Раз в четыре года

8

Свет пробивался свозь арку двери. Аня потирала слипшиеся глаза, медлила и ещё пыталась отделить реальность от грёз. Причмокнула губами, поправила волосы и вдохнула глубоко воздух, который не смогла опознать. Город без сна смешался с пробуждением в середине ночи. Смешанные чувства и видения никак не хотели распутываться. Девушка могла говорить с собой, но никогда не слышала голоса в голове. Сознание прежде не делилось на части. Сейчас же одна засыпала, отдавая бразды правления другой, а сон и ясность пришли вместе к ней, к настоящей, держась за руки.

Сознание обновилось. Сначала Аня почувствовала несколько капель крови, стекающих на верхнюю губу, когда внутри прокатилась волна. Дрожь прошла по затылку, вмиг добралась до кончиков пальцев. Опыты над собой давали ошеломляющие плоды.

Вытирая рукой лицо, девушка еще не понимала, где и кем оказалась, чьё сейчас тело. Проектные мощности, медикаментозная и ментальная составляющие, вышли на самый пик. Усилился результат, но он повлёк и побочные эффекты. Спутанные мысли прояснялись пугающе долго. Сеть только мешала, сглаживая яркость чувств и выкручивая мощность восприятия. Помощь берегла и скрадывала.

Всё окончательно решилось лишь в тот момент, когда ноги коснулись мягкого зелёного ковра, а слух оглушила тишина. Звуки леса не пробивались в комнату, не оставляя место случайным шорохам. Внутри дома стены в прямом и переносном смысле излучали тепло и мягкость настолько, что звуки шагов вряд ли могли кого-то отвлечь от мыслей. Благодаря концентрации внимания в такой изоляции Аня полностью пришла в себя. Но внешние раздражители всё равно отыскались.

Свет горел в её доме в гостиной. Аня по ходу разбирались, что происходит по эту сторону сна. Покачивалась и направлялась к раздражителю. Уже стоя в проёме и жмурясь, девушка рассматривала гостя. Мужчина при минимальной яркости систем и дисплея разбирал архивы. Лицо озаряли вспышки и переливы разных оттенков. Экран затухал и загорался вновь и вновь, сгущая темноту лишь для того, чтобы замереть и уступить место следующей палитре.

Что открыт альбом собранных её руками снимков, стало понятно уже при беглом взгляде из-за спины. Птах влез в одну из личных подборок, не выложенных в общий доступ. Секретов особых и не могло быть, но собирала записи девушка для себя. Потому её особенно злили чрезмерное любопытство и ночной подъём. В темноте не было видно, насколько быстро и сильно налилось краской лицо. Кисти рук напряглись и сжались. Но пока девушка сдерживалась. Её больше интересовало внимание к маленькому хобби и его причины, чем желания и возможные последствия.

Птах стоял в одежде того же цвета и похожего покроя, что и прежде. Он находился посреди комнаты, внутри проекции или перед картинкой, в зависимости от периода и формата изображения. Вспышки озаряли комнату с разными перерывами на осмотр людей, сюжета и деталей. Когда глаза привыкли к свету, Аня поняла, что мужчина переоделся, побрился и снял обувь. Он оказался почти на том же месте, где и сидел вечером, когда Аня попрощалась и ушла спать. Только отодвинул кресло к стене и сложил вещи.

За окном даже не намечался рассвет. Лес окутала иссиня-чёрная мгла. Оба лица и комнату теперь окрашивали на пару экран-проектор и фоновая подсветка. Система после подъёма Ани переключила режим, то вписывая в комнату ещё ярче пережитые давно ушедшими людьми мгновения, то окрашивая стены в тон фотографий, которые мужчина почти поедал глазами. Вся информация дублировалась напрямую, но чувства не давали переключиться. Яркость постепенно повышалась. Быстро, как воспринимались эмоции. Свежие, сильные и смелые, словно место таким находилось только под открытым небом.

— Рыться по ночам в чужих вещах нехорошо, — начала девушка, заметив, как плечи Птаха подёрнулись. — Рыться, передвигать мебель и будить.

Она выдержала паузу, осмотрелась и продолжила тише:

— Эта коллекция не совсем моя, не принадлежит мне или кому-то ещё. Только авторство сбора, подборки. Я устала, не хочу нервничать. Стоило поговорить насчёт ночных планов, поверь. Я бы посоветовала что-нибудь, подобрала бы решение или придумала способ выспаться.

— Подобрала, верно. Что-то общее в восприятии, пока не могу выразить словами. Бросается в глаза, но не складывается в одну картину, много ярких не связанных между собой сюжетов.

Мужчина зажмурился, заморгал и, нисколько не смутившись и не отвлекаясь, спросил:

— Чем ты здесь занимаешься?

— В моём досье описано подробно. Формирование и сбор данных по исследованиям в области ботаники и экологического мониторинга, ряд специфичных научных проектов на уровне испытаний. Поиск и передача культурно-исторического наследия. Комплекс приоритетных задач, оптимальный.

Во время пояснений Аня раскидывала напрямую снимки собственных задач. Закончив, перестала отбивать пяткой ритм и добавила:

— И можешь не говорить, что не читал про меня перед прилётом. Раз полез разбирать документы на месте и отыскал этот архив — не поверю.

— Да, но ты же не черепки из земли извлекаешь, — сказал Птах, стараясь сохранять невозмутимость. — Никакой археологии, кроме автоматов. Задачи ты передала машинам, хорошо управляя. А живой подбор сюжетов налицо. Интересно, насколько удачно ты отрываешь нечто в ворохе хлама? Архивы, отчёты, базы данных — культурное наследие собирается в иные формы…

— И иными образами, — уже с нескрываемым раздражением перебила Аня. — Не машинами. Не только. Нет универсального способа включить старую технику, снять эффективно необходимые данные. Да просто узнать пароль иногда трудно. Даже с техникой иного уровня, на порядок выше местных реликвий. Они иногда не совмещаются. Время и издержки, планы и инструменты — всё готовили вы. Там, наверху. И как работать внизу, что и зачем нужно сохранять, насколько ценны угасающие воспоминания — никто понятия не имеет.

Проекция тут же выделила по запросу элементы, которые сдвигались по повествование Ани:

— Оторванные друг от друга осколки представляют собой прошлое. Общество вне живого общения, вне связных представлений. На этой фотографии девочка сидит на плечах отца и смотрит салют. А мы не можем понять смятение на лице, взрывы огня в небе, порывы настоящего свежего воздуха. Мёртвые воспоминания. Их можно только уловить. Эмоции в уголках рта, в глазах. Краем глаза. А тут свет в лицо.

Девушка выдохнула и отошла к столу. Наливая стакан воды, гадала: асоциальность вызвала долгое одиночество или защитная реакция на наглость? Пропустила пульсирующие результаты собственного мониторинга. Она понимала, что люди не её уровня составляют программы исследований. Что любое решение обосновано. Но вблизи рациональное заслоняли эмоции. Аня злилась на себя, руководство и этого парня, на нарушенный распорядок маленького мирка и сильный ветер за окном, гнавший дожди на смену солнечной погоде. Приближалась осень. А она и без того чувствовала давление, которое только усиливалось внутри.

— Пойми, дело не в свете. Нельзя так соединять меня с чем-то. Я цепляюсь за возможности. Ищу их. Меня отправили не сюда, а на время оттуда. Я ничего не курирую и не оцениваю выше собственных мыслей.

Голос мужчины звучал ровно, но перерывы между словами увеличились. Птах продолжил медленней:

— Меня спустили на землю. Чёрт, не хотел бы объясняться — никто не назначал обязательный курс посещений психолога. Что-то обязан знать любой человек, который окажется рядом. Но мне не хочется начинать знакомство с оправданий. Я хочу узнать, как лучше. Потому я и пытаюсь понять. Искал информацию от бессонницы. Давай переформулирую вопрос? Чем ты занимаешься в свободное время? Вне отчётов и системы заданий? Как ты убиваешь вечность?

Девушка задумалась на секунду, пытаясь переварить происходящее. Возможность выпустить праведный гнев наружу не давала покоя, особенно из-за пробуждения. Какой-то знакомой оказалась раздражительность, бесконтрольная и искренняя. Где тут взвешивать выгоды и разные точки зрения! Желание резко остановить происходящее едва пересилило реакцию на беспардонное участие чужих носов в её делах.

Ценой больших усилий Аня услышала советы сети и переправила порыв, почти всю энергию в верное русло. Задышала глубже, поморщилась и нахмурила лицо. Выдохнула, потом ещё добрала воздуха до предела, а затем расслабила лёгкие и мышцы лица. Особенно челюсть. Девушка даже не повернулась, но голос звучал уже намного спокойнее:

— Я ищу. Детали нужно рассказывать. Это может подождать до утра? Пару дней? Или есть повод спешить, который я не заметила по пути сюда?

— Нет, прости, — ответил Птах, разведя руками. — Только не раздражайся больше. Завтра — хороший вариант. Перелёт вымотал и спутал мысли. Я зациклен, не могу остановиться, не могу уснуть, не могу сосредоточиться и не создавать проблем. Поэтому прошу о сделке: я перестаю лезть во всё рядом лежащее руками и тихо сижу. А ты соглашаешься начать знакомство сначала, словно мы только встретились. С чистого листа, будто ничего не было. По рукам?

Освещение снизило яркость. Девушка кивнула, улыбнулась в ответ на растерянное выражение лица собеседника и согласилась:

— Да. В очередной раз. Те же грабли. Так не бывает. Но можем попробовать.

Договорив, Аня прошла мимо в свою комнату и рухнула на кровать. Усталость и желание выспаться оставались слабее внешних раздражителей, но теперь ненадолго. Мысли девушки спутались, а для злости внутри не нашлось места. Только смешанным догадкам и горечи упущенного сна, в который не получится вернуться. Невозможно управлять настоящими сновидениями.

Она проживала эти моменты, но не могла их контролировать сверху. Время не совпадало, хотя замедлилось с увеличением дозировки и модификации сна. Связь стала прочнее, как и влияние на тело. Кукольник становился марионеткой, минуя нити и не только вселяясь в спектакль, но и стирая свою память и реальность вне сцены. Может быть нити стали работать в обе стороны.

Аня заснула под мысли о проверке теорий. Можно попробовать найти страницу книги без закладки или прокрутить повествование до конца воспоминаний. Но разве это отразится на ней?