Раз в четыре года

16

Слякоть за окном заставляла слышать хлюпанье и чувствовать морось на коже. Подготовка к переменам завершилась, следовало решаться. Для этого Анна перебирала причины. Тёрла лицо, нервно отряхиваясь. Со стороны итог переживаний выражался в трещинках на раздражённой коже. Девушка сидела с чашкой кофе, с красными глазами и недоеденным круассаном.

Кусочки слоёного теста легко путались с оторвавшейся кожей. Анна не могла перестать волноваться и решиться, краснея от стыда. Потому что чувствовала себя змейкой с чешуёй, которая отваливается и причиняет боль и дискомфорт. Но никак не сбрасывается. Она нервничала, отчего не помогал крем, что заставляло ещё сильнее переживать. Сухость и раздражение оставались навязчивыми спутниками в замкнувшемся мирке.

Проблемы Анна привыкла решать по мере поступления. Только резкие изменения, обычно всегда неприятные, заставляли девушку дёргаться и спешить. Переполненная папка входящих дел сейчас не позволяла исправить всё, оставаясь в одиночестве. Но с чего-то нужно начинать.

Стараясь как можно скорее успокоиться, девушка на непослушных ногах заспешила проскользнуть мимо столиков. Толкнула посетительницу бедром, смутилась и извинилась. Уже слыша каждый удар сердца отчётливо и оглушительно, она почувствовала, как руки загребают холодную воду. Минимум выжившей косметики уже ни на что не влиял, дверь притворилась доводчиком и дыхание успокоилось. Крепко вцепившись в раковину обеими руками, девушка зацикливала себя на мысли, словно заставляя тело и разум бежать по кругу, шаг за шагом и мысль за мыслью.

— Я хочу попробовать всё изменить, — сказала Анна вслух, уже не переживая об этом. — Я попробую что-то поменять.

Уже вытирая лицо, оставляя наличные, она наконец нажала на экран, покупая билет на следующий рейс. Анна гнала мысли о привычном, о желании уязвить и ненавидеть. Она хотела изменять сложившиеся вещи, а не изменять прошлому или отталкивать воспоминания. Не осталось пути назад, рядом некому идти дальше. Девушка боялась и чувствовала острые края обиды, словно она не поставила чашку на стол минуты тому назад, а разбила её и порезала руки, сильно сжимая осколки.

Если бы Анна спросила себя несколько недель назад о сильных страхах, то одиночество, поиск работы или переезд в другой город, другую страну или на другой край света уверенно попадали в лютый перечень неприязни. А теперь, идя от противного к логичному, с каждым шагом и с каждым отзвуком среди множества ударов вокруг, девушка находила в себе необходимость именно этих перемен. Бронировала номер, прощалась с оставленными вещами, подсчитывала запас накопленной подушки безопасности, рассчитывала новую жизнь. Шла дальше.

От тишины ночи ничего не осталось. Полотно из шёпота леса сменила тишина. Затем привычные звуки разорвали крики. Полудикий ор и разнообразные возгласы блуждали вокруг. Вопли изнутри не казались связанными словами, но явно соотносились между собой. Сеть пробовала их разобрать, но данных ещё не хватало.

Удары по стенам, наносимые в первые полчаса, постепенно стихли. Их сменил неестественный топот, переходящий в равномерные семенящие шаги, и обрывающийся внезапно раз за разом. Какофония вызывала оторопь своей необъяснимостью, заставляла осматривать стены и экраны в поисках успокоения.

— Они выключили последнюю камеру, — сказал Птах, сидя напротив в сумраке резервного освещения. — Остались только спутники. Может включим свет и выпустим пару дронов, чтобы следить за ними сверху стало легче?

— И увидим то же мельтешение варваров в измазанной одинаковой одежде? — ответила Аня. — Прибавим им целей и веселья. Ради чего?

Сеть ещё раз предупредила, что данных недостаточно. В ответ девушка махнула рукой и добавила:

— Как хочешь, а с меня хватит. В худшем случае нам разыграют отвратительное представление, в лучшем — закидают камеры и дроны грязью, камнями и экскрементами. Стоит того? Мне достаточно. Техники у них нет, наши машины и защитные системы просто убьют их. Для нас же они животные, как безоружные опасные звери

— Как мы поймём, когда опасность станет смертельной? — спросил Птах.

— Не знаю. По ходу. Если уничтожим местных — не сможем проследить за этой группой. Да и кровь на наших руках в ночном свете будет такая же чёрная, как и на их.

— Понимаю, — согласился Птах. — Прости, хочется действовать, а не складывать руки. В критичных ситуациях вообще трудно отделить переживания от догадок, догадки от логики.

По запросу мужчины сеть ещё раз проверила целостность защиты по оставшимся датчикам изнутри. Облака мешали дополнить картину. Не отрываясь от выведенной проекции, Птах продолжил:

— Пойми, мне очень уютно и удобно за стенами. Пришло ощущение защищённости. Словно смотрю в непогоду из окна тёплого дома. На стихию, могучую и совсем не опасную. На любой планете так. На некоторых и наружу не выйти. Но сейчас я не хочу обмануться в соблазне. Как, по-твоему, не хотят ли нашего добровольного заточения люди снаружи? Может план в том, чтобы выкурить нас непредусмотренным способом? Или оставить внутри? По мне слишком мало информации для разумных рассуждений. Но есть разумная тревога. Зачем иначе оставаться перед стенами и ждать? Всё это время.

— Не знаю. Сложно понять, как мы остались без наблюдения. Часть машин хорошо маскировались под зверей и птиц…

— Значит эти черти нашли оборудование, — перебил Птах. — Тепловизор или роботы-разведчики, например. Детектор запахов или электромагнитных волн мог определить биомеханику. Есть и комплексные решения.

— Которые можно найти здесь, — продолжила Аня и зажмурилась. — Зачистка местных может оказаться причиной участившихся исчезновение животных с имплантами и оборудования. Мы винили помехи и естественные факторы, но их могли и убивать.

Девушка расстроилась и старалась скрыть переживание. Птах внимательно вслушивался и не стремился поддержать разговор.

Они сидели прямо на полу на кухне, устроившись друг напротив друга. Прошло больше пяти часов с начала нападения, но смех и крики ещё проникали сквозь стены, приглушенные и непонятные. Казалось, что шум слышится вечность, смешивается и обретает закономерности. Но стоило сконцентрироваться на происходящем, как вопли теряли как минимум структуру, выливаясь в отдельные звуки. В один из протяжных криков мужчина вздрогнул и вскочил на ноги.

— Ты слышала это? — спросил Птах. — Похоже, что кто-то зовёт на помощь. Кто-то из нас, по произношению, кажется.

— Новая попытка? — ответила Аня, не вставая. — Не расслышала, сеть ещё разбирает звуки. Думаю, нас хотят выманить. Всё-таки запустим пару машин для пущей уверенности. Будем спокойны, в теории есть шанс, что кого-то из смотрителей похитили. Но мне…

В этот момент земля и стены задрожали. Птах качнулся на ногах, поворачиваясь вслед за девушкой на громкий звук, за которым последовал одобряющий многоголосый вой. Сеть принялась разбирать вероятные сценарии, но предлагала слишком малые вероятности решений. Растерянные лица в полумраке остановились друг напротив друга, застыв в одном немом вопросе. И снова на тишину накатил топот, но уже слившийся в сумасшедший хоровод, громкий оркестр стучащих ног. Шум нахлынул волной, выводя из оцепенения окружённую пару и заставив подёрнуться Птаха.

— Твари, у них взрывчатка, — прокричал молодой человек и бросился в противоположном направлении к одному из выходов.

Оба костюма перестроились в защитную модификацию. Защитные пластины ещё закрывали голову, нейросети соединились и заставили организм полностью проснуться и включиться почти на всю мощь. Аня почувствовала быстрое биение сердца, обострение зрения и слуха, бег адреналина в крови по венам и лёгкое замедление времени. Ощущения понравились, но смятение на лице оставалось: девушка знала, что ситуация уже вышла из-под контроля.

— Стой! — Аня успела прокричать только эту фразу, прежде чем защита дома снялась.

Треск разряда прошёл до первых лучей: свет начал пробиваться сквозь растущие прорехи в снятой защите корпуса. Дом перешел в режим уничтожения целей и, спустя секунду, при первой представившейся возможности, Птах вылетел за дверь.

Призывный вой тут же перекрыли выстрелы. Одна обойма вышла. Звук электрических разрядов сменился яркой вспышкой и еще одним взрывом. Аня рефлекторно зажмурилась: свет прошёл в обход защитного стекла. Механизм костюма не успел сработать, опоздав всего на мгновение. Волна от взрыва сорвала не до конца вошедшую на место панель с лицевой защиты. Вспышка ослепила девушку, а затем взрывная волна отбросила к стене, ударив спиной и затылком о твердое деревянное покрытие…

Анна стояла на берегу моря. Волны уносили песчинки и приносили их обратно. Послеобеденное солнце согревало тело, пока солёный воздух наполнял лёгкие. Шум укачивал, словно стук маятника в тишине ночи. Девушка ждала, пока впитается крем. Отдыхала, успокаивалась и забывалась, впуская в себя тёплый бриз ровным дыханием, слегка поджимая при выдохе пальцы ног.

Ещё затирались мрачные мысли, возвращаясь эхом по ночам. Ещё не по себе становилось вечерами. Сумрак — время панических приступов, учащённого дыхания и тёмных мыслей. До того момента, как время не сотрёт всё в собственных жерновах до пыли. А пока солнце только катилось к вечеру, к музыке и пьяному блеску звёзд.

На мгновение голова девушки закружилась. Тело покачнулось, и она опустилась на колено, прячась от слепящего солнца в прохладе волн. Происходящее вокруг темнело, а зрачки никак не могли понять перепады освещения. Собирая идеи по кусочкам, несколько раз Аня чувствовала, как рассыпается карточный домик логики в её голове. Тело и сознание раскачивались, словно метроном, в такт с музыкой, сердце било тот же ритм. Оставалось только одно логическое действие. Аня попыталась встать на ватных ногах, пеняя на солнечный удар. Кто-то подбежал к ней, стараясь отвести подальше от воды. Очень вовремя, потому что веки налились свинцом и захлопнулись в одно мгновение.

Девушка осмотрелась. Приходя в себя, она получала обрывочную информацию от сети. Треск огня где-то вдалеке заглушали системы орошения. Аня понимала, что пожар не будет допущен ни в коем случае, её интересовали причины. Выйдя через открытую арку прохода, Аня принялась осматривать последствия произошедшего: искры от повреждённых коммуникаций, следы взрывов, вытоптанные растения, раскиданные на них вещи и лежащие трупы, части тел и снаряжения незваных гостей.

Разряд электричества, запущенный домом после ослепляющей вспышки, сжёг троих. Остатки одежды, сшитой из одинаковой рабочей ткани, наглядно демонстрировали произошедшее. От запаха горелого воротило, голова закружилась сильнее. Костюм девушки ввёл дополнительные препараты.

Сеть подсветила объекты. Ещё двое получили многочисленные ранения от пуль. Один труп лишился верхней части головы после выстрела. И без неё сходство казалось разительным. Оно прослеживалось между всеми мертвецами. Все погибшие отличались общими чертами, немного грубыми. Под стать телосложению, довольно хлипкому, но жилистому. Одному на всех.

Внешних проявлений мутаций Аня не обнаружила. Она изучала убитых, не решаясь понять, нашла она в них общие черты или в себе общее отвращение. В этом состоянии минута растянулась в вечность замешательства, среди залитых кровью, ещё остывающих тел.

За прошедшее время сканер оценил запасы взрывчатки, обнаружив пару проигрывателей и несколько аккумуляторов. Последних хватило бы на пару дней, но запасы веществ пугали много больше. Пускай и старые, но явно изготовленные для военных целей, взрывчатые вещества в таком количестве и качестве должны были надежно запечатать или уничтожить напрочь давным-давно. Поиск, длившийся с полминуты, ничего не дал. Вскрытое хранилище обнаружить на раз не удалось: никаких отличительных данных на трофеях камеры не обнаружили. Информации для анализа оставалось мало.

Большее значение девушка придала простоте устройств для акустической атаки. Количеству оружия, инструментов и взрывчатки, которых с лихвой хватило бы для сноса укреплений, будь ещё немного времени на разбор конструкции стен и установку. План оказался простым: снять достаточно защиты под прикрытием звуков, снести остатки укреплений в нескольких точках. Неудачу первой попытки сеть определила счастливой случайностью. Чуть не хватило терпения и мощности, чуть прочнее оказались панели.

Произошедшее стоило внимания, но не паники: гипотетически, смерть подобралась к девушке на расстояние получаса ожидания. Гибель, пусть и маловероятная, потому что для крепления такого количества веществ требовалось время. Требовалось обманывать сеть дома, обвести хозяйку. Вскрыть оболочку и верно направить взрыв. В этом ли, в криках или во всём интерактивном постановочном покушении состояла задумка, Аня пока не знала, но очень хотела понять. Сознание очистилось, словно листья осели на дно чайника.

Девушка выдохнула. Костюм приводил тело в стабильное состояние, но она уже не замечала слабости, ватных ног и изрядного шума в голове. Пока система собирала и обрабатывала данные, карие глаза искали тело, оружие или иные следы. Остатки поля сражения еще могли пригодиться. Ветер только поднимался, пригоняя ночную грозу. Времени для сбора информации оставалось всё меньше, но дроны уже успешно выбрались из-под повреждённой обшивки дома. В первую очередь, чтобы найти, во вторую — чтобы собирать информацию.

Только подходя к другой стороне строения, Аня услышала стон и различила следы. Уже на бегу получила картинку: мужчина полз за стену, стараясь зацепиться рукой и подняться. Основные части амуниции оставались на нём, но сеть упорно показывала критическое повреждение. Когда Аня увидела Птаха, то сразу поняла причину. Один из нападавших успел всадить стрелу под менее прочную пластину в месте сгиба, чуть выше колена. Сеть костюма уже остановила кровь, но необходимое стационарное лечение требовалось оказать в течение часа, чтобы избежать последствий.

Птах поднял голову и посмотрел с нескрываемой тревогой на Аню. Осел на землю, прислонился спиной к стене и запрокинул голову. Мужчина немного дрожал, но других повреждений система не выявляла. Первые результаты анализа уже поступили. Усиленный арбалет попал в повреждённый взрывом элемент. Оружие и стрелы специально разрабатывались для поражения умных доспехов, маскируя звуки и обеспечивая пробитие лат.

Спустя пару секунд Птах перевел взгляд на нарастающий шум леса и успокоил дыхание. Говорить всё равно получалось с отдышкой.

— Впервые такое, — сказал он. — Срыв, кровь, мерзость с жалостью. Вперемешку. Не думал, что смогу убить кого-то. Как начали подниматься, так началось. Не дожидался, только потянулись за оружием. Стрелу словил, уже убив парочку. Идиотов. Чёрт, я мог поклясться, что они убьют нас. Любой ценой. Но эти несчастные бежали после разряда и выстрелов. Их огнестрельное и электромагнитное оружие не вызвало особых проблем. Арбалет оказался совсем некстати. Нога не выдержала.

Девушка быстро подошла к мужчине, подняла и резко встряхнула. Птах стоял на уцелевшей ноге, поджимая раненную и опираясь спиной на наклонную стену. Гримаса боли оказалась в десятке сантиметров от Ани, но она чрезмерно злилась и не могла остановиться. Она понимала, что красное лицо, трясущиеся руки и последующий анализ заставят девушку пожалеть. Но потом, не сейчас. Сейчас она орала, ненавидят себя за ошибку и не решительность.

— Ты не выдержал, — прокричала она, разделяя слова паузами. — Мы не успели договориться. Местные воспользовались переключение с пассивной обороны на активную.

— Да, не кричи, я понял, — быстро ответил Птах, прислонив спину к стене. — Я испугался. Дал волю гневу. Решил проверить крики, прекратить проклятый балаган. Побоялся, что взрывов хватит. Откуда мне было знать, что снимется вся защита?

Мужчина морщился, но терпел. Усилия заметно проступали на лице потом и морщинами. Аня подумала, что его опасения оказались рациональными. Промедление могло выйти боком. Но девушка позволила себе высказаться целиком.

— Придуркам знать не обязательно, — уже тише сказала Аня. — Обязательно бросаться на подвиги. Чёртов рыцарь, у тебя десять минут, чтобы ответить на мои вопросы. Столько костюм продержит тело при такой ране без сильной боли и обильного кровотечения. Без последствий. Будешь отмалчиваться — поползёшь на лечение сам. Не помогу!

В движение девушка вывела таймер. Птах на секунду отвлёкся, кивнул и продолжил слушать.

— Откуда оружие? Ты не открывал арсенал дома. Обычный человек лечит депрессию на земле, прихватив с собой пистолет? Ты же не генерировал его здесь. За кого ты меня держишь? Как оружие оказалось в моём доме?

— Я спрятал, — угрюмо ответил мужчина, посмотрев на руки. — Меня отпустили на лечение. Не назначали ничего, не тот случай. Не ставили ограничений. Я прихватил с собой несколько предметов первой необходимости. Я сбежал как можно дальше, могли пригодиться. Попросил дальше, сюда, чтобы спрятаться. И удалось, даже мысли отвлеклись…

— На что? — перебила мужчину Аня. — От чего ты бежал с оружием? Ты чёртов социопат? Нет, дай угадаю: тронулся и услышал голоса в голове? Чёрт, нет, в твоей пусто. Проблемы в семье? Девушка наложила на себя руки?

— У меня никого нет, — ответил Птах. — Никогда не было. Может причины в закрытости. Но точно не в желании одиночества. Всегда хотел быть частью общества. Завести семью, достичь успехов в работе. Я — нормальный человек, соблюдающий правила.

— Тогда в чём твоя проблема? — огрызнулась девушка. — Куда тебя понесло в одиночку?

Сеть выдала предупреждение. Аня тут же заметила неладное по гримасе боли на лице мужчины и изменилась в голосе.

— Постой, что происходит? Что с сетью? Система остановила боль?

— Да, но не до конца, — сказал Птах и сжал зубы в паузу. — Я ограничил её, ещё наверху. Мне страшно.

Мужчина чуть съехал по стене. Рука, перепачканная кровью, опустилась на зелёный ковёр. Вслед за ней, совсем рядом, тёмный в тусклом свете ручеёк заструился от ноги на остатки уничтоженного сада. Девушка бросилась к молодому человеку и подхватила голову. Глаза мужчины жмурились и перебегали с предмета на предмет, стараясь зацепиться за что-нибудь.

Спустя тридцать минут дом перешел в закрытое состояние, а капли дождя вовсю забарабанили по крыше. Некоторые внешние части обшивки ещё оставались повреждёнными, но внешние заботы уже перешли к роботам. Гром ещё долетал издалека, но буря из ледяного дождя и обрывков последней листвы уже подходила, ведя грозу следом. Аня знала, что ее растения в большей части растоптаны и обречены, что сам дом выдержит, что беспокойству нет места. Понимала, но не могла до конца принять.

Птах уже лежал внутри медицинской части. Диагностика и удаление посторонних предметов закончились. Теперь за стеклом обрабатывались раны и начинался процесс регенерации. Аня посмотрела на мужчину, а затем ответила на его взгляд лёгким кивком. Пятьсот третий повёл губами, облизнул их, и усмешка сменилась выражением озабоченности. Девушка села рядом, когда он заговорил вновь.

Знаешь, непросто подойти к прошлому. Возвращаться к воспоминаниям, тем более неприятным, я не люблю. Переживать их неприятно. Хотя и ценю тех людей, которые повстречались в прежнее время, с которыми спорилась работа и совершались открытия. Ценность новых горизонтов во мне пересилила тяга к настоящему. И я решил перейти из практического отдела в лаборатории. Пришлось перестраиваться, заново понимая, что в работе следует ценить. Но было интересно.

Мы дополняли жизнь, вслед за реальностью, снижая издержки сознания. Развивали тело, затирали трудности взаимодействия наших клеток и разума с окружающим миром всеми техническими средствами. Знаешь, с каждым годом человек учится воспринимать и понимать все большее количество информации. Еще никогда общение не было таким лёгким: интенсивно сокращается отрезок времени от знакомства до дружбы, будь то сосед, человек с соседней станции или с иного конца галактики. Взаимодействие превращается в значительную часть сознания, память расширяется; ни то, ни другое больше не признает границы и расстояния. Что помогло? Спроси меня — и я отвечу: мощная платформа знаний, достаточное развитие технологий, разумная интеграция сетей с телом и везение.

Масштабные станции и порталы по всей изведанной вселенной. Мгновенное обучение стимулированием связей в сером веществе и воспроизведение необходимых структур нейронов. Мы научились обучать себя, передавать и хранить данные в ДНК. Меня поражает множество вещей. Биологические и технические копии сознаний. Бионические существа, которые мицелиями и симбиозом раскинулись в обитаемых мирах. Самообучаемый многомерный искусственный интеллект подталкивает прогресс, заполняя машинами пустоты, время и место вокруг нас. Мы общались с сетями и с их помощью. Мы сдерживали одни сети другими. Вместе создавали виртуальные миры и дополняли существующий. Воплощали машины в памяти и в реальных телах.

Внутри сети и в нашей одежде уйма всего: системы поддержания и связи, автономная часть искусственного интеллекта, с которым мы составляем единую нервную систему. Личная сеть подключена к общей базе, использует общую мощность и решает биологические, физические, коммуникативные, информационные и вычислительные задачи. Дополняет чувства, тело и мозг, множество лет. Ракушка для рачка и панцирь для черепахи создала эволюция, развитие разума вживило помощника и защиту под кожу и над кончиками волос. Техника — красота, с которой нам повезло сжиться. Если корни моего страха где-то там, то мне такое не прочувствовать.

Мы пошли дальше. Мне не было страшно участвовать в том исследовании. Даже ранее, зная о вероятной встрече с ужасами и последствиями лицом к лицу, особенно в исследованиях и испытания, записывался во все проекты.

Я не боялся общества, постоянного движения и развития. Но теперь внутри головы живут тревога и паника: к страху смерти подселили забвение собственного сознания, растворение личности в общем ничто. Теперь тревога постоянно рядом. Она не связана со смертью или болезнью, не похожа на психологическое расстройство. Плод работы тысяч людей приближает переворот в способе мышления и существования, пока я прячусь здесь. От результата проекта, которому я посвятил большую часть жизни и который ненавижу всем сердцем. После этого скажи, так уж я отличаюсь от начавших агрессию тварей? Мы прячемся, бежим и отбиваемся от химер, которые по большей части наши собственные.

Последнему проекту, в котором довелось участвовать, ещё до меня дали имя «Гея». Люди моей группы подключились к нему на стадии первых экспериментов и испытаний. Сначала идея и возможности, первые результаты опытов на животных, поразили нас. Крысы совместно обучались и выполняли задания, проходили лабиринты и добывали еду на порядки быстрее контрольной группы собратьев. Они могли жертвовать собой ради общего выживания, вместе разделять общие успехи и поражения. Умершие почти жили внутри потомков и собратьев, разделяя сеть и прогресс. Дальше — больше.

В следующих опытах обезьяны начали преодолевать барьер отсутствия речи. Их общество начало напоминать единый разум, вместе превосходящий homo sapiens. Моё буйное воображение рисовало перспективы науки: разум на гранях биосферы, вне времени и смерти. Единство множества сознаний различных видов. Открытие уже расходилось волнами. Горизонты события затягивали с головой.

Конечно, я вызвался в группу альфа тестирования, которое начиналось после этапа с обезьянами. Нельзя стоять на краю и прятаться, когда приходит время свершений. Спустя неделю технической подготовки группу людей подключили для общего сеанса: меня в числе первых добровольцев погрузили в общий сон. Через несколько секунд наши мысли соединились, чтобы услышать друг друга. Чтобы еще чуть позже уши десятка людей наполнились криками одного человека, надрывными и истошными.

Позже мои результаты признали индивидуальным отклонением. Представляешь? Я — исключительный. Один среди десятков положительных тестов, случайная девиация. В причины позже записали психическое расстройство и переутомление, ошибку взаимодействия с командами сети. Но последующие тесты и наблюдения ничего толком не объяснили. Я вырос в мире прогресса и цельности, где потоки информации постоянно поддерживают жизнь: будь то техника в чистом виде, бионика или развитие тела. Не боялся внутренних модификаций, не гнался за модой внешних. Не боялся распадаться и собираться при дальних перемещениях. Вообще имел отдалённое представление о страхе: страшна смерть, высота и безысходность. Но уже здесь, слушая нездоровый натужный топот, семенящие удары ног, сумасшедшие визги, смех и возгласы вместо слов, узнал лицо прежнего ужаса. Почувствовал ту же дрожь, что и до бегства. Бесконечное тёмное отчаяние, заставляющее дрожать всем телом. Растворение.

В пустоту из множества я расходился, громко крича. Реакция вроде миоклонии при засыпании, но намного сильнее. Те несколько секунд я бился в конвульсиях, пока сознание проваливалось в забытье, растворяясь в звуке дыханий и в шёпоте голосов. Тело пыталось предупредить разум о смерти, я чувствовал судороги ног, словно оступался на спуске на одной из ступеней. Нейросеть перевели в режим проникновения, все органы стали легче и теплей. Искусственный интеллект подключал мозг напрямую к себе, выстраивая сеть из мыслей внутри десятков разумов. Волны чувств пробежали по телу от кончиков пальцев к сердцу и обратно, искрами распадаясь на поверхности кожи.

Но после растворения рефлекторно тело снова подёрнулось, подбросив панику в общее русло. Разум наконец почувствовал, как истирается окружающая оболочка, соотнеся внешние сигналы с близостью смерти. Я чувствовал внутри, как что-то идёт не так, как сознание просится бежать прочь. После моих криков эксперимент прервали, но не прекратили. Крест поставили на мне, не ставя четкий диагноз. Да и откуда такому взяться? Никакой статистики, аналогичных проблем не возникало до сих пор. Потому в ближайшие недели на меня смотрели, как на заразного или как на неудачника. Дни смешались в череду рутины, словно оставляя за бортом происходящего лишнего человека: на дни и месяцы.

Я выпал. С того момента не нахожу места, не нахожу покоя. Лежу и дышу сейчас, словно по инерции. Не так, как раньше.

Птах отвернулся и замолчал. Девушка проверила статус заживления и отошла к мягкому креслу. Провалилась в него, откинула голову и закрыла лицо руками. Не имело значения, какую фору получат остатки фанатичного племени. Уцелевших необходимо найти, но этим можно заняться позже. Несмотря на возрастающую угрозу, время нужно отпустить, использовать с умом. Этой ночью ей нужен сон, а ему — восстановить тело и самообладание. Иначе погоня обратится прахом ещё до начала. В опасности полученных условий, даже при ожидании внешней помощи, страхи и трясущиеся руки Птаха могли привести к непоправимым ошибкам. Да и ей, если на то пошло, сон казался необходимым. По какой причине — отвечать не хотелось.