Раз в четыре года

3

Снег падал хлопьями. Живой занавес опускался на нетронутую белую сцену. Дым подымался в открытое окно. Очень много вонючего дыма, непривычный кашель и много бессмысленной ненависти. Много ярости и негодований, которым некуда было деться. Противный запах прокуренных волос и спутанные злобные мысли, всё-всё умещалось в одной девушке; Анна заперлась на балконе гостевого домиках и ей было очень плохо. Дурно до мерзкой тошноты по причинам, вполне ожидаемым. Но никак не принятым и не прощённым.

Девушка знала, что оставить надежду необходимо в самом начале. Он не представлял иного варианта. Новый год был спланирован заранее и включал прекрасные три дня в кругу одной широкой дружной семьи. Не её семьи, о чём его мать напомнила мимоходом с десяток раз. Стандартно и нелицеприятно. Развлекательная программа подразумевала праздник среди людей, которых объединяла не только кровь, но и три отличительные черты: наличие лишь собственного мнения, безразличие к иным сословиям и осознание личной непогрешимости. Неудачным апофеозом оказалось и вручение подарка: набора косметики от морщин и первых признаков старения. Что оказалось точкой, после которой девушка не смогла вернуться в равновесие. Анна некоторое время убеждала себя в субъективности собственных оценок, но действительность быстро выбивала из удобной колеи.

Одиночество лучше всего чувствуется среди массы людей. Особенно, если причиной служила принадлежность к другой касте. Возможно, его родственники не знали слова «сословие», но это никого не останавливало. Анна не входила в нужную группу, как её не называй. Мнения сына родители не спрашивали и не могли ошибаться. Иные слова и точки зрения не существовали. Родственникам не нравилась девушка, что не скрывалось в принципе. Скорее прикрывалось приличным слоем пренебрежения. Намёки шли на бедность, низкие способности и дурную внешность. Девушка глушила отчуждение тем, что люди вокруг могут считать себя неприкасаемыми и совершенными по собственным убеждения. Что её чужие глупые идеи не должны волновать. Помогало слабо, но всё-таки становилось легче.

Последние дни, чудесные совместные праздники, благодаря подобным обстоятельствам, больше походили на ад. Телевизор, застолье, спёртость и минимум внимания. Справедливости ради Анна признавала, снисхождение имело место: пару раз ей даже ухмыльнулся кто-то из дальних родственников. Но в такие моменты Анне чудилось, что за спиной, стоит отойти на метр, усмешки и шёпот наконец встречали друг друга. Казалось, естественно только казалось. Потому что её мнения спутник не разделял, отшучиваясь аккуратными ссылками на гордость, предубеждение и излишнее беспокойство. Спасение приходилось искать самой. И девушка старалась думать правильно, быть доброй и общительной. Настраивала себя все предыдущие дни, призывала к терпению. К сожалению, план с треском провалился.

Её быстро исключили из списка лиц, допущенных на кухню и приближённых к сервировке стола. Плебеи ничего не понимают в искусстве подготовки угощения и церемониях. Возможно, хозяева опасались отравления. В тёмном уголке души Анна порой жалела, что напрасно. Оказалось, что оживлённые разговоры по мере приближения Ани затихают. Или обсуждения прекращаются вовсе, когда девушка старается в них поучаствовать. Но обязательно после выражения сомнения в услышанном, с поморщенным от неприятия лицом и совместным трясением голов. Китайские болванчики, задетые взмахом руки. Несколько раз Анне послышалось, что в стороне обсуждается нелепое синее платье, странно знакомое по описанию, походящее на собственное отражение. Но взгляды и улыбки оставались сдержанно вежливыми. Несмотря ни на что, не находилось явных причин для побега.

Неявного набралось чрезмерно. Даже дети старались переменить место и игру, если в их затеи пыталась затесаться незваная старшая гостья. Ребята быстро смекнули или расслышали доводы родителей, исключив слабое звено. В целом, формальное приглашение в гости к общему столу имело место, но все понимали — лучше такие одолжения не принимать. Согласилась — сама виновата. Изгой.

За столом на девушку навалилось море еды с мелькающими внутри гигантскими сушами. Были представлены залитые майонезом салаты и роллы, улыбающиеся лица из телевизора, одинаковые шутки и люди, алкоголь и узкие темы для разговоров. Рядом отдельно сидели дети, озаряемые светом персональных экранов. Аня тогда решила или вспомнила, что ад — это повторение. С ней бы согласились данаиды, Сизиф и в какой-то мере Тантал. Но не семья молодого человека, повторившие залпы в который раз, под приевшиеся присказки и анекдоты, доставая очередные бутылки и пересказывая старые истории.

Сейчас девушка думала: насколько гласными были договорённости? Насколько изоляция была заметна для него? Неужели он не чувствовал, что ей плохо часами, пока он вовлечён в подготовку и празднование? Какое это имело значение сейчас? В родном городе, за тысячи километров отсюда, её родные уже спали. Когда удастся провести праздники с ними, Анна не хотела думать. Безысходность требовала начать действовать, но не оставляла никаких сил. Компромиссного варианта на горизонте не предвиделось. Нужно было решаться на адекватные крайности.

Сейчас, когда препираться с собой и перетирать нудную гадость последних дней надоело, Анна закрыла глаза. Прислонилась к стенке спиной и медленно съехала на холодный пол, собирая при этом футболку в гармошку. Запах вокруг стоял противный, слабо прочищаемый морозным воздухом. Потерев лоб, девушка закрыла лицо руками, напрягая память. На них не хватило пальцев, чтобы пересчитать, который раз отношения с родителями натягивались. Причём натыкаясь на острые края, на острые упрёки и требования. Который раз он пропускал слова мимо ушей, отмахиваясь рукой? Сама хороша. Словно согласилась в какой-то момент принимать неправильные решения, чтобы теперь страдать, терпеть и торопиться повсюду. Открыв на этой мысли глаза на тот же балкон, девушка задалась единственным конструктивные вопросом: что делать? И честные ответы поступил в голове, словно выведенные на бумаге чёрными чернилами.

Аня призналась, что придётся выбирать правильные решения для себя и признаваться себе во многих слабостях. Во многих неприятных мыслях и нетерпимых поступках. Да, она ненавидит их, потому что по-настоящему боится. Не хочет становиться такой же, но и боится не быть принятой. Боится понять, кто именно важнее для него. Ждёт чуда, которое никто не спешит устраивать. Зачем ей это? Кто бы сказал. Может ли она исправить ситуацию? Кто бы ответил. Очередной отдых походил на испытание, пока прочность внутри истиралась и терялась в нелепых. ожиданиях.