Марица. Исток

Иллюзион от лица Демитра

Я наблюдал за тем, как Чефарт красуется, голыми руками гнет полоску железа, которое едва не трескается под натиском грубой драконьей силы. Нашел кого впечатлять! Серан, стоя рядом с наковальней, лишь фыркал, поднося молот и щипцы. Асталь уже подгонял под размер следующую заготовку. В глазах обоих читалось привычное снисхождение к драконьему чванству. Кажется, Чефарта это задевало.

Мы работали в полуразрушенной кузнице на окраине этого сюрреалистичного ада, что они называли Иллюзионом. Пожалуй, единственное место, где среди раскалённого металла и пота, дышалось чуть легче. Здесь были понятные законы: сила, жар, форма. Здесь я мог что-то контролировать.

Мы ковали шлюз. Магический барьер, который должен был отсечь Исток от его мучителей, стать плотиной на пути влияния Иллюзиона. Идея была гениальной в своей простоте, и то, что её предложили мы, военные, а не маги, до сих пор вызывало у меня едва скрываемую усмешку. Вчера Марица сообщила, что большая часть заклятий, окутавших Исток, разрушена. А значит, что нашей части команды стоило поторопится. Все мы, кроме пожалуй Паргуса и Марицы, отчетливо понимали, что если Исток нам очистить позволили, то со шлюзом все обстояло куда сложнее. Воспоминание нахлынуло на меня внезапно, пока я в сотый раз проверял крепления нашего самодельного шлюза. Вечером накануне, когда Марица задержалась у Истока, а Паргус пропал — мы все догадывались, что он где-то с Таши, мы, два старых вояки, два дракона, маг и демон обсуждали и строили стратегию, как убраться отсюда живыми и не послать к Шеровому хвосту все, чего добились.

— Спасти мир — одно, — проворчал Серан. — Они и сами не дураки, дышать хотят. А вот добровольно отказаться от рубильника, который держишь в руках… Это уже из разряда чудес. — Чудеса кончились, майор, — отозвался Дао Тебарис. — Теперь начинается политика. Грязная и неприглядная.

— Так оно и есть, — мрачно подтвердил Серан. Он чистил свой клинок, и ритмичное движение тряпки по стали было единственным звуком, нарушавшим тишину. — Пока мы тут свои железки ковали, они не дремали. Чувствуют, что ветер меняется. Спрятать такую работу — всё равно что спрятать солнце в кармане. Нереально.

Я смотрел на язычки пламени в нашем очаге, чувствуя тяжесть предстоящего. — Вопрос не в том, заметят ли они, — тихо вступил Каэл. Он не смотрел на нас, его взгляд был обращен внутрь, будто он прислушивался к тихому гулу чужого города. — Вопрос в том, сколько у нас будет времени между активацией шлюза и тем моментом, когда на нас нападут. Минуты. Чефарт, сидевший на обломке колонны, издохнул с таким презрением, что казалось, воздух вокруг него закипел.

— Значит, будем драться. Я к этому готов. Более того — с нетерпением жду. В его глазах, отражавших пламя, плясали оранжевые блики, и в них читалась не просто жажда боя, а давно копившаяся ярость ко всему этому месту, ко всей этой извращенной магии. — Всегда ты с нетерпением, Чефарт, — я провел рукой по лицу, чувствуя усталость, въвшуюся в кости. — Но наша цель — не устроить бойню. Наша цель — поставить шлюз и убраться отсюда к Шеру. Чем тише мы это сделаем, тем больше шансов, что все мы увидим рассвет. Асталь, молчавший до сих пор, лишь кивнул, его молчание было красноречивее любых слов. Он уже всё для себя решил. Мы все всё решили. Старый, как мир, арьергардный бой. Прикрывать отходящих. Цена такого прикрытия была нам хорошо известна. Мысль о том, что завтра нам придется прорываться через этот сумасшедший город, не вызывала ничего, кроме холодной тяжести на душе. Но выбора не было. Сделать всё тайно — несбыточная мечта. Магия шлюза при активации вспыхнет, как факел в ночи. Мы были сейчас как боевые маги, закладывающие заряд огненной магии под опору моста, и мост этот неизбежно рухнет нам на головы.

— Значит, так, — я посмотрел на каждого из них, встречая тот же самый решительный, готовый на всё взгляд. — Доводим работу до ума. Ставим — быстро. И бежим, пока Иллюзион не опомнился и не накрыл нас с головой.

— А Марица? — мягко встрял Каэл. — Она не согласится на открытый конфликт. Она будет искать путь… дипломатический».

— Дипломатией мы займемся после того, как поставим их перед фактом, — парировал Дао. — Сначала шлюз, потом переговоры. Иначе они будут тянуть, саботировать, и в итоге всё вернется на круги своя. Ну или просто перережат нам глотки ночью. Вот к этому мы и пришли. Шлюз будет установлен завтра на рассвете, внезапно и быстро. Марицу решено было предупредить в последний момент. Не потому, что не доверяли, а потому что её непредсказуемое, порой иррациональное милосердие могло спутать все карты в самый неподходящий момент. Она была Светочем, душой нашей миссии, но солдатом — нет. С Паргусом же решили не делиться вовсе. Его странная, стремительная привязанность к Таши делала его уязвимым. Ненадёжным.

— А что с проводницей? — спросил тогда Дао, его холодный взгляд скользнул по нашим лицам. — Если мы уйдём без неё, Паргус может устроить сцену. Или остаться. Оставлять её здесь тоже нельзя. Равелла в ярости не потерпит предательства, даже потенциального. Чефарт фыркнул, и из его ноздрей вырвалось облачко дыма. — Вырубить и взять с собой. Решение простое и эффективное. Демону потом объясним, что спасли его возлюбленную от неминучей расправы. Будет благодарен. Или нет. Но проблему это снимет. Жестоко. Цинично. Но иного выхода, пригодного для поля боя, мы не видели. Эти мысли витали в воздухе кузницы, смешиваясь с запахом гари и металла. Мы ковали не просто механизм. Мы ковали точку невозврата. Завтра мы либо спасли мир окончательно, либо развяжем здесь последнюю, отчаянную войну, в самом сердце умирающего королевства магов. Внезапно нарастающий гул перекрыл даже оглушительный стук молотов. Стены кузницы задрожали, с полок посыпались инструменты, а с потолка — клубы перламутровой пыли. — Землетрясение? — крикнул Серан, инстинктивно пригнувшись. — Все наружу! — рявкнул я, уже бежал к выходу.

Мы бросили работу и высыпали на улицу. Тот самый сюрреалистичный город магов, что еще час назад стоял, пусть и искалеченный, но целый, теперь рушился на глазах. Перламутровые башни кренились с оглушительным скрежетом, мосты, словно нити, рвались и уходили в бездну, здания складывались, как карточные домики. В воздухе, густом от магической пыли, витало ощущение — невидимая, безжалостная сила методично стирала все с лица земли. Готовилась поглотить всех и сразу.

— Наши же вроде сказали, что у них все получается! — крикнул Серан, оглядываясь на кузнецу. Граф переживал за шлюз, как и я, вот только мертвыми мы его точно не закончим. — Либо что-то пошло не так, либо у них все, наоборот, получилось слишком хорошо. Мне было знакомо то, что происходит. Драконы. Могущественные драконы, пребываемые в ярости, творили подобное — стирали с лица земли целые города. Только вместо драконов — сознание этого мира.

И тут Чефарт резко обернулся, его взгляд устремился к огромной перламутровой структуре неподалеку — чудовищному яйцу. Оно трещало, от него откалывались целые пласты, и сквозь оглушительный грохот до нас донеслись… крики. Детские крики. — Там дети! — проревел Чефарт.

Без единого слова, без секунды на раздумья, он рванул с места. На бегу его тело начало меняться, расти, чешуя вспучивалась под рвущейся одеждой. Через мгновение на его месте уже стоял огромный бронзовый дракон. Он взмыл в воздух, подняв ураган обломков, и с оглушительным рёвом врезался в рушащееся здание, подставив свою мощную спину под главную несущую балку, которая уже готова была рухнуть. Металл скрипел, камень осыпался, но конструкция на мгновение замерла.

Я не раздумывал и секунды. Чёрт с ними, с планами и шлюзами! Я рванул вслед за ним, чувствуя, как мой собственный дракон рвется наружу. Еще одно мгновение — и я, уже в драконьем облике, встал рядом с Чефартом, упираясь плечом в другую гибнущую опору. Боль пронзила тело — осколки впивались в чешую, мышцы горели от нечеловеческого напряжения. — Что это было?! — просипел я ему, едва разжимая челюсти. Голос дракона был низким и скрипучим. — Ты же сам, накануне, готов был их всех поджарить! А сейчас спасаешь! Не заболел?! Чефарт, из последних сил удерживая на себе тяжесть здания, издал хриплый звук, похожий на смесь рыка и смеха.

— Заткнись, Янг! — прорычал он. — Все твоя невеста… её идиотское милосердие, будь оно не ладно! Заразное, оказывается!

А внизу, у наших с ним ног Асталь и Серан, не теряя ни секунды, ринулись в пролом, который мы с Чефартом образовали своими телами. Старый майор и феорильский офицер, действуя как отлаженный механизм, пробивались внутрь, в самое пекло. Мы видели, как Серан выносил на своих плечах сразу троих перепуганных детей. Как Асталь расчищал ему путь, вытаскивал из-под завалов очередного малыша и передавал его Серану.

Мы стояли, как титаны, сдерживая хаос. Два дракона, которые еще вчера готовы были сжечь этот город дотла, а сейчас, скрипя чешуей и стиснув зубы, спасали тех, кого должны были ненавидеть. Ирония судьбы была настолько горькой и очевидной, что хоть смейся, хоть плачь. Но сейчас было не до смеха. Было только до боли и до упрямой, драконьей решимости не сдаваться. Сквозь облака пыли и кружащие обломки я увидел их. Группа магов, человек десять, пробиралась сквозь хаос руин. Их позы, их сцепленные в заклятьях пальцы, сосредоточенные лица — всё кричало об одном: они шли сюда с явно недобрыми намерениями. И цели их были написаны на их бледных, искаженных яростью лицах — мы, драконы, были их мишенью. — Шер! — просипел Чефарт, сжимая челюсти так, что послышался скрежет. Его огромное тело напряглось под тяжестью опоры. — Наши точно справились! Вот только до вечера что ли провозиться не могли?! А эти... и ждать не стали! «Эти» — маги Иллюзиона. Равелла и её приспешники. Они почуяли перемену, конец своей власти, и решили нанести удар первыми. Пока мы тут стояли, подпирая собой детское гнездо, они, вероятно, уже добрались до пещеры Истока. До Марицы.

«Где ты? — металась в панике мысль. — Что с тобой?»

Она там. Без меня. А я здесь, пригвождённый к этому проклятому месту собственным решением не бросать детей. Первый порыв — проверить, как она, защитить, увезти, разорвать тех, кто готов ее убить. Но отпустить здание — значило убить тех, кого мы уже почти спасли. Я стиснул челюсти до хруста, чувствуя, как мышцы горят огнём, и упирался из последних сил. — Асталь! — проревел я, и в моём голосе была не только команда, но и отчаянная мольба. — Идут! Феорилец, только что вытащивший очередного ребенка, резко обернулся. Его взгляд скользнул по нам, по приближающимся магам, и… он лишь коротко, по-солдатски кивнул, что-то крикнул Серану, все еще находившемуся внутри, и затем, вместо того чтобы готовиться к обороне, пошел НАВСТРЕЧУ группе магов.

Он шел спокойно, его мундир был в пыли, на лбу — кровоточащая ссадина. Он не достал оружия. Он просто встал перед группой магов, которые уже начали было поднимать руки для смертоносных заклинаний, и проревел, перекрывая грохот, тыча пальцем в нас, драконов, и в детей, которых Серан продолжал выносить из-под завалов:

— Вы что, слепые?! Помогайте им! Стройте опоры, подпорки! Тащите детей наружу! Маги замерли, ошеломленные абсурдностью приказа — помогать тем, кого они должны были убить. Они видели, как чужаки, их враги, ценой собственной жизни спасают их детей. Видели окровавленные руки Серана, видели, как мы, драконы, стоим, превратившись в живые подпорки, истекая кровью от впившихся осколков.

Их лидер, молодой маг с перекошенным от ужаса лицом, замер в нерешительности. Его взгляд метнулся от Асталя к нам, потом к детям.

— Он… он прав! — вдруг прозвучал чей-то сорванный, молодой голос из их группы. Один из магов, самый юный, дрожащими руками опустил свой посох. Он посмотрел на детей, которых Серан выносил из-под завалов, и что-то в нем надломилось. — Помогайте! Тащите балки! Это был переломный миг. Один за другим, движимые не разумом, а инстинктом выживания и внезапно прорвавшимся через фанатизм человеческим состраданием, маги бросили боевые заклятья. Они принялись поднимать огромные каменные глыбы, создавая неуклюжие, но жизненно необходимые подпорки под наши спины. Другие ринулись помогать Серану и Асталю, образуя живую цепь, чтобы быстрее передавать детей из рук в руки, уносить их из-под ног рушащихся конструкций.

Чефарт издал хриплый, усталый звук, похожий на смесь облегчения и издёвки. — Глянь, Янг, — хрипло прорычал он. — Асталь-то… умеет вправлять мозги. Впечатляет! — Все, никого! Отпускайте! — оглушительный рёв Серана пробился сквозь грохот рушащегося города.

Этого было достаточно. Я оттолкнулся от опоры, чувствуя, как содранная чешуя кричит от боли, и в следующее мгновение уже рванул сквозь руины, не оглядываясь. К ней! Сзади слышался тяжёлый бег — Чефарт, Асталь и Серан, уворачиясь от падающих обломков, мчались следом. К удивлению, к нашей разношёрстной группе присоединились несколько молодых магов Иллюзиона — те самые, что только что помогали спасать детей.

Я влетел в перламутровую пещеру, едва не снося с ног кого-то в дверях. Запах был мне знаком — кровь и смерть. На полу, в луже крови, лежало тело Таши. Её глаза, странные и почти полностью чёрные, были широко открыты и пусты. Рядом, прислонившись к стене, сидел Дао Тебарис. Его мантия была пропитана кровью, лицо — землистым от потери сил, но в руке он по-прежнему сжимал окровавленный кинжал. Чуть поодаль, у самого края пропасти, где клокотала бездна Истока, лежал Паргус. Живой. Рядом с Марицей. Неподвижная, бледная, как мрамор. Ледяная пустота разлилась у меня внутри. Я сделал шаг, и ещё один, не в силах вымолвить ни звука. Казалось, мир рухнул окончательно. Но прежде чем паника успела поглотить меня целиком, тихий, хриплый голос Дао прозвучал как удар хлыста:

— Не паникуй, Янг. Они живы, но пока не здесь.

Я замер, не в силах понять.

— Они в Истоке, — выдохнул маг, с трудом поднимая на меня усталый взгляд. — Работают. Её сознание и сознание Паргуса слились с ним.

Облегчение, острое и болезненное, ударило в голову, заставив на мгновение пошатнуться. Она не мертва. Я подошёл и опустился рядом с её телом, не решаясь прикоснуться, боясь помешать. Её грудь заметно вздымалась. Она была здесь, но и не здесь. Сражалась на фронте, невидимом для нас всех.

Я поднял взгляд на Дао, на его рану, на тело Таши. И на молодых магов Иллюзиона, которые, замерев у входа, с недоумением и страхом взирали на эту сцену. Война ещё не закончилась. Она просто перешла в другую фазу. А нам, тем, кто остался снаружи, предстояло удержать этот шаткий плацдарм до её возвращения. Мы заняли позицию у входа в пещеру, превратив его в импровизированную крепость. Серан и Асталь — слева, Чефарт и я — справа. За нашими спинами — бессознательные тела Марицы и Паргуса и раненый Дао. И буря, бушующая снаружи, внезапно обрела новые, очень конкретные очертания.

Из дыма и перламутровой пыли вышли они. Маги Иллюзиона, облачённые в боевые робы, в глазах которых горел фанатичный огонь, зажжённый Равеллой. Они шли строем, и в их сплетённых пальцах уже клубилась смертоносная энергия.

— Вот и долгожданный приём, — проворчал Чефарт, и из его пары вырвался сноп искр. — Думали, обойдётся без финального аккорда.

— Молчи и готовься, — сквозь зубы бросил я, чувствуя, как мой дракон рвётся наружу, жаждая боя. Но здесь, в тесноте пещеры, мы были скованы.

Первый залп магических стрел просвистел над нашими головами, оставив на стенах оплавленные борозды. Асталь и Серан ответили грамотным залпом из арбалетов — не магия, но смертельно эффективно на короткой дистанции. Один из магов с хрипом рухнул. Но их было больше. Гораздо больше. Они надвигались, как прилив, и наше положение становилось отчаянным. Чефарт, не выдержав, рванул вперёд, его драконья пасть изрыгнула поток пламени, вынудив магов отступить и перестроиться. Но это была лишь передышка. И тут случилось неожиданное. Несколько молодых магов, тех самых, что помогали нам спасать детей, вышли вперёд. Во главе — тот самый юнец, что кричал нам, чтобы мы спасали детей. Его лицо было бледным, но решительным. Он и с ним ещё пятеро молодых магов встали между нами и основным отрядом.

— Остановитесь! — крикнул один из них, юноша с перекошенным от отчаяния лицом. — Они спасли детей! Они могли бы бежать! Но они остались!

— Предатели! — проревел один из воинов Равеллы. — Отойди, или умрёшь с ними! — Они пытаются спасти Исток! — парировал юноша. — А мы что делаем? Убиваем тех, кто спас наших? Это ли путь Иллюзиона?

Напряжение достигло пика. Две группы магов, бывшие ещё недавно одним целым, стояли друг против друга. Мечи и посохи были наготове. В воздухе запахло не просто магией, а гражданской войной. Ещё мгновение — и заклятья полетят не в нас, а в них. И они полетели.

Седобородый маг взметнул руку, и сноп ослепительных молний рванул к юнцу. Но тот, хоть и неопытный, был быстр — его собственный щит, хрупкий и дрожащий, принял на себя удар, отбрасывая его на колени. Его товарищи ответили градом ледяных осколков. Началась свалка. Молодые, яростные, но неопытные, против закалённых в фанатизме ветеранов. Мы не могли стоять в стороне. Пока маги Иллюзиона сражались друг с другом, их строй дрогнул. Это был наш шанс.

— Вперёд! — заревел я и рванул на подмогу молодым, чувствуя, как Чефарт тяжёлой поступью бежит за мной.

На несколько минут пещера превратилась в настоящий ад. Грохот заклинаний смешивался с звоном клинков — Асталь и Серан вступили в рукопашную, используя замешательство. Пламя Чефарта выжигало ряды врагов, а мои когти и хвост крушили тех, кто подбирался слишком близко. Молодые маги, видя нашу поддержку, обрели второе дыхание, сражаясь с отчаянной храбростью обречённых. И вот, в самый разгар этой кровавой какофонии, всё... остановилось. Ровно и одновременно, как по невидимой команде.

Все маги. И седобородые ветераны, и юные защитники. Они замерли с заклятьями на кончиках пальцев, с криками на устах. Их тела обмякли, оружие и посохи выпали из ослабевших рук с глухим стуком. Они стояли, бессмысленно глядя перед собой, словно только что проснулись и не понимали, где находятся и что делают.

Затем, без единого слова, без злобы или понимания, они... просто развернулись и стали расходиться. Одни, постарше, шаркая ногами, побрели прочь, в руины, с пустыми, отсутствующими лицами. Другие, помоложе, оглядывались на нас с каким-то растерянным, непонимающим взглядом, прежде чем медленно последовать за остальными.

Через мгновение у входа никого не осталось, кроме нашей маленькой, измученной группы, тяжело дышащей среди тел павших и запаха гари.

Чефарт первым нарушил гробовую тишину.

— Я... что это было? — он ошарашено озирался. — Они что... вышли из боя? Передумали? Все разом?

Асталь, не опуская арбалета, медленно покачал головой, его всегда невозмутимое лицо выражало редкое смятение.

— Нет. Не передумали. Словно... забыли. Забыли, зачем пришли. Серан тяжко вздохнул и прислонился к стене.

— Или кто-то... заставил их забыть, — он бросил взгляд вглубь пещеры, на неподвижную Марицу. Я смотрел на пустой проход. Это была не наша победа. Это было нечто большее. Марица и Паргус внутри Истока сделали что-то. Что-то фундаментальное. Война закончилась. Не грохотом и огнём, а тихим, безмолвным забвением.

Следующая неделя превратилась для меня в настоящий ад. Выжженная, безвременная пустыня, где каждый час тянулся вечностью, а смена дня и ночи потеряла всякий смысл. Паргус вернулся почти сразу. Его первым делом вырвало, а вторым — он, запинаясь и сбиваясь, рассказал нам, что произошло там, внутри. Об амнезии, о блокировке магии, о... стирании Равеллы. Голос его дрожал, но в глазах, помимо усталости, была какая-то странная, неестественная ясность. Как будто тяжёлый груз с него сняли. Позже Каэл, избегая моего взгляда, пробормотал что-то о «корректировке воспоминаний для стабилизации психики». Проще говоря, он подправил демону мозги, вырезав самую мучительную часть боли. Паргус больше не страдал. А Марица не возвращалась.

Первые часы я не волновался. Магия не была моей стихией; её тонкости я всегда воспринимал как данность. Паргус сказал, что внутри Истока с ней всё в порядке, а её тело здесь дышало, сердце билось. Значит, жива. Час, другой, даже день — какая разница? У неё, наверное, нашлись какие-то неотложные дела в этом сияющем хаосе. Дао, с его вечной прагматичностью, и вовсе заявил, что нам необязательно торчать здесь, как прикованным.

— Исток, сам по себе, он везде, — сказал он, перевязывая свою рану. — Она не привязана к этой пещере. Когда будет нужно, она найдёт способ вернуться. Звучало логично. Мы начали готовиться к уходу. Без проводника, без карт, полагаясь лишь на смутные ориентиры и магические импульсы, которые улавливали Дао и Паргус. Я пытался сосредоточиться на этом, на прокладке маршрута, на организации лагеря — на чём угодно, лишь бы не смотреть на то неподвижное тело, что лежало на импровизированных носилках. Но дни шли. Один, второй, третий. Её грудь по-прежнему заметно вздымалась, тело подпитывали зельями, которые вливал в её горло Паргус. Но глаза были закрыты. И с каждым часом, с каждым днём, мне становилось всё тяжелее. Тяжелее держать себя в руках. Тяжелее концентрироваться на картах, которые плыли перед глазами. Внутри всё закипало. Глухая, бессильная ярость на этот Исток, который держал её в заложниках. Панический страх, что она уже не вернётся, что её разум потерян в тех бесконечных потоках света. И жгучая, унизительная зависть к Паргусу.

Я смотрел на него, как он спокойно, с сосредоточенным видом настраивал какие-то рунные схемы, и ненавидел его. Ненавидел за это душевное спокойствие, купленное ценой манипуляции с памятью. Ему не приходилось бороться с этим ежеминутным ужасом, с этой ледяной пустотой внутри. Его боль просто... вырезали. И мне, шеров хвост, тоже этого хотелось. Отчаянно хотелось. По ночам, когда лагерь затихал, я подходил к её ложу, садился на корточки и просто смотрел на неё. Мне хотелось лечь рядом, обнять её холодные руки, закрыть глаза и не открывать их до тех пор, пока я не почувствую её привычное движение, не услышу её голос. Очнуться только тогда, когда она вернётся. Просто... выключиться. Сбежать от этого ада ожидания. Но я не мог. Потому что кто-то должен был вести их домой. Кто-то должен был быть сильным. Даже если внутри у него всё превратилось в один сплошной, немой крик. На седьмой день я все так же ехал рядом с кибиткой, вглядываясь в слипшуюся от грязи кожаную стену, за которой она лежала без движения. Внутри дежурил Каэл. В руках — пустая фляга, которую я бесцельно перекатывал в пальцах. Ещё день. Максимум два. И я сломаюсь. Обещаю. Я просто лягу и перестану существовать.

Внезапно полог откинулся. На подножке показался лорд Каэл. Демон встретился со мной взглядом, и на его обычно невозмутимом лице появилась странная, лёгкая улыбка. Без слов, без объяснений. Он просто кивнул мне, коротко и ясно, словно ставя точку в долгом и мучительном предложении. Потом он подошёл к Паргусу и без лишних церемоний забрал у демона поводья своего скакуна. Всё ещё улыбаясь той же загадочной, спокойной улыбкой, Каэл вскочил в седло и отъехал в сторону. Она очнулась. Вернулась.

Всё внутри рванулось к кибитке — броситься внутрь, схватить её в охапку, прижать к груди так, чтобы кости затрещали, зацеловать её бледные губы до хрипоты, до потери сознания, до тех пор, пока я сам не уверую, что это не сон.

Но я замер, вцепившись в гриву коня до побеления костяшек. Нет. Нельзя. Я дракон, она человек. Хрупкая. Моя ярость, моя страсть, моё отчаяние — я боялся не сдержаться. Одно неловкое движение, слишком сильное объятие — и я причиню ей боль. Я сидел в седле, пытаясь успокоится. Минута. Десять. Час. И тогда, словно сжалившись надо мной, полог кибитки снова дрогнул. Из проёма показалась её рука, бледная, почти прозрачная, схватившаяся за косяк. Пальцы дрожали от усилия. А потом — её лицо. Измождённое, исхудавшее, с огромными синяками под глазами, но... живое. Настоящее. Её взгляд, мутный от слабости, отыскал меня в седле, и в её глазах, таких уставших, проступило что-то неуловимо знакомое — упрямство. Она сама показалась. А затем улыбнулась.

И только тогда я смог сдвинуться с места.