Марица. Исток

Глава 7

Следующие три дня пролетели в странном, двойственном ритме. Днем я была занята работой, а вечера посвящала Иларии. После того первого визита я договорилась с Демитром приходить каждый день, пока Хестал, вызвавшийся помочь, не найдет кого-нибудь в качестве преподавателя. Девочка оказалась способной и жадно впитывала простейшие упражнения по управлению потоком силы. Мы превратили это в игру: представляли магию как ручеек, который можно то пускать быстрее, то замедлять, то направлять в «игрушечные русла» — заранее очерченные мной на пергаменте простые руны. Когда-то так с мной играла мама. Боль ушла почти сразу, сменившись сосредоточенным усилием, а затем и радостью от первого, пусть и крошечного, но подконтрольного ей всплеска энергии, который заставил засветиться кристалл на ее браслете.

За сестрой почти всегда рядом следовал Аэлиан, радостно что-то лепеча. Полуторогодовалый малыш уже уверенно ходил, цепляясь за мебель и подолы платьев служанок, и лепетал первые слова. «Папа» у него получалось четко и ясно. А вот «баба» и «деда» — с осторожной вопросительной интонацией.

Маршал и леди Элина старались. Боги, они искренне старались. Но они не могли простить Демитру его решения. Не могли принять его упрямого, яростного желания оставить этих детей, не родных, чужих. Для них это был поступок, достойный уважения, но непонятный и болезненный. И все же… Все же я ловила моменты. Миг, когда леди Элина, не зная, что за ней наблюдают, на мгновение задерживала руку на шелковистых волосах спящей Иларии, и суровая складка у ее губ на миг разглаживалась. Взгляд маршала, который он бросал на мальчика, когда тот, сосредоточенно нахмурившись, пытался построить башню из кубиков.

Отношения между родителями и Демитром были… напряженными. Они боялись. Просто боялись, что если скажут хоть слово, Демитр заберет детей и съедет из родового поместья. И сейчас, эта некогда дружная семья, напоминала мне мою пять лет тому назад — странную, нервную, и собранную из обломков прошлого. Раньше мне тоже казалось, что для нас не было будущего, мы были погребены под осколками боли и вины. Но время шло, и вдруг, однажды обернувшись, я поняла, что все… хорошо. И я верила, что и Янги смогут справится.

Между тем день слушания дела Демитра в Совете настал.

Я провела его в странном, раздвоенном состоянии. Официально — я была свободна. Мой самоотвод означал, что мне не нужно было сидеть в душной зале Совета, слушать, как адвокаты Ладении будут выворачивать наизнанку его боль, а лорды вроде Тароса — холодно взвешивать «ущерб репутации аристократии». Неофициально — каждая клетка моего тела была там. Я ловила себя на том, что вглядываюсь в циферблат часов, пытаясь угадать, на каком этапе процесс. Начало? Допрос свидетелей? Слово Демитра?

Мои покои внезапно стали тесными. Книги не читались, свитки не изучались. Даже привычный, успокаивающий ритуал заваривания чая не сработал. Воздух казался густым и спертым, полным неозвученных вопросов и чужих взглядов, которых не было.

В конце концов, я не выдержала, переоделась, взяла отцовскую саблю и вышла на плац. Воздух пах дождем, конской сбруей и свободой. Здесь, на огромном пустынном пространстве учебного плаца королевской стражи, не было ни души. Лишь далекие крики команд с основных тренировочных полей да скрежет железа по мишеням где-то за стенами.

Я сделала первый взмах. Медленный, неторопливый, ощущая, как напрягаются мышцы плеча.

Воздух со свистом рассекся сталью. Второй взмах. Третий. Я не отрабатывала боевые стойки, не била по воображаемому противнику. Я искала ритм, вспоминая, чему меня учил отец, а потом и тренировки с мастером меча. Раз. Два. Поворот. Сабля стала продолжением руки, ее естественным, почти невесомым завершением.

С каждым движением клубок тревоги в груди понемногу разматывался. Мысли о Совете, о Демитре, о его процессе отступали, вытесняемые необходимостью следить за дыханием, за положением ног, за плавностью кругов, которые описывал клинок. Физическая усталость выжигала душевную. Напряжение из плеч перетекало в мышцы предплечий и растворялось в ровном, монотонном движении.

Я не знала, сколько времени прошло. Минуты? Часы? Руки горели приятным, живым огнем, спина была мокрой от пота, но на душе стало пусто и светло. Тревога отступила, сменившись мышечной усталостью и странным, почти мистическим спокойствием.

Я повернулась, чтобы идти обратно, и замерла. К плацу приближался Его Величество в компании Истера и Демитра. Мужчины о чем-то негромко переговаривались, а потом заметили меня.

Я замерла, опустив клинок, чувствуя, как насквозь промокшая от пота рубашка мгновенно леденеет на пронизывающем ветру. Трое мужчин остановились в нескольких шагах. Король, в простом камзоле и сапогах, смотрел на меня с привычной, немного отстраненной оценкой. Истер — с лукавым, почти торжествующим любопытством. А Демитр… Демитр смотрел на саблю в моей руке, и вдруг усмехнулся.

Ледарс первым нарушил молчание.

— Напоминает мне старые времена. Только Адорд никогда не позволял себе так задирать локоть на замахе. Словно собираешься не рубить, а поддевать снизу. — Он сделал несколько шагов вперед, и едва слышно спросил. — Устала?

— Сбрасываю напряжение, Ваше Величество, — ответила я, стараясь, чтобы голос не выдавал ни смущения, ни внезапно вернувшейся тревоги. — Иногда необходимо, чтобы сохранять ясность ума.

— Ясность ума, — он усмехнулся, коротко и сухо. — Хотел бы поблагодарить Вас, тэба Лантерис, именно за вашу ясность ума. Ваше решение о самоотводе было мудрым решением. Суд вынес решение в пользу лорда Янга.

Воздух из легких вышел одним тихим, сдавленным вздохом. Я встретилась взглядом с Демитром. Он молча кивнул, и в этом кивке было больше, чем в любых словах: и благодарность, и тяжесть, и тихая, еще не осознанная радость.

— Я уверена, решение Совета было взвешенным и законным.

— Теперь, — голос Ледарса снова стал жестким, деловым. — Раз уж вы уже разогрелись и явно ищете хорошего противника… — Он обернулся к Истеру. — Сын. Меч.

Истер, до этого момента с наслаждением наблюдавший, вскинул бровь.

— Ваше Величество…

— Ты слишком много времени проводишь за отчетами и дипломатическими приемами, — безжалостно констатировал король. — И слишком мало — на плацу. Твои последние результаты на тренировках оставляют желать лучшего. Тэба Лантерис явно не знает, куда девать энергию. А ты явно нуждаешься во встряске. Так что продемонстрируй-ка нам, наследник престола, как ты усвоил уроки мастера Хельда. Против реального противника. Без скидок на титулы.

Истер вздохнул и бросил на меня взгляд, полный немой мольбы, но я лишь пожала плечами, с трудом скрывая внезапно нахлынувшее веселье. Король был прав. Вот только Истер лентяем не был. Просто отец не знал о бурных ночахф любви его сына и некоторых следах на шее и груди, что уверенно скрывал камзол. Нет, сама я не видела, но горничные замечают… многое.

Но мне действительно нужно было с кем-то сразиться. Иначе взорвусь.

— Ты тоже останешься. — король повернулся к Демитру. — И будешь делать замечания. Оба они слегка зазнались. Посмотрим, что останется от их гонора, когда они хорошенько взопреют.

Слуги принесли тренировочные мечи — тяжелые, с затупленными лезвиями, но от ударов которыми синяки оставались знатные. Истер взял свой, пробно взмахнул и усмехнулся.

— Давайте, тэба, — пробормотал он, занимая противоположный конец импровизированной площадки. — Только без фанатизма! Помните, я ваш будущий король.

— Будущий, — парировала я, занимая стойку. — А пока я сделаю все, чтобы вы попросили пощады, Ваше Высочество.

Ледарс, скрестив руки на груди, отошел в сторону, к Демитру. Его лицо было каменной маской, но в уголках глаз таились знакомые искорки азарта.

— Начинайте, — скомандовал Ледарс, и его голос, низкий и властный, разрезал тишину плаца.

Истер атаковал первым — быстрый, точный выпад, рассчитанный на то, чтобы проверить мою реакцию и дистанцию. Я парировала почти машинально, чувствуя привычную вибрацию клинка в руке. Сталь встретилась со сталью с глухим, коротким лязгом.

Следующие несколько минут мы кружили друг вокруг друга, обмениваясь сериями быстрых, разведывательных ударов. Истер был силен, техничен и невероятно быстр. Он использовал свое преимущество в росте и размахе, стараясь держать меня на расстоянии. Но я знала его стиль — мы пару раз уже сходились в дружеских поединках, да и я не раз имела возможность наблюдать за ним на тренировках. Он предпочитал мощные, сокрушительные атаки, я — мобильность и точность.

Воздух свистел, рассекаемый тренировочными мечами. Мы двигались по песку, оставляя замысловатые узоры из следов. Я ушла в низкий подкат, избегая горизонтального удара, который мог бы снести мне голову, и ответила молниеносным уколом в бедро. Истер едва успел отбить его, отскакивая назад с коротким смешком.

— Не плохо, тэба! Почти достала!

— Это было предупреждение, Ваше Высочество! — крикнула я в ответ, уже уворачиваясь от его следующей атаки.

Азарт бил в кровь, как крепкое вино. Весь мир сузился до этого круга утрамбованного песка, до звона стали и ритма собственного дыхания. Был только противник передо мной и жажда доказать — себе, ему, отцу — что я могу.

Мы сошлись в клинче, перекрестья наших мечей уперлись друг в друга с сухим лязгом, и я увидела, как он ухмыляется, его лицо было всего в сантиметре от моего.

— Сдавайся, пока не поздно. При всех — неудобно.

— Мечтай! — я рванулась, разорвав захват, и нанесла серию быстрых ударов по рукояти, заставляя его отступать.

Я забыла обо всем. О том, что это просто спарринг. О том, что он — кронпринц. О том, что за нами наблюдают. Видела только цель — победить. Мое сердце колотилось в такт нашему безумному танцу, кровь пела в жилах.

Истер сделал идеальную финтовку — имитировал удар в голову, а сам пошел на низкое подсекающее движение по ногам. Я инстинктивно отпрыгнула, но он уже был там, его клинок занесен для следующего удара. И в этот миг чистейшего, животного азарта я рванула к нему, и вместе с движением тела, почти не думая, высвободила чистейший сгусток родовой магии.

Невидимый кулак ударил Истера в грудь.

Он не ожидал этого. Совсем. Его глаза дико расширились, он попытался устоять, но сила была слишком велика. Он оторвался от земли и отлетел на несколько метров назад, тяжело рухнув на спину в облако пыли. Тренировочный меч с грохотом откатился в сторону.

Тишина.

Я застыла, тяжело дыша, лишь сейчас осознав, что потеряла над собой контроль. Рука, сжимавшая меч, вдруг задрожала.

Ледарс выпрямился, обеспокоенно глядя на сына. Демитр сделал шаг вперед, его рука инстинктивно потянулась к эфесу собственного меча, но замерла в полпути.

Истер лежал неподвижно секунду, две, а затем с тихим стоном перекатился на бок, отплевываясь от песка.

— Ты… это что, магией? — он поднял на меня взгляд, полый искреннего изумления, и медленно потер грудную клетку. — Серьезно? В спарринге?

Я бросила свой меч на песок и бросилась к нему.

— Истер! Прости! Я не подумала! Ты цел?

Он сел, все еще морщась от боли, и вдруг рассмеялся — коротким, хриплым, но искренним смехом.

— Цел? Нет, не цел. У меня теперь, наверное, синяк размером с твоё самолюбие. — Он с трудом поднялся на ноги, все еще потирая грудь. — Ладно, признаю. Встряска получилась знатная.

Ледарс подошел к нам, его взгляд скользнул с моего виноватого лица на слегка помятого, но ухмыляющегося сына.

— Некрасиво, тэба Лантерис, — произнес он без тени укора. — Использовать магию в спарринге на холодное оружие. Это против правил. И крайне опасно.

— Я знаю, Ваше Величество. Я… увлеклась. — я опустила голову, чувствуя, как жарко краснею.

— Зато эффективно, — флегматично заметил Демитр, подходя. В его глазах читалось не осуждение, а скорее профессиональная оценка. — Мгновенное решение в безвыходной позиции. Жестко, но результативно.

Ледарс хмыкнул, внимательно осматривая Истера.

— Ну? Говорить сможешь? Ребра целы?

— Целы, отец, — Истер выпрямился, стараясь не показывать боль. — Просто сбил дыхание. Синяк будет знатный, вот и все. — Он посмотрел на меня, и в его взгляде уже не было обиды, лишь дразнящее веселье. — Запомню на будущее. С тобой нельзя расслабляться. Ни на секунду.

— Прости, — снова пробормотала я.

— Да ладно тебе, — он махнул рукой. — Зато отцу доказал, что я еще могу держать удар. И что его личный маг в прекрасной форме. Лучше любого гвардейца. — Он повернулся к Демитру. — Вы как считаете, генерал? Достойный противник?

Демитр улыбнулся, но его настороженный взгляд скользил по нам троим. И сейчас я поняла, что в разговоре мы вышли за рамки этикета и протокола. Я обращалась к кронпринцу на «ты»! Прямо при Демитре! Только короля еще отцом не назвала открыто!

Да что со мной сегодня⁈

— Более чем достойный, Ваше Высочество. Я бы на вашем месте потребовал дополнительных тренировок. С противником такого уровня расслабляться действительно нельзя.

Ледарс покачал головой.

— Ладно. Инцидент исчерпан. Истер, иди к лекарям, пусть мазью тебя намажут. Демитр, пройдемте, обсудим детали по гарнизону. — Он бросил на меня последний взгляд. — А вас, тэба, я в следующий раз, попрошу контролировать свой азарт. Синяки на наследнике престола — не лучший аксессуар для королевских приемов. И прошу вас зайти к Ее Величеству, потоки магии в ее покоях вибрируют. Она просила, чтобы вы проверили.

— Как прикажите, Ваше Величество

Он развернулся и ушел, уводя за собой Демитра. Тот на прощание кивнул мне, и в его взгляде я прочитала нечто неуловимое — разочарование?

Истер, постанывая, поднял свой меч и сунул его в ножны. — Ну что, проводишь меня к лекарям? А то я, как жертва вероломного магического нападения, сейчас по дороге рухну.

— Идиот, — я фыркнула, но почувствовала, как камень сваливается с души. Все обошлось. — Ты и сам кого угодно можешь магией в порошок стереть!

Мы побрели через плац, молча. Я чувствовала, что он хотел что-то спросить, но не решался. И тогда голову заполнили видения.

— Только кошмары. Никаких странных видений не было.

— Что? — спросил Истер.

— Ты хотел спросить, не было ли у меня странных видений. Не было. Странных снов тоже. Только кошмар. Один. И ты хотел сказать, что тебе снятся странные сны, но не видения.

— В целом да. И да, на видения не похоже. Я пытался расшифровать, но не смог. Как думаешь, стоит беспокоится?

— Не знаю.— Мы уже подходили к двери в казармы гвардии, где дежурил лекарь. — Расскажешь, если станет хуже.

— Договорились. — Он остановился у двери и вдруг серьезно посмотрел на меня. — Спасибо, сестра. За встряску. И за… всё остальное. Было весело.

— Да уж, — я улыбнулась. — Тебе-то хорошо, тебя сейчас мазью будут мазать, а мне идти к матери разбираться с ее вибрирующими потоками. Мне одной кажется, что это просто предлог, чтобы примерить на меня очередное платье к балу?

Истер засмеялся и, помахав рукой, скрылся за дверью.

Я осталась одна. Ветер уже не казался таким леденящим, а спина ныла приятной усталостью. Я медленно побрела через дворы обратно во дворец, в свои покои. Предстояло привести себя в порядок перед визитом к королеве.

Я оттолкнулась от двери и, скинув потную рубаху, направилась к умывальнику. Холодная вода обожгла кожу, смывая следы тренировки и немного проясняя голову. Я подошла к большому резному ларцу у стены — тому, где лежали наряды, купленные лично мной.

Откинула тяжелую крышку. И замерла.

Сундук был пуст.

Нет, не совсем. На самом дне лежала одна-единственная шелковая шаль цвета старого вина, одиноко и укоризненно поблескивая в полумраке. Остального — любимых шерстяных и льняных платьев, простых, слегка свободных — не было.

В этот момент дверь бесшумно открылась, и на пороге возникла Сила с аккуратной стопкой свежевыглаженного белья в руках. Увидев мое ошеломленное лицо и открытый пустой сундук, она замерла, и на ее круглом, обычно безмятежном лице промелькнуло нечто похожее на вину.

— Тэба! Вы уже вернулись… — она поспешила внутрь, стараясь не смотреть мне в глаза. — Я сейчас принесу обед. Повара сегодня растарались.

Я медленно выпрямилась, не отрывая взгляда от горничной. Воздух в комнате вдруг стал густым и тягучим.

— Сила, — сказала я тихо, и мой голос прозвучал странно спокойно. — Все мои платья. Где они?

— Прачкам отдала.

— Что, все? — я скептически посмотрела на горничную.

— Да. Они отсырели. За шерстью нужен особый уход.

Все понятно. У прачек моих нарядов нет. Можно даже не спускаться.

— И в чем же мне ходить? Мне к королеве нужно!

— У вас полные сундуки нарядов. Я сейчас подберу что-нибудь подходящее для принцессы.

Сила замерла, поднося руку ко рту, смотря на меня взглядом, полным ужаса.

— Что ты сейчас сказала?

Она побледнела. Ее глаза забегали, ища спасения на потолке, на стенах, где угодно, только не на мне.

— Я… я ничего, тэба! — Сила залепетала, отступая к двери и роняя на пол стопку белья. — Просто оговорилась! Вы же наша госпожа, наша тэба… как принцесса для нас… мы вас так любим…

Но ложь висела в воздухе густым и липким сиропом. Я шагнула вперед, и дверь за спиной Силы бесшумно захлопнулась сама собой, повинуясь малейшему импульсу моей воли. Горничная вздрогнула, прижавшись к дереву.

— Сила, — голос мой был тихим, но в нем звенела сталь, заставляя ее замереть. — Хватит. Говори. Где я прокололась? И кто и что знает?

Она обреченно посмотрела на меня, и вдруг все напряжение с нее спало. Плечи обвисли, а в глазах появилась странная смесь страха и облегчения.

— Нигде не прокололись. Вы нигде. И… Все… Все уже давно догадались, тэба. Ну, не все-все, а те, кто поближе… — она вздохнула и понизила голос до конспиративного шепота, хотя мы были одни. — Сначала, когда вы только появились, все думали, что вы… ну… фаворитка. Кронпринца. Потом — короля. Слишком уж Его Величество к вам благоволил, даже для личного мага. Потом… потом стали замечать, что вы с кронпринцем — вылитые брат с сестрой. Особенно когда смеетесь или злитесь. И пошли разговоры, что вы бастард короля. Внебрачная дочь.

Она помолчала, анализируя мою реакцию. Я стояла не двигаясь, слушая этот леденящий душу пересказ дворцовых сплетен.

— Но это не сходилось с концами, — продолжила Сила, уже более уверенно. — Если бы вы были просто бастардом, королева… Ее Величество… она бы вас на дух не переносила. А она… она смотрит на вас, как… — горничная запнулась, подбирая слова, — как на чудо. Как на самое дорогое, что у нее есть. И тогда… тогда кое-кто вспомнил арест канцлера Марца. Все шептались, за что. И кто-то из слуг услышал обрывок разговора в кабинете у короля… про убийство принцессы Эланы. И что Марц во всем сознался. А тогда… тогда мы все посмотрели на вас… и все поняли.

Воздух перестал поступать в легкие. Так. Значит, тайна, которую мы с отцом и Истером так тщательно оберегали, уже давно стала достоянием самого проницательного и болтливого сословия — дворцовой прислуги.

— Кто именно знает? — спросила я, и голос мой прозвучал чужим, плоским.

Сила занервничала снова, заламывая пальцы.

— Ну… моя двоюродная сестра, Лина, она среди горничных Ее Величества… и ее напарница, Дани. Лорд Зиран, конечно, он же все знает… И адъютант кронпринца, лейтенант Ренар. Он давно служит Его Высочеству, с детства, он… он все видел.

Она посмотрела на меня с внезапной горячностью.

— Но они ни за что не проболтаются, тэба! Клянусь вам! Все они… они вас обожают! Вы же самая добрая, самая справедливая госпожа! Вы никогда ни на кого не кричите, не унижаете, всегда благодарите. Никто не хочет, чтобы вас уничтожил Иллюзион! Лина говорит, что вы — точная копия королевы в молодости, только… только живее. И все рады, что вы живы! Искренне рады! Мы все будем охранять вашу тайну как свою собственную!

Она говорила с таким пылом, что ее круглые щеки раскраснелись. И в ее словах не было лжи. Только искренняя, почти фанатичная преданность.

Я отшатнулась мысленно. Моя жизнь, моя боль, моя тайна — все это стало предметом обсуждения, догадок и, как ни странно, всеобщей любви. Это было невыносимо. И в то же время… странно трогательно.

Я обернулась и посмотрела на пустой сундук. На ту самую шаль. На аккуратные стопки белья, которые принесла Сила. Весь этот театр абсурда, в котором я играла главную роль, даже не зная своего настоящего зрителя.

— Хорошо, Сила, — наконец сказала я, чувствуя страшную усталость. — Я поняла. Принеси мне обед. И… подбери что-нибудь из этих королевских «лохмотьев». Все равно выбора у меня нет.

Сила метнулась к двери, потом остановилась и обернулась.

— Тэба… простите меня. Я не хотела… мы не хотели вас расстраивать.

— Я знаю, — тихо ответила я. — Иди.

Она выскользнула за дверь, оставив меня наедине с гулкой тишиной и осознанием того, что я живу в стеклянном доме, где все стены — зеркала, а все слуги — зрители, горячо болеющие за главную героиню.