Марица. Исток

Глава 29 Эпоха деда

Я помню, как уговаривал дочь поехать в деревню и повеселиться на свадьбе. «Отдохни, — говорил я, стараясь, чтобы голос звучал легко и убедительно. — Королевство за неделю не рухнет без тебя». Что ж, стоило лучше прислушиваться к своему младшему магу Совета и к ее интуиции. За эту неделю едва не рухнуло не только королевство, но и мир.

В тот момент я больше всего на свете хотел сделать ей приятное. Видел, как она измотана — этими заседаниями, расследованиями, вечным грузом ответственности, который она взвалила на свои хрупкие плечи. Видел тень усталости в её глазах, обычно таких ясных и внимательных. Ей бы перебирать наряды, болтать с фрейлинами, кружиться на балах, а не скакать верхом по отдаленным уголкам королевства, выполняя работу, на которую не каждый мужчина бы согласился. Вот и пусть посмеётся в кругу старых друзей, потанцует на деревенской свадьбе. Мне казалось, что этот глоток свободы и обыкновенного человеческого счастья будет для неё лучшим лекарством.

И, признаться, была у меня и своя, отцовская, корысть. Пока она была в отъезде, я надеялся, что наконец-то смогу вызвать к себе этого щёголя-генерала Янга и выпытать у него, каковы его истинные намерения относительно моей дочери. Я не слепой. Я видел, как он на неё смотрит, как они обмениваются взглядами, полными давно забытого и вновь вспыхнувшего напряжения. Он не мог знать, что Марица — принцесса, а значит, мог иметь и иные намерения, кроме женитьбы. Но Марица упрямо хранила молчание, отшучивалась, уходила от ответов.

А потом мне доложили, что Янг объявил всему гарнизону, что Марица — его невеста. Что дочь купила дом в городе, в котором они несколько раз в неделю ночевали вместе с детьми.

Будто мне было мало Истера, который перед самым началом подготовки предложения о заключении политического союза с принцессой Феорильи, умудрился завести тайный роман с Джеларой, дочерью графа Эренталя! И тоже скрывал, думал, что старый отец ничего не замечает.

— Неужели я такой плохой отец? — эта мысль вонзилась в самое сердце, острая и беспощадная. Да, пятнадцать лет я был для Истера лишь королем, чьё одобрение он безуспешно пытался заслужить, в то время как я, ослеплённый горем и жаждой мести, видел в нём лишь наследника, а не сына. Да, я не воспитывал Марицу, просто потому что не поверил в ее видения о своей смерти. Но ведь в последние пять лет я пытался всё исправить. Все больше разговаривал с Истером на отвлеченные темы, позволил Марице работать моим личным магом. Я учился шутить за ужином, слушать их бесконечные споры о магии и тактике, терпеть их молчаливое недовольство, когда я снова переходил в режим «Его Величества». Я любил их! Обоих! Даже тогда, когда ненависть к Истеру душила меня, я все равно любил его! И всегда хотел для них только счастья. Но, видимо, корона и трон стали между нами стеной, сквозь которую не пробиться простому отцовскому слову. Они видят в мне прежде всего короля, а уж потом отца.

Неужели мои дети так боятся меня, что не могут доверить самое сокровенное?

И в тот самый миг, когда чаша моих отцовских терзаний переполнилась, мир решил обрушиться мне на голову в самом прямом смысле.

Я помню, как очнулся, и первая мысль была о них. О Верании, об Истере, о Марице. И те два дня, пока жена и сын все еще пребывали в том же странном забытьи, я, если не был занят государственными делами, сидел у их постелей по очереди, держал Веранию за руку, гладил волосы Истеру и слушал эту гробовую тишину, нарушаемую лишь нашими с Джеларой шагами, которая не отходила от моего сына и жены ни на шаг. Она была тихой, но не робкой. В её заботе не было подобострастия, лишь искренняя, глубокая привязанность к Истеру. Она приносила еду, меняла воду, без слов понимая, когда мне нужно побыть одному, а когда — молчаливое общество. Она была умна, тактична, и я ловил себя на мысли, что не могу представить для Истера лучшей жены, чем она.

Я смотрел на сына, на его спокойное, отрешенное лицо, и впервые за долгие годы видел просто мальчика. Того самого, который когда-то прибегал ко мне с содранной коленкой и сломанным деревянным мечом. Я просил у него прощения, обещал самому себе быть лучше. Сильнее. Добрее. А Верания… Боги, я смотрел на её лицо и понимал, что готов отдать трон, корону, всю свою власть, лишь бы снова увидеть в её глазах тот самый свет, что появился в них после возвращения Марицы.

Это были невыносимые два дня. Лишь одна мысль согревала ледяную пустоту в груди, не давала окончательно сорваться в безумие: где-то там, за пределами этих стен, моя дочь и её разношёрстная компания сделали невозможное — они спасли этот мир, судя по вернувшемуся на улицы птичьему щебету и чистоте неба. Ден Эшар, лорд Зиран и Патриния регулярно докладывали мне о том, как трещины в стенах сами по себе стягивались, обрушившиеся во время толчков камни возвращались на свои места с тихим, мерным гулом. Это было сюрреалистичное зрелище — словно невидимый великан заново собирал разбросанный детский конструктор. А «спящие» просто… открывали глаза.

На третий день первым очнулся Истер.

Я сидел у его постели, пытаясь вникнуть в донесение от Патринии о ситуации в провинциях, когда краем глаза уловил движение. Отложив бумаги, я увидел, как его пальцы слабо шевельнулись на шерстяном одеяле. Сердце заколотилось, застряв где-то в горле. Я наклонился ближе, не веря собственным глазам.

— Истер? Сын?

Его веки дрогнули, затем медленно, мучительно приподнялись. В его глазах была лишь растерянность. Он медленно перевел взгляд на меня, и в его зрачках, наконец, проступило осознание.

— Отец? — его голос был хриплым шепотом, едва слышным. — Что… что случилось? Я… как будто провалился куда-то. В темноту.

Облегчение, хлынувшее на меня, было таким мощным, что на мгновение перехватило дыхание. Я схватил его руку, сжимая её так крепко, что, наверное, причинил боль.

— Всё хорошо, сын. Всё уже позади. Мир… мир был на грани, но его спасли.

Я не стал говорить, что это сделала его сестра. Это была история не для сейчас.

В этот момент в дверях появилась Джелара с кувшином свежей воды. Увидев открытые глаза Истера, она застыла на месте, и её собственное лицо озарилось таким ярким, беззащитным счастьем, что стало ясно — никакой политический брак не мог сравниться с тем, что было между ними.

— Истер… — выдохнула она, её голос дрогнул, а потом она разревелась.

Он потянулся к ней слабой рукой, и я, почувствовав себя лишним, отступил, давая им мгновение. Но прежде чем выйти, я положил руку на плечо сына.

— Она не отходила от тебя. Ни на минуту. Так что делай предложение!

Истер кивнул, не отрывая взгляда от Джелары, и в его глазах я прочел не только благодарность, но и твёрдое, зрелое решение. Взгляд мужчины, который нашёл своё счастье и больше не намерен его отпускать.

Верания очнулась вечером того же дня.

Она пришла в себя не резко, а плавно, словно вынырнув из глубоких, спокойных вод. Я читал ей вслух старую книгу сказок — те самые, что она когда-то читала Элане, — когда заметил, что её взгляд, прежде отсутствующий, стал осмысленным и сфокусировался на мне.

Я замолчал, не в силах вымолвить ни слова. Она медленно улыбнулась — той самой, редкой и прекрасной улыбкой, которая когда-то покорила моё сердце.

— Ледарс… — её голос был тихим, но ясным. — Ты всё ещё читаешь ужасно. Слишком много пафоса для 'Спящей в лесу феи.

И тогда я рассмеялся. Рассмеялся сквозь навернувшиеся слезы, схватил её руку и прижал к своим губам. Это был смех облегчения, смех конца долгого кошмара.

— Я думал… я боялся… — я не мог договорить.

— Я знаю, — она прошептала, проводя пальцами по моей щеке.

Однако короли не могут позволить себе долго предаваться личным переживаниям, когда королевство лежит в руинах. Уже на следующий день, едва Верания и Истер окрепли достаточно, чтобы сидеть в креслах, я погрузился в работу с головой. Кабинет был разрушен, и мы с канцлером Эшаром работали в моих личных покоях, превращённых в импровизированную штаб-квартиру. Карты с отметками о разрушениях покрывали столы и часть пола.

Первым делом я отправил гонцов ко всем друзьям Марицы, чьи имена смог вспомнить. Предложение было простым: корона готова предоставить любые ресурсы, какие сможет найти, для помощи их усилиям. Ответы пришли почти мгновенно, и все они были поразительно похожи. Они благодарили за предложенную помощь, но лучше помочь тем, кому нужнее. А они справятся сами.

Я читал эти записки и чувствовал странную смесь стыда и гордости. Стыда — потому что усомнился, что они, не будучи придворными, справятся без указки сверху. И гордости — за свою дочь, которая сумела окружить себя такими людьми. Это была не просто группа друзей. Это был готовый, сплочённый каркас гражданской обороны, возникший стихийно, по личной инициативе. Они не ждали приказов. Они просто делали то, что должно.

Самым значительным событием тех дней стал созвон по магическим зеркалам с правителями соседних держав. Лица в зеркалах были серьёзны, а фон у каждого говорил о своих проблемах: у Великого Дракона Синих Гор за спиной виднелся полуразрушенный пещерный город, а король Мекеша, обычно невозмутимый демон, выглядел смертельно уставшим. Они просили передать благодарность личному магу короля Ангара за шанс выжить, и в их словах не было лести или политического расчёта, лишь чистая, безоговорочная признательность.

— Я передам, — ответил я, и голос мой дрогнул. — Как только… как только она вернётся.

Мы быстро договорились о взаимопомощи и впервые за долгие годы действовали не как соперники, а как союзники, объединённые общей угрозой и спасённые общими усилиями.

Вернувшись после совещания к Верании, я застал трогательную сцену. В кресле у её постели сидела Сила — бледная, исхудавшая, но с сияющими глазами. Они о чём-то тихо беседовали, и Верания улыбалась своей настоящей, лёгкой улыбкой.

— Ваше Величество! — Сила попыталась встать, но я жестом остановил её.

— Сидите, сидите, дорогая. Рады вас видеть в строю.

— Всё благодаря вам, сир, — она потупила взгляд. — Мне сказали… меня чуть не сожгли. А вы нас спасли.

— Это была не я, Сила. Это была Марица. Она разглядела в вас жизнь.

— Она… она вернётся? — глаза горничной наполнились слезами

— Обязательно вернётся, — твёрдо сказал я, глядя на Веранию.

Сила кивнула, утирая слёзы уголком одеяла. И в тот момент, глядя на её ожившее лицо, я почувствовал прилив твёрдой, почти осязаемой надежды. Марица будет безмерно счастлива, узнав, что её верная подруга и союзница жива. Она должна это увидеть. Она должна вернуться.

И именно эта мысль, светлая и радостная, внезапно обернулась своей тёмной стороной, вонзившись в сердце ледяной занозой. Прошла уже неделя с моего пробуждения. Неделя с тех пор, как магия стабилизировалась и «спящие» начали просыпаться. А от самой Марицы, от Демитра и всей их разношёрстной команды — ни единой весточки.

Где они? Что, если цена спасения мира оказалась куда страшнее, чем мы предполагаем?

Я отвернулся к окну, чтобы женщины не увидели внезапной паники на моём лице. За стеклом медленно, но верно возрождался город. Люди расчищали улицы, маги чинили стены, слышались смех и оклики. Всё приходило в норму.

Всё, кроме единственного, самого важного для меня вопроса.

Вернись ко мне, дочка. Прошу тебя, вернись.

Спустя еще два дня в моих покоях, служивших теперь кабинетом, царила непривычно тёплая атмосфера. Мы ужинали все вместе — я, Верания, Истер и Джелара. На пальце у неё скромно, но уверенно сияло фамильное кольцо. Он сиял ещё больше, не сводя с неё влюблённого взгляда. Мы ели простую пищу — тушёную дичь и свежий хлеб и говорили о будущем. О свадьбе, о том, как будем восстанавливать парки и библиотеки. О том, что верили, что самое страшное позади.

Я позволил себе на мгновение расслабиться, ощутить это хрупкое, драгоценное счастье. Оно было таким же тёплым и ненадёжным, как первый весенний лед.

И в этот миг дверь с силой распахнулась, без стука и предупреждения. На пороге стоял лорд Зиран. Его лицо было бледным, дыхание сбившимся от быстрого бега, но в глазах горел почти триумфальный огонь.

— Ваше Величество! — выдохнул он, едва переводя дух. — Простите за вторжение! Срочное сообщение по магическому каналу!

Сердце упало и тут же заколотилось где-то в горле. Я встал, отодвигая стул. Верания инстинктивно схватилась за руку Истера.

— Что случилось? — голос прозвучал резко. — Нападение? Новые аномалии?

Боги, пожалуйста, пусть это не будет сообщением о том, что Марица мертва!

Зиран покачал головой, делая глубокий вдох, чтобы выговорить заветные слова.

— Нет, сир! Генерал Янг из гарнизона «Скала» пытается выйти на связь по магическому зеркалу! Он запрашивает экстренную аудиенцию для личного доклада Королю!

В воздухе повисла звенящая тишина. Верания вскрикнула, прижав руку к груди. Истер резко поднялся, его стул с грохотом упал на пол. Джелара молча поддержала его, её пальцы сжали его руку.

Янг. Демитр. Он был с ней. Если он жив и вышел на связь… Значит…

Я не помню, как оказался у магического коммуникатора, установленного в соседней комнате. Помню лишь, как пальцы дрожали, когда я принимал из рук придворного мага тяжелую серебряную рамку зеркала.

Поверхность стекла, обычно мутная, уже светилась ровным матовым свечением. Я сделал глубокий вдох, собирая в кулак всю свою волю, всё королевское самообладание. Нельзя показывать страх. Нельзя показывать, как сердце разрывается на части от надежды и ужаса.

— Выходите на связь, — приказал я, и голос, к моему удивлению, прозвучал твёрдо и властно.

Свечение в зеркале колыхнулось, заструилось, и затем в нём проступили очертания знакомого лица дракона. Он выглядел уставшим, запылённым, на его щеке темнела свежая царапина. Но его глаза — эти твёрдые, как сталь, глаза солдата — смотрели прямо на меня, полные неожиданного, невыразимого облегчения.

— Ваше Величество, — его голос, слегка искажённый магией, прозвучал чётко. — Докладываю. Задание выполнено. Угроза ликвидирована. Источник катастрофы… обезврежен.

Он сделал крошечную паузу, и в его взгляде мелькнуло что-то такое, отчего у меня перехватило дыхание. Что-то глубоко личное, почти… трепетное.

— Отряд возвращается в столицу, — продолжил он. — В полном составе.

Слова «в полном составе» прозвучали для меня как самая сладкая музыка. Воздух, который я не замечая, что затаил, с шумом вырвался из легких. Верания, стоявшая рядом, тихо вскрикнула и схватила меня за руку, ее пальцы впились мне в запястье.

— Марица, — вырвалось у меня, и королевское спокойствие треснуло, обнажив голый, отеческий страх. — Где она? Я хочу ее видеть. Немедленно!

По лицу Демитра на миг скользнула тень. Он слегка отвел взгляд, и его обычно стальная выдержка дала крошечную трещину.

— Ваше Величество, она… сейчас не может подойти. Ее слегка укачало. Дорога в кибитке была тряской, а по прибытии в гарнизон… — Он чуть слышно вздохнул, и в его глазах мелькнуло что-то, отдаленно напоминающее улыбку. — Признаюсь, нам всем пришлось изрядно поругаться с принцессой, чтобы отправить ее отдыхать. Так что она пока спит.

Я нахмурился. Что за чушь? Мою дочь, которая скакала верхом через полкоролевства, преодолела в карете не одну ухабистую дорогу, укачало в кибитке? Нет, генерал явно что-то скрывает. Или скрывает Марица, а генерала попросила помочь. В голове мгновенно пронеслись картины, в которых дочь осталась без руки, глаза или еще какой-либо конечности.

Во мне зашевелилось отцовское, подозрительное чутье.

— Укачало? — мои брови поползли еще выше. — Серьезно, Янг? Марицу?

Демитр вздохнул. Он посмотрел на меня прямо, и в его глазах я увидел не генерала, докладывающего королю, а мужчину, стоящего перед отцом своей возлюбленной.

— Ваше Величество, — его голос стал тише, но от этого только тверже. — Пользуясь случаем… я хочу просить у вас официального разрешения. Я прошу руки вашей дочери. Я люблю ее. Больше всего на свете.

Вот так. Прямо в лоб. Без обиняков и придворных церемоний. Я почувствовал, как скулы свела судорога. Глухое, отцовское ворчание подкатило к горлу. Этот наглый дракон… уклонился от ответа, а теперь бьет в другую точку, является ко мне через магическое зеркало и заявляет о своих правах. Во мне боролись ярость, обида и… странное, щемящее понимание. Потому что в его глазах я видел, как сильно на самом деле он ее любил.

— Мы обсудим это предложение, генерал, — я изо всех сил старался, чтобы мой голос звучал сухо и холодно, но получилось скорее устало-ворчливо. — Лично. По вашему прибытию в столицу. А теперь или позовите к зеркалу мою дочь, или скажите, что с ней на самом деле! И это приказ!

Демитр не опустил взгляд. Напротив, его челюсть напряглась, и он выпрямился, словно готовясь принять удар.

— Ваше Величество, — его голос прозвучал с той прямотой, что свойственна солдату на поле боя, когда скрывать правду бесполезно. — Марица беременна. Я — отец ребенка.

Воздух в комнате застыл. Я услышал, как Верания резко вдохнула, а Истер икнул. В моих ушах зазвенело. Все смешалось в один оглушительный вихрь: ярость, что этот… этот дракон посмел прикоснуться к моей дочери, к принцессе крови; страх за ее здоровье, ведь она только что вернулась с края света, наверно истощенная и измученная; и проклятая, предательская искорка… радости. Внук. Мой внук.

— Ты… что? — хрипло вырвалось у меня. Рука сама собой сжала край стола так, что костяшки побелели. — Ты осмелился… Без моего благословения… без объявления помолвки… Ты…

Я видел, как Верания делает шаг вперед, ее лицо вытянулось от ужаса, но она пыталась поймать мой взгляд, умоляя о спокойствии. Но какое уж тут спокойствие!

— Ледарс, — мягко, но настойчиво начала она, кладя руку мне на предплечье. — Давай обсудим это без…

— ОН СДЕЛАЛ ЕЙ РЕБЕНКА! — рявкнул я, не в силах сдержаться, и мой голос прорвался гневным раскатом, от которого задребезжала хрустальная подвеска люстры. — Пока я тут сходил с ума, не зная, жива ли она! А этот… этот…

Я ткнул пальцем в магическое зеркало, в спокойное, готовое ко всему лицо Демитра.

— И ты еще смеешь просить ее руки⁈ Ты поставил меня перед фактом! Ты думаешь, я отдам тебе свою дочь после этого⁈

— Я люблю ее, — повторил Демитр, и в его словах не было ни тени сомнения или подобострастия. Только простая, железная правда. — И я сделаю ее счастливой. Я буду защищать ее и нашего ребенка до последнего вздоха. Я прошу не милости, а чести стать ее мужем. Официально.

Во мне все кипело. Картина будущего стояла перед глазами: вот он, Демитр Янг, бывший муж разведенной скандалистки, с двумя неродными детьми на руках, стоит в тронном зале и ведет под венец мою дочь. Мою умницу, мою гордость!

И тут же, как ножом по сердцу, — воспоминание. Ее улыбка, когда она смотрела на него. Она любит его. Она выбрала его. И она носит его ребенка.

— Ледарс, — голос Верании снова прозвучал рядом, тихий, но полный неоспоримого авторитета. Она обняла мое плечо, заставляя опустить занесенную для нового удара по столу руку. — Они взрослые люди. Они любят друг друга. И у нас будет внук. Давай не будем рубить с плеча. Генерал, — она повернулась к зеркалу, и ее тон стал строгим, но уже без прежней грозовой тучи, — мы обсудим ваше предложение по вашему прибытию. Лично. Сейчас же я хочу знать, как чувствует себя моя дочь. Честно.

Демитр перевел взгляд на нее, и в его глазах я увидел долю облегчения.

— Ей нужен отдых и покой, Ваше Величество. Она истощена не столько дорогой, сколько… всем, что произошло. Но лекарь в гарнизоне уже осмотрел ее. С ней и с ребенком все в порядке. Она спит. Клянусь, что с ней все в порядке и я не позволю случиться с ней ничему плохому.

«С ней и с ребенком все в порядке». Эти слова прозвучали как бальзам, остужающий самый жаркий гнев. Я тяжело вздохнул, чувствуя, как ярость начинает медленно отступать, оставляя после себя лишь густую, тягучую усталость и осадок горькой обиды.

— Хорошо, — я вытер рукой лицо. — Доставьте ее во дворец с максимальным комфортом и безопасностью. И… позаботьтесь о ней.

— Так точно, Ваше Величество, — Демитр кивнул, и его плечи наконец расслабились.

— А с тобой, генерал, — я посмотрел ему прямо в глаза, вновь обретая королевскую твердость, — мы поговорим. Обо всем. По прибытии.

Связь прервалась. Зеркало снова стало просто куском стекла. Я отставил его и опустился в кресло, чувствуя себя так, будто только что проиграл тяжелейшее сражение. И выиграл его одновременно.

Верания присела на подлокотник и нежно провела пальцами по моим вискам.

— Внук, Ледарс, — прошептала она, и в ее голосе звучали и слезы, и смех. — У нас будет внук.

Истер, бледный, но с тронувшей уголки губ улыбкой, неуверенно произнес:

— Поздравляю, отец. И… мне кажется, Демитр — достойный человек. Она может на него положится.

Я просто сидел, глядя в пустоту, пытаясь примирить в себе короля, отца и будущего деда. Грандиозный скандал был неизбежен. Но сквозь тревогу и обиду пробивалось новое, еще незнакомое чувство — смутная, теплая надежда.

Внук!

И ради него мне пора сносить стены. Пора проглотить свою гордость и признать, что твои дети выросли и сами вправе решать свою судьбу. Пусть даже их решения заставляют седеть корону.

Я резко дернул за шнур звонка, и почти мгновенно в дверях возник лорд Зиран. Его проницательный взгляд сразу же оценил атмосферу в комнате — громовую напряженность, бледность Истера и мои сжатые в белые кулаки руки.

— Ваше Величество? — его голос был осторожным, как у человека, ступающего по тонкому льду.

— Зиран, — мой голос прозвучал низко и жестко, сквозь стиснутые зубы. — Немедленно отправьте мое личное распоряжение. Маршалу Янгу. Прибыть ко мне. Сию же минуту. Безотлагательно.

— Слушаюсь, Ваше Величество. Будет исполнено. — Он склонился в безупречном поклоне и так же бесшумно исчез за дверью, оставив меня наедине с моими мыслями и моей семьей. Верания подошла ко мне, её руки легли мне на плечи.

— Ледарс, попытайся не разорвать бедного маршала на куски. Он не виноват в… пылкости твоего будущего зятя.

— Пылкости? — я фыркнул, снова опускаясь в кресло и чувствуя, как десятилетия прибавляются к моему возрасту за одну минуту. — Он называет это «пылкостью»? Я называю это безрассудством, граничащим с оскорблением! Тайные ночевки, объявление о помолвке всему гарнизону, а теперь… ребёнок! Без моего благословения! Без официального предложения!

— Но они любят друг друга, — мягко напомнила Верания. — И мы оба знаем, что Демитр — достойный человек. Сильный, преданный. К тому же, откуда нам знать, сказала ли Марица Демитру правду о своем происхождении или же нет.

— Не в этом суть! — я провел рукой по лицу, ощущая тяжесть короны, внезапно ставшей невыносимой. — Суть в том, что мой генерал, человек долга и чести, позволил страсти взять верх над рассудком.

Ожидание показалось вечностью. Я метался по комнате, а Верания и Истер молча наблюдали за мной, понимая, что сейчас решается нечто большее, чем просто судьба одного романа.

Наконец дверь открылась, и в покои вошел маршал Янг. Он был в парадном мундире, но без регалий, словно застигнутый врасплох в час отдыха. Его осанка, как всегда, была безупречной, но в глазах, обычно спокойных и уверенных, читалась настороженность. Он не был человеком, которого король вызывает глубокой ночью без веской причины.

— Ваше Величество, — его низкий голос прозвучал ровно, он склонил голову в почтительном поклоне. — Я явился по вашему приказу.

Я не предложил ему сесть. Простоял несколько томительных секунд, изучая его. Седина на висках, шрам на щеке — свидетельства долгой службы. Человек, которому я доверял оборону королевства. Отец человека, который… не хочу об этом думать!

— Маршал, — начал я. — Ваш сын, генерал Демитр Янг только что получил мою аудиенцию через магическое зеркало. Он доложил, что миссия завершена успешно. Мир спасен. Команда возвращается в полном составе.

Напряжение в плечах маршала дрогнуло и ослабло. Почти незаметный выдох вырвался из его груди, а в глазах, строгих и выцветших от лет службы, вспыхнул яркий, неприкрытый огонь — облегчение и гордость. Чистая, отцовская радость за то, что его сын жив, что они справились. Он выпрямился еще больше, если это было возможно, и в его позе я прочел молчаливое ожидание — ожидание похвалы, признания подвига Демитра и его людей.

И этот немой вопрос в его взгляде заставил мою ярость вновь вскипеть. Он ждал благодарностей? В то время как его отпрыск…

— Маршал, — я остановился напротив него, скрестив руки на груди. — Вы знали о романе вашего сына, Демитра, и моего личного мага, Марицы Лантерис?

— Знал, Ваше Величество.

— И как вы к этому относитесь? — я впился в него взглядом, пытаясь разглядеть малейшую фальшь.

Маршал Янг хмыкнул, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на одобрение.

— Отношусь положительно. Дочь Адорда Лантериса — женщина умная, сильная и с характером. Честно говоря, мне она в качестве невестки куда симпатичнее, чем предыдущая. Жаль, Демитр не женился на ней пять лет назад, — он бросил на меня колкий, испытующий взгляд, — тогда бы многих проблем удалось избежать. А почему Ваше Величество столь обеспокоены? Разве связь между генералом и личным магом короны — что-то из ряда вон выходящее?

Он действительно не знал. Не знал, что Марица — наша с Веранией дочь. И его следующая фраза добила меня окончательно.

— Если вы беспокоитесь о ее репутации, то Демитр, я уверен, готов жениться на ней хоть завтра. Он давно к этому стремится. Просто, как я понимаю, сама девушка не спешила.

Во мне все закипело с новой силой. «Девушка не спешила»! Да она, видимо, просто не знала, как подступиться ко мне с этой новостью!

— Фест, — мой голос прозвучал низко и зловеще. — Вы плохо информированы. Ситуация несколько… изменилась.

Я сделал паузу, собираясь с духом, чтобы произнести слова, которые навсегда изменят всё.

— Марица Лантерис — моя дочь. Законнорожденная принцесса крови.

Лицо маршала Янга стало абсолютно непроницаемым. Лишь легкое подрагивание века выдало его потрясение. Он медленно переваривал услышанное, и я видел, как в его голове выстраивается новая картина мира, где личный маг короля оказывается наследницей трона.

— Что… же, — наконец выдохнул он. — Вот это поворот. Поздравляю… с чудесным обретением, Ваше Величество.

— Это еще не все, — я продолжил, не давая ему опомниться. — У меня к вам еще один вопрос. И я ожидаю столь же честного ответа, какой вы дали бы на поле боя, докладывая о расположении вражеских сил.

Я сделал паузу, давая словам обрести нужный вес.

— Когда именно ваш сын решил, что принцесса крови — подходящая кандидатура для того, чтобы сделать её матерью своего внебрачного ребенка?

Лицо маршала, только что собранное и непроницаемое, будто треснуло. Сначала оно вытянулось, побелев так, что старый шрам на щеке проступил особенно ярко. Глаза, привыкшие к виду крови и смерти, округлились в немом ужасе. Он замер, словно получил удар тараном в грудь, и даже отступил на полшага, что для него, выправленного в струнку, было равносильно падению.

— В-не… внебрачного… — это было не слово, а хриплый выдох, полный крушения всех основ. Он смотрел на меня, но взгляд его был обращен внутрь, туда, где рушился образ его сына — честного, прямолинейного генерала, — и заменялся кем-то совершенно иным. Наследник, опозоривший принцессу. Это было хуже, чем любое военное поражение. Это был крах всего рода Янгов.

Я наблюдал за этой сокрушительной внутренней бурей с мрачным, почти что садистским удовлетворением. Поскольку я не мог в данный момент вытрясти душу из того его сына, который предусмотрительно сообщил новость о наследнике через магическое зеркало, а не лично, его отец стал самой подходящей мишенью для моего негодования.

Истер, сидевший в кресле, прикрыл рот рукой, но я видел, как трясутся его плечи. Верания, стоя рядом, опустила голову, пряча улыбку. Они наслаждались этим спектаклем почти так же, как и я.

— Ну что, маршал? — я нарушил тягостное молчание, с наслаждением растягивая слова. — Вы только что так проникновенно рассказывали о её достоинствах как невестки. Ваш сын, видимо, полностью с вами согласен и решил вопрос… кардинально. Что вы на это скажете? Каковы будут ваши предложения по данному делу?

Маршал Янг сглотнул. Адамово яблоко болезненно качнулось в его шее. Он попытался вновь обрести свою железную выправку, и у него почти получилось.

— Ваше Величество… — его голос скрипел, как несмазанная дверь. — Я… Уверен, что Демитр… что у него были самые серьезные намерения…

— Серьезные намерения? — я парировал, поднимая бровь. — О, без сомнения! Настолько серьезные, что он предпочел действовать, а не просить. Очень по-военному. Прямо как при штурме неприступной крепости. Взять сначала, а уж потом доложить.

Истер фыркнул, и ему пришлось притвориться, что он закашлялся. Верания тихо вздохнула, глядя на меня с укором, но в ее глазах все равно плескалось веселье.

Маршал стоял, краснея и бледнея попеременно. Он был как на раскаленных углях, и я с удовольствием подбрасывал в костер новые поленьва.

— Ну же, Фест, не стесняйтесь, — я развел руками. — Вы — мой главный военный советник. Вы должны видеть решение даже в самой безвыходной ситуации. Вот вам ситуация: ваш сын, генерал, без моего ведома и благословения, совратил единственную дочь короля, и теперь она ждет от него наследника. Ваши предложения? Штурмовать нам дворец Янгов или сразу объявить о помолвке, чтобы замять скандал?

Маршал Янг, наконец, нашел в себе силы выпрямиться. Его лицо стало цвета старого пергамента, но взгляд загорелся знакомым стальным огнем.

— Ваше Величество, — он выдохнул, и его голос вновь обрел твердость, хоть и с надломом. — Мой сын совершил непростительный проступок. Перед вами, перед короной и… перед леди Марицей. Я не стану его оправдывать. Но… — он сделал паузу, подбирая слова, — но он не подлец и не искатель приключений. Он любит ее. И я, как его отец, готов нести ответственность вместе с ним. Я предлагаю… — он сглотнул, — немедленно оформить все необходимые бумаги для брака. Я понимаю ваш гнев…

— Моего гнева вы еще не видели! — прошипел я.

— … но хочу также напомнить, что именно ваше решение о браке с Ладенией не дало состоятся этой помолвке еще пять лет тому назад.

Дерзко! Фест тут же склонился в низком, почтительном поклоне, и в этой его смиренной позе, в дрогнувших плечах, я увидел отца, горой стоящего за своего ребенка. И моя ярость, утолившаяся этим зрелищем, начала понемногу отступать, сменяясь усталой необходимостью решать проблему, а не просто издеваться над старым солдатом.

— Встаньте, маршал, — я сказал уже без ехидства. — Бумаги мы, конечно, оформим. И обсудим размер приданого, условия брачного контракта, церемонию, безопасность… А сейчас… — я вздохнул, — сейчас я предлагаю вам выпить со мной. За здоровье нашего общего будущего внука. И за долгую и счастливую жизнь вашего сына… который, я надеюсь, ценит, какое сокровище ему досталось. И приготовьтесь — ваш сын, едва вернется, узнает от меня всё, что я думаю о его методах ухаживания.

В углу комнаты Верания тихо рассмеялась. А я, глядя на суровое лицо старого маршала, впервые за долгие дни позволил себе слабую, едва заметную улыбку. Дед. Я стану дедом. Мне начинала нравится эта мысль!