— Ты покраснел, — заметил Кнут. — Думаешь о том, что не увидишь нормальной женщины в ближайшие месяцы?

Для человека, что едва не умер дважды за один только вчерашний день, а теперь отправляющегося в самое гиблое место в мире, Кнут был необычайно весёлый. Он помахал рукой да улыбнулся группе девушек в отдалении, они заметили это, смущённо посмеялись, отвернулись, защебетали что-то. Кнут же, как и положено старшему брату, пихнул Рига в плечо, да продолжил свои шутки:

— Утешься тем, что нельзя сильно страдать по тому, чего никогда не имел.

— На корабле будут женщины.

— Если ты можешь назвать мелкоглазое отребье на корабле женщиной, то ты куда смелее меня.

— Я говорил про Кэриту.

И на этом их разговор умер. Слава всем богам.

Могучий великан Ингварр утирал слезы младшей из своих дочерей и клялся ей в своём возвращении, кончиками двух пальцев проведя по своим закрытым глазам. «Да заберут боги мой свет, коли я солгал тебе» — старый жест из старых времён. Судя по тому, как старшая дочь ударила отца ладонью по щеке, старым клятвам она не верила. Чуть ли не силой она оторвала младшую от ноги Ингварра и утащила её, упирающуюся, с пристани прочь, пока остальные её сестры молча последовали за ней.

Торлейф простился с сыном, широко раскинув для объятия руки и Эйрик, после короткого колебания, крепко обнял отца. Ондмар Стародуб же пожал ярлу руку и сказал что-то, чего Риг не слышал.

Йоран Младший обнял на прощание свою жену, ярлову дочь, и попробовал было её поцеловать, но та извернулась, толкнула его от себя, из-за чего ворлинг от неожиданности потерял равновесие и свалился с пристани в воду. Одежды его мигом отяжелели, и сам по себе Йоран не мог взобраться обратно по скользким от водорослей и весенней наледи ступеням, чем изрядно позабавил всех вокруг и вызвал многие насмешки и весёлое улюканье всех собравшихся, в том числе женщин и детей.

Особенно веселился Вэндаль Златовласый, ударом сапога помогая Йорану упасть обратно в воду после особо удачной попытки, когда он уже почти выбрался. Под конец Ондмар Стародуб прекратил всеобщее глумление, бросив верёвку и вытащив в одни руки незадачливого воина, мокрого, продрогшего и злого, что разбуженный посреди зимы медведь. После того, как защитник ярла вступился за него, никто уже не смеялся, и Ондмар увёл товарища на корабль, обсыхать и греться.

Сразу же после этого принесли мертвецов. Четверо, завёрнутые в саван, один размером меньше прочих. Четверо блаженных, погибших днём ранее на Дозорных Холмах, отправлялись теперь, как и положено, в последний свой путь с ближайшим отходящим кораблём. На том самом корабле, по которому будут ходить их убийцы.

И естественно, во всем их городе никто так и не спросил об их смерти, и не стали искать душегубов, будто бы и не было этих четверых никогда среди живых, и не было никакого убийства. Равнитель Вальгард должен был начать расследование, но был слишком занят вылизыванием сапога ярла, не мог отвлекаться от такого важного дела. Остальные были достаточно благоразумны, чтобы не задавать вопросов. Если Кнута Белого судили — значит, есть за что. Если убийцу блаженных никто не ищет — значит и не нужно его искать.

Риг посмотрел на Эйрика, но лицо у того было каменное. Впрочем, взгляда от мёртвых тел он не отводил.

Должно было сказать несколько слов над погибшими, но никто из города не знал их или не желал признавать с ними позорного родства. Единственными, кто знал их достаточно близко, были другие блаженные, но они едва ли могли держать достойную речь, или хоть пару слов вместе связать. Так что так они и лежали, пока все обходили их стороной. Кэрита дёрнулась, было, подойти к ним и сказать что-нибудь, но Кнут схватил её тонкую руку, удержал на месте.

— Не стоит, — сказал он. — Будет лучше не напоминать никому о том, что ты здесь и собираешься отплыть вместе с нами.

Она посмотрела на его широкую, крепкую ладонь, державшую её предплечье, подняла голову и встретилась с Кнутом глазами. Ригу показалось на мгновение, что лицо Кэриты покраснело, но оно, конечно же, оставалось прежним, и Кнут, помедлив мгновение, медленно разжал пальцы, отпустил её.

В конечном счёте Трёшка вышел к убитым, и держал над ними слово. Не признался в убийстве, конечно же, и не сказал ни слова о самих погибших, но рассказал о том, как Всеотец, не имея более возможности быть рядом со своими детьми, обнял самых достойных среди них на прощание. И те, ослеплённые любовью создателя, не могли более выражать других чувств, и не осталось в них места корысти или себялюбию. Так они стали его глазами, чтобы наблюдать за миром и дать знать Создателю, как обращаемся мы со слабыми и нуждающимися. Стали они его руками, чтобы заботиться о бессмертных слугах его. Стали они сердцем его, чтобы напоминать людям о любви.

Никто особо не слушал, но хорошо, что хоть кто-то последнее слово сказал. Сам Трёшка стоял подле мёртвых, склонив голову в молчаливом почтении, как положено, и Риг встал рядом с ним.

— Неплохая была речь, — сказал Риг рабу, когда убедился, что никто не слушает их разговор. — Правда, видел одного из таких блаженных среди своих сверстников, пока того на Холмы не забрали, так тот явно больше чувств ведал, чем одну лишь любовь. Жестокий был мальчишка, и злобный до ужаса, благо что безмозглым уродился, иначе многим бы пришлось нелегко. Но речь была хорошей, особенно для убийцы.

— Если мечом убьют человека, ты будешь обвинять меч, или того, кто его держал?

— Я пока ещё не видел меча, способного разговаривать.

Чуть позже Бешеный Нос встал рядом с ними. Он так же склонил голову, и так же молчал, пока Трёшка не сказал «довольно будет» и не вернулся на своё место, подле Эйрика.

И вот когда все приготовления были окончены, и Риг, среди всех прочих, уже двигался к сходням, появился последний воин в дружине Эйрика. Бездомный Стрик явился на пристань пьяный вусмерть, грязный как свинья, без рубахи, и не мог даже двух слов связать, лишь издавал нечленораздельные звуки да рычал на попытки схватить его за руки. Шатало его изрядно, но он продолжал своё движение к кораблю, каким-то чудом сохраняя равновесие. Эйрик приблизился к нему, спросил что-то, по всей видимости, про одежду и оружие, так как в ответ старик лишь пожал плечами. Тогда Эйрик скомандовал Дэгни затащить это пьяное ничтожество на корабль, что та и сделала, заломив рычащему Стрику руки за спину. Свейн Принеси, подбежавший к ним, помог девушке, хотя помощь ей особо и не требовалась, и вдвоём они довольно быстро смогли увести бродягу на корабль, пока Эйрик искал тому оружие и приличную одежду.

— Похоже, у Эйрика было совсем не густо с добровольцами, раз он в итоге взял это, — заметил Риг.

— Кто знает, — ответил Кнут. — Стрик уже несколько лет живёт один, большую часть года скитаясь по лесам и выживая своими силами. Такой человек может пригодиться в месте, где выживать непросто.

— Какая польза может быть от сварливого бродяги?

— Он не всегда был… таким. Пока он не сжёг свой дом и не ушёл в леса от своей семьи, Стрика тридцать лет звали Железнобоким.

— Умел хорошо держать удар?

— Умел их не получать. За множество походов он так ни разу и не получил даже царапины, и ты, наверное, слишком был мал, чтобы помнить, но это Стрика когда-то почитали лучшим воином на Восточном Берегу.

Риг с сомнением посмотрел вслед пьяному ничтожеству, что только что втащили на корабль.

— И чего он тогда побирается и живёт, точно дикий? Учил бы молодых как сражаться, бед бы не знал.

— Да кто его знает, почему он такой и зачем делает то, что делает. Ты бы ещё у ветра спросил, зачем он дует. Но вот уж кого-кого, а учеников у Стрика никогда не водилось, кроме, разве что, одного — Вэндаля Златовласого.

Риг с трудом удержал вздох. По всему выходило, что на всём корабле он один был из тех, кто не знал с какой стороны за топор хвататься. У Кнута, конечно, умения железом махать было немало, вот только Кнут был один, и едва ли Риг сможет всегда стоять у него за спиной.

За этими размышлениями Риг и сам не заметил, как оказался перед кораблём. Сжав в руке маленький камешек, подобранный на берегу, Риг двинулся наверх, а вскоре, прямо за ним, стал подниматься и его брат, двигаясь медленно и будто бы обдумывая каждый шаг. Вниз Кнут старался не смотреть. Последним на корабль взошёл Элоф Солёный, после чего, обернувшись и думая, что этого никто не видит, бросил свой камень прямо в воду.

Вскоре корабль отчалил. Риг смотрел на удаляющийся город, на людей, что столпились на берегу и махали им вслед и понимал, что ему махать некому, что сам он, может, никогда сюда более и не вернётся. Сгинет в бескрайнем океане или на оставленных берегах Мёртвой Земли — не так и велика разница. Впрочем, это не основной план.

Сложная часть была в том, чтобы выскользнуть из хватки Торлейфа, уплыть куда подальше от него, Белого Края и всего севера. В бездну этот город и всех, кто в нем живёт. Податься, например, на службу к Железному Императору, что набрал себе целый легион северян, а то и вовсе уплыть куда глаза глядят, хоть даже в земли Пророка — вот это разумная идея.

Идея, которую лучше пока не высказывать вслух, даже только для Кнута. У стен могут быть уши, а у Кнута, к сожалению, есть честный язык.

С такими мыслями Риг поискал глазами иноземцев — тех, кто однажды покинул свой дом и изменил свою жизнь. Посмотрел на шаура, сидящего на корме в одиночестве, спиной ко всем остальным, перевёл взгляд на Робина Предпоследнего, что сидел хмуро, скрестив на груди руки и который, кажется, так и не выучил за все прошедшие годы и единого слова на вольном языке. Дэгни Плетунью найти было не сложно — как и всегда она была рядом с Эйриком, как и всегда безразлична ко всему остальному. И хотя народ поговаривал, что между наследником ярла и бритоголовой отшельницей есть порочная связь, сложно все же было представить, что кто-то может любить её, или что она сама может испытывать какие-либо чувства, кроме ярости. С трудом Риг нашёл взглядом дикаря Бешеного Носа, что забился в самый неприметный угол, точно загнанный зверь и даже почувствовал к нему сострадание, после чего, правда, у Рига снова зачесалась спина.

Лучше прочих, казалось, на севере приспособился Трёшка, которого, кабы не цвет его кожи, легко было бы принять за урождённого ворлинга. Пока все остальные обустраивались на новом месте и делили койки для сна, он прошептал над завёрнутыми в саван погибшими отходные слова, после чего поочерёдно выбросил тела за борт, целовать дно. Никто не взялся ему помогать, хоть дело и было благое — никто не хотел лишний раз связывать себя со смертью прикосновениями к мёртвому, так как то дурная примета.

Сам Риг не был столь суеверным, и это была хорошая возможность расспросить у раба, как тому живётся за чужой земле. Однако он все же предпочёл лишний раз не рисковать и смерти не касаться. Не потому, что верил в эти суеверия, а просто так. На всякий случай.

Риг попытался представить, как всем этим чужакам живётся далеко от родного края, от места, что можно назвать домом. Попытался представить и почувствовал, как внутри появилась какая-то пустота, тяжкий груз чего-то невесомого. Знакомое Ригу чувство одиночества, только как будто бы повешенное на самое сердце.

Не всех, впрочем, тяготило отсутствие близких людей вокруг. Вэндаля Златовласого одиночество ничуть не беспокоило, и сидящий в отдалении ото всех, он даже по сторонам не смотрел, устремив свой взор куда-то за горизонт, пальцами играя с монеткой. Он, по всей видимости, везде чувствовал себя как дома, либо же и дома чувствовал себя так же, как и везде, тут сложно сказать наверняка. Может, потому он и согласился на это путешествие.

— Думаешь, как мне удалось заманить его в свои ряды? — спросил внезапно оказавшийся рядом Эйрик.

Риг дёрнулся от неожиданности, но ничего не ответил.

— Я скажу тебе, чем смог его убедить, а ты расскажешь мне, как пережил встречу с бессмертной. И как убедил её покинуть свои чертоги на Дозорных Холмах ради вашей авантюры. Честный обмен, как по мне.

— Расстроен, что не смог мне помешать? Что зря убил четверых блаженных?

Вопреки ожиданиям, лицо Эйрика осталось мягким, почти доброжелательным.

— Бессмертная или нет, она всё ещё моя сестра, Риг, самый добрый и бескорыстный человек, которого я только знаю. И вы собирались затащить её в Мёртвые Земли, повести за собой на верную смерть, ради… да ты и сам даже не знаешь ради чего. Что ещё мне оставалось делать? Что бы ты сам сделал на моём месте?

Эйрик осёкся, вспомнив, что Риг уже бывал на его месте и что теперь его сестра мертва. Она была не такая, как Кэрита, была упрямой и дерзкой, и это был её выбор — голодать вместе с ними в ожидании весны. Но его выбор был позволить ей это.

— Я… мне жаль, Риг. Я не хотел.

— Корабль, — перебил его Риг. — Ты прав, Кэрита не только бессмертная, но и твоя сестра, а значит, та самая девочка, что строила с нами снежные крепости, дралась на палках и разбивала коленки на каменных склонах.

— Она всё ещё женщина. Девочки иногда делают что-то такое, но потом вырастают. Женщины не такие.

— Этой женщине никогда не нравилось сидеть дома, вышивать узоры на платках и нарезать маленькими дольками картофель. Ей нравились корабли, и я пообещал ей один.

Эйрик засмеялся, тихо и беззлобно, как делал много лет назад, когда никто из их родителей ещё не сидел во главе длинного стола. от этого смеха повеяло домашним теплом и запахом оленины с тимьяном, треском костра и шелестом старых историй. Но стоило Ригу лишь моргнуть, как отблеск прошлого угас, и они снова были там, где они были, ждали неизбежного по разные стороны, а люди с оружием стояли на их тенях.

— Корабль, стало быть, — сказал Эйрик с улыбкой. — Не думал, что когда-нибудь увижу, как на Восточном Берегу не хватает кораблей, и вот этот день настал. Всем нужен корабль: его величеству Браудеру Четвёртому, тебе, мне, Кэрите, и даже Вэндалю Златовласому.

Эйрик сделал небольшую паузу, как бы давая Ригу возможность задать вопрос, но тот возможностью не воспользовался.

— Именного этого он захотел, — сказал Эйрик в итоге. — Попасть на этот самый корабль, отправиться на верную смерть. Я даже не звал его, даже не спрашивал, он сам пришёл и спросил.

Не успел Риг ответить, как с кормы послышался громогласный радостный вопль и забористая ругань: Ингварр Пешеход проклинал Мореборода, хозяина всех морей. Риг обернулся назад и увидел, что родные берега и правда остались позади, они вышли в открытое море.

— Давай, жадный ублюдок, — надрывал глотку Ингварр. — Покажи нам, что можешь! Пришли волны повыше да скалы поострее, уж коли вызвался заправлять водной гладью.

Другие ворлинги тотчас присоединились к нему, и Кнут стал поносить Ветробежника, призывая проверить их прочные паруса и понося одного из высших богов на чём свет стоит. Йоран Младший смачно плюнул за борт, Трёшка высмеял жадность богов, бросив в воду горсть мелких монет и имперских колец, а Элоф Солёный назвал Солнцевора трусом и слабаком. Но дальше всех пошёл одноглазый Свейн, одной рукой держась за снасти, второй приспустил он штаны и знатно помочился за борт, чем привёл всех ворлингов в дикий восторг. Работающие на корабле отшельники смотрели на жителей суши с неодобрением, но не вмешивались.

— Пойдём, — сказал Эйрик, и сам направился к остальным.

Риг в любом случае собирался пойти и присоединиться к воинам, но теперь выглядело так, будто он последовал за Эйриком. Никто, впрочем, не обратил на это внимания.

— Где ваши молнии? — крикнул сын ярла небесам. — Где ваша сила, ради которой вы предали Отца и Создателя? Покажите нам её! Нам не нужна ваша сила, чтобы быть сильными. Покажите мне ваши лица, и я плюну на них!

И Эйрик действительно плюнул, правда лишь в море за бортом.

Набрав в грудь побольше воздуха, Риг кричал вместе со всеми, призывая богов и все кары божественные, как небесные, так и земные. Кричал и старался не оборачиваться назад, где скрылся за горизонтом его дом и куда он мог более уже никогда не вернуться. Кричал, и каждый раз невольно сжимался у себя в сердце, тайно молясь о защите и спасении.

А вечером того же дня собрались они все вместе на верхней палубе, и Эйрик, как назначенный ярлом вождь отряда, отметил начало Ночи Сказок.