Марица. Исток

Глава 11 Покалеченный дракон

Сознание возвращалось обманчиво медленно, укутывая меня теплой дремотой. Вместо привычной мягкости перины под спиной чувствовался упругий ворс толстого ковра, а в ноздри вместо тонкого аромата ладана из дворцовых курительниц бил стойкий, знакомый запах — вощеного дерева, старой кожи и легкой остроты мужского пота.

Я не хотела открывать глаза. Хотела еще немного продлить эту иллюзию, это странное чувство защищенности.

— Тэба Лантерис?.. Простите за беспокойство…

Низкий, молодой голос насильно выдернул меня из объятий забытья. Я вздрогнула и резко приподнялась на локте, сердце бешено застучало где-то в горле. Прозрачная пелена сна окончательно рассеялась, открывая вид на молодого капрала, застывшего на пороге кабинета Демитра. Он смотрел куда-то в пол возле своих ног, краснея до кончиков ушей.

И тут до меня дошло. Я была не в своей постели. Под головой была небольшая подушка, сорванная, должно быть, с кушетки. А саму меня, поверх исподнего платья, кто-то укрыл тяжелым шерстяным одеялом — грубым, армейским, но невероятно теплым.

Память навалилась разом. Ночь. Нападение. Слёзы. Его объятия. Его признание. Его… Его взгляд, полный такой яростной, неукротимой жажды, что у меня перехватило дыхание даже сейчас. Жар хлынул к щекам, и я инстинктивно схватилась за одежду.

И облегчённо выдохнула. На мне было нижнее платье — тонкий белый шелк, чудом уцелевший вчера в драконих когтях его страсти. Я не помнила, когда и как я его надела. Последние воспоминания тонули в густом, липком тумане истощения и удовлетворения: его грубая щека о мою кожу, тяжёлая рука на моем бедре, глубокий, ровный вздох у меня над головой… А потом — ничего. Глубокий, мёртвый сон, в который я провалилась, как в бездну.

Видимо, в этот момент обезбаливающее зелье подействовало в полную силу.

— Генерал… генерал Янг приказал не беспокоить вас до вашего пробуждения, тэба, — пролепетал капрал, всё так же упорно изучая узор на ковре. — И… передать, что для вас готово платье. Взамен вчерашнего, порванного бандитами. Оно на кушетке. И завтрак на столе.

Я медленно повернула голову. На кушетке лежало аккуратное платье — простое, из тёмно-серой шерсти, без единого намёка на отделку, но безупречно скроенное. То, что носят жёны офицеров или респектабельные горожанки. На столе, рядом с кипой ещё не подписанных рапортов, стоял поднос с хлебом, сыром и глиняным кувшином — от него пахло горячим травяным чаем.

Демитр всё продумал. Как всегда. Прибрался. Спрятал следы нашего безумия. Одел меня, пока я спала. Обеспечил едой и новой, неприметной одеждой. И выставил часового, чтобы никто не вошел и не увидел личного мага короля в таком… компрометирующем виде.

Стыд и странная, колющая нежность схлестнулись где-то под сердцем.

— Где генерал? — мой голос прозвучал хрипло, я сглотнула, пытаясь очистить его ото сна.

— На плацу, тэба! Проводит утренний развод, — капрал наконец рискнул поднять на меня взгляд, но тут же опустил его. — Но он сказал, что скоро будет. Просил передать, что вы вчера после зелья уснули прямо в кресле, и он не стал вас будить. Оставил здесь, а сам ушел в казармы. Так что вам не стоит переживать… Вас никто не видел…

«Ушел в казармы». «Уснула в кресле». Он создал идеальную легенду. Чистую, простую, неуязвимую для сплетен. Никто, даже этот капрал, не подозревал, что генерал сделал со мной, на этом самом ковре. Облегчение, сладкое и почти головокружительное, окатило меня новой волной. Я была благодарна Демитру, за то, что он избавил меня от навязчивых пересудов и сплетен, что наверняка поползли бы по столице.

— Позвольте доложить генералу, что вы проснулись и скоро будете готовы.

«Готовы». Слово повисло в воздухе, густое и многозначное. Готова к чему? Выйти из его кабинета? Вернуться к работе? Обсудить то, что произошло? Смотреть ему в глаза, помня, как его голос срывался на низкий рык, когда он…

Я отогнала навязчивые картинки, снова чувствуя, как горит лицо. Ноги до сих пор были ватными, а между бёдер ныло приятной, томной болью — навязчивое напоминание о вчерашнем.

— Хорошо, — я кивнула, стараясь придать своему тону деловитость. — Я буду готова через несколько минут.

— Так точно, тэба! — капрал, счастливый возможности ретироваться, щёлкнул каблуками и почти выбежал из кабинета, притворив за собой дверь.

Я осталась одна в гулкой тишине. Медленно поднялась с пола, опираясь на кресло, и подошла к платью. Ткань была мягкой и тёплой на ощупь. Простой, практичный покрой. Я натянула его на себя, и запах свежего сукна смешался с его запахом на моей коже. Подойдя к столу, я сделала глоток чая. Он был крепким, горьковатым, с мёдом и имбирём — именно таким, какой я любила. Ещё одна деталь, которую он запомнил.

Я съела кусок хлеба, почти не чувствуя вкуса, запила чаем. И как мне смотреть ему в глаза после того, что случилось? Мужчине, который видел меня плачущей, униженной, а затем — кричащей от наслаждения у него на полу.

Дверь кабинета отворилась с тихим скрипом, пропуская внутрь Демитра. Он замер на пороге, и его взгляд сразу же нашел меня. В отличие от моего смятения, на его лице не было и тени смущения — лишь тихая, глубокая нежность, от которой у меня перехватило дыхание. Он выглядел свежим и собранным, будто и не провел ночь на казарменной койке. Мундир был безупречен, каждая складка лежала идеально, и только легкая тень усталости вокруг глаз выдавала бессонную ночь.

— Марица, — произнес он ласково, а затем его взгляд скользнул по мне, по платью, по подносу с едой. — Ты уже собралась. И поела. Хорошо.

Я не знала, куда деть глаза, и потому уставилась на свои руки, сжимающие край стола. Воздух в кабинете снова стал густым и звучным, будто заряженным воспоминаниями о вчерашнем.

— Да, — выдавила я, и голос мой прозвучал сипло. — Спасибо за платье. И за завтрак. И… за все остальное.

Он приблизился, и я почувствовала исходящее от него тепло, знакомый запах кожи, мыла и холодного утреннего воздуха. Его пальцы коснулись моего подбородка, мягко заставив меня поднять голову и встретиться с ним взглядом.

— Не за что благодарить, — тихо сказал он. — Это самое малое, что я мог для тебя сделать.

Его глаза были спокойными и ясными, в них не было ни капли сожаления или неуверенности. Лишь нежность, что заставляла мое сердце биться чаще. Мне вдруг до боли захотелось прижаться к нему, спрятать лицо на его груди и забыть обо всем на свете. Но я лишь стояла, не в силах пошевелиться, пойманная в ловушку его взгляда.

— Ты… — я сглотнула, пытаясь привести в порядок путающиеся мысли. — Ты провел ночь в казармах? После… всего?

— Да, — ответил он просто, как о чем-то само собой разумеющемся. — Это было единственное верное решение. Чтобы оградить тебя от лишних пересудов. Никто не должен был усомниться в твоей репутации.

Его слова были логичны и практичны, но в них сквозила такая искренняя забота, что комок подкатил к горлу. Он думал обо мне, когда я была беспомощна и спала глубоким сном на его полу.

— Но это еще не все, — продолжил он, и в его голосе появились новые, твердые нотки. Его рука опустилась с моего подбородка, чтобы мягко сжать мои пальцы. — Когда капрал доложил мне о нападении, в моих действиях не должно было быть никаких неясностей. Поэтому я объявил, что нападение было совершено не только на личного мага короля и члена Совета, но и на мою невесту.

У меня перехватило дыхание. Я уставилась на него, не веря своим ушам.

— Ты… что?

— Я сказал им, что ты — моя невеста, — повторил он, и его глаза загорелись тем самым знакомым, яростным огнем, который я видела вчера. — И что помолвка пока не объявлена официально лишь из-за придворного протокола и твоего нового положения в Совете. Все видели, как мы общались, как я отреагировал на тебя. Сплетни нам ни к чему.

Он произнес это с простой, безоговорочной уверенностью дракона, готового защищать то, что ему принадлежит. Я молчала, пытаясь осмыслить услышанное. Он не просто защитил мою честь — он публично заявил на меня права. Связал свое имя с моим в глазах всего гарнизона. Это было одновременно и потрясающе, и ужасно. Ужасающе, потому что, в отличие от него, я видела, КУДА может привести его решение.

— Демитр… — прошептала я, чувствуя, как голова идет кругом. — Но… это же неправда. Мы не…

— А что в этом от неправды? — он перебил меня, и его пальцы сжали мои чуть сильнее. — Разве я не сделал тебе предложение пять лет назад? Разве я не повторил его вчера — пусть и не словами? Разве ты не ответила мне согласием? А официальность — лишь вопрос времени и формальностей. Хотя… — он горько усмехнулся. — Я прекрасно понимаю, что как жених — я неподходящая кандидатура. Но…

Он наклонился чуть ближе, и его взгляд стал пристальным, почти гипнотизирующим.

— Я устал прятаться, Марица. Устал от этих полутонов и недомолвок. Отныне все будут знать, что ты под моей защитой. И если у кого-то возникнут вопросы — они будут ко мне.

В его тоне не было бравады. Была лишь холодная, непоколебимая решимость мужчины, который знает, чего хочет, и готов за это бороться. И тогда я похолодела от ужаса. Шер! Шеров хвост! Может удасться сделать так, чтобы заявление Демитра не просочилось за стены гарнизона?

— Боги! — я опустилась на стул, потому что ноги перестали меня держать. — Демитр, ты даже не представляешь, что ты только что наделал! Тебе следовало поговорить со мной, прежде чем объявлять всем, что я твоя невеста!

Его лицо дрогнуло, будто он ожидал чего угодно — гнева, смущения, даже радости, — но только не этого леденящего ужаса в моих глазах. Он отступил на шаг, и тень недоумения легла на его черты.

— Наделал? — его голос прозвучал приглушенно. — Я защитил тебя. Я дал им причину, по которой моя ярость и моя охрана будут оправданы в их глазах. Я оградил тебя от сплетен, которые наверняка уже поползли бы, потому что ты была в моем кабинете ночью, наедине со мной, не являясь при том ни невестой, ни женой. Что в этом дурного?

— Ничего, объяви ты невестой кого-угодно, кроме меня. Но если сейчас эта «новость» долетит до дворца быстрее, чем я успею доехать до ворот! И когда она дойдет до ушей короля…

Я замолчала, сглотнув комок ледяного ужаса, представив себе это — холодное, неподвижное лицо Ледарса, когда ему доложат, что его дочь, его принцесса, тайно обручена с его генералом. Без его позволения. А уж если узнает, что я провела ночь в его кабинете… Я содрогнулась, представляя его взгляд. Молчание. Ту тишину, что бывает перед ударом грома, который придется по семье Янгов.

— Король? — Демитр нахмурился, его уверенность дала первую трещину. — Ледарс благоволит тебе, он ценит твои заслуги. Да, он строг, но он справедлив. Он не станет осуждать…

— Нет, Демитр! Он не просто «благоволит»! — я почти крикнула, отчаяние и страх выжигали во мне последние остатки осторожности. — Если он узнает, что ты только что провел ночь с его… — фраза оборвалась на полуслове, лишь потому, что я боялась реакции отца, но взглянув на Демитра, поняла, что он понял меня… по своему.

Его лицо окаменело. Тень, промелькнувшая в его глазах, стала гуще и холоднее.

— Что ты пытаешься сказать, Марица? — его голос потерял всю свою теплоту, став плоским и опасным. — Ты говоришь так, будто его отношение к тебе — нечто большее, чем доверие короля к своему самому способному магу. Будто у него есть на тебя особые права. Какие права, Марица?

Он сделал шаг ко мне, и его тень накрыла меня целиком. В его взгляде читалось уже не недоумение, а растущая, подозрительная ревность, та самая, что я видела в его мыслях — темная, собственническая, драконья.

— Все эти дорогие подарки… Его бесконечная защита… Твои покои во дворце… Слухи о том, что ты фаворитка Истера… — он выдыхал слова, и каждый был как удар хлыста. — А может, слухи ошибаются? Может, не Истера? Может, сам король… Он смотрит на тебя иногда так, будто… — Он сжал кулаки, и по его костяшкам пробежала судорога. — Ответь мне. Прямо сейчас. Что ты скрываешь? Почему мысль о том, что король узнает о нашей связи, повергает тебя в такой ужас?

Сердце бешено колотилось, в висках стучало. Я видела, куда катится этот разговор. Видела пропасть, разверзающуюся между нами. Его ревность была слепа и яростна. Если я сейчас солгу, укроюсь за полуправдой, он никогда мне не поверит. Он увидит подтверждение своим самым темным подозрениям. Но если я скажу правду… Ту, что я сама так ревностно охраняла, ругаясь с родителями и Истером.

В душе я понимала, что боялась не Иллюзиона. И даже не решения отца бросить на них армию для их защиты. Я боялась занять то положение, которое полагалось мне по праву рождения. Перестать быть просто Марицей Лантерис и стать принцессой Эланой.

Я закрыла глаза, чувствуя, как мир рушится вокруг. Но выбора не было. Он загонял меня в угол. Было страшно от того, что он поймет, в кого влюблен. Что откажется от меня. Но еще страшнее было видеть боль в его глазах. Ладения изменяла ему. Не знаю, любил ли он свою жену, но судя по его реакции, его ревности — это определенно его задевало.

— Демитр, — мой голос прозвучал тихо и сломанно. — Это совсем не то, что ты подумал. Я не была и никогда не буду любовницей ни короля, ни кронпринца. То, что я скажу дальше, известно лишь горстке людей. Это государственная тайна. Ты знаешь, за что Марца посадили в «Серые камни»?

— За государственную измену. Я помню эту историю, сам видел документы, что ты сама же достала из своей телеги. При чем тут Марц? — прорычал он, явно находясь в нетерпении.

Я открыла рот, чтобы ответить, но в этот момент Демитр вдруг резко выгнулся, словно от удара кинжалом под рёбра. Из его горла вырвался не крик, а утробный, сдавленный стон. По телу пробежала судорога, сгибая его в неестественной дуге. Он схватился за грудь, лицо исказилось гримасой нечеловеческой боли, кожа моментально покрылась липким потом.

— Демитр⁈

Он рухнул на колени, а затем на пол, корчась в безмолвных конвульсиях. Воздух вокруг него задрожал, запахло гарью и раскалённым металлом. Из между стиснутых зубов вырвался тонкий язык пламени, опаливший паркет дымящейся полосой.

— Зелье… — прохрипел он, глаза закатились, показывая белки. Его пальцы, скрюченные от боли, судорожно затрепыхались у пояса, пытаясь зацепиться за маленький кожаный мешочек, притороченный к ремню. — В кармане…

Я бросилась на пол рядом с ним, дрожащими руками разрывая застёжку мешочка. Пальцы не слушались, скользили по гладкой коже. Внутри нашелся один-единственный маленький пузырёк из тёмного стекла, наполненный густой, мерцающей жидкостью цвета вулканической лавы.

Выдернув пробку, я приподняла его голову, чувствуя, как мышцы его шеи напряжены, как стальные тросы.

— Пей, — скомандовала я, поднося пузырёк к его губам. — Демитр, пей!

Он с трудом проглотил, давился, жидкость стекала по подбородку, оставляя на коже красноватые подтёки. Я влила всё до последней капли.

Понадобилось несколько мучительных секунд, прежде чем спазм начал отпускать. Напряжение спало с его тела, судороги сменились глубокой, прерывистой дрожью. Он обмяк, тяжело и хрипло дыша. Я осторожно приподняла его голову и положила себе на колени, пальцами впутываясь в его влажные от пота волосы. Сердце всё ещё бешено колотилось, адреналин звенел в ушах.

— Всё хорошо… всё прошло… — бормотала я, сама не веря своим словам, гладя его по волосам, по виску, чувствуя под пальцами неровный, но уже успокаивающийся пульс.

Он лежал с закрытыми глазами, дыхание постепенно выравнивалось. Я не сводила с него взгляда, разум лихорадочно работал, пытаясь осмыслить произошедшее. Зелье… Экстренное, сильнодействующее. Я мысленно разлагала его на компоненты по цвету, консистенции, запаху. Пеплоцвет, корень горного скорпиона, звёздная пыль… Стандартный, хоть и мощный, болеутоляющий и противосудорожный коктейль для…

Моё дыхание перехватило. Среди привычных, хоть и редких ингредиентов, я мысленно выделила один, который резанул сознанием, как лезвие. Стебель драконьего цветка. Его использовали только в одном случае — для поддержания жизни и подавления боли у покалеченных драконов, чья природная магия вышла из-под контроля и начала пожирать их изнутри.

Ледяная волна прокатилась по спине. Я смотрела на его лицо, бледное и беззащитное в полумраке кабинета, и всё внутри перевернулось.

— Демитр, — голос мой прозвучал чуть громче шёпота, но он дрожал, выдавая потрясение. — Что… что случилось с твоим драконом? Что с ним сделали?

Его веки дрогнули. Он не открыл глаз, но его рука, лежавшая на полу, слабо сжалась в кулак.

— Четыре года назад, — его голос был низким, прокуренным, будто сквозь пепел. — Узнал о первых её изменах. Решил, что хватит. Написал родителям, что подаю на развод.

Он замолчал, сглотнув, и я почувствовала, как напряглись мышцы его шеи у меня на коленях.

— Не думал, что мать… что леди Янг… — он с силой выдохнул, и в его тоне прозвучала старая, занозами сидящая обида. — Решила высказать всё её отцу. В лицо. О воспитании. О долгах. О том, какая он мразь.

Я замерла, предчувствуя развязку. Сердце сжалось в ледяной ком.

— Он понял, — продолжил Демитр, и его слова падали, как камни. — Понял, что после развода потеряет дойную корову. Что я перестану оплачивать его долги. И тогда… тогда он нанял людей. Талантливых. Дорогих. На мои же деньги, я потом выяснил. Они… прокляли моего дракона. Как в своё время и её. Чтобы я был на привязи. Чтобы я не мог уйти. Чтобы мне всегда требовалось его зелье, которое не давало моей второй половине сгореть заживо изнутри.

Я слушала, и ужас медленно заполнял меня, леденя душу. Хладнокровие, с которым этот человек обрёк собственного зятя и дочь на годы невыносимых страданий, было чудовищным. Для драконов смерть их сущности, когда остается лишь человеческая оболочка — хуже обыкновенной смерти. Неполноценность. Ущербность. Призрение среди своих. Как и для магов, потерявших магию.

В былые времена, таких драконов добивали свои же. Без жалости. Без сожалений.

— Четыре года, Марица, — его голос сорвался на хриплый шёпот. — Четыре долгих года я был прикован к этому зелью, как последний наркоман. Как и Одер, к своим картам. Он присылал его, подмешанное в эль. Оно работало, дракон жил. Он ни за что не дал бы умереть моему дракону, потому что иначе… но разобрать состав было невозможно. Из-за проклятого эля. Пока я, наконец, не получил рецепт. Ценой, которую не пожелал бы заплатить врагу. И тогда я, наконец, смог развестись. Ты и представить себе не можешь, как сладка свобода!

— Демитр… — я едва слышно выдохнула. — Это… это же чудовищно. Мы должны… мы должны немедленно доложить об этом. Его нужно найти, судить…

Он медленно открыл глаза. В них не было ни боли, ни страха — лишь пустая, ледяная усмешка.

— Сначала найди гениального некроманта, — его губы искривились. — Мой бывший тесть уже два месяца как служит удобрением для роз в саду моих родителей. Маршал лично проследил, чтобы его… переработка… прошла без лишнего шума.

Воздух перестал поступать в лёгкие. Я смотрела на него, на это спокойное, почти отстранённое лицо, и понимала, что та бездна, что отделяла его от того человека, каким я знала его пять лет назад, стала неизмеримо глубже и темнее. Он не просто выжил. Он заплатил за своё выживание той же монетой.

Демитр лежал неподвижно, его взгляд, тяжёлый и пронзительный, упирался в меня, выжидая. Боль отступила.

— Хорошо, — наконец произнёс он, и его голос, хоть и ослабленный, вновь приобрёл твёрдость. — Вернемся к тому, что мы обсуждали ранее. Какое отношение арест Марца имеет к тому, как король смотрит на тебя? Почему мысль о том, что он узнает о нас, заставляет тебя бледнеть?

Я глубоко вздохнула, чувствуя, как снова сжимается желудок. Переход был слишком резким, слишком болезненным. Но отступать уже было некуда. Иначе я потеряю его, а мне этого совсем не хотелось.

— У короля и королевы, — начала я, заставляя каждое слово звучать чётко, — в Сибурге родилась дочь. Принцесса Элана. — Демитр взглянул на меня с удивлением. Об этом не знал никто. — Она умерла по вине Марца. Он подставил принца Истера, переложив на него вину за её смерть. Все думали, что это Истер по неосторожности… что это несчастный случай.

Я видела, как в глазах Демитра вспыхивает понимание о том, какая тень легла на Истера в детстве, почему тот стал таким замкнутым и виноватым. Почему король с королевой так долго ненавидели сына.

— Марц был искренне уверен, — продолжала я, и голос мой стал жёстче, — что принцесса — это Светоч. И что её дар может уничтожить мир. Он работал на Иллюзион. А они убедили его, что смогут научить её справляться с силой, укротить её. Марц и Освен Шардован, гувернёр принца, заколдовали Истера. Заставили его вынести сестру из дворца, в сад за королевскими воротами. Там её должен был подобрать Иллюзион. — Мои пальцы непроизвольно сжали ткань его мундира. — Но… все пошло не по плану. И принцесса… король нашел останки в порту, растерзанные собаками. Там, куда ее принес Истер в надежде, что ее подберут другие мама и папа.

Я замолчала, вспоминая глаза брата, когда он уговаривал меня остаться в столице, предлагая герцегство. Как давно это было.

— Иллюзион обманул Марца. Им не нужно было учить её. Им нужна была принцесса, чтобы с помощью её дара управлять Истоком. А потом они бы ее убили. Но принцессу спасли, — тихо закончила я. — Её успели спасти до того, как Иллюзион забрал её. Адорд Лантерис. Остальное… я думаю, ты сможешь догадаться сам.

В кабинете повисла тяжёлая, звенящая тишина. Демитр не двигался, его глаза были прикованы к моему лицу, взгляд скользнул по моим волосам, по глазам, по чертам лица, которые он, должно быть, видел каждый день при дворе, но никогда не складывал в единую картину.

Сходство. С королём. С королевой. С Истером.

Его губы приоткрылись, но звука не последовало. Он просто смотрел на меня, и в его глазах медленно, неумолимо, росло осознание. Ошеломляющее, оглушающее, переворачивающее всё с ног на голову.

— Ты, — его голос был чужим, хриплым от невысказанных эмоций. — Ты принцесса. Их дочь. И ты… ты не сказала мне. Вчера. Пять лет назад. — Он отстранился, поднялся с моих колен с такой резкостью, будто его обожгло. — Боги, Марица, я взял тебя на полу, как какую-то… а ты… ты королевская кровь!

В его тоне звучала не просто ярость — жгучее, обжигающее чувство вины и предательства. Я встала, чувствуя, как внутри меня закипает гнев, смывая остатки страха и нежности.

— А ты? — огрызнулась я, заламывая руки. — Ты разве со мной поделился? О своем драконе? О проклятии? О том, что все эти годы был прикован к зелью, как раб? Нет! Ты носил это в себе, как и я! Мое происхождение — не просто моя тайна, Демитр! Никому нельзя об этом знать!

Я умолчала о том, что в государственную тайну уже были посвещены леди Варц, секретарь короля, адьютант кронпринца и горничные — мои и Ее Величества.

— Я не все! — рявкнул он.

— Да, не все. Но для Иллюзиона я — мишень, которую нужно уничтожить! Или ты забыл, что они уже пытались это сделать однажды? А я для тебя? — я сделала шаг к нему, впиваясь в него взглядом. — Скажи честно, узнай ты об этом вчера — ты бы поцеловал меня? Тронул? Хоть раз посмотрел бы на меня как на женщину, а не на ходячую королевскую регалию?

Он замер, его сжатые кулаки дрогнули. Глаза, полные бури, внезапно утихли, стали глубокими и пронзительными.

— Да, — тихо, но с железной уверенностью сказал он. — Я бы поцеловал. Обязательно. Но только после того, как бы добился твоего согласия и получил благословение твоего отца. И только после свадьбы. — Он горько усмехнулся, и в этой усмешке была вся горечь его положения. — А теперь… теперь Ледарс меня четвертует. И будет прав. Сейчас я понимаю твою реакцию на мое объявление тебя невестой.

Неожиданно для самой себя я фыркнула. Звук получился нервным, срывающимся, но в нем пробилась и некая доля абсурдного облегчения.

— Не дам, — прошептала я, и внезапная улыбка тронула мои губы. — Не дам тебя в обиду. Скажу, что это я тебя соблазнила.

Он смотрел на меня, и буря в его глазах постепенно утихала, а затем медленно, будто боясь спугнуть, взял мою руку. Его пальцы, шершавые и тёплые, сомкнулись вокруг моих, а губы прикоснулись к ладони. Это был не страстный поцелуй вчерашней ночи, а нежное признание влюбленного мужчины.

— Марица… — его голос прозвучал глухо, уткнувшись в мою кожу. — Согласна ли ты? Быть со мной? С покалеченным, испачканным грязным разводом генералом? С двумя неродными детьми на руках? С драконом, который в любой момент может сжечь меня изнутри? Ты будешь со мной? Не уйдешь?

Я высвободила руку из его пальцев, чтобы прикоснуться к его щеке, провести пальцами по влажным от недавней боли следам у его глаз. Затем поднялась на цыпочки и мягко, нежно прикоснулась губами к его губам.

— Я знаю только, что хочу быть с тобой, — выдохнула я ему в губы, чувствуя, как его дыхание перехватило. — А с остальным мы разберемся. Вместе.

Он обнял меня, прижал к своей груди так крепко, что стало трудно дышать. Но это было единственное место на свете, где я сейчас хотела находиться.

А с королем… С королем я разберусь. И кажется, я уже знала, где мне искать союзника