Марица. Исток

Глава 30 (от лица Марицы)

— Милая, давай поговорим!

Я промолчала, продолжая смотреть в окно кареты на меняющийся пейзаж. Не хочу разговаривать с этим чешуйчатым гадом!

— Я серьезно! Прошу, перестань на меня обижаться! Что плохого в том, что я хочу для своей жены и своего ребенка лучшего?

— Мы не женаты! — обиженно буркнула я.

— Хорошо, для своей невесты, без пяти минут жены и своего ребенка! Такое уточнение тебя устроит? — его голос прозвучал с примесью раздражения, которое он тут же попытался скрыть за маской спокойствия. — Марица, я понимаю, ты хотела сама всё рассказать отцу. Но поверь, я избавил тебя от тяжелого разговора. Ледарс успеет остыть и всё обдумать до нашего приезда. А тянуть было нельзя. Скоро это станет заметно. Ты действительно хотела, чтобы он узнал об этом от придворных сплетниц?

В его словах была мерзкая, унизительная правда. Но от этого становилось только обидно. Он поступил как генерал, оценивший риски и нанёсший упреждающий удар. И самое гадкое — он был прав.

— Ты не имел права! — выдохнула я, отворачиваясь, чтобы он не видел моего лица. — Это был мой разговор! Моя новость!

— Давай начнем с того, что разговор должен был провести именно я, как мужчина, который берет на себя ответственность. Ответственность за женщину, в спальню которой он вошел до свадьбы и сделал ей ребенка! И какой, по-твоему, был бы итог твоего «разговора»? — его голос стал жестче. — Ты бы тянула до последнего, боялась, нервничала, а в итоге всё равно бы сорвалась на крик или слезы. А так… да, он взбешен. Но он уже знает. И он уже начинает смиряться. К нашему приезду он будет готов принять всё как данность. Я избавил нас обоих от ненужной драмы. «Избавил». Это слово вонзилось в самое сердце. Да, он избавил меня от необходимости скрывать и выгадывать момент. И теперь пользуется этим, опекая меня так, будто я хрустальная ваза! С самого утра он не дал мне самой сесть в карету, чуть ли не на руках перенес, укутывал пледами, словно в столице уже наступила лютая зима, и поминутно спрашивал, не тошнит ли меня, не кружится ли голова.

А самое ужасное было то, что часть меня понимала его логику и корыстный драконий интерес. Понимала, что, не сообщи он отцу о беременности, Ледарс мог бы и впрямь отказать нам в браке, сославшись на репутацию, на время, на необходимость все обдумать. Дракон внутри Демитра, этот прагматичный и собственнический зверь, просчитал все ходы и выбрал самый верный, пусть и не самый деликатный. Он гарантировал результат. И теперь смотрел на меня с немым вопросом: что же в этом плохого?

Но другая часть — та, что была напугана, уставшая, с эмоциями, скачущими словно сумасшедшие, — эта часть лишь чувствовала жгучую обиду и бессилие. Я вела себя как последняя дура, и сама это осознавала. В любой другой ситуации я бы села и спокойно объяснила ему, почему его поступок задел меня за живое. Объяснила бы, что мне нужна была его поддержка в том разговоре, а не чтобы он говорил за меня.

Но сейчас… Сейчас я не могла говорить спокойно. Любая его попытка разумно парировать вызывала во мне желание закричать или швырнуть в него чем-нибудь тяжелым. Слезы подступали к горлу комом, а внутри всё сжималось от желания одновременно прибить его и прижаться к нему, спрятав лицо на его груди, чтобы он взял на себя весь этот ужасный, сложный мир. Поэтому я выбрала тактику молчаливого игнора. Самую детскую, самую неэффективную и самую удовлетворяющую моему нынешнему состоянию.

— И перестань смотреть на меня, как на инкубатор! — прошипела я, не выдержав его пристального взгляда. — Я не хрустальная! Я скакала верхом, затыкала министров и решала государственные проблемы, когда тебя и рядом не было!

Демитр тяжело вздохнул. Я видела, как сжимаются его кулаки на коленях, как напрягается челюсть. Его собственное драконье терпение было на исходе. Он — человек действия, генерал, привыкший командовать и видеть незамедлительный результат. А тут — стена обидного молчания и совершенно, с его точки зрения, иррациональное поведение. — Я не смотрю на тебя как на инкубатор, — его голос прозвучал низко и с надрывом. — Я смотрю на женщину, которую люблю больше жизни. На женщину, которая носит моего ребенка. Моего сына! Разве я не имею права баловать тебя? Заботиться? Ограждать от всего, что может причинить тебе вред или стресс? Это не опека, Марица. Это… это благоговение. Ты подарила мне чудо. А я просто пытаюсь быть достойным этого дара.

Его слова должны были растрогать, смягчить меня. Но они лишь подлили масла в огонь. Потому что были правдой, которую я не хотела сейчас слышать. Я хотела оставаться обиженной. — Ты пытаешься меня контролировать! — выпалила я, наконец поворачиваясь к нему. Слезы текли по моим щекам, но я даже не пыталась их смахнуть. — Сначала решил за меня, как и когда говорить с моим отцом! Теперь решаешь, сколько одеял мне нужно! А что дальше? Запретишь выходить из комнаты без твоего разрешения?

Он посмотрел на меня, и в его глазах я увидела не гнев, а усталую, почти отчаянную ярость. Ярость человека, который из последних сил сдерживает себя.

— Хватит, — произнес он тихо, но так, что по спине пробежали мурашки. — Просто хватит, Марица. Я понимаю, что тобой правят эмоции. Я понимаю, что это из-за… положения. Но моё терпение не безгранично. Я люблю тебя. Я обожаю тебя. Но я не намерен позволять тыкать в меня шипами только потому, что ты сама не знаешь, чего хочешь. Он замолчал, переводя дух. Воздух в карете накалился до предела. — Ты хочешь, чтобы я перестал заботиться? Хорошо. — Он резким движением откинул с моих плед. — Мерзни. Хочешь самой поговорить с королем? Дерзай. Объясняй ему, почему ты больше месяца скрывала свои отношения со мной. Я устал быть твоим щитом и мишенью одновременно. Он откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза, и его лицо стало каменной маской. И в этот момент я внезапно почувствовала себя последней тварью! Он любит меня, а я... Я... Я просто чудовище! Словно прорвало плотину. Сначала это был просто предательский ком в горле, а потом меня затрясло, и я зарыдала, захлебываясь слезами и собственными рыданиями. Они текли по моему лицу, горячие и соленые, заливаясь в рот и капая на сжатые в бессильных кулаки руки. Я — эгоистичная, истеричная тварь.

Демитр не двигался, не открывал глаз, но я видела, как напряглись его скулы, как сжались кулаки на коленях. Он сдерживался. Из последних сил. Чтобы не закатить глаза, не рявкнуть, не тряхнуть меня за плечи, как того, вероятно, заслуживала эта истерика. — Я... я последняя эгоистка! — выдохнула я, давясь солеными слезами. — И тварь! Не-не-не достойна тебя! Только тварь может так... так вести себя с любимым человеком все четыре дня! Ты же всё для меня, а я... И скоро я стану толстая! И некрасивая! А твой дракон теперь здоров, ты можешь выбрать любую, хоть королеву Феорильи! Тебе не нужна такая проблемная, истеричная жена! Ты достоин лучшего!

— В смысле дракон здоров? — его брови поползли к волосам. Глаза сузились, в них вспыхнул не просто вопрос, а требование. Он наклонился ко мне, его пальцы впились в мои плечи. — Марица, стой! Что ты сказала? О чем ты говоришь? Как мой дракон стал здоровым? Он тряс меня слегка, пытаясь достучаться до моего сознания, вырвать из истерики хоть крупицу смысла. Но я была глуха, утонув в самобичевании и жалости к нему. Я так его обидела! Так несправедливо!

— Ты должен найти себе кого-то получше! — всхлипывала я, отчаянно мотая головой и не слушая его. — Кто не будет устраивать сцен! Кто не будет кричать и плакать в карете! Кто... — Черт возьми, Марица, выслушай меня! — его голос прозвучал резко, почти как удар. — Когда он исцелился? Ты что-то знаешь? Скажи мне!

Но его слова доносились до меня как сквозь толстое стекло. Я хотела сказать! Честно. Просто не могла совладать с голосом. И мыслительным процессом, кстати тоже. Да и вообще, мне казалось, что он уже давно понял, что с его драконом все впорядке. Очевидно нет. Демитр замер, прислушиваясь к чему-то внутри себя. Потом его глаза расширились и он удивленно посмотрел на меня. А я смотрела на него сквозь слезы, думая, что он такой хороший, а я... Демитр, видя, что логике и требованиям тут не место, сдался. Он тяжело вздохнул, пересиливая ярость и недоумение, и просто потянулся ко мне. Сильными руками он притянул мою трясущуюся фигуру к себе, прижал к своей груди, где так уверенно и громко стучало сердце. Он смирился — подробностей о загадочном исцелении своего дракона он сейчас не получит. Я уткнулась лицом в его мундир, продолжая реветь, но теперь уже от стыда и раскаяния. Он не говорил ни слова, просто гладил мою спину, сдерживая собственное смятение и давая мне выплакаться.

В этот момент в приоткрытое окошко кареты мелькнуло лицо Дао Тебариса на его строгом темном жеребце. Его проницательный взгляд скользнул по моему заплаканному лицу, а затем перешел на Демитра. И в этих обычно холодных глазах я с изумлением прочла ясное, нескрываемое сочувствие. Прямо-таки братское «Держись, старина, я понимаю».

Я подняла взгляд на Демитра. Он, встретившись глазами с Дао, едва заметно кивнул — молчаливое спасибо за моральную поддержку.

И этого оказалось достаточно. Чувство вины, только что давившее грузом, мгновенно испарилось, сменившись новой, огненной волной ярости. Это он во всем виноват! Это он вломился в мою жизнь, в мою спальню, это он сделал мне ребенка! А теперь его, бедного, все жалеют, а на меня смотрят как на сумасшедшую! Я собралась с духом, готовая выкрикнуть ему в лицо всю эту новую, пороховую смесь обиды и гнева, но Демитр, словно почувствовав опасность, действовал на опережение.

Он резко наклонился ко мне, его большие, шершавые ладони схватили мое лицо, и прежде чем я успела издать хоть звук, его губы прижались к моим. Этот поцелуй не был нежным. Он был властным, почти яростным, полным отчаяния и тем, который должен был заткнуть меня раз и навсегда.

— Замолчи, — прошептал он, не отрывая губ. Его дыхание было горячим и неровным. — Просто замолчи, любовь моя. Я дождаться не могу, когда мы уже приедем в столицу. Первым делом — в аптеку. Куплю тебе самое дорогое, самое сильное зелье для стабилизации состояния. Для нервов. Или для усмирения строптивых принцесс. Не знаю, что они там продают, но я куплю всё. В этот момент с другой стороны кареты раздался язвительный, узнаваемый баритон. — Всего часа два осталось потерпеть, генерал, — прокомментировал Чефарт, поравнявшись с нами на своем скакуне. — Держись. В аптеке, говорят, сейчас отличные скидки Демитр оторвался от моих губ, закатил глаза к потолку кареты и издал протяжный, глубокий стон, в котором читалась вся безысходность его положения. Но руки его, обнимающие меня, не отпустили. Они лишь прижали меня крепче к своей твердой, надежной груди, давая понять, что несмотря ни на что, ни на какие мои истерики и чьи-то едкие комментарии, он своего не отпустит. Никогда.

* * *

Столица встретила нас суетливым гомоном и знакомыми запахами, но самым ярким впечатлением, вытеснившим на мгновение даже всю мою бурю, стала она — Сила. Когда карета остановилась у дворца, и я, всё ещё с заплаканным лицом, вышла, её хрупкая фигурка метнулась ко мне из толпы слуг.

— Ваше Высочество! — её голос, такой знакомый и такой живой, прозвучал для меня как самая прекрасная музыка. Она бросилась вперёд, забыв о всяком этикете. — Вы живы! Я так боялась, так молилась!

Я вскрикнула, коротко и радостно, и бросилась обнимать её, сжимая так сильно, что она пискнула. Я чувствовала, как бьётся её сердце, видела румянец на щеках. Она была здесь. Живая. — Сила, — прошептала я, давясь слезами, но на этот раз — от счастья. — Ты жива. — Благодаря вам, ваша светлость, — она вытерла слёзы и отошла на шаг, вспомнив о приличиях, но её улыбка не сходила с лица. — Все «спящие» в столице очнулись. Все! Это было чудо. Настоящее, осязаемое чудо, ради которого мы всё и затевали. Семейный ужин прошёл на удивление спокойно. Отец был ласков, когда он смотрел на меня, но стоило ему перевести глаза на Демитра, как в них вспыхивала искра недовольства. Не гневная, а скорее укоризненная — мол, «ну ты у меня дождался, генерал». Но открытого скандала не последовало.

Мама сияла, то и дело касалась моей руки, как бы проверяя, что я здесь. Истер и Джелара тоже присутствовали вместе с ее родителями, смущенными, но сияющими. Еще бы, дочь станет однажды королевой. А вот старшая сестра Джелары, Ивон, смотрела с завистью. За десертом, под аккомпанемент звона ложек о фарфор, отец наконец перешёл к главному. — Итак, — начал он, отхлебнув вина. — Поскольку ситуация не терпит отлагательств, вашу свадьбу, Марица, мы сыграем первыми. Через месяц. Времени на подготовку пышной свадьбы нет, успеть бы украсить столицу к торжественной процессии. Поэтому придется объявить, что Ее Высочество и герцог Янг сами попросили о скромной свадьбе в виду необходимости экономии средств на восстановление королевства. Но совсем свадьбу не устроить мы не можем, народ не оценит.

Демитр, сидевший рядом, выпрямился, но промолчал, с уважением выслушивая короля. — А вот свадьба Истера и Джелары, — продолжил отец, и его взгляд смягчился, глядя на сына и его невесту, — будет позже. Иной размах. Королевская. Все-таки это свадьба будущего короля и королевы. Со всеми церемониями, на которые только способна наша корона. Через год. Наше королевство нуждается в таком празднике после всех потрясений, и пышность уже будет принята в народе с восторгом.

Я в тот вечер была необычайно сговорчива. Виной тому было успокоительное зелье, которое Сервина, сжалившись над Демитром. Мне было хорошо, голова слегка шумела, и под его действием мир казался мягким и пушистым, а проблемы — решаемыми. — Хорошо, — сказала я, и мои слова прозвучали немного замедленно. — Пусть будет так. — И раз уж мы заговорили о подготовке, — подхватила мама, её глаза заискрились предвкушением. — Завтра же начнём подбирать наряды. Я уже пригласила лучших портных и ювелиров. Марица, Джелара, вы же разрешите и мне поучаствовать в выборе фасона и кружев? Джелара, склонив голову, смущённо кивнула. Она всё ещё робела перед королевой и явно не решалась отказать.

— Конечно, мама, — так же спокойно ответила я. — Выбирай. Король, Истер и даже Демитр перевели на меня удивлённые взгляды. Обычно любое упоминание о платьях и украшениях вызывало у меня если не отторжение, то тяжёлый вздох. А тут такое покорное согласие на то, чтобы королева сама выбрала фасон.

— И украшения я сама выберу для тебя, дочка, и для Джелары, — продолжала мама, всё более воодушевляясь моей неожиданной покладистостью. — Чтобы всё было идеально сочетаемо. — Хорошо, — снова мягко согласилась я. — Выбирайте. Воцарилась короткая пауза. Королева Верания пристально посмотрела на меня, затем на Демитра, её брови поползли вверх.

— Демитр, — наконец не выдержала она. — Что с ней? Она со мной во всём соглашается. С ней всё в порядке?

Демитр, до этого молча наблюдавший за происходящим с лёгкой ухмылкой, вздохнул и отставил бокал.

— Всё в порядке, Ваше Величество, — ответил он. — Она под успокаивающим. Действие зелья. Сервина сказала, что так будет лучше... для всех.

Ледарс фыркнул, и в его глазах мелькнуло понимание. Истер сдержанно кашлянул в кулак, пряча улыбку. А королева Верания на мгновение застыла, осознав, что её редкая возможность поруководить выбором гардероба дочери без возражений имеет столь прозаическую причину. — Ах, вот оно что, — протянула она. — Ну что ж... В таком случае, завтрашний день обещает быть весьма продуктивным.

А я, умиротворённая и отстранённая, лишь благосклонно улыбалась, готовая надеть любое платье и любые драгоценности, какие они ни предложат. Мир был мягким, тихим, и мне было совершенно всё равно.

Но спустя два дня эту идиллию, как и наши свадебные планы, пришлось экстренно корректировать. Придворный лекарь, навестивший Джелару, объявил, что невеста кронпринца беременна. Лицо отца расплывалось в блаженной улыбке, обнимая Истера и поздравляя его с наследником. А я негодовала: им значит можно наследника вне брака делать, а нам с Демитром нет?! Несправедливо. — Милая, между сыном и дочерью есть разница. Понимаешь? — успокаивал меня Демитр. — Не понимаю! — снова ревела я на его плече. Я вообще в последнее время много ревела. Моя обида была тихой. Я отказывалась надевать очередное присланное матерью платье, отвечала отцу односложно и с укором смотрела на него за обедом, пока он не начал заметно нервничать. Ледарс, привыкший к моим вспышкам гнева, но не к этому ледяному молчанию, в конце концов сдался.

Он застал меня в библиотеке, где я с преувеличенным интересом разглядывала карту звездного неба. — Ну, хватит дуться, Марица, — вздохнул он, опускаясь в кресло, напротив. — Назови свою цену. Что я могу сделать, чтобы ты перестала смотреть на меня, как на предателя, продавшего родную дочь за полцарства?

Я медленно перевела на него взгляд.

— Я хочу отпраздновать помолвку не во дворце. Не с этими церемониями. Я хочу в «Лисью Нору». С друзьями и с вами!

Ледарс заморгал, переваривая услышанное. Идея была настолько чудовищной и абсурдной с точки зрения протокола, что у отца на мгновение отвисла челюсть. — В таверне? — произнес он с легким оттенком паники. — Это теперь невозможно! Ты отныне дочь короля.

— Ну что ж! Нет, так нет. А теперь извините, Ваше Величество, но мне нужно закончить исследование.

Я знала, что он на это не пойдет, что это против правил, протоколов и безопасности. Потому и предложила, чтобы у меня остался повод дуться. Еще немного. Но отец посмотрел на мое упрямое, всё ещё обиженное лицо, вспомнил, вероятно, все свои родительские промахи, и сдался с тяжелейшим вздохом, словно соглашался не на пирушку, а на капитуляцию. — Хорошо, — простонал он. — Но только если Крейд Фраст будет рядом. И его люди. И чтобы ни слова при дворе!

Когда главный телохранитель, лорд Крейд Фраст, узнал о предстоящем мероприятии, у него задергался глаз — редкое, но верное свидетельство приближающегося апоплексического удара. Он, человек, отвечавший за безопасность короны в радиусе пятисот миль, должен был охранять монархов в заведении, где пивные кружки летали чаще, чем придворные комплименты. Он хотел высказать мне всё, что думает о моей «гениальной» идее, но сжал губы в тонкую белую ниточку. Теперь я была не просто старшим служащим дворца, с которым можно было поговорить начистоту. Я была принцессой крови.

Вечер в «Лисьей норе» начался с натянутой, гробовой тишины. Поначалу. Король и королева, переодетые в простые наряды, сидели за большим заляпанным столом как на иголках. Истер и Джелара, прижавшись друг к другу, старались не смотреть по сторонам. Лорд Фраст стоял у входа, излучая такое количество холода, что пиво в ближайших кружках, казалось, вот-вот покроется инеем.

Но дух «Норы» и магия третьей кружки сделали своё дело. Серан, красный от смущения и выпитого, вдруг громко вспомнил, как в молодости проиграл на спор своего лучшего скакуна. Король сначала оторопел, а затем рассмеялся — громко, по-настоящему. Это стало сигналом. Верания, отбросив церемонии, включилась в разговор с Сервиной о целебных травах. Истер с Демитром и маршалом Янгом ожесточенно спорили о новой системе укреплений, чертя схемы прямо на деревянной столешнице пролитым элем.

Чефарт, восседая в углу с видом повелителя, снизошедшего до вульгарного веселья, отпускал свои язвительные комментарии. Лорд Каэл, улыбаясь своей загадочной улыбкой, вежливо беседовал с Дао Тебарисом, а суровый Асталь, к всеобщему удивлению, тихо мурлыкал под нос какую-то солдатскую песню, ритмично постукивая пальцами по кружке. А мы с Демитром, улучив момент, когда все были слишком пьяны, веселы или увлечены спорами, просто сбежали. Без слов, по обоюдному согласию, мы выскользнули через чёрный ход, оставив за спиной гомон и смех.

В нашем доме было тихо и пусто. Дети были у матери Демитра. Мы остались одни в тёплой гостиной, залитой лунным светом.

— Наконец-то, — выдохнул Демитр, срывая с меня накидку и прижимая к себе. — Я думал, сойду с ума от этого цирка.

— Цирк был необходим, — прошептала я, уткнувшись лицом в его шею, вдыхая знакомый запах кожи, кожи и чего-то неуловимо драконьего. — Отец должен был заплатить за свою несправедливость.

Он рассмеялся, низко и грудью, и его смех отозвался приятной вибрацией в моём теле. — Ты — единственное существо во всём королевстве, кто может заставить короля искупать вину в пивной. Я бесконечно тобой горжусь.

Он поднял меня на руки, как перышко, и понёс по лестнице, в спальню, где нас не ждали ни придворные интриги, ни требования протокола, ни чьи-либо обиды. Только мы, тишина и обещание долгой, счастливой ночи, где мы могли быть просто Марицей и Демитром. Мужчиной и женщиной, которые, преодолев апокалипсис, ссоры и королевский гнев, наконец-то могли насладиться миром и друг другом.